17:17. Сборник стихотворений

Столица изливается в октябрь,

Тащи́тся ветхий бесприютный табор

С листа на лист московских тропарей.

Оплыл во мрак блаженный Иерони́м

И с ним дома, каналы, переправы.

Слетает с губ ульяновской заставы

Остывший, полусонный херувим.

Искрит на полотне асфальта грязь,

Катится в ночь щербатая ухмылка

Кремлёвских башен, свёрнутых затылком

К эпохе, в водостоках серебрясь.

С губ горизонта пенится волной,

Шипя, дождя боа на берег крыши

Трамвая, об трамвай, в трамвай и ниже,

В глаза мне заливая сединой.

В бордо маячит млечная тропа,

В истоме машинист кончает воздух

На плахе Nicotine, и бьётся в звёздах

Дорожной меди желчный листопад.

Как из одной покинутой души

Три вырезает лезвие маэстро,

Так тошноты моей спазм сдвинут с места

Тобой, взывающей иной пошив

Материи лица и строчки глаз,

Прилаженных, как видимо, удачней.

Увы, я грубо скроен, но иначе,

Рукой дрожащей, но из лучших фраз.

Разбил оргазм искр про́вода вопрос,

Я символически мелькнул в проёме,

Сбежала мысль с тебя, как с водоёма

Погрешность полыньи в дождя овёс.

Я наступил в свой павший в грязь остов,

Назначенный служить последней букве.

Мой правоверный ход лишён хоругви,

Пуст цифрой циферблат моих часов.

Я выжил… из ума вопрос: зачем?

Блеснуть в лохани снежного зачатья?

Пятном размыться на стеклянной глади?

Сжигать останки тени на свече?

В движенье моих век не больший смысл,

Чем в росчерке пера в пустой тетради.

Не верь, не лгав, не восклицай, не глядя,

Не славь столетия, не зная чисел.

Отбрось, засни, написан некролог,

И пусть бездонна мысль – один в ней слог.

И пусть ты не согласен с оболочкой –

Не каждый всход заслуга почвы. Точка –

Эссенция письма в стакане строк.

< 2010 >

«Я умру в обозначенный день…»

Я умру в обозначенный день,

На четвёртом ладу циферблата,

Когда стает на окнах шагрень

Февраля в переулках Арбата.

Не прося покаяний и благ,

Я умру в кутеже стылой ночи –

Не с отчаянья, а просто так,

Не с намереньем, а между прочим.

На одре опустелых дорог,

Забываясь ни много ни мало,

Загадаю глотать барный смог

И плясать бод литавры бокалов.

На обшарпанных стенах кофейнь

Оплывать зачарованной тенью,

Пить с крыш улиц небесную чернь

Поднебесного грехопаденья.

Чтобы прыгать в бульваров залив,

Выдувать водосточных труб песни,

Где дрейфуют домов корабли

С Патриарших на Красную Пресню.

Стану слушать кабацких Моин,

Когда скроюсь в грунтовых вод тени,

Буду жив в отраженье витрин,

Будет так же всё в луж отраженьи.

Будут пить и уже не меня,

В ресторанах встречать по приметам:

На том свете дано сохранять

Всё, что не сохранилось на этом.

Когда тростью брусчатки коснусь

Мостовых, что не вышло объемлить,

Я, как пёс, буду выть на луну

И с луны отзываться на землю.

В безызвестной, заснежно-чудной

Той стране и в году безызвестном,

Пополуночи, ранней весной

Я умру и навряд ли воскресну.

< 2008 >

Городу

Саркофаг глаз зияет трезво –

Осень, никак. Как канкан

несёт тротуар: регаль лезвий

Ямба, акрил лиц, циан…

Не едет трамвай января. Роз

Зори и имя а́мба[22].

Об берег гремит тамтам мос-

тов – вопрос стоп. Пляс самбы

Иштар разбрасывает траур

Рек, канал леденящий –

Ярмарка ампира арф фрау

Урании. Искрящий

Йод драпа асфальта. Ахает

Туберкулёз Зимнего,

Оттепель Летнего… Охрою

Ют «Аврор» растёрт. Тов. Во

Обсмеял льда ауру Уэльса.

Анестез… зрачка, аллюр

Рук, креп портьер, резец цельсия,

Янтарь ран неба. Амур

Распустил лицедеев ветра,

Акры искр ракет – тотем

Мглы индиго, океана Ра…

Аэростатус систем

Мерк. Кофеин ночи искрошен

На: ажур рта, арт тела,

Альт тона, аромат… Тревожен

Норд дамб – бон-эрос стелы

Искусу. Унтер рычит толпе –

Его образ залит ти-

таном машин. Номос спет.

Полночь. Без десяти.

< 2008 >

«Они собирали камни, и текли минуты…»

Они собирали камни, и текли минуты.

И это было лучшим, что могло стать с ними.

Потом минуло и это,

А утварь

Раздали соседям.

Да набросали в масло.

Но даже их портретам

Рукоплескали одними восьмыми.

В комнате гасло,

И с потолка

Каждая капля обращалась волной.

А минуты всё длились и длились, и стали иными,

Хотя, скорее, стали снова собой.

< 2015 >

«Морось печальная, сумерки винные…»

Морось печальная, сумерки винные,

Мысли сплетаются с встречной осиною.

Выжженных глаз одичалое тление –

Признак обжорства, верней – несварения.

Память забавная, неосторожная.

Ужас – не страшное, а не возможное.

Вечер не отзвук, а точка кипения,

Имя спугнувшего местоимения.

Ночи кофейные, гарь восприятия.

Тень, перекрёсток, фигура, распятие.

Слабый огарок больного сознания –

Выстрелы в спину, в лицо попадание.

Слабость минутная. В алое, в синее…

В след уходящей… – трамвайная линия.

Ночь огневая в вагонных флаконах –

Символ пристанища умалишённых.

Хоть отраженьем, но всё-таки встреченных, –

Тихая просьба совсем изувеченных.

Светлая, добрая, вечная, тошная

Жизнеспособность пустопорожняя.

Плетью свистит роковое молчание,

Есть осознание – нет понимания.

Город, бессонница, пенная, встречная

Мгла заоконная, поросль млечная.

Осень, фитиль, часовое…, двустрочное…,

Льнёт, настигает и прочее, прочее…

< 2011 >

Элегия

Вольфрам. Мадера. Канделябр.

Гипюр. Раскольник. Шёпот Верди.

Радиолампа. Ночи вертел.

Огарок. Выстрел. Бра макабр.

Бант брызг. Безмолвие. Бессмертье.

< 2010 >

Восток-запад

Куда ни хвать – всюду полая гать да зыбь.

Цок-цок, пружиною в висок часы. Стоп! Всыпь

По мозгам. Я усеиваюсь в зеркала!

Я схожий с ними – также из стекла.

Я ночь продал за небо. Теперь так одиноко…

Дрянь – мороз по пальцам в туш… «Грога!..»

Живи наоборот до последних остатков…

Где было до сотен – не осталось десятка…

Чего?.. Кому задаром нужен этот горизонт?

Разлей его до дна в гранитный понт.

Таких, как мы навалом. Дайте парабеллум…

Е2-Е4… Хрипом вырывается чёрное с белым:

Фа-диез-ля, il mio… Lorelei. Пожалуй, что шах!

Хлещет по левой щеке пух, по правой – прах.

Декабрь безысходного раскроя

Спасает разве только ночь и Moёt…

И вот, умовращение своё сырое

Тащить в трамвае к звёздам наугад…

Тук-тук. Тебе ли не глазами по колёсам? Мат!

< 2006 >

Эскиз

Глухой кровоподтёк стекла

на обрюхаченной стене

омылся бледным,

будто штамп

орла

в забрызганном бумагой

канцелярском небе.

Окраска шёпота, что контур губ, –

бессмысленна в границах зримости,

безжизненна в пределах бытия,

а значит и бессмертна.

Однообразно слога иссушение

приветствия.

Как есть –

на горизонте

и закона обезвоженность

законно-

мерна

бокалами разлитой пустоты ума,

разбавленной на четверть содержанием

дешёвого вина в оргазме буден.

Будем!

Хлам яств, грим паств, глум звёзд.

Грум, хлыст!

Отрепьем глотки ржавый космос

отхаркивает утра слизь.

Всё, что

не истекло кровавой жижей в сумрак, –

не воскресло.

Уместно ли такое равноправие,

когда ни кто-нибудь иной, а ты

стекаешь телом и душой

на дно помойных городских каналов

в чём мать роди́ла?

В чём?!

В таких мирах под стать кончаться…

Имбирно-желчный стеарин аллей –

крах ретуши.

Невызревший крахмал

ошпаривает

деревянных черт лицо.

Лицо затянуто в корсете камня…

Дрань звука, шкварки тени,

железный день,

расплавленный в котле

накала никелевой ночи,

собачье исступление прогулок

по обжирающимся пылью лабиринтам

холстов Мурнау[23] в чёрных рамах.

И ма́слами авто кипит рейхс-nacht –

Лакает город мостовых кисель.

< 2008 >

Из цикла «Погребение…»

…dans les catacombes[24]

Тлен до-минор щекочет ноздри дня.

Прочистив нос, он высморкал меня

На promenade. Изобразив собой

Хлам фалиевой формы, постовой,

Ступив в меня, отряхивал мундир…

К лицу Эрот вам, право, mon messer.

Вы входите так в лоно города,

Как нож входил в крахмал бы ворота,

Где вульвы арок, жаждущих touchе,

Волны смычка прольются в изверже-

нии распада каменных пород,

И тот, кто шёл всю ночь на эшафот,

В рассветном погребальном неглиже

Падёт на плаху авто нечистот.

Мир рассыпа́лся в снег, мурлыкал По,

Ныл ноль, лились картинками с экспо…

осколки звука. Ноль – один: горят

Кишки дорог, всё в пользу ночи. В яд

Инкогнито дна (пала моя тень)

Двора, разбившись вдребезги, в шагрень

Асфальта, маревом распоротым.

По наковальне крыш бьёт молотом

Тоска отсутствия на небе снов –

Амон зарёкся брать их под покров.

Туманный Toth щебечет в норде рта

Cum mortuis in lingua mortua.

Рам боль стекла задребезжала на-

Против в камере окна. Стена

Слизала архитектора с себя,

Сглотнув деталь в утробу декабря.

Эле/ментально ват сон льётся зря

Из треснувшего шанкра фонаря,

Блудившего со мной на брудершафт,

Лаская на рассвете мой гешафт.

Лакая, кошка ночи фото-гной

Подавится с утра своей слюной,

Оправленной в пейотль, лёд и рагна,

Рок/око/лоток, скрыт в capa magna,

Стёрт в порошок. Zwerg пудрит нос ума

Рас/Сoca/ной Ундиной. Хохлома

Цианом расцвела из мундштука,

Зажатого в зубах завода. Ткать

Не кончат колоннады иглы вый

Мощёный холст. В хрустально-ливневом

Огне горит зари немой портрет,

Ссыпая прах в ладонь, слепой эстет

Рассеет в сумерки, взведёт курок.

Умрёт Аллах, но выживет пророк,

В реке качнётся силуэт пустой,

Подымет Heh, что растеряет Ной,

Сложив венком на пыльной мостовой,

Как данность бытия, бессмертья срок.

< 2010 >

…в чёрное[25] (Анна[26])

Гранитных окислов ночной воды и в бархат изотропных черепов –

Язык не сдержит ртов, и млечный обелиск разрубит циферблатный узел.

Безликий герц слюнявит партитуру дна. Канал проглотит: буйство слов,

Шафран базальных ядер октября – гниющий паралич ручных иллюзий.

«Четвёртая чернеющая Анна, сващивай петлю – девятый… взят!»

До верха масел в лампы фонарей – я утоплюсь в густом ноле фортуны.

Часы подавятся углём, колёса – мясом. Машинист рвёт звукоряд

Сыпучих кастаньет костей о хаси рельс. Одноимённый и безлунный

Сироп асфальта вяжет шаг. О, монохромное ризотто мостовой!

Карнизы выжирают плоть. Да смоляными окнами идти в расход…

Ресницы арок заливает топорами нот, и эшафот – больной

До полной полночи – в кровавом кирпиче стены. На полуоборот

Изъезженный грампласт аллей. Артритных игл хруст царапает стекло глазниц.

Ещё немного окаянных снов и пальцы – в душный конфитюр руин, и ниц

Сиреневый дезоморфин зрачков. Ковры мокриц. Антропоморфный сброд.

Срок годности событий: ночь. Стекает город под ноги с разворочённых лиц.

И в чёрно-белой пляске рук – благоухающий исход…

…античастиц.

< 2014 >

…в примерочной[27]

…человек за стеной сказал человек за стеной я знаю вас…

< 2013 >

…в алое[28]

Поднять на вилы рёбер клубень вырванной луны.

И сны, что падали в разорванный молчаньем рот:

Кровав и купоросен. С мглистой бороны иных,

Взошедших, вытирает небом желчный йод.

О, эти хороводы вод – индиго рыхлой падали!

В дали паучьи барки на мели, да перст моста

На «ми бемоль» земли. К предсмертному обряду ли

Иль к звездопаду разворочен морг лица, достань

Все эти трупы слов – кричащий в самого себя

Мольберт… Глаз разыгравшаяся пустота и та

Святая простота прохожих, что не возлюбя,

Не кинутся в пожар… (меня?), льнут прочь, не разевая рта.

Орнаментальное чревомолчание и блажь

Возмездия за померанцевое небо

Глухим отчаяньем… Его хоть каблуком размажь –

Оно всё в вопле бессловесного вертепа.

< 2013 >

Примечания

1

Ghat(Гхат) – каменное ступенчатое сооружение, служащее для ритуального омовения индуистов, а также место кремации.

2

Санта Баба́ – собирательный образ индийских святых во главе с Баба́ Саван Сингхом и Саи Баба́.

3

В город – имеется ввиду происхождение турецкого слова Istanbul от греческого «эйс тин полин», что, в свою очередь, и переводится как: «в город» или «к городу». Считается приблизительным греческим наименованием Константинополя.

4

Молибден – элемент таблицы Менделеева. В данном случае имеется ввиду применение вещества в качестве нити накаливания в лампах освещения.

5

Grande – в данном случае собирательный образ ночного Парижа между Гран-Опера и Гран-Гиньоль.

6

17:17 – сочетание чисел, не один год преследующее поэта.

7

Q – 17 буква латинского алфавита.

8

Сатурн – в данном случае имеется ввиду персонаж картины Гойя «Сатурн, пожирающий своих детей».

9

La primera cancion del cilencio (исп.) – первая песнь молчания.

10

Крита (Крита-юга) – эпоха праведности и чистоты в индуистском цикле времени.

11

La segunda canción del silencio (исп.) – вторая песнь молчания.

12

Рифейские или Гиперборейские горы – древнегреческое название уральских гор.

13

La tercera canción del silencio (исп.) – третья песнь молчания.

14

La cuarto canción del silencio (исп.) – четвёртая песнь молчания.

15

La quinto canción del silencio (исп.) – пятая песнь молчания.

16

Сура – в данном случае хмельной напиток в Ведах, а также богиня, его персонифицирующая.

17

С берегов Ланжи – имеется в виду Замок Ланже (фр. Château de Langeais) во французском департаменте Эндр и Луара. Замок Ланже расположен на берегах Луары.

18

Элементали – ду́хи одной из четырех стихий: воздуха, земли, огня или воды. В данном случае имеется ввиду дух земли.

19

La sexta canción del silencio (исп.) – шестая песнь молчания.

20

La séptima canción del silencio (исп.) – седьмая песнь молчания.

21

Урия – имеется в виду Урия Хип, персонаж романа Ч. Диккенса «Дэвид Коперфильд».

22

Амба – тигр на языке гольдов.

23

Мурнау – в данном случае имеется в виду картина В. Кандинского «Церковь в Мурнау».

24

«…dans les catacombes» (фр.) – в катакомбах. Попытка продолжить пьесу «№8 Catacombae. Cum mortuis» из цикла «Картинки с выставки» М. Мусоргского, написанную на картину В. Гартмана «Парижские катакомбы».

25

«…в чёрное» написано на работу Берталя «Вид на Ла-Хог (ночной эффект), Жан-Луи Пети».

26

Анна – предполагается множественная трактовка: 1) Императорский орден Святой Анны в наградной системе Российской империи; 2) Булгаковская Аннушка; 3) Имя-палиндром, подчёркивающее закольцованную структуру стихотворения.

27

«…в примерочной» написано на работу С. Дали «Лицо Мэй Уэст, использованное в качестве сюрреалистической комнаты».

28

«…в алое» написано на серию работ Э. Мунка «Крик».