Воля Донбасса (сборник)

Воля Донбасса

© Интернациональный Союз писателей, 2019

© Союз писателей ЛНР, 2019

Поэзия

Елена Заславская

(Луганск)

Новая заря

Душа моя, о чём ты плачешь?О ком ты плачешь и болишь,Не веря, что убитый мальчик —Убийца, нацик и фашист?Что нет ни правды и ни кривды,Есть только ярость и покой,И все забудутся молитвы,И были порастут быльём,Колючие степные ветры,Свидетели ночных атак,Как прежде отпоют отпетыхСорвиголов и забияк,И ты исчезнешь в тёмной бездне,Погаснет тонкая свеча.Зачем же ты слагаешь песни,Болишь, светла и горяча?Зачем заранее прощаешьВсех каинов, проливших кровь?Так общей болью причащаясь,Ты узнаёшь, что есть любовь.И ею как щитом хранимаВся наша русская земляУходит ночь. Над Третьим РимомВосходит новая заря.2017

Последняя обойма

«И воистину светло и святоДело величавое войны…»Николай Гумилев1Последняя обойма разрывных…И умирать, наверное, не больно,Но выстрелы пока что не слышныИ степь ковыльная колышется, как море…Пишу заметки на полях войны,Обрывки дневников и хроник.Здесь у обрыва обнажились корни, —Вот так и мыЦепляемся за пядь родной земли,В которой нас однажды похоронят.Пока мы живы. Молоды. Пьяны.Надеемся и держим оборону.2Последняя обойма разрывных…А как без них родится новый топос,Когда мечта в проекции на плоскостьНе знает политических границ.Мы повзрослели в 90-х,Мы постарели в нулевых,Но новый русский станет новоросским,Чтобы остаться у контрольной высоты,И звёздную отряхивая пыльС солдатских берцев и «берёзки»,Шагнуть в бессмертие, где русские берёзы,Как сёстры не наплачутся над ним.3Последняя обойма разрывных…Сержант не знает то, что он покойник.Ещё он жив. Смеётся. Занял стольникДо выходных.Несказанная речь стекает глоткой.И ненависть течёт по веткам жил.И корка серого над горькой стопкой:Не дожил.А из спины, куда вошёл осколок,Вдруг – пара крыл.4Последняя обойма разрывных…Прошу тебя, пиши мне, если сможешь,Знай, для меня нет ничего дорожеСвязавшей нас мечты,И русской неожиданной весны.Здесь, на войне, я ощущаю кожейИ смерть, и жизнь!Здесь каждое мгновение – возможность,И говоря «быть может»,Мы понимаем: может и не быть.5Последняя обойма разрывных…Последний для себя, коль карта бита.Наш старый мир исчез, как Атлантида —Чёрт с ним.Сомкнутся волны трав. Утихнут битвы.Останутся лишь песни и молитвы,И в нихУпоминания имён и позывных,И наша память, как кариатида —Опора человеческого вида,Их сохранит.6Последняя обойма разрывных…Кто выживет, тем долго будет снитсяВойна, однополчане-пацаны,И скифских баб обветренные лица.Со школьной нам известная скамьиСтрока сегодня, как БЛОКбастер, повторится:Да, скифы – мы! Да, азиаты – мы…А может, евразийцы.Для вас, Европы сытой холуи,Зажглись артиллерийские зарницы!7Последняя обойма разрывных…Гремят артиллерийские дуэли,И нас отпетых уж давно отпелиСтепные суховеи. Как шмели,Жужжат шрапнели.И шмелиПлюют огнём. Нет ни землиНи неба.И древнее «иду на вы»Из тьмы столетийДостаю нам на потребу…..Вершится дело величавое войны!Вершится треба!2017

Когда-нибудь

Когда-нибудьТы вылепишь из глиныЛицо моё,И шрам, и родинку, и каждую морщину,Свидетельницу болей и тревог,Ты влажными и тёплыми рукамиКоснёшься острых скул,Быть может БогВот так лепил АдамаИ жизнь в него вдохнул.Твори меня – средь смерти и войны,Жизнь на любви замешанная глина,Ведь чтобы выжить, нам нужна причина,И чтобы умереть – нужна причина,А для любви причины не нужны.2017

Наталья Макеева

(Москва)

На блокпостах

На блокпостах – сиянье горних крылИ крепкий чай, белёсый от сгущёнки.Следы в седой теряются позёмке,И каждый след по-своему простыл.Тревожный взгляд, неспешный разговорПод дальний «шум» и шорохи степные.Там ходит кто, или метнулись крыльяИ унеслись за старый террикон?– Кто здесь? – Да тут стоял один,Он родом, говорят, из Краснодона.Пришёл в чём был, отпет по позывному…Вон, за пригорком несколько могил.А землю укрывает снегопад,И белые куда-то едут фуры.Продрогшие крылатые фигурыНа блокпостах заснеженных стоят.

Дорога

Змеятся обочиныСнежные терриконыДорога заносчива —Слышишь покрышек стоны?Неба проталинаФонарей шеренгиПесни оскаленныеХором поют железнымЛёд магистралиУказателей пугалаХолод усталостиНас этой ночью путаетТысяча километровПризраки поворотовМечущегося светаСнежная позолотаВетер пронизываетПозёмка злитсяПашня иссиня-сизаяОчередь. Степь. Граница.

Женщины

Кому-то этого никогда не понять —Этих женщин в пустынном военном городе.В подвалах, в очередях за водой.Здесь остающихся, выживающих впроголодь.Здесь отличающих входящий от исходящего,Детей рожающих под обстрелами…А вы видели, как шутят, смеются они,И себя не считают особо смелыми —«Это наш город, мы никуда не уйдём.Пусть эти уходят, мы их не звали!»Дети собирают осколки в садуИ учат уроки при свете свечи в подвале.И пока штурмуют границу       толпы желающих выехать,Прочь бегущих с когда-то родных земель,Вчерашняя школьница с чертами       иконописными,Неумело крестясь, закроет собой колыбель.

В пути

(воспоминания о Блоке)

Без края – тьма. Просторы спящие.В туманном движется окнеСтрана большая, настоящаяИ ключ поручен только мне.Хранить сокровище холмистоеЕго дорог святую пыльТо через сон, а то – неистовоСчитать дорожные столбы.Всю ночь короткую и луннуюГорячий воздух дик и глух,И контуры двоятся мутныеИ пёсий вой не режет слух.Столбы проносятся, созвездияПокрыли сетью небосводИ мир – и терпкий, и таинственный —В неё плывет, плывет, плывет…Плывет с небес седое крошевоВ тугую сеть далёких звёзд.А ключ, в канаву мною брошенный,Давно бурьянами зарос.

Александр Сигида

(Молодогвардейск – Атамановка, ЛНР)

Братские могилы

Іверишь фотоснимку или на словах?(…и лежат в обнимку в придорожных рвах)поворот на Счастье кто-то подсказал…(самолет на части – в дым автовокзал)лупит не по-детски горе-самолет(парень из Донецка в Киев не идет)помощь из Иркутска шлют на Волгоград…(парубОк из Луцка заряжает «град»)террорист жестокий не пошел на Львов…(на юго-востоке всем хватает рвов)ІІлезут из Европы рыцари плаща…(ямы да окопы роем сообща)вместо похоронки червь получит корм(…водрузят обломки на могильный холм)эти обелиски на манер креста(ни к чему «зачистки», если пустота…)«кто бомбил Тернополь? – Пять шагов вперед!»(поезд в Симферополь больше не идет)кто составил списки и готовил пир?«сообщите близким кто кого убил».III…свежая воронка, где стоял блокпост;(там бензоколонка кладбище и мост)жителей пугали образом врагано не помогали вилы и рога…ворогу в угоду жить под градом пуль?(отключили воду – на дворе июль)закатал бульдозер в землю огород;испарились слёзы и соленый пот<бомбовоз> уводят на второй заходна Донбасс вернулся 41-й год?IVавиатор видный как тебе взбрелопод огонь зенитный подставлять крыло?кто считал убытки, поощряя прыть?удались попытки небеса закрыть<грузовик> пузатый искупил грехи —рухнул за посадкой и десант погиб;где-то в Павлодаре бабы голосят…(авиаудары больше не грозят)вопли просочились кровью в вышину;по утрам учились слушать тишинуVсупостат проклятый лезет напролом(заменил лопату примитивный лом)что искал в обломках западный эксперт?(чёрным похоронкам ни к чему конверт)догорает тополь прямо у ворот(добровольной <опой> тешится народ…)родовая память правду говорит;(добываем камень для могильных плит)рушили могилу древнего царячтоб проверить силу камня-дикаря?VIрядом с баррикадой догорел костер;(извели блокадой братьев и сестер)поздно или рано – сколько съел пудов?(поражают раны наших городов)требуйте свободу у своих властей;(лопаются сходу крылья лопастей)корчивший дракона выронил штурвал;(к нашим терриконам вас никто не звал)прошлому нелепо карами грозят;(падающим с неба нет пути назад)

На рассвете 4-30

(04.07.2014 г. Краснодон, под обстрелом)

громы побили все нормы – ради каких-то наград…(рвутся снаряды и бомбы – это работает «град»)злые хозяева рады – раб добивает раба…(воют собаки да бабы, и догорают хлеба)мины-патроны-гранаты ревом пугаю ворон(лезут поганые гады танками с разных сторон)взрывы и справа, и слева;       (или – ну – все-таки гром?)(если расколется древо,       рухнет заброшенный дом)строчки из старой анкеты или лихая судьба?(лишь полевые букеты да пулевая стрельба)

«Когда растерзанные мысли…»

Когда растерзанные мыслибуквально лезут на костер,где кровь козленка коромыслом,а мясо брошено в котел;где череп сразу после казнипохож на скорлупу яйца,где мир давно не верит в сказки,но не сдается до конца;мы остаёмся на коленях,чтоб докопаться до корней;<Бредут полярные олени>, —колени стерты до костей.Не обращая на потеридуша сжимается в комок.В колодец нашей колыбелиложится Запад и Восток.

«Я живу в ожидании взрыва…»

Я живу в ожидании взрыва.Нет, никто не стремится напасть,Это мы под угрозой разрываУповаем на твёрдую власть.Это нам безразлично, что танки,Что ввели для порядка войска.Демократии нет. Из-под палки —Не ученье – слепая тоска.Ощущение смерти окреплоОт того, что в соседнем двореРазвеваются ленты из крепа…Прилетели грачи в феврале?Ошибаюсь я, это не птицы.Перекошены лица и рты.У родителей чёрные лица:Сыновья у последней черты.

Алёна Костина

(Донецк)

С войны

Ты пройдёшь по посёлку, не узнан никем,С голым торсом, совсем без рубахи,Даже там, где лоза стебанёт по руке,Не почувствуешь боли и взмаха.Ты вернёшься домой. Ничего не поймёшь.Все родные без зренья, без слуха?Что за повод? Телёнка пустили под нож,Стол накрыли в такую разруху.Мать на зов головы не поднимет своей!Нет бы, вытереть горькие слёзы.Разве дОлжно встречать так с войны сыновей?В чёрной шали и в сгорбленной позе?Смерть узнаешь в толпе, как к родной подойдёшь,Бросишь ей: «Как житуха, старуха?Про кого говорят, что о нём плачет дождь?В крышку чью гвоздь вбивается глухо?»А толпа не услышит, зудеть о своёмБудет долго, срываясь на всхлипы.Всюду лавки. А как же развесить бельёНа верёвке под старенькой липой?Сослуживцы с угрюмыми лицами… Залп.Это значит – потери у роты…Кто-то ленточкой чёрной уже обвязалИ к кресту прикрепил твоё фото.Смотрят мимо Её голубые глазаИ тебе не привлечь их, не пробуй.Вы же с ней целовались неделю назад,А теперь – Она плачет у гроба.Возле входа с венками стоит молодёжь.«Упокой» – речь толкает братуха.Ты подумаешь: «Сон! С меня хватит! Хорош!»«Я живой!» – прокричишь ему в ухо.И препятствия нет в виде стен или тел.Нет ранений. Они отболели.Ты поймёшь, что домой ты не шёл, а летелВсе три дня… из другой параллели.

Всё мамино

Всё мамино – и губы, и глаза,И даже этот светлый чуб вихрастый,Что крутится, хоть как не подрезай,Хоть шапкой придави, а всё напрасно..Весь в маму. Кто же будет отрицать?Легко даются точные науки…И он запомнил, как его – мальца —Подбрасывали вверх мужские руки.Всё мамино… Черты её лица…Но, бережно хранима, как в музееПодушечка с наградами отца,Погибшего в боях за эту землю.

Алина Баева

(Донецк)

Возвращайтесь домой

Возвращайтесь домой… Для дончан нет надежного тыла,Вы чужие в стране, что привычно считалась своей…Здесь вас помнят и ждут, здесь родные дома и квартиры,Тот особый уют из знакомых до боли вещей.Возвращайтесь домой, пусть сперва будет страшно и сложноИ понять, и принять, приспособиться к будням войны,Но поймете однажды, что жить вдалеке невозможноОт непризнанной миром, но гордой и стойкой страны.Возвращайтесь домой, где всегда по-семейному радыРазделить вместе с вами скупые подарки судьбы:Достиженья, успехи, порывы, победы, награды.Где поймут и простят и помогут уйти от беды.Возвращайтесь домой, нет спокойствия в странах соседских,Ведь на сердце у вас маркировка надежно стоит:«Был в Донбассе рожден, жить не может без степи донецкой»…Хоть порой этот факт вами просто бывает забыт.Возвращайтесь домой. Новых родин себе не найдёте…Можно много примерить, но думать всегда об одной,Где душа запоет, раскрываясь от счастья в полёте.Мы вас искренне ждём, возвращайтесь, дончане, домой.

Поколенье войны

Поколенье войны – наши дети, проросшие в пеплеНа руинах страны, подписавшей для них приговор,Посулившей хорошее мыло и крепкую петлю,Резервацию, тихое гетто, высокий забор.Они видели все, о чем многие только читалиВ ветхих книгах о битвах, пылящихся в старых шкафах,И смотрели порой кинохроники прошлых баталий…Дети видели все, им знакомы и ужас, и страх…Никогда их ровесники в мирных краях по соседству,Протирая штаны на фудкортах, смоля в уголке,Не поймут, что меняет детей их военное детство,И непрочен и шаток их мир, как круги на песке.Им как будто не чужды простые ребячьи забавы:Карусель, самокат, выбивной и футбол во дворе,Но остались следы от войной занесённой отравы,Приползающей грязной гадюкою в сны к детворе.Каждый день их – мишень для безумцев из страшного тира.Под прицелом растёт, ненавидеть учась малышняЭти вечные будни заезженных в хлам перемирийИ гудящие ночи обстрелов, когда не до сна…Поколенье войны… Подрастает достойная сменаВ никому не известной, забытой богами стране —Батальон закаленных, готовых к боям Питер Пенов,Потерявших заочно надежду на этой войне…

Потанцуем, малыш?

Потанцуем, малыш? Солнце блики кидает в осколкиБитых стекол оконных, провалы разорванных крыш.Серебрит седина, будто инеем, детскую челку.Ты боишься? Не бойся… Давай потанцуем, малыш.Шаг вперед, шаг назад… Я тебе расчерчу танцплощадку,Плотно пули кладя по периметру, глядя в прицел,Отмеряя пространство для действа от дома до грядки.Шаг вперед, шаг назад… Погоди, не мечись, моя цель…Ты не видишь меня, потому и рыдаешь так громко,Для тебя мои выстрелы, право, что кара небес.Потанцуем, малыш, ты не бойся, не трону ребенка.Попугаю чуток, может, выйдет на крики отец.Мне же скучно порой, снайпер – для терпеливых работа.Поиграю с тобой – серой зоны невинным жильцом.Пулю слева и справа пошлю, проучу обормота.Выше прыгай, малец, развлекая меня гопаком.Не куражусь, пойми, жизнью четко прописаны роли —Ты же враг и предатель, хоть в этом твоей нет вины,Ты – работа моя, обитатель военной юдоли,Подрастающий воин непризнанной нами страны.Ты запомнишь, поверь, этот день, этот танец навечно.Буду точно я знать, что ты где-то ночами не спишь,Вспоминая шаги, репетируя па бесконечно,Ненавидя меня. А пока… потанцуем, малыш…

Анна Долгарева

(Санкт-Петербург – Луганск)

«Восходила, сияла над ней звезда…»

     Восходила, сияла над ней звезда,     подо льдом шумела живая вода,     просыпались деревни и города,     напоенные светом новой звезды.     Сквозь закрытую дверь пробиралась стынь,     по-над полом тихо ползла туда,     где сидела она, на руках дитя     обнимая. Снаружи мороз, свистя,     запечатывал накрепко все пути,     чтоб чужой человек не сумел прийти.     На дверных петельках темнела ржа.     И она сидела, Его держа,     и она бы молила Его не расти,     чтоб стирать пеленки, кормить из груди,     оставаться не Богом – ее дитём,     не ходить этим страшным терновым путём,     оставаться маминым счастьем, днем     абрикосово-жарким, чтоб был – человек,     и никакой Голгофы вовек.     Чтоб – как у всех, чтоб не знать никогда     этих мук нелюдских, чтоб от горя не выть…     Но уже восходила над ней звезда     и уже торопились в дорогу волхвы.     И уже всё пело про Рождество.     Потому не просила она ничего,     только всё целовала ладошки Его     и пяточки круглые у Него.

«Бог говорит Гагарину: Юра, теперь ты в курсе…»

Бог говорит Гагарину: Юра, теперь ты в курсе:нет никакого разложения с гнилостным вкусом,нет внутри человека угасания никакого,а только мороженое на площади на руках у папы,запах травы да горячей железной подковы,березовые сережки, еловые лапы,только вот это мы носим в себе, Юра,видишь, я по небу рассыпал красные звезды,швырнул на небо от Калининграда и до Амура,исключительно для радости, Юра,ты же всегда понимал, как все это просто.Мы с тобой, Юра, потому-то здесь и болтаемо том, что спрятано у человека внутри.Никакого секрета у этого, никаких тайн,прямо как вернешься – так всем сразу и говори,что не смерть, а яблонев цвет у человека в дыхании,что человек – это дух небесный, а не шакалий,так им и рассказывай, Юра, а про меня не надо.И еще, когда будешь падать —не бойся падать.

«Мальчик спит в электричке и обнимает рюкзак…»

Мальчик спит в электричке и обнимает рюкзак.Тощий. Нашивка «Вооруженные силы».Поезд идет на Лугу. Мелькает овраг,сосны, болота и вечер пасмурно-синий.Мальчик в пикселе спит, качаясь, словно бычок,словно доска кончается. Чай проносят.Русоголов, острижен и краснощек,едет через болота и через осень.Господи, усыновить бы. Вот всех бы, всех.Стать бы большой, до неба, и чтоб рукамивсех заслонить. Под черный болотный каменьречка течет. Заяц меняет мех.Осень кончается. Белка тащит орех.Усыновить бы. Остановить бы. Спи,пиксельный мальчик. Пускай электричка едет,дождь проникают к корням деревьев в глуби,пусть тебе снятся будущие победы.Славный мой, лопоухий. Туман вдали —так бы и ехать мимо маленьких станций.Все мы уже в раю – нам бы в нем остаться.Черные речки да рыбаки у мели.Дождь вымывает кости из-под земли

«Нам делали манту, и мы его мочили…»

нам делали манту, и мы его мочили,опасливо, тайком, эксперимента для.мы вырастали в то, чему нас научилиот жвачек вкладыши и черная земля,всосавшая в себя бессмысленные трупыначала девяностых, мы росли на них,как хищные цветы, ноктюрны в ржавых трубах,как спорынья на ржи, как вольный белый стих.и выросли для войн – вот орден, вот и крестик,мы соль земли, и мы – ее же перегной.храни же нас, Господь, в сухом прохладном местев коробке с прочей оловянной солдатней.

«Когда наступает август, выходят лисы…»

Когда наступает август, выходят лисы,выходят из лесов на дороги.Лисы худы, лохматы и тонконоги,к августу они устают торопиться и злиться.На дорогу падают желтые яблоки,они похожи на лица.Предчувствие осени – это предчувствие смерти.Лисы выходят на дороги и там умирают.Фуры летят, и не видят лис, и дымится земля сырая.Мокрые асфальтовые километрытянутся за горизонт, до земного края.К осени дороги усыпаны мертвыми лисами,мертвыми листьями,мертвыми яблочными лицами.Фуры гоняют по ним, превращая их в новый пласт,новый слой дороги, жизни, земли, перегноя,ветер качает подсолнуха желтый глаз,он глядит за лисами, за фурами, за луною,как вечный свидетель закономерного упокоя,как страж, отмеряющий каждому нить, говорящий: «Жди»,Мертвые лисы молча лежат на дорогах.Едут фуры.Идут дожди.

Марина Бережнева

(Донецк)

«На фронтире солнце обычно садится рано…»

Александру Сигиде

На фронтире солнце обычно садится рано.Ночь приходит быстро – темна и обильна росой.В облаках закатных зияет отверстой ранойПолость неба, светит белесою полосой.На фронтире лето к окопам почти подкралось.И в зелёнке – самое время для соловьёв.Им немного тихих минут для песен осталось —Тишина недолга, молчание меж боёвМожет, сутки длится, может быть – пару суток.Соловьи, спешите – весна на фронтире строга!Глубоко и ярко нам здесь открывают сутиСмысла жизни, измены, любви, не любви, врага…На фронтире ветер несёт ароматы мяты.Холодок её – для горячих голов и губ…И в степи шумит, и стучит в жестяные латыУцелевших крыш, уцелевших ворот и труб…Засвистит в проём, что раззявлен побитой крышей,Занесёт в руины горсть желтеющих лепестков.И утащит верх, поднимая всё выше, вышеВлагу слёз скупых – пополнить запас облаков.Над фронтиром небо – перевёрнутой синей чашкой.Наполняют чашку облака из слёз и росы.На фронтире ходит то в «горке», то в «цифре» Сашка,Улыбаясь редко в пшеничной масти усы…Над фронтиром бушует весна, и чтоб ты не пророчил,За весною – лето, и осени дни придут.Знаешь, просто – жить, не солдатом, поэтом хочетОполченец Сашка, и мира фронтиры ждут…

«Чужих стихов прочитанные строчки…»

Чужих стихов прочитанные строчки,Как мотыльки сгорают надо мной.Тянусь, приподнимаясь на носочки —Так шире горизонт. Мой след земной,Как эти строчки – невесом, невидим,Лишь против света силуэтом словЗаметен глазу… Как металл иридийОн тугоплавок, неземных основ.Он признак. Тех основ, что не повергнутьВекам в разруху. Не пустить в расход.Основ, которым присягнуть на верность —Единственно возможный мой исход.На каждый час, на каждое мгновеньеДостаточно ли слов и тишины?В чужих стихах, их строчках – откровенья,Мечты и страхи, и чужие сны…Одни горят – и грея, и питая.Они сияют, разгоняя мрак,Другие – мрак и стужу нагоняют…Они живут… В моём, в иных мирах…

«Быть человеком среди человеков, – …»

Быть человеком среди человеков, —Пусть даже тяжело и не с руки.Быть камнем, затворившим злобы реку,Быть точкой, остановкой злой строки.Быть частью света, даже в полумраке,Быть песней о любви, не о беде.Читать, да и писать живые знакиПусть даже вилами, пусть даже по воде.Идти навстречу – ветру, мысли, чувству,Не прятаться, не прятать, не ловчить.И наполнять всё то, что было пусто,И каждым шагом утверждая – быть!

«Ты вдруг поймёшь, что мир принадлежит…»

Ты вдруг поймёшь, что мир принадлежитТебе.И вкус его солёный – тоже даромТы получил.И звон чужой гитары,И солнце в саксофоновой трубе…И лёд – хрустящий, точно леденец,В руке заплакавший от твоего участья…И это всё – огромным словом «счастье»Осмелишься назвать ты наконец…Куда всем Римом русские бредутЯ не болею этим. Отболело.Отплакалось, отпелось, улеглось.Татуировкой не легло на тело,А на душе – укрыто. На авосьВсё было сделано. Извечный русский принцип —Во здравие авось, за упокой…Когда не так давно Гаврила ПринципВскрыл вены миру твёрдою рукой.Ещё сияло миллионам солнце, и свадьбы пировали,Но Кюри исследовали радий, цезий, стронций,И близился к паденью Третий Рим,Предсказанному древними богами,Но зарождалось новое в зерне,Упавшем в почву, что под сапогамиВдавилось в землю… В Мировой войне,Начавшейся, да и не завершённойДо сей поры, пусть солоно хлебнув,Однако выжил, трижды обречённыйМой Рим советский. В горе есаулСтрелял в коня, но, к счастью, промахнулся.С философами белый пароходУшёл в закат, и берег изогнулсяДугою вслед, а есаульский родДобавил франкам кровушки кубанской,Тоски и ухарства, чтоб загустела кровь.А над войною пляскою цыганскойКружил авось, и, изгибая бровь,Подмигивал окопным батальонам,Кричал «Ура!» и, кажется – «Вперёд!»,Из дифтерийных выдирая плёнокПоследний выдох, вытирая ротЧахоточным платком в кровавых пятнахЗастигнутым в отравленном бреду…И было, как обычно, непонятно —Куда всем Римом русские бредут…

Юрий Беридзе

(Москва)

Как люто…

Как люто бьются бывшие свои —природные враги так не умеют,не в кровь, а насмерть, кто-то из двоихживым не выйдет больше из траншеи.Не суйся, третий – их не разоймешь,друг другу не простят, что были вместе,лицом к лицу сошлись, грудь в грудь,                               нож в нож —и третий между ними неуместен…

После взрыва

У поленницы рвануло,разбросало чурбачки,смотрят мертво в закоулоких застывшие зрачки.Хатка словно стала ниже,в землю вжаться норовит,пламя угол хаты лижети снежок у стен парит.В закоулке пёс дворовыйтоже выкатил зрачки,пляшет в них огонь багровый,разгулявшись воровски.И лежат почти у двери,отраженные в окне,безвозвратные потери,непричастные к войне…

Но я не видел никого…

В часы затишья после боясмотрел я в небо голубое,но я не видел никогоиз тех, кто штопает его,кто там, у нас над головами,насквозь простреленное намисшивает на живую нитку,как лейтенант наш плащ-накидку,кто там от края и до краяс небес нагар войны стирает,чтоб мы хотя бы после боясмотрели в небо голубое,и чтоб прекрасное светилонад нами всё же восходило…

Поминать вечно

Храни друзей моих, Господь…

Ольга БешенковскаяМоих друзей Господь не уберёг…Пытался – и отчаянно, но где там…Их пот и кровь впитал мартирологтекущего проклятого столетья.Земля впитала, воздух, небеса,душа моя впитала, заскорузнув…У Господа на солнечных часахсломались стрелки от такого груза.У Господа исписана тетрадьдрузей моих простыми именами —их нам обоим вечно поминатьмолитвами и горькими стихами…

Нас просто так не взять…

Нас просто так не взять – и есть тому резоны:нельзя без нас решить, что нам уже – пора…Мы живы до тех пор, покуда есть патроны,покуда кровь течёт еще из наших ран.Мы кончимся, когда, последний сделав выстрел,последней каплей крови оставим знак в пыли.Мы кончимся тогда – решительно и быстро,и примут нас ладони шершавые земли…