Шкатулка волшебника

* * *

Но ведь ты же живая,

Я тебя понимаю,

Каждой клеточкой тела

Боль твою принимаю.

И души колебанья

Опровергнуть не смею

Сквозь ночные рыданья.

А люблю как умею.

* * *

Возможно,

          Вселенных много,

Но мучает незадача –

Портал

      Господа Бога,

Незримая

         Стена Плача.

Свет длится

    в миллиардолетьях

И гаснет

       в соседнем доме,

Портал

      застыл в глупых сплетнях,

Не в силах

  выдержать боле.

Но камни

         росою плачут

И тают

     под Божьим взглядом,

Но нищие

          злобно алчут,

А тени

     встают парадом.

Возможно,

           Вселенных масса

Блуждает

         в большом и малом,

Не зная,

        что рядом каста,

Отринутая Порталом.

* * *

Как просветы деревьев ясны.

Ты уходишь, не объясня…

Я бегу по гребню волны.

Горизонт бежит от меня.

За незнанье платят вдвойне,

За двойное незнанье – в пять.

Я теряюсь в новой волне,

Горизонт убегает вспять.

Без волны, на грани войны

Мир опал и утратил спесь.

Голоса уже не слышны.

Горизонт умирает здесь.

* * *

Безвремья истин беспробудный сон

Не подлежит чьему-то обсужденью,

Он – Богом установленный закон

Во времена вселенского творенья.

Но истина безумья свысока

Глядит на эти жалкие законы,

Она как полноводная река

Сметает бесконечные препоны.

И в парадоксе откровенья свет

Безумие вбирает в бесконечность,

И падает спокойно мягкий снег,

И в ком-то порождает человечность.

* * *

Крылья бабочки вдруг разорвут океан,

Оказавшись в таинственной точке,

И в далеких веках прогремит ураган,

Не желающий боле отсрочки.

Теплых вод непомерной гордыни хорал

Вдруг предстанет пред Господа взглядом,

И корабль разобьется о хрупкий коралл,

А пустоты разверзнутся рядом.

И в далеких веках, погруженных в туман,

Растворяя времен оболочки,

Крылья бабочки вновь разорвут океан,

Оказавшись в таинственной точке.

* * *

Полюбила как-то сразу

Безнадежно и робея,

Невзначай роняла фразу

От смущения краснея.

Звезды яркими свечами

Освещали путь к преграде,

И бессонными ночами

Все молили о пощаде.

А она ступала шатко,

От любви не отрекаясь,

И цвела весною сладкой

В безднах эха растворяясь.

* * *

Иссохшая жаждой

Тревожная степь.

Хотя бы однажды

Куда-то успеть.

Куда-то умчаться

В бессонную ночь.

Кому-то признаться

В надежде помочь,

Как душит тоска,

Нависая огнем,

Стволом у виска,

Опрокинутым днем,

Как мечутся в страхе

Ветров табуны,

Как бури во мраке

Отчаяньем сильны.

Хотя бы однажды

Надеждой согреть

Иссохшую жаждой

Бескрайнюю степь…

* * *

И какие-то женщины

К нему приходили,

Словно замети снежные,

Приходили

           и растворялись.

И какие-то желчные

Мысли сон бередили,

Бередили

         и в нежные

Слова обращались.

И какой-то особенный

Дождь ночами накрапывал,

Словно листья одаривал

Поцелуями-стонами.

И ветрами разогнанный,

На удачу загадывал,

Обещания сдабривал

Откровеньями томными.

* * *

Хрустят под ногами ветки –

Давно прошедшее наше,

Немного свежего ветра,

И порция

         звездной каши.

Ах, как мы ее любили,

И как

    любили друг друга,

И как мы легко забыли

И ночь,

      и звездную вьюгу.

А небо

      все выше, выше,

А ночь

      все темней и жарче,

И сердце

        почти не дышит,

И бьется

        все ярче, ярче…

* * *

ВОЛЬНЫЙ ПЕРЕВОД "IF"

Ты хочешь знать,

                  что есть Господь?

Поверженный во прахе,

Ты жалкую земную плоть

Скрываешь в швах рубахи.

Несчастных душ нелепый вздор

Искусством почитаешь,

И свет, что создан с давних пор,

Почти своим считаешь.

Ты измеряешь ход времен

Изгнанием ненужных,

И презираешь жизнь племен

Тебе воззрений чуждых.

Ты слепо думаешь, что рок

Подвластен вожделенью,

И заполняешь жизни срок

Отчаяньем и ленью.

Ты страждешь жаждою зачать

Себя на пьедестале,

Все оборвать, и вновь начать,

Лепить из снов и стали.

Но ждя, когда пустой урок,

Преодолев сомненья,

Даст откровение, что Бог –

Безудержность мгновенья,

Ты отвергаешь свой зарок,

Ошеломленный вестью

Сверхоткровения, что Бог –

Грань чести и бесчестья.

* * *

Отчаянием тишины

Преддверия дождя забвенье,

Безмолвны неба валуны

И дальних молний озаренья.

Незримого движенья стыд

В теченье избранных мгновений

Преображает злую стынь

В потоки страстных отречений.

И отразясь в изломе рук,

Безумстве губ и чьем-то страхе,

Вдруг проступает первый звук

Бесстыдства дождевой атаки.

* * *

Неотвратимостью огня

Миг бесконечности пьяня,

Вступает время фей.

Огромны звезды, месяц черн,

Но отплывает хрупкий челн,

Зачем,

     откуда,

     чей?

Бушует сладостный порыв

Сверхоткровения навзрыд

Чрез спутанность речей.

Но скрытен полночи зенит,

И зов веков к себе манит,

И мрачен звон мечей.

* * *

Любовь сильнее жизни,

                  важнее заблужденья,

Беспечно ожидает,

                    порою безуспешно.

Солоноваты брызги

                     полночного виденья,

В разрыве лед не тает,

                        а плавится поспешно.

Любовь сильнее жизни…

                          Кусты чертополоха…

Ненужных восклицаний

                          затейливый оброк.

Орфейные харизмы.

                      Галантная эпоха.

Затейливость желаний.

                         Невосполнимость строк.

Любовь сильнее жизни.

                          Амурные вериги

Обрывки вдохновенья

                          в костре осеннем жгут.

Предназначенье ниндзя.

                            Неизданные книги.

Презренье откровенья.

                          Разгромленный редут.

* * *

То ли ниша, то ли ноша,

То ли голос в тишине,

Мчит февральская пороша,

Кружит всадник в вышине.

Демон властвует над миром,

Соблазняет согрешить,

Упиваясь элексиром

Власть дающим вечно жить.

Пламя ширится, взимая

Трижды взысканный оброк.

Плачет истина, вступая

На покинутый порог.

Но внезапно жребий брошен,

И являют сущность мне

То ли ниша, то ли ноша,

То ли голос в тишине.

* * *

Немного денег,

                чтоб купить вина,

Головку сыра

              и каких-то фруктов.

Каденция

          не будет продлена,

А в договоре

             слишком много пунктов.

Пунцовый цвет

                отныне не пурпур.

Безмолвие

           не облекают в речи.

Не распечатан

               список синекур.

Не воздаются

              почести при встрече.

Бесстыдна

          одинокая луна,

Что вяло клянчит

                  у мирян и клира

Немного денег,

                чтоб купить вина,

Каких-то фруктов

                   и головку сыра.

* * *

Событий воды медленно текут

Вдоль берегов вчерашних декораций

И не внося ненужных деклараций,

Не изменяют избранный маршрут.

В стабильности течения времен

Извечны камни, звезды, изреченья,

Мы плавно по течению плывем,

Не замечая склонов обнаженья.

И вечный зов отвергнутых путей

Нам кажется случайным поворотом,

И мы его минуем без затей,

Легко отдавшись будничным заботам.

Забыв про тот единственный маршрут,

Где воды вспять уже не потекут.

* * *

Неведомы иных времен

Изгибы параллели.

Полет. Запутанность имен.

И свет в конце тоннеля.

И страх. И мрак. И пустота.

И страстная неделя.

И показная простота.

И свет в конце тоннеля.

Запрет. Отчаянье. Позор.

Продажи не жалея.

Непониманья страстный вздор.

И свет в конце тоннеля.

* * *

А люди средь нелюдей жили,

И сами не знали кто есть,

А нелюди против дружили,

Стремясь одинокого съесть.

И страх, разъедающий души,

Пытал палачей по ночам.

И было неверие душным,

Внимая коварным речам.

И рвались последние жилы,

Вбирая имперскую лесть.

И нелюди все-таки жили,

И сами не знали кто есть.

* * *

Вначале дерево сломали,

Но все же дерево росло.

Его ветрами изгибали,

Но все же дерево росло.

Его не раз срубить пытались,

Но все же дерево росло.

Над ним нещадно издевались,

Но все же дерево росло.

И расцвести оно пыталось,

Чтоб добротою мир согреть,

И все цеплялось и цеплялось

За землю, чтоб не умереть.

* * *

   БУЛАТУ ОКУДЖАВЕ

Нелепость очевидна, но

Вступают

         правила иные,

И откровения смешные

Принять нам все же суждено.

Жестокость очевидна, но

За очевидностью

           жестокой

Таится след судьбы далекой,

Устало глянувшей в окно.

Увы,

   познать нам не дано

Закон нелепости страданья,

Судьбе жестокой в назиданье

Сквозь нежности веретено.

* * *

Где-то стонут

              седые вершины,

Прогибаясь

           под гнетом снегов,

И в величье разреженной стыни

Закипает

        пришедшего кровь.

И безумец,

          дерзнувший явиться

В мир,

    в который являться нельзя,

Погибает,

          успев удивиться

Простоте пустоты бытия.

* * *

В глуби колодца

                  стылая вода

Вбирает небо даже в жаркий полдень,

Неяркий свет,

              достоинства исполнен,

Пришел из ниоткуда в никуда.

В нем скрыты тайны

                 самых дальних звезд,

В нем мирозданье

            плачет и смеется,

И замирает в сладострастье грез

Взглянувший вверх из глубины колодца.

* * *

Непонятные титры.

Разобщенная мгла.

Боже,

    дай мне молитву,

Чтоб она помогла.

Снег сверкающий свежий.

След. Наветом молва.

Боже,

    дай мне надежду,

Чтоб она помогла.

Не суди слишком строго

За слова и дела.

Боже,

    дай мне дорогу,

Чтоб она помогла.

* * *

Последний стих когда-нибудь умрет,

И с ним уйдет забытая эпоха,

Но не дано нам знанье наперед

Ни содержания стиха, ни срока.

Стих промелькнет, как падшая звезда,

С небес высоких сорванная Богом,

Посланьем ниоткуда в никуда,

Изгоем,

      прорицателем,

               пророком.

* * *

Что может быть краше любви,

Как ты на нее не надейся.

Слезою прощальной пролейся,

Что может быть краше любви.

Неспешно красивы глаза,

И сладки опухшие губы,

А прочие против и за

Притворно наивны и грубы.

И страстью вскипает капель,

И слышно биение сердца,

И томно вступает свирель

Любовных терзаний и терций.

Жизнь, выброси годы мои,

И счастьем незримым разлейся,

Что может быть краше любви,

Как ты на нее не надейся.

* * *

Не понимаем святости святых –

Они блаженны,

                значит ненормальны

И как-то простодушно тривиальны,

Мы попросту проходим мимо их.

А если вдруг случайно не пройдем

И шаг вблизи невольно, но замедлим,

Мы тысячи изъянов в них найдем

И сообщим,

            что путь их неприемлем.

* * *

Немного порчи

                женщину не портит,

Немного порчи

                придает ей шарм,

Немного порчи

                как вдали от порта

Приблизиться к пиратским парусам.

Немного порчи

                приоткрытой ставней,

Немного порчи

                молнией во сне,

Немного порчи

                проще и печальней,

Как истина, рожденная в вине.

* * *

Толпятся мысли у дверей с утра,

О чем-то спорят и чему-то учат,

А я гуляю в глубине двора,

Пускай они себя еще помучат.

Мне десять. Мир не познан и велик.

Я властелин. Легко повелеваю.

Еще не видя переплеты книг,

Которые я позже прочитаю.

Еще не веря в горести и смерть.

Еще не зная о любовном сплаве.

В надежде все построить и успеть,

И привести себя к всемирной славе.

Легко уроки сделаны вчера.

Шальные мысли ловят глупый случай,

А я гуляю в глубине двора,

Пускай они себя еще помучат.

* * *

И звездной ночи волшебство

Слилось в единый путь,

И свет окутывал лицо,

Изгиб лебяжий, грудь.

И мрак таился по углам,

Чтоб выступить не сметь,

И к догорающим углям

Садилась греться смерть.

И ангел гнева нисходил

В преддверье перемен,

И час решительный пробил,

И Голем встал с колен.

Гремели грозные слова

Пророчеством судьбы.

И были двое.

             И трава.

И таинство мольбы.

* * *

Пролетает птица вещая

Над просторами запретными,

Ищет птица что-то вечное,

Непреложное, заветное.

Стонет эхо в исступлении

От прощения ненужного,

И мелькает в отдалении

Что-то бесконечно вьюжное.

Ищет птица над просторами

Дней утерянных желания,

Мудрость, скрытую запорами,

Чародеев предсказания.

Ищет ночь беспечно длинную,

Да хмельных похмелий марево,

Ищет голову повинную,

И огней угасших зарево.

Над бесчисленными топями,

На злодейства обреченными,

Ищет птица страсти томные,

В злых темницах заточенные.

Затевая споры вешние

В зазеркальях, ставших тесными,

Проплывает птица вещая

Над глубинами небесными.

* * *

Семь слоников на полке

                           чтут вязь салфетки старой,

Наивный телевизор

                      в почетнейшем углу,

Четыре шатких стула,

                       диван со спинкой впалой,

И тканая дорожка на крашеном полу.

На тумбочке пылятся

                зачитанные книги,

Где вечные герои

            страдают каждый миг,

И пламенных дискуссий

                    забытые интриги

В газете пожелтевшей,

                 заложенной меж книг.

Семь слоников на полке -

                            счастливая примета,

Да видно это счастье

                       давно ушло к другим,

А в комнате остались

                        ненужные предметы

И тихая старушка,

                    приставленная к ним.

* * *

Проходят мимо музыканта,

Забыв ему монетку бросить,

А он, играя без таланта,

О снисхождении не просит.

Сюда явившись за признаньем,

Которого, увы, не ведал,

Весь погружен в воспоминанья

С утра играет до обеда.

В коробке несколько монеток,

Неловок звук сквозь гул дорожный,

Но верится еще в приметы,

И что везение возможно.

Толпа мелькает равнодушно,

Стараясь не встречаться взглядом,

Но скрипка кажется послушной,

А больше ничего не надо.

* * *

Не играйте манерами -

                 истина выше,

Пусть случайный каприз

                    не изменит маршрут,

На картине привычно топорщатся крыши,

Но не слышно биенья сердец и минут.

Не играйте манерами -

         все обойдется,

Обойдется сегодня

             и может вчера,

Над иссохшими далями туча прольется

И наполнятся пением птиц вечера.

Не играйте манерами

                 словно словами,

Многосложностью фраз

                    не тревожьте молву,

И спустившийся ангел предстанет пред вами

И услышит неслышную вашу мольбу.

* * *

Как в Прощальной симфонии Гайдна,

Гаснут свечи на сцене судьбы,

Проступает запретная тайна,

Оставляя пустые ряды.

Строгих тем ненавистные плети

Бесконечной толпой за спиной,

Откровенья стремятся из клети

В мир безбрежный, опутанный тьмой.

Скрипок плач наплывает небрежно,

Обнажая биенье сердец,

Музыканты уходят неспешно

В свой незримый волшебный дворец.

И внезапной волной перемены

Постигает судьба круговерть

Вдохновений покинутой сцены,

Не дающих свечам догореть.

* * *

Хрустальный купол распорола молния,

И трещина раскрыла подземелье,

И ненасытной жаждою исполнила

Притворство воспарившего веселья.

Свет отражался в трепетном безумии

И угасал за гранью пониманья,

И свечи оплывали, словно мумии,

Утрачивая чувственность желанья.

И лишь мудрец, бредя своей дорогою,

Не прятал головы от непогоды

И видел в буре красоту убогую

Невежеством истерзанной свободы.

И воспаряли музы в ожидании,

И от престолов отрекались страхи,

И молнии тревожное молчание

Вдруг замирало на обрубке плахи.

* * *

Нелепо оборваны связи,

Роса в паутинках дрожит,

По тропке лесной, как по вязи,

Амур босоногий бежит.

Вспорхнет беспокойная птица,

Мелькнет заблудившийся луч,

С годами забудутся лица,

В пути затеряется ключ.

Но детство монетой случайной

Вернется заросшей тропой,

И спешно раскроется тайна

Ошибок со странной судьбой.

И птица тревожная снова

Вспорхнет на знакомую ветвь,

И в сердце отыщется слово

И вновь разомкнет круговерть.

* * *

Пустота воспалилась тьмою,

В мысль внезапную обернулась.

Разве б ты осталась со мною,

Даже если ко мне вернулась.

Разве нужно искать в ушедшем

След, ведущий в пути чужие,

Разве можно его нашедшим

Отзываться на чье-то имя.

Разве молнии всплеск весною

Тень грядущего не коснулась.

Разве б ты осталась со мною,

Даже если ко мне вернулась.

* * *

Осень проседью

                чертит лик

Словно строчку

                швея усердная,

Пух лебяжий,

              гусиный крик,

И страда моя милосердная.

Пусть впустую

       былой урок,

Пусть расплеснута

    кружка мерная,

Пробивается

      между строк

Вдруг страда моя милосердная.

Ночь прохладна,

                 но день горяч,

И рука

      протянута верная,

И к ногам

         все катятся мяч

И страда моя милосердная.

* * *

Не вникаю в Ваши секреты,

Ни к чему мне секреты, право,

Вам бы в руки дать кастаньеты

И смеяться под всплески " Браво".

Вам бы шлейф из юбок и шалей

Словно ветер голодный с ночи,

Вам бы взгляд откровенно шалый,

Тот, что ангела заморочит.

Вам бы голос певуче хриплый,

Да извечный дым папиросы,

Так, чтоб ментор предельно липкий

Задохнулся вдруг от вопросов.

Как давно Вас несет по свету

Бесконечных глупцов орава….

Не вникаю в Ваши секреты,

Ни к чему мне секреты, право.

* * *

Безумный ангел

                  в полночи летел

На покаянье к трону самозванца,

В пылу надежды

                  страстно сожалел,

Пытаясь растерять остатки глянца.

Но трон был ближе,

             чем Господний гнев -

Соблазн всегда маячит пред глазами,

И стыд в себе

              давно преодолев,

Безумный ангел плыл под небесами.

Усталость

         превращалась в дивы грез,

Шептались звезды о былых желаньях,

Безумный ангел

                  как награду нес

Внезапность озарившего познанья.

Свет отраженный

                   обретал удел,

И в страсти обнажившегося танца

Безумный ангел в полночи летел

На покаянье

            к трону самозванца.

* * *

Ближе к вечеру вновь зазнобило,

Жар стирал фамильярностей грани,

За окном полнолунье всходило

И играло на ветках герани.

И свечой непогашенной тлело

В отдалении чье-то оконце,

И слонялись надежды без дела,

Забывая угасшее солнце.

Лист бумаги пугал неизвестным,

Простота не казалась прекрасной,

И простор ощущался телесным,

А не чьей-то мечтою напрасной.

От пустых предложений рябило,

Комплименты запутались в брани…

Ближе к вечеру вновь зазнобило,

Жар стирал фамильярностей грани.

* * *

Шитьем золотым

            расшивали халат

В подарок Великому Трону,

Горел на халате

                 волшебный закат,

И кони летели по склону.

И сто мастериц

        не смыкая очей

Трудились

             над важным подарком

И в страшном забвенье

                    бессонных ночей

Склонялись

     над тусклым огарком.

А хан не взглянув

           молча бросил халат

Под ноги гадалке площадной,

Подарку бесценному

               не был он рад,

Готовясь к войне беспощадной.

Дождями и ветром омытый,

         истлел

И сгинул халат безвозвратно,

И только закат как и прежде горел,

И кони летели азартно.

И только мерещился

                струг на реке,

И радуга  чудом вставала,

И только гадалка еще по руке

Умершим на счастье гадала.

* * *

Четыре стадии любви,

Волненье, страсть,

            безумство, месть.

Четыре стадии  любви,

И день

     в невинных буднях весь.

Где просыпается рассвет

И движет тени на закат.

Где никого с тобою нет,

Лишь этих глаз

        волшебный взгляд.

    Четыре стадии любви,

    Одно мгновенье наперед.

    Четыре стадии любви,

    Она родится и умрет.

    Бокал вчерашнего вина

    К губам

            уже не преподнесть.

    И наступают времена

    Когда в игру

                  вступает месть.

Ребячьих выходок разбег

Тревожит тройку у крыльца,

И мягко укрывает снег

Тропинки

         и черты лица.

И снов задумчивая нить

Ночным неистовством крови.

И мы не в силах отменить

Четыре стадии любви.

* * *

Виртуальность

               казалась беспечной,

Очищалась мольбой антреприза,

Приближались вагоны

                          к конечной

Остановке былого каприза.

Ощущала ладонь

          бесконечность,

Звук троился и лезвия плавил,

Приближались вагоны

                  к конечной

Неизбежности изгнанных правил.

Закрывались

             витрины и двери,

Откровение

            странным казалось,

И бродили по улицам звери

И будили никчемную жалость.

Выбираясь из сумки заплечной

Миф скрывался

         в обилии строчек,

Приближались вагоны

                          к конечной

Запятой

       перед множеством точек.

* * *

Коль окончанье света неизбежно,

И мир сжимаем в точку бесконечно,

К чему порыв галактик центробежно

Стремит их к одиночеству навечно.

К чему миров иных многообразье,

К чему земных щедрот оцепененье,

К чему вообще все это безобразье,

Что собрано в беспечное мгновенье.

К чему познанье непреложных истин,

Коль истины познание безбрежно,

И помнит шорох обнаженных листьев,

Что окончанье света неизбежно.

* * *

Глупые нашептывала бредни

В ожиданье ласки откровений.

Дорожа минутою последней,

Длила опьянение мгновений.

Сны перебирала ненароком

И легко вздохнув их отпускала.

Облагала сказочным оброком,

Но не уплативших не искала.

Прибирала в доме в одночасье,