Шкатулка волшебника

Барахтается в бахроме небесной,

И лишь края оцепеневших туч

Вдруг вспыхивают теплотой телесной,

Еще дрожит застывшая листва,

А воздух неподвижностью опоен,

Еще черты прекрасны естества,

Не скрытые в глуби душевных штолен,

И сны на откровенья рубеже

Теряют смысл оборванного слова,

А сердце просыпается уже,

Чтоб замирать и возрождаться снова.

* * *

Над морем мгла пронзительно ясна,

И небосвод, разрезанный на доли,

Лишает время образов и сна

В своей обременительной юдоли.

Прозрачность струй все ярче, все сильней,

Но образы, рожденные привычкой,

Становятся отчаяньем теней,

Несовершенной прошлого отмычкой.

Все, что случилось, боле не умрет,

А утаившись, даст назавтра всходы,

И мгла над морем знает наперед

О бесконечье истинной свободы.

* * *

Крапленые карты вступали в игру,

А после опять тасовались.

Свои предсказанья давали гуру

И связи времен обрывались.

И битая карта была высока,

А бившую ждало причастье.

И жадно тянулась чужая рука,

Пытавшая ложное счастье.

И тот, кто не видел крапленности карт,

Был счастлив обещанной встрече.

И царствовал алчный убийства азарт

В тянувшийся царствие вечер.

* * *

Заполнил смыслом жизнь и загубил,

Ни днем, ни ночью нет ему прощенья.

Зачем бокал хрустальный обронил

Когда-то на пороге обращенья.

Зачем встревожил покаянье душ,

Зачем небрежно подобрал и бросил,

Зачем на фотографии ретушь,

К чему несостоявшаяся осень…

Кому нужны бумага без чернил,

Случайных посиделок угощенья…

Заполнил смыслом жизнь и загубил,

Ни днем, ни ночью нет ему прошенья.

* * *

Ребенок не верит,

            что тоже состарится,

Он верит в судьбу и величие Бога,

Он твердо уверен,

            что случай представится

И будет открыта в бессмертье дорога.

Вселенные мнутся

             в неясностях прошлого,

Где время замкнуто в ушедшее разом,

Но хочется верить

            в величье хорошего

И в наш бесконечный Космический Разум.

* * *

Все становилось на места.

Печаль стирала пыль с открытий.

В тетрадь вносились вновь с листа

Давно забытые событья.

Валялось старое письмо

И все цеплялось под ногами.

И становилось вдруг тесно,

Безбрежность мерилась шагами.

И искуситель лепетал

Соблазнов праведные речи,

И лист с деревьев облетал

И все кружился недалече…

* * *

Урок не выучен,

                но все же удостоен.

Сомненьям место

            огорожено и сжато.

Но восстает

            воспоминание простое,

Как отрицание всего,

                что было свято.

Небрежность прежнего мазка

                   почти изжита,

В шеренгу загнан нотный ряд

                  пустым аккордом,

И благость праздника,

                 что в воздухе разлита,

Победно реет над толпой

              в волненье гордом.

Беспечный луч вспорхнул с убогих колоколен,

И почему-то

            край небес скользит покато.

Урок не выучен,

                но все же удостоен.

Сомненьям место

                    огорожено и сжато.

* * *

Он с небесами разговаривал,

То восторгаясь вслух, то плача.

Свои обиды выговаривал

И ставил новые задачи.

И не переставал надеяться

На безрассудную удачу,

С которою обязан встретиться,

Чтоб все сложилось вдруг иначе.

Молитвы называл он жизнею.

Жизнь незаметно проходила.

Усилия казались лишними,

И кровь в замерзших жилах стыла.

Охвачен чудесами книжными,

Спешил молитвою согреться,

И небеса

        казались ближними,

И свет с них

            лился прямо в сердце.

* * *

Белый ферзь

             в окружении алых роз,

Черный ферзь в окруженье белых,

И мечты

       отголоском далеких грез,

И незнанье шальных и смелых.

Мир разорван

               на войны и на века,

Континенты, костры, народы,

Обернется

          незримых времен река

Обретеньем чужой свободы.

Доброта

        идеальна в развалах книг,

Но жестока в жизни реальной,

И стремится

            старательный ученик

Разгадать ее злые тайны.

Но встречают

              вопросами на вопрос,

Убивая шальных и смелых,

Белый ферзь

             в окружении алых роз,

Черный ферзь в окруженье белых.

* * *

Огонь чарующей любви

В душе горит неумолимо,

Пусть головокруженье мнимо,

Но неминуем взрыв крови

В огне чарующей любви.

Огонь пылающей любви,

Откуда он? Зачем пылает?

Как ненасытно обжигают

Слова заветные твои

Огня пылающей любви.

Огонь нечаянной любви,

Отчаянье и вдохновенье

До пустоты оцепененья…

Но возрождаясь, призови

Огонь нечаянной любви.

* * *

Он был зауряден, совсем не кумир,

Но как-то с первого взгляда

Взорвал ее сердца маленький мир.

Просто так было надо.

И сердце послушно пошло за ним

Не требуя и стесняясь,

А он то хмурился, то шутил,

На сердце не откликаясь.

То загорался, то сникал,

То звал, то чурался взгляда…

А сердце искало начало начал,

Просто так было надо.

* * *

       БУЛАТУ ОКУДЖАВЕ

Защемило в груди

            вопросительно сладко,

Без причины

            зачем-то защемило в груди.

То ли это

         последняя жизни загадка,

То ль предвестник загадок,

                что ждут впереди.

Защемило в груди,

                    в небесах закружило,

Оглушило

         невиданною тишиной,

Может это нашлась

              златоносная жила,

Или счастье

            замешкалось рядом со мной.

Странный вихрь

                  хороводов незримых событий,

Тех, где мы побывали,

                  и где не было нас,

Защемило в груди

            и умчало в небытье

Не вчера, и не завтра,

                а прямо сейчас.

* * *

Трудно стало

              убивать время,

Приговаривать его

                    к смерти,

Трудно стало

              убивать веру,

Трудно стало

              ублажать смерчи.

Миг в стремлении

                    познать вечность,

Что ему

       одной мечты сладость,

Стало трудно

              привечать встречных,

Стало трудно

              проявлять жалость.

Кружит юдоли земной

                          бремя,

И кружением

              судьбу чертит,

Стало трудно

              убивать время,

Приговаривать его

             к смерти.

* * *

Еще заблудшие слова

Стихают понемногу,

Еще ревнивые ветра

Кружатся у порога,

Еще в тумане лунный свет

Струится водопадом,

А мы с тобой, забыв запрет,

Вдруг оказались рядом.

      А в лунном свете суета

      Неведомого счастья,

      А в лунном свете красота

      Заветного причастья,

      Вновь перепутала века

      Проказница колдунья,

      И ты как никогда близка

      В разливе полнолунья.

Ах, лунный свет,

                  твоих дорог

Неведомы секреты,

Ах, свет сомнений,

                     свет тревог,

Тебя ищу я, где ты.

Быть может сжалится судьба,

И даст нам

           шанс в подарок,

Где только мы, да ворожба.

Туман.

    Свечи огарок.

       А в лунном свете суета…

* * *

Кто знает грань,

                к которой мы бредем,

Нам неподвластно откровенье смуты,

Но даже в недопониманье сути

Мы насладимся сладостным дождем.

И будет день назавтра так хорош,

И ночь, и звезд невольное волненье,

И зимнее смятение порош,

И страждущей весны благоговенье,

И будет так, покуда не уйдем,

И будут с нами долгие минуты.

Кто знает грань, к которой мы бредем,

Нам неподвластно

             откровенье смуты.

* * *

Окрасив буйством пастораль

Невинного каприза,

Любовь не пошлая мораль,

И не сеанс стриптиза.

Любовь не ведает границ

Возвышенного с телом,

И поражает из бойниц

Коварно и умело.

Любовь – безумие души,

Отчаянье природы,

Но бесконечно хороши

Блистательные всходы.

* * *

А говорила

– Все пройдет,

Забудется, сотрется,

И будет дел невпроворот,

Глядишь, и обойдется.

А говорила

– Жизнь проста,

И в ней нужна удача,

Глядишь,

       и доживешь до ста

По мелочам судача.

А говорила

– Не тужи,

Другие ж не тужили,

И крепко-накрепко держи

Все то, что уронили.

А говорила

– Мил не мил,

А все же кто-то рядом,

Ну что с того,

             что не любил,

А может так и надо.

Все говорила.

              Жизнь текла.

Усталость прирастала.

Как страшно в жизни без тепла.

Без жизни.

          Без начала.

* * *

А первая линия -

                 жизнь,

А дальняя линия –

          смерть,

Дистанции цепко держись,

Чтоб помнить об этом не сметь.

А первая линия –

                дождь,

А дальняя линия –

              снег,

где ты в нетерпении ждешь

Сквозь сердца стремительный бег.

А первая линия –

                 взрыв,

А далее линии нет.

И слезы, зачем-то навзрыд,

И свет, ослепительный свет…

* * *

Бог ли создал тебя иль черт,

Не имеет уже значения,

Время стрелкой часов течет

Сквозь безвременье Откровения,

Не дает пустоте отчет,

Не считает свои минуты,

Бог ли создал тебя иль черт,

Но ведь

       создал же почему-то.

* * *

Запоздало скрываются где-то

Полупризраки полутеней,

Проступает из лунного света

Суета отголосков огней.

Уходящего дня обаянье

Сквозь сомненья отложенных дат,

Словно нищий

               прося подаянье,

Предъявляет нам список растрат.

      Отражением мыслей запретных

      Ночь явилась опять на порог.

      Отражением мыслей запретных

      Обнажились развилки дорог.

      Отражением мыслей запретных

      Торопливых шагов пустота.

      Отражением мыслей запретных

      Отреченных надежд красота.

Красота усмиряет гордыню,

Хоть ее и нельзя отменить,

Страсть земную с годами отрину,

Сквозь пучину потянется нить.

Упоеньем запутанных строчек

Непристойную чернь веселя,

Предъявляются нынешней ночи

Странных шорохов снов векселя.

      Отражением мыслей запретных…

* * *

Оставьте мусорницу, она не нужна.

Обрывки воспоминаний наплыли…

Порою ты была так нежна,

Но мы об этом забыли.

А мир как всегда в беспокойстве был,

Ему не до наших бредней,

Ему гораздо важнее тыл

Запрета черты последней.

И пламя сжигало мусор любви

В страстей ненасытной топке.

Ах, как надрывали весной соловьи

Свои волшебные глотки,

Ах, как врывался черемухи свет

Любви ненасытным взрывом,

Ах, как с полуночи крался рассвет,

Чтоб сделать весь мир счастливым…

Ненужных воспоминаний волна

Оттенком нежной печали…

Оставьте мусорницу. Она не нужна.

Мы все давно растеряли.

* * *

Сердец нежданное соседство

Повергнет в восхищенье кровь,

И обрывается кокетство,

И начинается любовь.

Сны устремляются в рассветы,

И рвутся мысли на рожон,

И отвергает мир запреты,

Любовной негой заражен.

* * *

Сколько в нежности

               надо сказать,

Сколько в нежности

               надо запомнить,

Через нежность

                  нельзя прошагать

И шагами пустоты заполнить.

Нежность

          горлом охрипшим дрожит

И внезапно

            средь ночи нас будит,

Без нее невозможно прожить,

Даже если ее и не будет.

* * *

Сквозь неприятье проступала лесть,

И истина себя в себе искала,

И прошлого уже казалось мало,

Хотелось настоящего и здесь.

Усталость все пыталась оправдать

Те угрызенья совести, что спали,

И истину на веру принимали,

Чтоб на кофейной гуще не гадать.

А сны стремились тайный смысл прочесть

Десятка слов на сколе пьедестала,

Сквозь неприятье проступала лесть,

И истина себя в себе искала.

* * *

Я часто думал о тебе,

               небрежно или страстно,

Я часто думал о тебе,

              неведомо зачем,

Струился солнечный поток

                    в межзвездное пространство,

И мир сжимался до границ

                              стабильных перемен.

Когда я думал о тебе,

              мне жизни было мало,

И лишь фантазий круговерть

                могла бы нам помочь,

Но ты ни слова мне в ответ

            когда-то не сказала,

И растворилась в тишине

           распахнутая ночь.

Когда я думал о тебе,

              и помнил, возвращаясь,

Весенний дождь, осенний дождь

                           слились в одной судьбе,

Но в том таинственном нигде

               уходят не прощаясь.

Я часто думал о тебе,

              я думал о тебе…

* * *

Признанье наше означало б крах,

Смятенье чувств сокрыто внешней гладью,

Но за спиной холодной глыбой страх

Признанья, становящегося явью.

Мы далеки от романтичных грез,

Все сухо, независимо, серьезно,

Но гложет червоточиной вопрос –

Что будет завтра, если будет поздно?

Вдруг в нем пребудут те же день и ночь,

Ничуть не хуже, может и прекрасней,

Все то же, то же самое точь-в-точь,

Но без любви, которая угаснет.

Любви в глазах, в движениях, в руках…

Над шутками дежурными смеемся…

В любви признанье означало б крах,

И потому мы в ней не признаемся.

* * *

В глазах усталость звездочками светится,

На черном фоне им контраст не нужен,

А шар земной все вертится да вертится

Без перерывов на обед и ужин.

Природы ход не ведает сомнения,

Его теченья то тихи, то быстры,

И повторяют вечное движение

На черном фоне золотые искры.

* * *

Человек смешно устроен,

Он любовь по свету ищет,

Заблудившиеся листья

            кружат вихрем на мосту.

Человек смешно устроен,

Заблудившиеся листья,

Заблудившиеся листья

                    жадно ловит на лету.

Человек смешно устроен,

Средь безбрежья колоколен,

Он плывет в тревожном звоне,

                    словно парус на ветру.

Человек смешно устроен.

Закусив удила, кони,

Закусив удила, кони

                   обрывают высоту.

Человек смешно устроен,

Средь соблазна увлеченья,

Средь соблазна увлеченья

            ищет горечи в крови.

Человек смешно устроен,

Меж обрывками забвенья,

Меж обрывками забвенья

            вспоминая о любви.

Человек смешно устроен,

Бесконечность рядом с гневом,

В позолоте побрякушек

                    меркнет свет вечерних дум.

Человек смешно устроен,

Обручен с высоким небом,

Ищет счастья средь игрушек,

                    обращаясь в улиц шум.

Человек смешно устроен,

Безалаберно и чинно

Собирает подношенья,

                      ослепленный пустотой.

Человек смешно устроен,

Но внезапно, беспричинно,

Страстно жаждет отомщенья

                       в тесной клетке золотой.

* * *

Сегодня я буду раздаривать листья,

Заветные листья из старой корзины,

Я их собирал, и багряные кисти

Вдали представали волшебной картиной.

Манили меня тихим шепотом леса,

Пугали меня откровением страсти,

Незримой рукой загулявшего беса

Касались щеки, обмирая от счастья…

Тяжелые тучи предзимьем нависли,

Дрожат на ветру ветви голой осины.

Сегодня я буду раздаривать листья,

Заветные листья из старой корзины.

* * *

Звезды падучей след остынет,

Взгляд невзначай заворожив,

И ангел прошлое покинет,

В высоком небе закружив.

Незримый голос отзовется,

Взорвется молнии курсив,

И дождь живительный прольется,

Пустыню к жизни воскресив.

Надеждой сменится отчаянье,

Не зная, что грядет черед,

И где-то в глубине молчанья

Звезда падучая умрет.

* * *

Души заветные слова

Мы растеряли ненароком,

В давно забытом и далеком

Пустуют счастья острова.

Но в трепете беспечных грез

Грядущее с улыбкой нежной

Блеснет доверчивой надеждой,

И сладок вкус внезапных слез.

Сквозь бесконечный путь земной

Струятся страстные виденья,

Отбрось последние сомненья,

Шагни отчаянно за мной.

* * *

Что в имени тебе моем?

В моих летах и измереньях,

В ошибках, глупостях, сомненьях,

В словах, что мы годами ждем.

Что в имени тебе моем?

      Что в имени тебе моем?

       Зачем, о прошлом размышляя,

       Ты мучишься, себя не зная,

       Но возводя других в канон.

       Что в имени тебе моем?

Что в имени тебе моем?

Потешных знаков отраженье?

Невольное души движенье?

Грех, преступающий закон?

Что в имени тебе моем?

* * *

Душа наполовину в небесах,

Наполовину средь земных забвений,

И мечутся на разных полюсах

Осколки откровений и сомнений.

И стиль смешенья красок и стихий

Как мантия запретного судейства,

И робостью исполнены, тихи

Мгновенья беспокойного злодейства.

И стрелки парадоксов на часах

Спешат назад потоками биений

Души, наполовину в небесах,

Наполовину средь земных забвений.

* * *

                 ДОН ЖУАН

Да, ловелас.

            Да, пользуюсь мгновеньем.

Да, циник.

          Но давайте без прикрас –

В порыве страсти

                   жажды дуновеньем

Предстанет удивительный романс.

В нем будет все:

                   крещендо и пиано,

Рожденье облаков,

                      проклятье бурь,

В нем будет дрожь объятья,

                                лесть изъяна,

И нежности кипящая лазурь.

В нем будет откровеньем предвкушенья

Неверие глубин

                 и страх высот.

И в нем не будет фальши прегрешенья

И бесконечья пауз и пустот.

* * *

Который век, который год

Светило всходит и заходит,

Планеты водят хоровод,

А кукловод планеты водит.

Мир созерцания плывет,

Запечатлеть стремясь на снимок

Круговорот земных забот

Давно заигранных пластинок.

На них ареною страстей,

Воображением участья

Обрывки скомканных вестей

Стремглав утраченного счастья,

Всплеск водопада, пенье птиц,

Полет шмеля, грозы раскаты,

Все бесконечье мест и лиц,

Что повстречалось нам когда-то.

И вмиг уверовав в секрет

Давно отвергнутых сомнений,

Мы устремляемся на свет

Чужих надежд и заблуждений.

В который раз, который год

Рассвет смятением нисходит.

Неумолимый кукловод

Беспечный граммофон заводит,

Но свет и тени на стене,

И паузы, и междометья

Не обращаются ко мне,

А обращаются в столетья.

* * *

Река текла издалека,

На то она

         была река.

И широка,

  и глубока,

На то она

          была река.

Ее кручинились бока,

На то она

          была река.

И солнце

         грело свысока,

На то она

         была река.

И в шаткой лодочке своей

Жизнь проплывали мы над ней,

И нас несла она, легка,

На то она была река.

* * *

Кровь и пот сквозь зыбучий песок,

Сквозь извечных запретов преграды,

Там, где ветер коварно жесток,

Где врастают в века колоннады,

Где могилы на тридцать веков,

А под ними все те же могилы,

Кровь и пот в искупленье грехов,

Пот и кровь в обретение силы.

* * *

Нежность

         сжимала горло,

Нежность

          с ума сводила,

Но изнуряли гордость

Правильных слов чернила.

Мыслей заблудших снобы

Крались сквозь снов оттенки,

Знали – восторга скобы

Вновь возведут застенки.

Но не смыкая очи,

Не соблюдая правил,

Гнев дерзновенной ночи

Робкие души плавил.

И замолкали горны,

Путали час светила,

Нежность сжимала горло,

Нежность с ума сводила.

* * *

Бог легко прощает грехи,

И свои грехи

             и чужие.

Проступают времен штрихи,

И хорошие и плохие.

Обрывается поворот

Отторженьем чужой текстуры.

Разноцветных заплат фокстрот

Движет призрачные фигуры.

Чей-то добрый взгляд далеко,

Да внезапно мороз по коже…

Бог прощает грехи легко,

И свои, и чужие тоже.

* * *

Луч солнца обернулся в шаль

Небес. Разорванный край леса

Пронзал небесную завесу

И обращал покой в печаль.

Заблудший путник ощущал,

Что он покинут в целом мире,

А небо становилось шире,

И ворон сумрачно вещал.

Но с первой вспыхнувшей звездой

Надежда в сердце возродилась,

И тьма небрежно опустилась

Туманной линией седой.

* * *

В день, когда жить начнем

С самого начала,

Будет дождь,

              под дождем

Лодка у причала.

Молодящийся гром,

Радуга в полнеба,

Водной ряби излом,

Да краюха хлеба.

В день, когда жить начнем,

Ни о чем не каясь,

Забежим в первый дом

От дождя спасаясь.

А потом бирюза

Неба как награда,

Да любимой глаза,

Лучше и не надо.

В день, когда жить начнем

К жизни той в придачу,

Вновь судьбу перечтем,

Выпьем за удачу.

Чтобы плыть под дождем,

Чтоб волна качала,

В день,

      когда жить начнем

С самого начала.

* * *

Господь

        дарует женщину одну

На жизнь.

         Все остальное – междометья.

И понимаешь

              только перед смертью –

Господь дарует женщину одну.

  Господь

           дарует женщину одну.

  Обычную.

            Но все же отличаясь,

  Она взрывает жизнь твою не каясь.

  Господь дарует женщину одну.

Господь

      дарует женщину одну.

Дарует.

      Берегите дар Господний.

И устремляйтесь в будущность сегодня –

Господь дарует женщину одну.

* * *

Не сильтесь уходить,

               поверьте, слишком рано.

Еще табачный дым

              витает над толпой.

Еще мерцает свет

            в глубинах ресторана,

И музыка зовет

                с назойливой тоской.

К чему пустая лесть,

       когда усталым взглядом

Вы смотрите вокруг,

      и всюду пустота.

Не сильтесь уходить

       и очутитесь рядом,

За столиком,

     где есть свободные места.

Я шут, но на века

          прикован цепью к плахе,

Поверьте,

         нелегко мне свой бокал испить.

В игру вступает ночь

              и изгоняет страхи,

Не сильтесь уходить,

               не сильтесь уходить.

* * *

Да она просто ведьма –

                 не ведом ей страх.

Просто ведьма.

              Да что в этом нового.

Послевкусием бродит

                 на чьих-то устах,

Растворяясь

            в оттенках багрового.

Ядом смазаны

               острые кончики стрел.

Неприметна,

            но в центре внимания.

Несомненно

            закончит судьбу на костре,

И с улыбкой

            взойдет на заклание.