Каникулы в Лондоне – 2

– Как думаешь, это… – начал я, но замялся.

– Похоже на то, – задумчиво поджав губы, покачал головой Найл. – Не думаю, что она сама могла до такого додуматься.

Вот ещё одна из причин, по которой я считаю этого парня своим самым близким другом – он понимает меня с полуслова.

– Ладно, разберёмся, – подхватывая Энн под руки и пытаясь приподнять, произнёс я.

Трюк не прошёл: она была очень слаба. Пришлось нести на руках. Думал, кто-нибудь из этих крашеных полудурков запротестует, но никто не обратил на нас никакого внимания. Видимо, ситуация была привычная.

– Ты там поаккуратней с ней, мне она тоже понравилась, – хохотнул вслед сине-жёлтый.

Я едва сдержался, чтобы не ответить ему известным лозунгом, но решил не распыляться.

До выхода добрались без приключений. Охранник услужливо открыл дверь и даже помог справиться с собственным автомобилем. Наконец, когда безвольное тело Энн, ничем не напоминающее ту девушку, которую я успел узнать, распласталось на заднем сиденье, я сел за руль, выдохнул, завёл мотор… И задумался. Так, а что дальше? Где она живёт я не знаю, позвонить и узнать у Пола – не вариант: уже слишком поздно, да и вряд ли он обрадуется такой «новости». По той же причине я не могу отвезти её в студию – неизвестно, во сколько он завтра нагрянет.

Поколебавшись, всё же решил: придётся везти к себе. Эта мысль была мне не слишком приятна, потому что я предпочитал не светить своё место жительства. В этом смысле я был эгоистом и собственником. Мне хотелось иметь хоть какое-то укромное место. Поэтому я почти не водил сюда гостей, никогда не устраивал вечеринок и никому, кроме приходящей домработницы, которая помогала мне с самого переезда в это жилище, не доверял запасные ключи.

Но Энн была в полубессознательном состоянии, а те редкие реплики, которые иногда выдавала с заднего сиденья, я не смог разобрать. Похоже, она говорила на русском.

В общем, опасности, что она запомнит месторасположение моего дома, не было, и я, скрепя сердце, поехал по знакомому маршруту, поглядывая на девушку в зеркало.

Наверное, мне следовало отвезти её в больницу и показать специалисту, но я боялся. Боялся, что после этого ей будут грозить неприятности с полицией, если окажется, что это действительно наркотики. Боялся огласки.

Не зная, что делать, решил дождаться утра и тогда уже решать все проблемы. Может быть, к утру она проспится и решать будет нечего.

Дома тоже пришлось помучиться. Сначала открыть дверь, затем вернуться за Энн, подняться по лестнице на второй этаж, не видя ступенек, затем отворить дверь комнаты с девушкой на руках.

Когда с приключениями на сегодня было покончено, и я наконец оказался в своей постели, то сразу уснул, едва погасив свет.

Пять часов пролетели так быстро, что я не успел их почувствовать. Только закрыл глаза – что, опять утро?

Принял душ, перекусил на скорую руку тостом и соком, взглянул на часы – до интервью час. Сейчас прыгну в машину и, если без пробок, через сорок минут буду там.

И тут, уже у двери, я вспомнил, что не один.

От неожиданно пришедшего в голову воспоминания даже затормозил на месте и, поколебавшись, решил подняться на второй этаж, проверить, как она. Мало ли, такие бурные ночи на всех по-разному действуют.

Тихонько приоткрыл дверь и просунул внутрь голову. Никогда ещё мне не приходилось пробираться с такой осторожностью в собственном доме.

Энн спала на боку, прижав к груди руки и подтянув колени. В такой позе она казалась совсем беззащитной.

Одеяло сползло набок, и я на цыпочках, чтобы не разбудить, подошёл ближе и накрыл её потеплее.

«Становлюсь как заботливая мамочка», – мелькнуло в голове, и я разозлился сам на себя.

Мужчинам стыдно проявлять нежность, а я в своей жизни вообще не видел такого примера. Со стороны отца – только злость и агрессию, а после – жалкие попытки подкупить внимание взрослого уже сына.

На интервью я прибыл вовремя. Ждал, пока прикрепят к футболке микрофон, пройдутся кисточкой по лицу, дадут команду «мотор!», – и думал о ней.

Улучив минуту, отошёл в сторону и набрал номер Франчески – своей домработницы. На вид ей было около шестидесяти лет – я об этом не спрашивал. Она проживала на Филиппинах, а потом её дочь вышла замуж за англичанина, и Франческа переехала вместе с ней.

Я познакомился с ней благодаря одному своему знакомому, который, в свою очередь был знаком с мужем её дочери – мир, как известно, круглый и весьма тесный. Разговорились, я рассказал о покупке дома. Тот приятель спросил, не нужна ли мне домработница. Мы встретились с Франческой обсудить условия уже через несколько дней. Такой график устраивал и меня, и её: несколько раз в неделю по паре часов. Она приходила и уходила, никогда не оставаясь с ночёвкой. Просто помогала содержать дом в порядке и иногда мне готовила.

Я терпеть не могу уборку. А после того, как в моей жизни начали сбываться мечты, и дома я перестал бывать сутками, помощь Франчески была просто необходимой. Хотя бы для того, чтобы присматривать за порядком, чтобы мне не пришлось возвращаться в застывший в пыли средневековый замок.

К тому же каждый день приходят счета, рекламные буклеты, журналы, письма из различных организаций и благотворительных фондов, просьбы о пожертвованиях, открытки. Всё это нужно было разгребать, и я с удовольствием отдал эту привилегию женщине.

Я не хотел никому говорить о случившемся с Энн, но что будет, если она проснётся и окажется в пустом доме? Вспомнит ли хоть что-то? И в каком состоянии будет?

Поэтому я позвонил Франческе, которая как раз сегодня должна была прийти, и, не углубляясь в подробности, сообщил, что у меня гостья, попросив не будить и присмотреть, если что.

– Конечно, конечно, – живо откликнулась она, и я даже мог представить себе её улыбку.

Она всегда улыбалась, несмотря на то, что жизнь её была отнюдь не радостной. Убийство сына, самоубийство мужа, существование на грани бедности. Всё это я узнал от мужа её дочери. Сама Франческа никогда о себе не рассказывала, но была приветлива и добра в любое время суток, словно ты для неё – самый дорогой человек на планете.

После интервью мне следовало заехать ещё в пару мест, но я всё не мог выкинуть из головы беспокоившую меня тему. Как там Энн? Проснулась уже?

Франческа не звонила. И я не звонил ей. Хотя желал поскорее покончить с делами и вернуться домой, чтобы удостовериться самому, что всё в порядке.

Наконец с последней миссией было покончено – диски для фанатов, победивших в конкурсе каверов, подписаны, и я помчался домой, выжимая предельно допустимую скорость.

Открыв дверь, первым делом прислушался к звукам. Тишина.

Только из кухни доносились негромкие звуки, выдающие присутствие человека: едва слышное скворчание сковороды, хлопок двери посудного шкафа, льющейся из-под крана воды.

Я тихо вошёл туда и увидел улыбающуюся, как и всегда, Франческу.

– Добрый день!

– О, мистер Таннер! Кушать будете?

Она довольно неловко говорила ещё по-английски, поэтому иногда не совсем правильно строила фразы. Могла, например, попутать местами слова или употребить какое-нибудь созвучное слово с тем, что имелось ввиду на самом деле, так что мне приходилось чуть-чуть тормозить с ответом чтобы понять, что от меня хотят. За эти четыре года Франческа научилась говорить гораздо лучше, хотя и с сильным акцентом.

– Нет, спасибо. Я потом. Как у вас тут дела?

– Всё хорошо. Девушка спускалась, покушала, сейчас ушла. Хорошая девушка, мистер Таннер, – улыбнулась она не без подтекста.

Я лишь кивнул, погружаясь в задумчивость. Значит, пришла в себя. Интересно, хоть что-нибудь помнит? Расскажет, как она там оказалась?

Поблагодарив домработницу, поднялся на второй этаж и на пару секунд затормозил у двери спальни, где ночевала Энн. В такой ситуации я ещё не был и поэтому не представлял, как вести себя.

Решил разбираться по ходу.

Сначала постучал для приличия. Энн негромко откликнулась, и я открыл дверь.

Она сидела на кровати, поджав под себя ноги, и смотрела как-то затравленно, хотя, вероятно, и не сознавала этого.

– Привет, – голос её звучал соответственно. Как будто бы я злой папочка, который будет её сейчас отчитывать. Но с этой ролью отлично справится Пол. Если узнает, конечно, о произошедшем. А я ещё не решил, стоит ли его просвещать.

– Привет.

– Всё в порядке, – сразу же выдала она, опережая вопросы. На секунду опустила глаза, будто собираясь с духом, потом вновь взглянула мне прямо в лицо. – Расскажешь, как я здесь оказалась?

Я не сдержал ухмылку.

– Я думал, это ты мне расскажешь, как ты там оказалась, и кто довёл тебя до кондиции.

Кажется, такая постановка ей не понравилась – я видел, каким злым огнём зажглись её глаза. Но она быстро справилась с собой.

– Я не помню. Помню только, что познакомилась со Стеф. Вчера. Нет, позавчера, в вашей студии. И она пригласила меня погулять. Меня достало постоянно быть словно на привязи и таскаться везде только с тобой, поэтому я согласилась.

На эти претензии я не ответил, хотя и мне было, что сказать. Например, что мне тоже совсем не по вкусу всюду ходить с ней, как с чемоданом, да еще и расхлёбывать эти ночные гулянки: мчаться за ней среди ночи, тащить к себе, беспокоиться, как она там.

– Ты знаешь, кто такая эта Стеф? – спросил как можно спокойнее.

– Нет.

– Тогда как ты могла согласиться пойти с ней куда-то?

– Да что такого? Я же не домой к ней пошла и не с парнями развлекаться. Мы были в клубе под открытым небом. Там было мило, и я даже не пила!

– Совсем?

Глаза в глаза. Она не выдержала.

– Ну… Стеф предложила мне безалкогольный коктейль… Не помню название.

– А потом? – я чувствовал себя следователем на допросе, и чтобы хоть как-то смягчить обстановку, прислонился спиной к стене и сунул руки в карманы джинсов.

– Потом я почувствовала, что моё сознание уплывает. Это всё очень быстро произошло. Очнулась уже тут.

Поза оказалась неудобной, и я поменял место дислокации, отойдя к окну и выглянув во двор через жалюзи. Я так и не узнал, что произошло с ней на самом деле и кто такая эта Стеф. Так ли всё было на самом деле? Она не помнит? Или не хочет говорить? Ей стыдно? Или она скрывает свой истинный образ жизни?

– Может, теперь ты расскажешь, как оно было? – раздалось в спину.

– Рассказать? – я взглянул на неё не без упрека. Вчерашняя усталость тут же проснулась, обнажая заодно злость и раздражение. – Ближе к полуночи мне позвонил Найл и сказал, где ты. И в каком состоянии.

– Что?

– Ты была пьяна, Энн. Даже не пьяна, а как будто под кайфом. Ты вытворяла такие вещи… Я прежде никогда не замечал за тобой: смеялась, как ненормальная, над каждым словом, вела себя вызывающе… Не хотела ехать со мной. Пришлось припугнуть эту дуру Стеф, чтобы оставила тебя в покое. А потом в машине ты вырубилась, так что пришлось вести тебя к себе домой, чтобы не оставлять без присмотра. Вижу, последствия бурной ночи уже дают о себе знать.

Приврал немного для профилактики. Если помнит что-то – я увижу это на её лице.

Вообще-то, она была ниже травы или как там оно говорится? Если бы сопротивлялась, не знаю, как бы я поступил.

Но я видел, что мои слова возымели эффект. Видимо, правда не помнит, что произошло. И меня на секунду накрыло раскаяние: а не перегнул ли я палку с нравоучениями?

– Но я не пила, – тихо произнесла она, кажется, и сама сомневаясь в этом.

– Тебе вполне могли подмешать что-нибудь. Наркотики, – предположил я.

– Наркотики? – ахнула она.

Ну точно не помнит. Не может же она быть такой превосходной актрисой?!

– Ты как себя чувствуешь? – смягчившись, спросил я.

Одной проблемой вроде бы стало меньше, да и ей будет отличный урок на будущее. Надеюсь, эксцесс минует последствия. Однако показать её врачу всё же было бы необходимо. И я решил позвонить доктору Энглерту, который работал со мной перед концертами и был специалистом широкого профиля. У него была сеть частных клиник по всей Британии, но он по-прежнему продолжал работать не только с бумагами, но и с людьми.

Потом я предложил показать ей свою библиотеку. Вместо всего дома, как она просила. Это не то место, где следует проводить экскурсии. Вот библиотека – да, моя гордость. Жаль, что времени читать сейчас совсем мало. Можно было бы проводить с книгой время в самолёте, но там я обычно сплю, потому что в связи с гастролями спать приходится мало и чаще урывками, где придётся.

Энн выбрала себе пару книг, облюбовала мой дартс на стене и даже пыталась покуситься на мою жизнь – в шутку, конечно.

На какое-то время я совсем забыл, почему она здесь оказалась, и что мы ждём прихода врача.

Напомнила мне Франческа. И пришедший был вовсе не доктор Энглерт.

– Мистер Пол желает Вас видеть.

Вот же… Блин!

– Пойдём, – я повернулся к Энн и протянул руку. Больше не для того, чтоб успокоить её, а чтобы взять себя в руки.

Может, стоило бы спрятать Энн здесь и притвориться, что я один? Но Пол приходил ко мне прежде всего однажды. Да и не принято без звонка заваливаться в гости. Значит, он уже в курсе. Значит, бури не миновать.

Глава 8

Я старался держаться уверенно, хотя, в отличие от Энн, уже представлял, что нас ждёт.

Взгляд Пола я увидел сразу. И мне не требовалось смотреть брошенные им на стол распечатанные статьи из Интернета. По одному только яростному: «Доигрались!» я понял, что в курсе не только Пол, в курсе все.

Он устроил допрос Энн, которая, кажется, совсем растерялась и скисла. А я не мог ей помочь, потому что, оказываясь сам в таких ситуациях, позволял разгребать всё Полу.

Потом пришёл доктор Энглерт, и, взяв у насмерть перепуганной девушки анализ крови, тактично сообщил, что это «препараты, которые способны притупить работу мозга и затуманить сознание». Может быть, это и впрямь были не наркотики. Но я даже рад, что доктор оказался не только настоящим профессионалом, но и очень воспитанным человеком. Наверное, Энн бы лишилась чувств, услышь она слово «наркотики». По крайней мере, так мне казалось.

– А с этим что теперь делать? Ты хоть понимаешь, как нас подставила? – не унимался Пол, взмахивая чёрно-белой пачкой испещрённой буквами бумаги.

Вот кому бы занять тактичности. Неужели не видит: она итак в ступоре?

Пришлось вмешаться.

– Ладно, Пол, остынь. Девчонка просто не разобралась, что к чему. Эта Стеф, кто бы она ни была, редкостная стерва. А нам просто следовало объяснить, что у некоторых папарацци есть изощрённые способы добыть информацию.

В том, что девушка (возможно, Стеф даже не настоящее её имя) прикинулась сотрудницей офиса, а на самом деле является журналисткой, я уже не сомневался. Слишком хорошего качества были снимки с полубессознательной Энн.

– Думайте, ребятки, думайте, – поднимаясь и хлопая себя по коленям, произнёс Пол. – Я за вас вечно разгребать всё не буду. Но, если ничего не решите, придётся объявить всем о расставании и написать грустную песню о раненых чувствах и обманутых ожиданиях.

Ну вот зачем он опять? Не видит что ли…

– Кстати, послезавтра нужна новая песня.

Я на миг потерял дар речи.

– С ума сошёл? У меня сегодня и завтра два перелёта и три выступления, я уже сутки не спал.

– А ты постарайся. Ты же способный мальчик. Послезавтра жду в студии.

Пол ушёл, хлопнув дверью, и я беспомощно откинулся на спинку дивана и запрокинул голову. Достало!

– Я могу идти? – тут же напомнила о себе реальность в лице доктора Энглерта.

– Конечно, большое спасибо. Пойдёмте, я провожу.

Наверное, врач бы не помешал сейчас мне самому. Я не помню уже, когда мне доводилось нормально спать. Когда я в последний раз вставал не по будильнику.

Расплатившись и распрощавшись, вернулся обратно в дом, по пути соображая, как вести себя с Энн. Подумал даже, что лучше не стоит поднимать эту тему и просто подбросить её домой.

Но она разрушила все мои планы, сказав одно только слово:

– Извини.

Вот уж чего я точно не ожидал!

– Я даже подумать не могла, что дело может так обернуться. Что теперь будет?

– Не переживай. Тебя он не тронет.

– А ты?

Серьёзно, её интересует, что будет с моей репутацией? Или это вопрос для галочки? Сложно общаться с человеком, не зная, действительно ли он заботится о тебе или больше думает о собственной выгоде.

– Куда тебе нужно лететь? – поинтересовалась она.

Я поднапряг память. Если первый пункт я помнил отчётливо, потому что билет попался мне на глаза сегодня утром, то со вторым была проблема. Кажется, скоро придётся обзаводиться ежедневником. Буду отмечать не дела, как многие важные люди, а города мира, в которых мне предстоит оказаться. Чудеса!

– Сегодня – в Уэльс. Завтра – в Ирландию. Разве Пол тебе не сказал?

– Что?

Я не пойму, она рада или эта новость разрушила её планы?

– Мы вместе летим в Испанию в конце недели.

– Если Пол не решит, что нам нужно расстаться к этому времени, – фыркнула девушка, всё ещё пребывая под впечатлением от состоявшейся взбучки.

Я лишь пожал плечами.

– Ну, если ты не натворишь ещё что-нибудь, он, скорее всего, смилостивится. Так что пакуй вещички. В конце недели тебе все равно придётся куда-то лететь. Либо обратно в Россию, либо в Испанию, – усмехнулся, глядя ей прямо в глаза и не сразу замечая, как меняется их выражение. Через секунду она уже была на ногах. – Ты куда?

– Тебе ведь на самом деле плевать, что со мной будет.

О, нет, только не истерика. Я не переживу.

– Я просто предупреждаю: сейчас уже поздно и ходить одной опасно, – заявил как можно спокойнее. Должен же кто-то быть хлоднокровным.

– Что поделать, выбора у меня нет.

– Тогда я с тобой.

– Зачем?

– Должен же я удостовериться, что моя подруга доберётся до дома без приключений, – хмыкнул в ответ.

Она ответила тем же и резво рванула вперёд. Я едва успел крикнуть:

– Не сюда. Там ванная. Прямо.

Шаг у неё был не женский, широкий и супербыстрый, так что я даже слегка удивился. Обычно на такой скорости я сбегаю от своих фанаток. А теперь бегут от меня.

От этой мысли стало смешно, но я усилием воли подавил это чувство, на всякий случай поднося к губам кулак и впиваясь зубами.

– Поедем на машине? – спросил, справившись с чувствами.

Девушка решительно мотнула головой.

– Нам придётся идти слишком долго, – предупредил я.

Вот же упрямая!

В мои планы вовсе не входило, чтобы она узнала точное место расположения дома. А сделать это не составит труда, потому что это почти самый центр.

– Тогда давай вызовем такси. Стой, упрямая ты девчонка! – пришлось схватить её за руку – она слишком близко подобралась к забору. – Я-то чем провинился? Не знаю, почему ты меня невзлюбила. Для меня это такая же работа, как для тебя, и я даже не получаю за это денег, но ведь не злюсь на тебя и не виню во всех своих бедах.

Она вздохнула и сделала медленный выдох. Собиралась с силами или боролась с раздражением?

– Понимаешь, Ларри, когда это закончится, для тебя всё останется так, как было. Ты будешь успешным – может быть, даже популярнее, чем сейчас. Твои треки будут взлетать на вершины чартов, твои альбомы будут собирать все возможные премии, а твоё лицо по-прежнему будет красоваться на обложках журналов. Тебя будут любить и звать на мероприятия. Фанатки будут рисовать цветочки на плакатах и клясться в любви. А что будет со мной? Ты знаешь? Я тоже не знаю. Потому что здесь у меня нет ни дома, ни друзей, ни работы. И любые попытки кончаются крахом. Смогу ли я оплатить до конца обучение в фотошколе и аренду жилья здесь, если завтра вы с Полом скажете мне «до свидания»? Вряд ли. В Москве я тоже всё растеряла. И вот сейчас стою здесь и думаю: а стоило ли оно того? Ради чего? Чтобы лицезреть твое равнодушие и мотаться из города в город, из страны в страну, из студии на фотосессию, и не иметь возможности распоряжаться собственным временем? Чтобы каждый день получать сотни враждебных комментариев и дёргаться от чужих звонков? За несколько долбаных тысяч фунтов? Сомнительное счастье, тебе не кажется?

Такой пламенной речи я не ожидал и никогда не рассматривал ситуацию с такого ракурса. Энн всё это время казалась мне… ммм… охотницей за лёгкой добычей: за деньгами, славой, не скупясь при этом ничем. Из тех, кто готов на что угодно – идти по головам, дерзить или, наоборот, подлизываться к тем, кто нужен. И хотя иногда это моё представление не совпадало с реальной картинкой того, что я видел, я не слишком хотел разбираться в происходящем. У неё своя цель – какой бы она не была, у меня своя. Мы просто пересеклись ненадолго. Взаимовыгодное сотрудничество – вот как это называется.

А тут вдруг… я снова увидел в ней человека. Хрупкую девушку, которая отправилась в чужую страну совсем одна отвоёвывать своё право на мечту. И что осуществление этой мечты в большей степени зависит от Пола. И от меня.

От открывшегося мне осознания я отмахнулся, как от назойливой мухи.

Романтик хренов! Напридумывал себе… Давай, ещёпредставь, что через тридцать лет вы вместе будете ходить в клуб для пенсионеров, танцевать рок-н-ролл и воспитывать внуков.

При чём здесь это?!

Энн расценила моё молчание по-своему.

– Я тебя не виню. Ты такой же заложник обстоятельств. Слава требует определённых жертв. И я знаю, что сама подписалась на это. Но я больше так не могу.

А вот это вышло совсем неожиданно.

– Ты… что?

– Я хочу поговорить с Полом. Чтобы расторгнуть контракт.

Это что значит, что я опять ошибался? Дело не в наживе, не в мечте… Тогда в чём?

– Это вряд ли получится, – решил попробовать отговорить её. – Сегодня он просто взбешён, вот и решил тебя припугнуть.

– Но я-то мыслю вполне разумно. Я больше не хочу притворяться. И не хочу, чтобы тебе приходилось терпеть моё общество.

Что я мог сказать?

Что я впервые понял, что не хочу снова быть один? Что «липовая» девушка лучше, чем никакая? Или что она оказалась отличным другом?

Как последний дурак я произнёс:

– Останься.

Зачем мне это?

Пошлёт меня сейчас – и правильно сделает.

– Только если ты обещаешь, что изменишь своё поведение и больше не будешь резким и отстраненным. – Она помедлила. – И сострижёшь эту львиную гриву.

Я усмехнулся и провёл рукой по волосам. Не знаю, чем ей не нравится моя стрижка. Я привык.

– Я думал об этом, но с короткими не так весело. Их даже расчёсывать не надо.

– Можно подумать, ты расчёсываешься.

А вот это обидно.

Всё равно стричь не буду.

Пока к Энн вернулось хорошее расположение духа, решил воспользоваться ситуацией:

– Я знаю, куда мы поедем. И даже не думай спорить.

Она и не спорила. Расчёт оказался верным.

Когда кеб подъехал, я коротко переговорил с водителем – попросил сделать пару кругов, прежде чем выехать к Темзе, чтобы «запутать следы». Иначе мы за пять минут могли оказаться у спуска. И это вызвало бы у Энн определённые подозрения.

К счастью, большинство водителей в этом городе понятливые и за дополнительные пару фунтов исполнят всё молча и как положено.

Звонок Пола вырвал меня из только-только возникшего состояния равновесия.

Трубку поднял с большой неохотой.

– Ларри, Уэльс отменяется. Пиши песню. И завтра не забудь про Ирландию. Вылет в два часа дня, в аэропорте Дублина тебя встретят. Билеты оставлю в студии, – оттарабанил он и в конце грозно выдал: – Всё ясно?

– Я понял, – ответил сдержанно, радуясь тому, что «окно» всё же выдалось, и я успею поработать над творчеством. А ещё, пожалуй, успею провести немного времени с Энн.

Мы сидели на спуске у Темзы, жевали хот-доги, рассказывали друг другу о своём прошлом. Вроде бы светская беседа, но я давно не разговаривал так ни с кем. Никто и не интересовался особо. И хотя я не люблю рассказывать про своё детство, к этой девушке как-то проникся доверием.

Кому-то же нужно доверять? Человек – существо социальное, и даже если ты помешан на своём деле и вполне довольствуешься компанией своих внутренних тараканов, иногда просто необходимо поговорить с кем-то близким по духу.

Я возвращался, подбросив Энн домой, и размышлял о прошедшем вечере. Улыбка не сползала с лица. Удивительно даже, как у нас получается понимать друг друга. Я со многими британцами, для которых эта среда и этот язык являются родными с рождения, не могу прийти к такому единодушию.

Это состояние – думать о чём-то (о ком-то!) кроме музыки так много времени, – было непривычным и сбивающим с толку.

Я принял холодный душ, приглушил в комнате свет, включил телевизор… И всё равно думал о ней.

Хотел написать эсэмэску, узнать, спит ли она, но подумал, что уже слишком поздно, и нормальные люди, конечно же, видят уже пятый сон. А будить не хотелось. И сон всё не шёл.