Полная версия
Всемирная паутина
Всемирная паутина
N
Редактор Ольга Чернова
Редактор-консультант Евгения Белянина
© N, 2019
ISBN 978-5-4485-9397-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Внезапно рывком с головы сорвали мешок из плотной грубой ткани. Мужчина содрогнулся и медленно поднял лицо, щурясь от резкого света и боли. Чувствовалось, как липкая, густая кровь обильно покрывала щёку, ухо и глаз, а тонкая верёвка до онемения въелась в кожу запястий. Он медленно осмотрелся. Это был странный ангар с узкими окнами под самым потолком. Ливень порывисто барабанил по стёклам и металлической крыше. Гулко громыхнул гром.
Низко свисавшие с потолка лампы, покачиваясь, бледным светом озаряли несколько человек, располагавшихся напротив: на другой стороне длинного железного стола. Ещё один стоял поодаль, навалившись плечом на стальную вертикальную балку, и задумчиво курил, время от времени поглядывая исподлобья. Сидевший посередине старик в длинном чёрном плаще поднял добрые, слегка прищуренные от постоянной вдумчивости глаза и заговорил. В окружающем шуме его голос звучал отчётливо и ясно, пронимая до самой глубины.
– Джон, как вы считаете: Бог существует?
Вопрос был настолько неуместным, что Джон долго сидел, не реагируя и глядя перед собой. Он, изобретатель всемирной сети Интернет, был готов к любым вопросам, касающимся компьютеров, сетей, программ, но никак не Бога. При чём тут Бог?! Даже после безумного, ураганного водоворота немыслимых приключений, которые обрушились на простого программиста за последние недели, этот вопрос застал его врасплох. От непонимания и шока он с неуверенной ухмылкой взглянул старику в глаза. Но на лице того не было и тени сарказма.
– Или же всё, что нас окружало и окружает: и бактерии, и космос, утконосы и озоновые дыры, мировые войны и Солнечная система – всё: от человечества до канцелярской скрепки, – случайность?
Джон не сводил глаз со старика, а тот смотрел на него.
– Ответьте! – после долгой паузы бросил старик.
– Нет… не случайность, – глухо прохрипел Джон.
– Стало быть, за всем тем, что мы обыкновенно называем «жизнь», стоит какая-то «высшая сила», «Бог». Так вы полагаете?
Джон кивнул, теряясь в догадках.
– Нечто, что руководит ходом нашего путешествия, что ведёт нас по определённому курсу к каким-то своим целям. Так?
Джон пожал плечами.
– В таком случае, – улыбнулся старик, – если у нашего «верховного главнокомандующего» есть какая-то цель – светлое будущее, к которому мы все идём, – то как же вышло, что в жизни столько несправедливости?.. Почему пять миллиардов Божьих сыновей и дочерей каждый день испытывают ощущение несовершенства, душевной боли, чувство неравенства?.. Молод – нет денег, появились деньги – умерла мать, отправился в путешествие познавать красоту мира – подхватил неизлечимую заразу, встретил свою вторую половинку – а у неё рак… А если ты – дитя природы: живёшь на берегу моря, слушаешь птиц, помогаешь диким животным, любишь каждый листочек и травинку, то придёт какой-нибудь завоеватель и дотла сожжёт твою деревню со всей семьёй. И душа никогда не находит покоя… Так что же это за игра такая под названием «Жизнь», в которой короткие моменты счастья разбавляются жгучим чувством несправедливости? И нет успокоения в этой игре, и боль – душевная боль – приходит снова и снова: беден ты, богат ли; белый, азиат или темнокожий; мужчина или женщина; ребёнок или пожилой человек – ты без конца барахтаешься в этом диком, невыносимом ощущении, что… – старик придвинулся и пристально посмотрел Джону в расширяющиеся от страха глаза, – …НЕСПРАВЕДЛИВОСТЬ – И ЕСТЬ БОЖЬЯ ЦЕЛЬ…
По окнам полоснула острая, как нож, молния, и на крышу ангара, сотрясая землю, рухнул раскатистый гром. Джон сидел, вжавшись в стул. По шее, словно паук, ползла тонкая струйка холодного пота. Следующие слова старика звучали будто в тишине:
– Так зачем Ему это, Джон? Чего Он добивается? – его добрые, мудрые глаза слегка улыбались.
Молчание, словно сигаретный дым, висело в воздухе. Только сильный ливень свирепо бился в окна. Старик откинулся на спинку стула:
– Думаете, вы изобрели компьютерную сеть? Хм… Сядьте поудобнее, молодой человек, вас ожидает грандиозная история. Вы узнаете о заговоре такого масштаба, с каким люди ещё не сталкивались…
…Заговор против человечества… от самого Бога…
UKFDF 01Персонажи, о которых повествуется в данной книге, являются подлинными историческими личностями. Места, здания и храмы реально существуют и располагаются по соответствующим адресам. В книге описываются устройства, программы и изобретения, информацию о которых вы можете найти в официальных справочниках.
Тем не менее, с целью защиты частной жизни упоминаемых здесь людей, их имена изменены. Тайна, разоблачаемая в данной книге, до недавнего момента была известна чрезвычайно ограниченному кругу лиц.
Раскрытие этой могущественной тайны пошатнёт основы человеческой цивилизации.
13 июля 1976 г.
За наглухо закупоренными окнами полыхало столь восхитительное лето, какое бывает в Англии раз в двадцать лет. Птицы и листва наперебой пели об одном: такой июль пропустить нельзя, от такого июля душа наполняется счастьем.
В комнате было невыносимо душно от жаркой погоды и едкого запаха жжёной канифоли. За столом, подальше от окна, опутанный проводами и обложенный тонной распечатанных бумаг и грудой разнообразных радиодеталей, сутуло сидел молодой человек. Его бесцветные прямые брови сосредоточенно застыли под высоким лбом, русые взъерошенные волосы торчали во все стороны, а в усталых глазах горел огонёк, какой бывает у людей, задумавших что-то особенное: что невозможно передать словами, можно только построить и показать всему человечеству работающую модель. На нём была белая льняная рубашка с короткими рукавами и длинные нелепые брюки. На одной ноге сидел носок, на другой – тапок.
Поднеся к самому носу, молодой человек разглядывал печатную плату, усыпанную микросхемами. Коснувшись громоздким старым паяльником платы ещё пару раз, он подул на свежий припой и отложил паяльник на край стола.
Теперь, когда электронная схема была собрана и представляла собой клубок из оголённых проводов, свисающих микропроцессоров и смотанных между собой грубой изолентой миниатюрных радиодеталей, оставалось лишь подключить её к ламповому телевизору, который он принёс заранее и водрузил на тумбу рядом. Молодой человек аккуратно переподсоединил между собой несколько кабелей, шлейфов и проводов и включил тяжёлым рубильником питание. На экране загорелась точка, и замигал прямоугольный курсор. Молодой человек набрал пару команд, вставил в магнитофон аудиокассету с надписью «BASIC 2.0» и вдавил тугую кнопку «Воспроизвести».
Какое-то время из динамиков доносились лёгкое пощёлкивание и шуршание, а потом тишину пронзила заливистая трель, острая и резкая, как сверло дантиста. Перебрасывая взгляд то на магнитофон, то на экран телевизора, то на клубок микросхем, он убедился, что всё работает верно, и выкрутил ручку громкости в ноль.
В комнату вернулась тишина. Блок питания ровно гудел вместе с телевизором. Молодой человек, не выпрямляя спины, откинулся на спинку стула и на секунду отвлёкся от своего стола и радиодеталей: прислушался к миру. Снаружи ликовало лето. Там, за окном, виднелась живая зелёная шапка столетнего каштана, стоявшего совсем рядом, а за ним, позади – бесконечно голубое небо с единственным нелепым круглым облачком в углу. Молодой человек сощурился и потёр пальцами глаза у переносицы.
На стуле стояла шахматная доска, на которой располагались всего четыре фигуры: две пешки и два короля. Это был знаменитый таинственный этюд Рихарда Рети, на решение которого в этой комнате уходила неделя за неделей.
В коридоре, слегка раскачивая старое деревянное здание студенческого общежития, загромыхали тяжёлые шаги, и дверь распахнулась, со звоном и грохотом врезав по столу.
– Джон, ты издеваешься?! – прозвучал раздражённый голос.
В проёме стоял парень в футболке, шортах и шлёпанцах. Его солнечно-рыжие волосы торчали, словно языки пламени, и, казалось, светились изнутри. Лицо парня было густо покрыто веснушками, которые в летнюю пору превращались в большие тёмно-оранжевые узоры. Из-под рыжих бровей строго смотрели небесно-голубые глаза. От такого буйства красок хотелось сощуриться.
– Пит, привет! Я уже почти собрал, смотри… – виновато заулыбался Джон.
Питер сделал резкий шаг в комнату.
– Послушай, – тяжело дыша, затараторил он, – сегодня вечером выпускной бал. Всё! Завтра ты уже не увидишь своих сокурсников. Ты можешь этот последний день провести с нами, а не со своими микросхемами?
Джон потупил взгляд.
– Я почти собрал, Пит!
Питер резко потянулся к выключателю блока питания, но Джон вскочил и перегородил собой подход к столу. Шахматные фигуры попадали с доски на пол.
– Выходи из своей берлоги, – процедил сквозь зубы Питер, – а то хуже будет.
– Дай мне ещё час! Я за час управлюсь…
Питер бросил резкий взгляд.
– И сразу прибегу к вам…
Пит махнул рукой, резко развернулся и поспешно выскочил из комнаты.
– Вы где? В парке, да? – крикнул вдогонку Джон.
Но Питер уже исчез.
Джон почесал в затылке и повернулся обратно к столу. Телевизор показывал чёрный экран. Курсор терпеливо ожидал у начала строки. У Джона мелкой дрожью затряслись руки. Он перепаивал схему уже в четвёртый раз, и все предыдущие попытки оказались безуспешными. А теперь тело нового компьютера было наполнено душой. Компьютер жил. Машина молчаливо взирала на своего Создателя и ожидала от него первого слова.
Превозмогая волнение, Джон бросился к инструкции, перевернул несколько страниц и нашёл нужный параграф: «В начале введите Слово «LOGIN» – было написано жирным шрифтом в самой первой книге. Джон нашёл на клавиатуре букву «L» в правой части, затем, снова осмотрев все кнопки, нашёл букву «O» прямо над предыдущей, и когда на экране отображалось «LO», а Джон уже тянулся к «G», компьютер икнул и со звуком останавливающегося поезда погас вместе с телевизором.
Комната будто опустела. Джон держал вспотевшие руки над столом, боясь чего-либо коснуться. Взгляд останавливался то на блоке питания, то на клавиатуре, то на экране телевизора, то на груде проводов и микросхем, соединявших всё это. Затем, набравшись неистовой смелости, он потянулся к выключателю блока питания и щёлкнул тумблером пару раз. Безжизненное тело компьютера не шевелилось. Как же так?! Что случилось?! Телевизор тоже не отвечал. В груди было ощущение, как у рыбы, которую рыбаки выдернули из воды: минуту назад была жизнь, а сейчас – безжизненность…
Джон просидел, не двигаясь, целую минуту, но ничего не происходило. Необходимо было что-то предпринимать, как-то чинить. Он ещё раз осмотрел все соединения, пощёлкал выключателем, проверил питание. Стоп! Если телевизор не работает, значит, просто нет света! Джон размотал лежащий тут же на столе амперметр и коснулся щупом одного из проводов. Так и есть! Видимо, старый, дряхлый блок питания закоротил сеть… Электричества не было.
Джон нехотя встал из-за стола. Эта очередная неудача сильно подпортила настроение. Он выдернул компьютер и телевизор из розеток и вышел из комнаты.
Коридор был широким: в две комнаты шириной, с низкими потолками, в самом конце которого яркий солнечный свет бил сквозь поделённое на неширокие секции окно, занимавшее всю стену – от края до края, от пола до потолка. Бело-оранжевые лучи заполняли шероховатости коридора и отражались от дощатого пола, покрытого грубой коричневой краской. Стена света, словно огромный экран монитора, была прямо напротив глаз и горела столь яростно, что и торшеры, висящие возле каждого проёма, и цветы в горшках, расставленные тут и там, и тяжёлые дубовые двери, крашенные уже сотню раз – всё это казалось силуэтом.
Было что-то магическое в этом мгновении. Такое часто запоминают на всю жизнь и ностальгируют время от времени. Не помнят подробностей, не помнят деталей, помнят лишь чувство – ощущение, что твоя великая история начинается сегодня.
Джон ковылял по коридору, погружённый одновременно и в свои переживания, и в ощущение магии. Позади скрипнула дверь.
– Что со светом, Джонно? – показалось круглое лицо девушки в уютной пижаме.
Джон, не сбавляя темпа, пожал плечами, развернулся на ходу и сделал несколько шагов спиной вперёд.
– Не знаю. Пробки вылетели.
– Ты починишь? Можно рассчитывать?
– Да, иду поглядеть.
– Муа-а-а… – посылая воздушный поцелуй, девушка скрылась за дверью.
Пройдя мимо стены света, он очутился на громоздкой деревянной лестнице, ведущей вниз.
Сбежав по ступенькам два пролёта и чуть не налетев на повороте на раскидистую пальму в широком горшке, стоявшую прямо на полу, Джон оттолкнул входную дверь и, ошеломлённый, остановился. В этом море красок, звуков и запахов трудно было не потонуть.
Жмурясь, морщинясь всем лицом от ярких лучей солнца, врезавших по глазам, Джон каждым шагом прорубал себе дорогу в этом буйстве ощущений. Мимо, позвякивая и тарахтя трещоткой, проносились велосипеды; воробьи, заливаясь воплями, купались в пылевой яме; шелестела и шуршала листва, а свежескошенная трава пахла так, словно все лучшие чаи Великой Британии перемешали между собой и рассыпали по территории кампуса Оксфордского университета.
Не доставая рук из карманов, Джон старался сутуло пройти мимо всего этого.
Повернув за угол, он остановился. Возле распределительной коробки на скейтборде сидел Питер. Тот немедленно вскочил. Его лицо стало серьёзным.
– Это ты вырубил? – робко спросил Джон.
– Да, это я вырубил.
Джон виновато уставился в пол.
– Ты знаешь, что Джессика не идёт на бал из-за тебя?
– Да я всё закончу через час и приду, время ещё есть!
– Джон, нужно не просто припереться в галстуке. Бал – это ритуал! Нужно пригласить спутницу как положено! Нужно быть джентльменом. Ты, конечно, компьютерный гений и хакер от бога, но не нужно «взламывать» добрые человеческие традиции! Ничего крутого в этом нет.
Джон молча кивнул.
– Эта любовь к компьютерам, Джон – это здорово! Мы все на факультете немного на них повёрнуты. Но люди, Джон! Нельзя заменить людей на микросхемы. Ты не сможешь спрятать свою жизнь за компьютером. Тебе нужно научиться взаимодействовать с людьми, связываться с ними. Связь между людьми, между живыми человеками, Джон, невозможно вести через компьютеры. Люди общаются с людьми. И только так. А если ты не будешь взаимодействовать с людьми, то станешь таким же, как твой компьютер: пустой никчёмной консервной банкой, одиноко стоящей в комнате.
Джон серьёзно и виновато посмотрел в глаза Питеру и понимающе кивнул.
– Хорошо, – смягчился тот, – дуй к Джесс, вымаливай у неё прощение и сразу вместе с ней к нам в парк…
Он сделал шаг навстречу и скупо обнял Джона.
– Давай проведём последний день вместе!..
Джон отошёл на шаг и, тяжело вздохнув, поковылял в сторону нового общежития, но тут же остановился и повернулся к Питеру.
– Электричество вруби!
– Ещё чего, – усмехнулся Пит.
– Там девчонки, и народ…
– Ладно, ладно, врублю, конечно… Я тебе доверяю…
Питер уже остался за спиной.
– Я тебе доверяю, Джон! – крикнул тот вслед.
UKFDF 10Джон подошёл к аккуратной светло-серой двери и прислонился лбом. Прислушался, затем шепнул:
– Джесс?
За дверью что-то глухо брякнуло, бухнулось об пол, зашуршало, и воцарилась тишина.
– Джессика, я знаю, ты меня ненавидишь… – Джон закрыл глаза и, разочарованный самим собой, вздохнул, – … но есть и хорошие новости! – он слегка улыбнулся, – в твоём клубе уже два человека: я тоже себя ненавижу. И может, я подумал, на почве этой объединяющей ненависти к одному человеку мы станем друзьями? Ну… заведём журнал сплетен о нём… Готов скинуться на куклу вуду.
Джон виновато улыбнулся. Из-за двери не доносилось ни звука.
– Пойми меня, Джесс… с компьютерами я чувствую себя первооткрывателем, отважным мореплавателем. Я обнаруживаю новые земли, новые возможности и перспективы для всего мира. Я чувствую себя полезным и важным. С компьютерами я как верблюд в пустыне: там всё понятно и справедливо, там – логика. А с людьми… С людьми я не умею… Одному поможешь, а он тебя предаст; другому душу откроешь, а он этим воспользуется.
Джон сжал губы и расстроенно покачал головой.
– Не умею я с людьми… Питер умеет, ты умеешь, все вы, ребята, такие молодцы: держитесь вместе. А у меня не получается… Может, в моей программе какая-то ошибка?..
Джон постоял в тишине некоторое время. Мысли не лезли в голову.
– Прости меня, Джесс. Ты мне очень нужна… Если бы однажды ты смогла понять, принять меня, это сделало бы меня самым счастливым человеком на Земле. Но мне, правда, крайне больно, что иногда заставляю тебя чувствовать себя одинокой…
Джон вновь робко улыбнулся:
– Можем завести тебе рыбок… или крокодилу какую-нибудь.
Из-за двери давила неестественная тишина.
Джон замер, прислушался, а затем, надавив на ручку, плавно приоткрыл дверь.
В крохотной комнате стояла узкая кровать во всю длину стены, а напротив небольшой стол и приставленный к нему стульчик. Одна створка шкафа была открыта, и оттуда выглядывали платья и блузы, под которыми аккуратно, как в магазине, лежали сложенными брюки разных расцветок. Миниатюрные туфельки стояли в ряд возле двери, а на стене висели портреты и большая карта мира с наколотыми на ней двумя булавками, отмечающими места совершенных путешествий.
Стол и подоконник были заставлены горшками с самыми разнообразными цветами. Прямо напротив двери дышало настежь распахнутое окно, а занавеска свисала наружу.
В два шага Джон прошёл комнатку и выглянул на улицу. Неподалёку на небольшой полянке скрипели старые металлические качели, на которых энергично раскачивалась совершенно миниатюрная юная девушка. Джон перелез через подоконник и ступил на траву под окнами.
У девушки были прямые длинные волосы, аккуратно расчёсанные и порхающие следом, очаровательный курносый носик, огромные выразительные серо-зелёные глаза и тонкие губы уголками вниз. Она была одета в пышную мужскую белую рубаху, застёгнутую на все пуговицы и заправленную в смелые чёрные штаны с широкими бёдрами и высокой талией. Её милое личико выражало разочарованность и выставленное напоказ безразличие.
Неуверенной поступью Джон подошёл ближе, а Джессика напряжённо смотрела мимо него, словно того не существовало. Несколько секунд молодой человек любовался нежными чертами лица юной девушки, а потом кашлянул и робко заговорил:
– Я там собрал целую кучу листьев на одном дереве, и они теперь шелестят. Хочешь, пойдём, покажу.
Джессика смотрела перед собой – в одну точку – и делала вид, что никакого Джона здесь нет. Тот опустил голову, потоптался на месте и, вычерчивая ногой какую-то надпись на земле перед качелями, удручённо продолжил:
– У меня оба родителя – математики. Папа – математик, а мама – математик. Я в детстве на перфокартах рисунки рисовал дырочками, пока мои друзья в футбол гоняли. Джесс, мне двадцать один год, я плавать не умею! Разве это одно – не повод присвоить мне степень психического расстройства?
Джессика настойчиво, с напряжённым лицом раскачивалась на качелях, ускоряя темп. Джон отошёл в сторону – на земле было начертано «Джон здесь» и стрелка указывала к его стопам.
– Я знаю, что это нечестно, даже немного подло, но сейчас я начну петь, и чтобы заткнуть меня, тебе придётся признать, что я существую.
Он встал перед лицом Джессики и, глядя в глаза, попытался поцеловать её, когда она подлетела к нему на качелях. Но его губы оказались недостаточно близко, и та улетела обратно.
– Джесс, – начал петь он, – о-о, о-о-о…
Та вновь подлетела к вытянутым губам Джона, но вновь далековато. Тот сделал ещё полшага.
– Ты и я-я-я…
С глухим хрустом колени Джессики врезались Джону в грудь. Он отлетел на два метра, свалился на землю и замер. Джессика вскрикнула, неловко соскочила с качели на полном ходу, и бросилась к лежащему без движения Джону.
– Джонни, – залепетала она, – я знала, что эти глупости плохо кончатся! Джон!
Ладошками она повернула к себе бледное лицо Джона, на сухих губах которого начала расползаться улыбка.
– Дурак!
Джон перекатился на бок, согнулся, засмеялся и заохал сквозь кашель. Джессика, растроганная, отвернулась.
– Ох, рёбра мои, рёбра, – хрипел Джон, – тебе можно было тараном работать в древнем Риме!
– Кем? – не оборачиваясь, тихо спросила Джессика.
– Тараном – бревном, которым ломали ворота крепостей.
– Дурак!
Джон откашлялся, сел на землю и обнял девушку со спины, навалившись на неё и поднеся губы к самой шее.
– Любимая! – зашептал он. – Дай мне последний шанс! Позволь быть твоим рыцарем на сегодняшнем выпускном балу. Я обещаю, что на целые сутки забуду про компьютеры, и кроме тебя не будет в моей жизни ничего.
Джессика молча слушала. Затем развернулась и обняла своего мальчишку. Они сидели на земле и молчали какие-то минуты.
– Но это последний шанс, Джон.
Тот жмурился, утопая лицом в её волосах. Они начали одновременно вставать, помогая друг другу.
– Ну насчёт «суток» я, конечно, со значительным запасом анонсировал…
Джессика хлопнула того по груди открытой ладонью. Джон снова согнулся и засмеялся, защищаясь от побоев Джесс. Наконец девушка успокоилась и заговорила серьёзно.
– Я полюбила тебя за твою гениальность и волшебство твоих идей, но всю жизнь чувствовать себя одинокой, ненужной – это слишком. Последний шанс, Джон! Ровно в восемнадцать у входа в актовый зал. Опоздаешь на минуту, и я пойду одна.
– Одной нельзя.
– Тогда я пойду с кем-нибудь другим.
Джон растерянно смотрел в глаза Джессики.
– Я не чувствую связи между нами, Джон, слышишь? Между людьми должна быть связь, а между нами её нет.
Она стояла перед ним – очаровательная и строгая. Джон кивнул:
– Я налажу связь, Джесс. Обещаю.
Они нежно распрощались, и Джон отправился к себе. До шести вечера было ещё достаточно времени, чтобы успеть сделать для Джесс нечто особенное, что обязательно вновь очарует её сердце, как в день знакомства – первый день встречи студентов почётного физического факультета Королевского колледжа Оксфордского университета.
UKFDF 11Джон возвращался по небольшой уютной улочке Корнмаркет, окружённой старинными четырёх-пятиэтажными домишками из бежевого и коричневого камня да кирпича.
Миновав квадратную, как шкаф, башню Святого Михаила, Джон поравнялся с небольшим кладбищем, которое всегда, даже в солнечный день, наводило тоску и трепет одновременно. Оно было древним, как сама Англия. Покосившиеся в разные стороны кресты, пожелтевшие и почерневшие надгробные камни местами поросли мхом и были присыпаны серыми мёртвыми листьями даже летом. Тут и там клочками торчала трава, а огромный зловещий клён не позволял солнечному свету коснуться могил.
Это кладбище принадлежало церкви Святой Марии Магдалины – небольшому, но удивительно таинственному старинному храму, возведённому из коричневого с серым булыжника, потемневшего за тысячу лет. Здание церкви немного выступало на тротуар своей высокой бледно-жёлтой башней с механическими часами. Если встать строго перед ней и осмотреть её с улицы, то видны три одинаковых огромных флорентийских окна в полтора человеческих роста: стрельчатые, квадратные внизу и плавно сужающиеся кверху, вписанные в три несочетающиеся, но граничащие друг с другом стены. Снаружи храм выглядел собранным из разных, чужеродных кусков.
Поглощённый мыслями, Джон ковылял мимо, когда вдруг заметил у входа в церковь завалившегося набок и барахтающегося в своей беспомощности Патрика – инвалида-колясочника, ровесника Джона, Джессики и Пита. Он служил тут, в церковном магазинчике: делал и продавал свечи да помогал по хозяйству. Это был плечистый, сильный молодой мужчина. Всегда гладко выбритый и аккуратно стриженый, с благородными бровями и глубоко посаженными серыми глазами, в которых читались и смелость, и усталость. Если бы не коляска, Патрик вполне сошёл бы за регбиста или рок-музыканта.
Он сидел на земле, подмяв под себя болезненно-тощие безжизненные ноги, и хватался огромными мощными ручищами за чёрную изгородь, обрамлявшую жуткое кладбище острыми пиками.
Джон понёсся к Патрику.
– Я тут, дружище! – прорычал он на ходу.
Он дёрнул на себя коляску, которая застряла колесом в трещине меж камней мостовой, и, подхватив Патрика двумя руками, хрипя, потащил его на застланное пледом сиденье. Дверь церкви с треском распахнулась, и из-за неё показался настоятель – отец Ян – пожилой мужчина с седыми редкими волосами и пронзительными глазами. Его губы всегда, в любой ситуации были сложены в необычную скупую улыбку. Из-за этой удивительной улыбки казалось, будто он ведает что-то, чего не знают обычные смертные.