Поздняя весна. Повести и рассказы

Он повернулся в мою сторону, и я обмерла. Это же Яромир Збогар, звезда словенского и мирового мини-футбола! По нему буквально сходят с ума сотни тысяч женщин и девушек во всём мире. Вот, это друзья у Милана! Впрочем, удивляться тут нечему. Милан Котник сам мировая знаменитость. Правда, области, которым посвятили себя Милан и Яромир отстоят друг от друга, прямо скажем, далековато, но жизнь есть жизнь, чего в ней только не бывает!

При виде меня лицо Яромира внезапно осветилось такой улыбкой, что в глазах моих чуть, было, не померкло Солнце, но этого всё же не произошло. Кто я, и кто он? Ответ на этот вопрос очевиден: мне ловить нечего.

– Яна? – Спросил вдруг Яромир. – Янина Рупник?!

– Так точно! – Отрапортовала я и рассмеялась его искреннему удивлению. – Вам Милан сказал, что я сегодня приезжаю?

– Милан сказал только, что сегодня приедет в отпуск его сестра Яна. Я никак не ожидал, что сестра Милана – это вы, Янина Рупник.

– Что же здесь особенного? – Удивилась я.

– В общем-то, ничего, – ответил Яромир, смутившись. – Следовало ожидать, что в такой семье, как Котники, много разных талантов.

– Вы интересуетесь поэзией, Яромир?

– Откуда вам известно моё имя? Милан сказал?

– В том числе и от него, – подтвердила я, – а ещё я интересуюсь мини-футболом, с вашего позволения, и даже немного играю.

– Ничего себе! – Удивился Яромир. – Оказывается, и такое тоже бывает! А, ещё, – добавил он, приободрившись, – бывает, что спортсмены иногда интересуются поэзией! Так-то, – присовокупил он не без гордости. – Особенно, когда их лучший друг не расстаётся ни на день со сборником стихов одной современной поэтессы!

Мы оба рассмеялись, и я предложила Яромиру отправляться, куда он собирался, потому что «пост сдан – пост принят», но тот возразил, что никуда он, оказывается, не собирался, а просто забирал вещи из химчистки.

Легко подхватив свой огромный багаж, парень направился в дом, предложив мне следовать за ним.

– Оставьте свой чемодан на дорожке, Янина, – сказал Яромир. – Я сейчас за ним вернусь. Незачем вам обрывать свои нежные руки.

Я рассмеялась и отказалась от его помощи. Рассмеялась, потому что видел бы он, где и как я работаю, а отказалась от помощи оттого, что я ничего не хочу от этого милого парня и не собираюсь с ним кокетничать, строя из себя девушку-эльфа. Я не эльф, я фельдшер. Общего у этих двух понятий только буквы «ф» и «л».

Болтая о пустяках, мы вошли в дом, расположились на первом этаже в кухне-гостиной, и Яромир принялся варить для меня кофе. Он сказал, что в жизни я ещё красивей, чем на фотографии в книжке, и я подумала, что парень настоящий знаток расхожих комплиментов. Нормальный человек, в общем, не поэт какой-нибудь!

Яромир, видимо, был убеждён, что я помираю от усталости и истощения, судя по тому, какой заботой он меня окружил и сколько продуктов повыкидывал на стол из холодильника. В итоге мы расположились за дубовым некрашеным столом и начали неспешную беседу за кофе с бисквитами и всем остальным.

Яромир был очень обеспокоен состоянием Милана, а ещё больше разозлён собственной беспомощностью перед лицом несчастья нашего друга. Он не знал, как тому помочь, и сердился сам на себя так, что иногда принимался грызть ногти.

Я, как могла, убеждала его в том, что вместе мы сила, что мы сейчас же, не сходя с места, разработаем стратегию и тактику и сделаем всё, чтобы вытянуть Милана из его хандры. Мы вытянем его оттуда, чего бы это нам ни стоило!

Збогар постепенно начал проникаться моей убеждённостью, и я поняла, что обрела в его лице надёжного и доброго помощника.

Неожиданно наш разговор был прерван стуком падающих в прихожей вещей и отборными словенскими ругательствами, которые азартно выкрикивал чей-то звонкий, молодой голос. Почти тотчас же в гостиную вбежала огромная чёрная собака и прямиком направилась ко мне.

Почему-то меня всю жизнь любят собаки, хотя сама я никогда собачницей не была. Я считаю, что заводить животное в городской квартире – это издевательство и над собой, и над ним. Максимум, что можно там завести – это аквариум с рыбками, ну, или черепаху, или хомяка какого-нибудь.

Собака, вбежавшая в гостиную, явно не относилась к обитателям городских квартир. Было заметно, что пёс привык к свободе. Наличие в комнате тяжёлой, громоздкой мебели откровенно смущало его. Зато очень понравились мои поглаживания. До такой степени понравились, что он улёгся всей своей тяжеленной тушей на мои ноги и принялся подставлять под руки то спину, то голову.

Наконец, в комнату вошёл владелец чёрного пса. Это был юноша, почти совсем ещё мальчик, чуть ниже среднего роста, светловолосый и зеленоглазый.

– Ну, и, чего вы тут расселись? – Спросил он без всяких церемоний. – Погода, вон, какая хорошая, пошли бы прогулялись.

– Здравствуйте, Иван! – Произнёс Яромир торжественно. – Мы тоже очень рады вас видеть. Вы только посмотрите, кто к нам приехал…

– Сам вижу! – Отрезал Иван. – Кстати, я к вам, Янина, сейчас обращался по поводу прогулки. Ярека это предложение не касается.

Всё это было произнесено столь серьёзно и категорично, что мы с Яромиром оба так и покатились со смеху.

– Ничего смешного, – припечатал нас серьёзный не по годам Иван. – Тебя тут быть уже не должно! – Палец, направленный прямо в грудь Яромира не оставлял никаких сомнений по поводу того, кого именно тут не должно быть. – Вот, и чемоданище твой стоит собранный, и баул. Прощай, дружище! – Иван притворно всхлипнул. – Нам будет тебя не хватать… примерно как Мареку пятой ноги! – И подросток захохотал собственной остроумной шутке таким пронзительным смехом, что зазвенели сосульки хрустальной люстры.

Лицо Яромира пошло красными пятнами. Мне стало жаль его, и я не придумала ничего лучше, чем ляпнуть:

– Яромир никуда не собирается! Он просто забирал вещи из химчистки.

– Правда? – Живо отреагировал Иван. – И эти вещи тоже?

Он указал на огромную сумку Збогара, подскочил к ней и молниеносным движением расстегнул застёжку. Оттуда не замедлили раскатиться по всей кухне-гостиной многочисленные футбольные, и не только, мячи разной степени изношенности.

– Ты пытался сдать мячики в химчистку? – Участливо поинтересовался Иван. – Хм… А Ярек-то у нас… – Тут он выдержал эффектную паузу и громко, с расстановкой объявил: – Дурачок!

Яромир побагровел. Я положила свою руку поверх его руки и взглядом попросила прощения. Откуда мне было знать, что этот сопливый наглец… или наглый сопляк…

– Послушай, Иван, – начал Яромир, нечеловеческим усилием воли взяв себя в руки, – мне кажется, что именно в твоём присутствии здесь нет никакого смысла. Ты почти всё время где-то ходишь, по хозяйству ничего не делаешь… Ехал бы ты домой, а? Мы с Яниной побудем здесь ещё недельку-другую до отъезда Милана, а ты сейчас поезжай!

Иван слушал Яромира с непроницаемым лицом, скрестив тонкие руки на своей цыплячьей груди. В ответ на реплику Яромира он помолчал немного, как раз столько, чтобы заставить того занервничать, и неожиданно выдал:

– Я сейчас никак не могу уйти! На мне теперь двойная ответственность.

– Какая на тебе двойная ответственность, дурень? – Вспылил Яромир. – На тебе сплошная безответственность вперемежку с глупостью и хамством!

Иван пропустил мимо ушей «дурня» и всё прочее и с серьёзнейшей миной выдал в продолжение своей фразы:

– Я теперь ещё и за Яничкой присматривать должен!

Я расхохоталась.

– За Яничкой не надо присматривать, Иван! Яничка сама за кем угодно присмотрит, потому как она медик, который ещё и на «Скорой» работает, – сказала я, отсмеявшись.

– Именно поэтому за вами и надо присматривать, Яничка, – принялся разъяснять Иван терпеливо. – Вы красивая девушка, профессия у вас благородная, вдобавок вы поэт! Вы тонко чувствуете, красиво выражаете свои мысли и всегда готовы прийти на помощь… всем без разбору. Но, вы ничего не понимаете в реальной жизни! – Иван даже поводил указательным пальцем из стороны в сторону для убедительности.

– Знаете, Иван, в чём-то вы правы, – согласилась я с самым серьёзным видом, – но я ещё ни разу в жизни не устроила ни пожара, ни потопа…

– Пожара-то вы, может быть, и не устроили, – авторитетно перебил меня Иван, – но за вами всё равно должен приглядывать умный и надёжный человек. Иначе вас в два счёта охмурит какой-нибудь долбоклак вроде него, – небрежный кивок в сторону Яромира, – да, и бросит с ребёнком!

– Так, всё! – Взорвался Яромир. – Я не собираюсь больше терпеть выходки этого наглого щенка!

– Это ты о ком? – Невозмутимо поинтересовался Иван. – О Мареке? Так он не щенок, а вполне себе взрослый пёс.

– Это я взрослый пёс! – Продолжал бушевать Яромир. – А ты отвратительный, невоспитанный щенок!

– Ты пёс? Надо же! А, я думал, ты человек. Извини, ошибся.

Уже даже не багровый, а какой-то свекольно-малиновый, Яромир медленно поднялся и двинулся в сторону Ивана. Тот продолжал сидеть, где сидел, и когда Яромир приблизился к нему вплотную, неожиданно начал петь.

Голос его – довольно высокий и необыкновенно звонкий – заполнял собой всё свободное пространство, и в нём уже не оставалось места ни для чего, кроме песни Ивана. Это была старинная словенская песня о любви, грустная и протяжная.

Яромир замер на месте, совершенно растерявшись. Я встала со своего места, взяла его за руку и усадила обратно за стол. Яромир не сопротивлялся.

Как только мы уселись поудобнее, песня оборвалась примерно на середине, и вместо неё в наши уши хлынули похабные куплеты, в которых неизменно фигурировали в том или ином виде спортсмен и медичка.

Почти уже успокоившийся Яромир снова побагровел, и с него градом полился пот. Он забормотал ругательства и попытался встать, но я удержала его за рукав.

Через некоторое время, довольно продолжительное, надо сказать, певец притомился, и в его припевках начали появляться паузы, становившиеся с каждым разом всё длиннее. В одну из таких пауз я принялась громко и бурно аплодировать, взглядом приглашая Яромира делать то же самое. Тот повиновался, и наши громкие, продолжительные аплодисменты, в конце концов, заставили юного исполнителя замолчать.

– У вас прекрасный голос, Ванечка! – Похвалила я. – Вы занимаетесь вокалом?

– Занимаюсь вокалом! – Повторил Иван саркастически. – У меня собственная рок-группа!.. Ванечка? – Неожиданно переспросил он. – Меня так ещё никто не называл!

– Это, должно быть, потому, что среди ваших знакомых нет или почти нет русских девушек и женщин.

– Русских? – Переспросили Иван и Яромир одновременно.

– То-то я и слышу, у вас необычный выговор, – заметил Иван, – и речь такая правильная, литературная. Я думал, это оттого, что вы писатель, а вы, оказывается, русская, и словенский язык для вас не родной.

– Это не совсем так, – возразила я. – Словенский язык знаком мне с детства. Дедушка был словен.

– Для словенки вы слишком крупная и яркая, – произнёс Иван авторитетно. – Некоторые люди, ну, или как их там… – презрительный взгляд в сторону Яромира, – уже успели это оценить.

– Мы обязательно обсудим это после, – заверила я Ивана, – а сейчас давайте поговорим о том, из-за кого мы все здесь – о Милане.

– Я здесь вовсе не из-за Милана, – возразил Иван, скривившись так, словно его внезапно угостили кисленьким. – Я с предками полаялся, вот, и перекрываюсь от них у дядьки, – Иван замялся ненадолго, но, быстро овладев собой, выпалил: – но мне его жаль, всё же. Это надо, впасть в полнейший маразм из-за какой-то тупой курицы и двух её личинок! Ладно, уговорили. Я тоже за вас. С дядькой надо что-то делать, а то он так скоро выступать не сможет, скурвится и по миру пойдёт. Кто мне тогда деньжат подбрасывать станет?

Я положила руку поверх руки Ванечки, заглянула ему прямо в глаза и проникновенно сказала:

– Я очень рада, что вы с нами, Иван!

– Рано радуетесь, Янина! – Зловеще произнёс Яромир, испепеляя Ванечку взглядом.

От этого карающего взора, направленного на меня, я бы точно сползла под стол, а безбашенному подростку, хоть бы хны!

Надо сказать, глаза у Яромира весьма необычного цвета: светло-карие, отливающие жёлтым. Янтарные, можно сказать. Очень редкий оттенок! Когда Яромир злится, в них так и мечутся зелёные искры, и в этом кроется секрет его особенного, грозного очарования.

– И я рад, – ответил Иван, галантно целуя мне руку.

Реплики Яромира в свой адрес он, как и его взгляда, словно бы не заметил.

– Когда вернётся Милан? – Спросила я, не обращаясь ни к кому из парней конкретно.

– Никогда! – Отрезал Иван, и мной тут же овладело нехорошее предчувствие.

– Он дома, – пояснил Яромир. – Милан уже давно никуда не выходит. С тех пор, как ушла Светлана.

– Как дома?! – Воскликнула я, вскакивая со стула. – Где он?!

– Успокойтесь, Яна, – ответил Яромир. – Милан у себя в комнате. Он спит.

– Как спит?! – Не поняла я. – Середина дня на дворе, а он спит?! Он же всегда в пять утра вставал… Пробежка, потом занятия, потом…

– …суп с котом! – Мрачно резюмировал Иван. – Я же сказал вам, Яничка, что дядька из-за этой своей драной козы впал в…

– Никуда он не впал! – Рявкнул Яромир, стукнув кулаком по столу так, что зазвенели чашки и блюдца, а тарелка с печеньем, стоявшая с краю, упала и разбилась вдребезги, засыпав пол крошками и осколками. – Прекрати оскорблять моего друга и его жену! Прекрати считать всех вокруг себя идиотами! Если с тобой разговаривают, как с человеком, это ещё не значит, что ты человек! Ты никто и звать тебя никак!

– Да, Ярек, – смиренно закивал Иван. – Ты абсолютно прав! – Яромир уставился на Ваньку в ожидании очередного подвоха, и тот не заставил себя ждать: – Тебя, например, тоже считают человеком, но это ничего не значит, потому как на самом деле ты пёс. – Яромир встал во весь свой немаленький рост, угрожающе нависнув над тщедушным Иваном. – Что? – Уставился на Яромира вредоносный наглец своими круглыми, зелёными глазищами. – Ты сам сегодня в этом признался. У меня свидетели есть!

– Прекратите оба! – Твёрдо, с расстановкой произнесла я. Так нас учили разговаривать с охамевшими, скандальными пациентами. – Мы здесь не для того, чтобы выяснять, кто из нас щенок, а кто пёс. Мы должны помочь Милану сохранить здоровье. Мы обязаны поддержать его морально. Сейчас вы оба сядете на свои места, и мы обсудим стратегию и тактику нашего поведения на ближайшие две недели, ровно до того дня, как Милан уедет в гастрольный тур.

Мои слова подействовали на неуёмных антагонистов отрезвляюще. Они уселись на тяжёлые, дубовые стулья, и я попросила Яромира рассказать всё, что он знает о нынешней жизни нашего друга.

Новости, надо сказать, были неутешительны. Милан окончательно перепутал день с ночью, плохо ел, перестал ходить по утрам на пробежки, как он делал это всю свою сознательную жизнь, и даже музыкой в последнюю неделю перестал заниматься совсем.

Яромир всерьёз опасался за психику Милана и старался не оставлять его надолго одного ни днём, ни ночью. Отправляясь спать далеко за полночь, он ставил будильник так, чтобы просыпаться каждые два часа и наведываться в комнату Милана. Ярек очень боялся попыток суицида с его стороны.

Мне стало понятно, почему друг Милана постоянно вспыхивает, как порох, а под глазами его залегли тёмно-синие тени. Человек элементарно не высыпался.

Яромир рассказал, что по ночам Милан пытается читать книги, но обычно не может одолеть и двух страниц – отвлекается на свои мысли и часами сидит, либо лежит, уставившись в пространство. Иногда он разговаривает или переписывается по Интернету с кем-нибудь из своих знакомых, как правило, из другого полушария Земли, где в это время день.

Милан почти перестал следить за собой и совсем не бывает на воздухе. Ему плевать на то, что творится в доме, а в доме и во дворе, как я уже успела заметить, царят разгром и запустение. Раньше за порядком следили горничная и повариха, но они, как выразился Милан, «утащились» вслед за своей хозяйкой.

Мы условились с парнями, что будем пытаться постепенно вытянуть нашего друга и родственника из ямы, в которую загнала его жизнь. Не хочет спать по ночам? И не надо! Мы будем все вместе и каждый по отдельности составлять ему компанию. Только сидеть в комнате и перебирать дурные новости с семейного фронта Милана мы не станем. Мы будем вытаскивать его из дома под любыми предлогами. Сегодня же устроим коллективную прогулку по центру города! Мы все должны увидеть родной город Милана его глазами!

Завтра мы будем смотреть Любляну глазами Яромира, послезавтра – Ванечкиным незамутнённым взором. Пойдём в театр, в музей, куда-нибудь ещё. Будем активно заниматься хозяйством. Главное – вымотать Милана, как следует, днём, чтобы он спал ночью.

Для пущего эффекта мы решили заставить нашего страдальца возобновить утренние пробежки. Не в шесть утра, конечно, мы ведь не звери. Часиков в восемь будет в самый раз! Если кто-то до этого времени не выспался, это его проблемы. Никаких возражений и трепыханий не примем, пусть даже не пытается нам их выдвигать.

В современном мире принято лечить бессонницу снотворным, а дневную сонливость производными амфетамина, но у такого лечения масса побочных эффектов. Вдобавок, человек расплачивается за него годами своей жизни в прямом смысле слова.

Дело в том, что во время сна наш мозг отключается не полностью. Те, его зоны, которые ответственны за взаимодействие с внутренними органами и системами, наоборот, активизируются. Мозг корректирует их работу именно во время естественного ночного сна, устраняя сбои и ускоряя процессы регенерации.

Если же человек принял снотворное, то под его воздействием мозг отключается практически полностью. Активными остаются только структуры, отвечающие за поддержание элементарных функций организма, например, дыхания. Таким образом, работа внутренних органов пускается на самотёк, регенерация идёт вяло, и организм изнашивается гораздо быстрее. Не случайно люди с нарушениями сна живут намного меньше тех, кто спит хорошо, поэтому так важно наладить режим дня Милана и обеспечить ему полноценный ночной отдых.

Я со своей стороны пообещала следить за здоровьем Милана и делать всё, что могу, как медик и психолог. Яромир взял на себя спортивную программу. Иван пообещал, что нам всем, и Милану в частности, будет нескучно. Не знаю, как Яромир, а лично я в этом нисколько не сомневалась: умереть от скуки в обществе несносного мальчишки возможным не представлялось.

Ещё мы условились, с моей, разумеется, подачи, что будем общаться исключительно на «вы» и не станем в присутствии Милана обсуждать ни свою, ни чью бы то ни было ещё личную жизнь и флиртовать друг с другом, дабы не травмировать его.

– С тобой я точно не буду флиртовать! – Заявил Иван Яромиру. – Ты не в моём вкусе. Вот, Яна – совсем другое дело… Но, нельзя, так нельзя! – Осёкся он, наткнувшись глазами на мой «арктический» взгляд.

Я встала и объявила, что отправляюсь в комнату Милана. Во-первых, узнаю, проснулся он или нет, во-вторых, мне как медику и психологу важно взглянуть на него спящего.

Иван сразу же поднялся и преградил мне путь.

– Я пойду с вами, Янина, – на мой безмолвный вопрос тут же был выдан исчерпывающий ответ: – вы не можете оставаться наедине с мужчиной в его комнате! – Это было сказано так чопорно, что я не удержалась и прыснула в кулачок.

– Милан – мой брат!

– Вы с ним очень дальние родственники, Яна. Не спорьте! Я это точно знаю. Милану на днях пришли какие-то бумажки из архива, подтверждающие шестую степень вашего с ним родства. – Милан посылал запрос по поводу нашего с ним родства в архив? Интересная новость! – Как вы думаете, Яна, зачем ему понадобилась эта бумажка? – Спросил Иван, прищурившись.

Яромир слушал нас, раскрыв от изумления рот. Правда, он рано начал изумляться. Ещё не то ждало его впереди!

– Не знаю, – искренне ответила я. – Возможно, Милан сделал это, потому что любит точность и порядок во всём…

– Вот, именно: во всём! – Отрезал Иван. – Думаю, у него на вас планы! – Сообщил он заговорщически.

В ответ я залилась смехом, чем привела обоих парней в лёгкое замешательство тяжёлой степени. Отсмеявшись, я продолжила:

– Давайте расставим все точки над «i» здесь и сейчас. Дело в том, что я и Милан – кровные брат и сестра, – я нарочно сделала ударение на слове «кровные», и, чтобы до парней лучше дошёл смысл этого слова, продемонстрировала шрам на своей правой кисти. – У Милана есть точно такой же, – сообщила я своим обалдевшим собеседникам, – и какая там у нас степень родства по документам, никакого значения уже не имеет, и иметь не может!

– Класс! – Выдохнул Иван. – Ну, вы и дикари! – Произнёс он с восторгом, и это была первая искренняя эмоция, которую я увидела на его лице с момента знакомства.

Яромир уронил голову на стол и спрятал лицо.

Я не ожидала другой реакции, поэтому безразлично пожала плечами и отправилась в комнату Милана. Если до этого мои шансы покорить сердце Ярека стремились к нулю, то теперь они, кажется, сползли к устойчиво отрицательным отметкам.

– Вы сделали это по пьяни? – Выстрелил мне в спину Иван. – Да, Яна?

Я медленно обернулась и произнесла:

– Ну, раз уж я начала говорить начистоту, то признаюсь: да. С тех пор ни я, ни Милан алкоголя не употребляем.

– То-то я думаю, с чего это дядька трезвенником заделался! – Хохотнул Иван. – Даже пиво не пьёт… Послушайте, Яна… Можно задать вам ещё один нескромный вопрос?

– Задавайте, – разрешила я. – Задавайте все нескромные вопросы, которые вертятся на вашем, Ванечка, языке, и покончим с ними!

– Скажите, Яна… Когда Милан уедет на гастроли, не согласились бы вы провести остаток отпуска в Словении… со мной! – Последние два слова Иван буквально выплюнул и покраснел от собственной смелости.

– Нет, конечно! – Ответила я невозмутимо. – Ещё меня не привлекли за совращение малолетних!

– Я не малолетний! – Вспылил Иван. – Мне скоро двадцать исполнится! И, я, между прочим, столько за эти двадцать лет перевидал, сколько другим не выпадает за сорок! Вот, смотрите, у меня прядь волос седая… – Ванечка наклонил голову, и я разглядела довольно крупную седую прядь, которая была почти незаметна на его светлых волосах.

Меня удивило, что Иван не настолько юн, как мне показалось. Для двадцати лет он очень инфантилен, конечно, и вряд ли это проистекает от избытка благополучия. Скорее, наоборот. Мне стало жаль Ванечку, и я решила его приободрить:

– Я тоже пережила многое за свои тридцать лет. Жизнь не щадит никого, Иван. Этим она страшна и интересна одновременно.

– Вам тридцать лет?! – Воскликнули Иван и Яромир одновременно.

– На самом деле сорок пять, – ответила я, не моргнув глазом. – Я просто сбавляю себе возраст. Моложусь.

– А, вы весёлая! – Заметил Иван. – Шутите постоянно…

– С вами тоже не заскучаешь, Ванечка!

– Так, может, мне и вам…

– Нет! – Отрезала я.

– Так я и знал! – Возмущению Ивана не было предела. – Вам приглянулся, вон, тот… взрослый пёс! – Высказался Иван, указывая рукой себе за спину.

– Да, – согласилась я незамедлительно, – ваш Марек – просто чудо! Всегда мечтала завести собаку, но, думаю, ей будет плохо в городской квартире.

– А мужа вы себе завести не мечтали в городской квартире?

– Иван, прекрати! – Подал голос Яромир. – Ты замучил Янину своими вопросами.

Яромир сидел уже в кресле, а у его ног уютно примостился Марек. Они очень хорошо смотрятся вместе, и даже чем-то похожи: оба крупные, тёмные, серьёзные. Собаки обычно похожи на своих хозяев, но Марек – полная противоположность своего молодого владельца.

– Почему же замучил? Я отвечу, чтобы потом не было ко мне никаких претензий. Да, я мечтала одно время о собственной семье и даже пыталась её создать, но из этого вышло одно недоразумение напополам с болью. Поэтому в ближайшее время вступать в отношения с мужчинами не намерена. Есть ещё вопросы?

Зря я это спросила.

– Так, то в ближайшее время, Яна! – Гнул своё Иван. – А, потом?

– А, потом – суп с котом! – Выдала я одну из его любимых фразочек.

– Вы собираетесь уйти в монастырь, Янина? – Спросил вдруг Яромир, улыбаясь.

До чего умопомрачительная у него улыбка! Жаль, что она, как и всё остальное в нём, не для меня.

– Хорошая мысль, – закивала я с серьёзным лицом. – Обязательно обдумаю её на досуге.

– Яна, вы что? – Испугался Яромир. – Я же пошутил!

– Ты дурак, и шутки у тебя соответствующие! – Вскипел Иван. – Яничка, не слушайте его! Нельзя всерьёз воспринимать слова психа, который объявляет, что он пёс, и сдаёт мячи для мини-футбола в химчистку!

– Вам нельзя в монастырь! – Воскликнул Яромир, игнорируя реплики Ивана в свой адрес.

– Почему это нельзя? – Возмутилась я. – Очень даже можно! Я свободна. Детей нет. Физически крепкая. У меня даже есть, что внести в монастырь в качестве вступительного взноса!.. Нет, я обязательно подумаю о монастыре всерьёз, – пообещала я и отправилась, наконец, на второй этаж в спальню Милана.