Второй станет первым. Рассказы из бассейна

− Мы первые! Мы первые! – говорил дедушка Насти, но ему никто не верил. Все верили протоколам. Но дедушка Насти продолжал доказывать, что команда была первая, даже видео на своём смартфоне показал: Я всё, мол, заснял, все заплывы записаны. Тогда дедушке Насти объяснили, что команд то всего четырнадцать. А дорожек всего пять. Ясно вам, пять?

− Пя-ять,—повторял дедушка Насти

− Вот вам и показалось, что первые. Первые из пяти это не то же самое, что первые из четырнадцати! – поставила точку в споре мама Платона.

И все остальные маму Платона поддержали.

− Ну конечно. Вы же математики. Куда уж нам! – развёл руки дедушка Насти и замолчал.

А бассейн надеялся. Бассейн нервничал. Из-за Егора Звонкова команду на спине чуть не дисквалифицировали. Он с тумбочки начал прыгать, когда Груша, третий этап, стенки только начал касаться. Но всё-таки не дисквалифицировали. Спорный был момент, и судья принял такое решение.

Тренер Лаврентий Леонидович разозлился. И к эстафете на брассе готовились втрое скурпулёзнее, по сто раз тренировались как передавать эстафету. Но брасс конечно же, не спина, там полегче в смысле передачи эстафеты – просто двумя ладонями к стенке прижаться. Платон плавал, и краем глаза, из-под воды, смотрел как ребята по соседней дорожке учатся эстафету на брассе передавать. Не очень у них получалось.

И Платону вдруг захотелось тоже в эстафете поучаствовать. Платон чувствовал в себе силы. Он же чистый брассист. У него техника почти идеальная – тренер так говорит. Ребята − просто сильные пловцы, у них время лучше. Но брасс – не их вид. Они же все кролисты-спинисты! Платон ужасно хотел, но не посмел попроситься хотя бы на самый слабый второй этап, плавал себе брассом, готовился к индивидуальному старту. Ведь в школе надо будет отчитаться, какой он на «городе». Надо постараться.

− Да и кто бы, Платоша, тебя послушал? – вздыхала мама по дороге домой. – У меня тоже сердце неспокойно. Завалят они брасс.

− Наглые они, уверенные. Это плохо, – соглашался Платон. – Торопятся всё.

− Но команда на эстафету – первые четыре человека, увы пятый есть пятый. Ты же от четвёртого места на целую секунду отстал!

Когда брассисты встретилась около далёкого бассейна, Груша Платону перестал нравиться. Дедушка Груши с мамой не поздоровался, отвернулся и нервно закурил. И никто из великолепной четвёрки Платону даже «привет» не сказал. Платон всё равно чужак для бассейна, таким и останется. Хотя бы двое мальчиков, шестое и седьмое место, с Платоном поздоровались. А ещё Платон заметил, что никто в разношёрстной толпе родителей, приехавших со всех бассейнов города, успехами детей не хвалится – а ведь собрались самые сильные брассисты города. «Вот тут точно джентльмены есть!» − подумалось Платону. Он почувствовал себя здесь комфортнее, чем в районном бассейне. Все были сосредоточены, никто не хихикал, не шутил, не трындел над ухом «математик-математик», не наставлял.

В бассейн стали запускать. Огромная толпа мальчиков потихоньку втискивалась в дверь. Груша стал Платона подталкивать и недовольно цикать ему в спину:

− Цык, цык!

А как, скажите на милость, Платон быстрее в бассейн войдёт? Да и внутри, в фойе, то там то здесь, возникали заторы: кто переобувается прямо на ходу, кто в гардеробе табличку своей спортшколы найти не может, чтобы куртку повесить, кто у вертушки, рядом с раздевалкой, замешкается, застопорится. Как Платон. И у вертушки Груша стал Платону в спину цыкать. А две секунды подождать конечно нельзя! Но Платон вслух ничего не сказал. Скосил презрительно на Грушу глаза, как его дедушка на дедушку Насти скашивал. Но Груша уже оттолкнул Платона и прошмыгнул вперёд него – Груша худой, скоростной, реактивный, где хочешь ужом проскользнёт. Груша и плавает также. Стремительно. Был бы он ростом повыше, глядишь, бугая Звонкого обскакал… В раздевалке Платон еле отыскал пустой шкафчик, но Звонкий с Грушей сразу этот шкафчик заняли: они же основные, они в эстафете, за честь родного бассейн, а Платон так – за себя… В общем, не лучшее настроение было у Платона на разминке. Но как это случалось и раньше, вода успокоила. Платон увидел, что многие ребята по технике ему уступают. А если нет техники то результаты рано или поздно встанут, пусть даже сейчас ребята на силе и рывках плывут. А Платон подрастёт и всех их сделает. Жаль, что кубок города проходит до 12лет… Вот бы лет до 16…

Проплыл Платон лучше, чем в своём в бассейне. Улучшил на секунду. Как раз мог бы с таким результатом четвёртым стать. Он переоделся, и пошёл на трибуны, к маме.

− Ну что, Платоша, двинули? – мама всегда так говорила, когда они уходили с соревнований.

− Мам! Давай эстафеты дождёмся. Поболеем

− Ну ладно, − сказала мама. – Дождёмся.

И началась эстафета.

− Только бы Звонкий не стартанул раньше времени! – тихо говорил дедушка Груши. Он стоял недалеко, нервничал. Мял в руках пачку сигарет.

И мама Звонкого, стоявшая неподалёку, говорила:

− Ругайте моего Егора, ругайте! Не дай бог на своём этапе раньше, чем надо стартанёт. Это ж всю команду подведёт.

Стояли, смотрели и тряслись. Но вроде бы всё обошлось. Груша коснулся бортика, и только тогда Звонкий прыгнул. Все, и дедушка Груши, и мама Платона, и мама Звонкого, и сам Платон, вздохнули свободно. Выдохнули. Но вдруг судья объявил, что команда их бассейна дисквалифицирована «за неправильное прохождение поворота на третьем этапе: касание стенки одной рукой!»

Платон онемел. Груша! Груша поторопился! Кто бы мог подумать! Ведь Груша всегда выполняет всё очень точно.

Платон обернулся – дедушки Груши на трибуне не было. Мама Егора начала ругаться, и мама Платона поскорее увела сына, чтоб не слышал бранных слов. На улице они увидели дедушку Груши.

− До свидания! – сказал он маме Платона, вдыхая дым как огнеглотатель в цирке.

− До свидания, − кивнула мама, и тихо добавила: − спустился с небес на землю. Ещё мама Платона сказала: − Это всё потому что не брассист. Да, Платоша?

− Нет, мама. Это потому что он зазнался. Потому что он как все, не джентльмен.

Платон ехал домой, и вспоминал, как Вилли Фог гнал на всех парах в клуб, когда узнал, что не проиграл пари. И успел секунда в секунду. Вошёл в зал под бой часов. Вилли Фог не подвёл людей, которые на него ставили. А вот Груша поторопился, и команда проиграла. Груша подвёл.

Вскоре выяснилось, что дисквалификация команды автоматически приводит к выбыванию её из многоборья.

− Одна надежда на наших девчонок, − потирал руки дедушка Насти. Он всегда радовался чужим неудачам, даже выдумывал их. На честь бассейна дедушке Насти было наплевать. – Ну что за мужики пошли. Невнимательные – дедушка Насти говорил специально громко.

Но дедушки Груши в этот день не было, и Груши не было. И дедушка Насти перестал болтать.

А Платон плавал на тренировке и всё переживал. Самое ужасное, думал Платон, когда из-за тебя вся команда страдает, когда ты всех вокруг подвёл. Да уж Груше не позавидуешь, – думал Платон. Он представил, как они с Грушей заходят в тот далёкий бассейн, и Груша спокойно ждёт, не цикает, не толкается, не протискивается, не занимает чужой шкафчик, выкидывая из него чужой рюкзак… Ведь джентльмены никогда не торопятся. Ну… почти никогда.

Без ноги

Как плыть, если в воде свело ногу? Настоящий спортсмен всегда, несмотря ни на что, заканчивает дистанцию

На самом деле нога была. Просто её свело. Читатель помнит, наверное, рассказ про Филимонову Настю. Про то, как она сошла с дистанции, потому что выдохлась и увидела, что всё равно проигрывает. Но это первенство бассейна. А тут – финал кубка города. Здесь команды из всех бассейнов. Мальчики волевые, все как один чемпионы своих бассейнов. Девочки тем более. Девочки это девочки. Русские женщины из поэмы Некрасова.

Груша был расстроен. Груша был взбешён. Вася «сделал» его на сто-баттерфляе. Как это? Вася! Вася всегда ему проигрывал. Он и в команду на финал кубка вошёл случайно. Зимой все заболели и на один из этапов кубка взяли Васю. И даже Вася плыл этап в эстафете баттерфляем. А Грушу на брасс тогда поставили.

И вот теперь Вася на полсекунды быстрее, и его ставят на этап баттерфляя в эстафете. А брасс – этап Добина. Добин здоров как бык. Не то, что зимой, когда эпидемия всю команду подкосила.

«Как так?» – думал Груша. – «Как такое могло произойти? Почему его-то ставят? Почему?»

После эстафеты Груша Васе сказал:

– Я за тридцать один-пятьдесят плыву.

А Вася свой этап проплыл за тридцать две.

– Отстань от него, – сказал Пузырь, он свой этап на спине плыл, открывал эстафету восемь по пятьдесят метров. – Вася нормально проплыл. Мало ли кто когда как плыл. Важно как сегодня кто плывёт. Вася размялся на сотке, и между прочим тебя сделал. А всем известно: чем Вася больше разминается, тем он быстрее плывёт.

В общем, Груша любил уколоть словцом. Всё никак не мог Груша смириться с тем, что он не первый. И даже не второй. А на городе так тридцатый, ближе к сороковым местам. Да что уж там говорить, если Звонкий на городе когда пятый, а когда пятнадцатый. Даже Звонкий без медали…

Эстафета была во второй день соревнований. А в третий день на кубке города плыли кролем четыреста. Это столько ждать этого кроля. Сначала комплексом плывут. И Груша проплыл. Не очень удачно. Что-то эти дни Груша был не совсем в форме. Пока сидел ждал после комплекса рядом с дедушкой на трибуне, немного подмёрз. Хоть и чай горячий попил – у дедушки всегда термос, и одет был тепло, во всё мохнатое и махрушчатое.

И вот наконец его заплыв, Грушин! Надо показать им всем! Надо сделать и Добина и Васю. Ну Звонкого с Пузырём сделать не получится. Они здоровые такие. Но надо постараться. И Груша старался, плыл быстро. А потом ногу у него свело. На половине дистанции. Пришлось плыть на руках. Груша так расстроился, что считать бассейны перестал. Плыл себе и плыл на руках. А нога висит не двигается, второй ногой Груша себе немного помогает, но всё равно медленно. «Пусть ждут, – решил Груша. – Всё равно доплыву». Вроде бы финиш, Груша плывёт и под водой видит, что все финишировали, на всякий случай рукой стенки коснулся, но решил повернуть и ещё пятьдесят метров проплыть на всякий случай. Груша плывёт, а на трибунах – тишина. Все за ним наблюдают. И Вася, и Звонкий, и дедушка, и Боб. Все! Столько внимания ни к первому сильнейшему заплыву, ни к одному чемпиону на трибунах не наблюдалось. Чемпиону поорут оручие папы, в свистки посвистят свистящие мамы, похлопают, помашат, как бы подгоняя в трещотки постучат, и всё. А Груша плывёт – и весь бассейн ждёт. Все судьи, все зрители на трибунах. И тишина – гробовая. Только слышны всплески гребков и той ноги, которую не свело. Финишировал Груша, поплыл к лесенке – вылезать. Подтянулся. Выпрыгнул на бортик на одной ноге. А к нему уже ребята бегут. И Вася, и Добин, и Пузырь , и Клоп, и два Данька, и даже Звонкий. И мама Звонкого на бортик прорвалась в качестве мамы будущей олимпийской надежды. Она вроде как общественница при команде.

– Ты чего Гриша? – кричит друг Добин.

– Да ногу свело.

– А чего лишние бассейны отплавал?

– Да не знаю, – вздохнул Груша. – Сбился со счёта. На всякий случай решил ещё проплыть.

– Больно?

– Руки что-то устали. – И Груша схватился за Добина.

– Ну ты крут, – похлопал Миша Егошин Грушу. – Ну ты крут.

Тут медсестра прибежала, торопит. И потащили Грушу к медсестре в кабинет.

– Ой нога! Нога-то синяя! – причитала мама Звонкого. – Господи Гриша!

Привели ногу в чувство. Порозовела она.

– Худенький ты. Кальций надо пить. Сыр, творог, – советовала медсестра, обернулась к дедушке: – Ребёнка надо хорошо кормить. Плавание знаете вид такой непростой, специфический.

Дедушка кивнул:

– Будет сделано, будем кормить ещё лучше.

– В душе сейчас попарьтесь.

И Груша похромал в душевые.

И в душевых, и в раздевалке все мальчики жали Груше руку:

– Ну ты крут, пацан!

И когда Груша в гардеробе номерок протянул, дядя, который был не гардеробщиком, а тоже тренером (он просто гардеробщику помогал, гардеробщик уже с ног сбился, он был худенький и хлипкий), сказал Груше:

– Ну гвардеец! Далеко пойдёшь. Умница.

И Груша не обиделся на это девчачье слово.

Груша понял, что иногда проиграть, но не сдаться, в сто раз сложнее и важнее чем выиграть.

Этим и отличаются по жизни спортсмены от неспортсменов. Спорт воспитывает волю. Филимонова, проигрывая, сразу сдалась. Ей было стыдно, что она хуже всех. Ведь последняя в последнем самом слабом заплыве! А Груше не было стыдно. Есть дистанция – её надо доплыть несмотря ни на что. Как это сойти? Нет. Только доплывать. Хоть без ноги, хоть без двух ног. Фигурально конечно же выражаясь. Пока Груша переобувался, рядом шептались какие-то чужие девочки из чужого бассейна. И одна вдруг протянула Груше тарелочку с ватрушкой:

– На. Я больше не хочу. Ешь. Она с творогом.

– Спасибо, – сказал Груша. И тут только почувствовал, как он хочет есть. Он сидел, жевал ватрушку, а дедушка угощал всех девочек чаем из огромного термоса.

– Ой, какой чай! – восхищались девочки. – Не то что из аппарата. И в буфете не такой.

– Это дедушка сам летом травы собирает, – улыбнулся Груша. – От этого чая много сил.

Дедушка Груши был доволен. Он покряхтывал, кивал. Такие красивые девочки. Такие красавицы. Настоящие спортсменки, не тряпки. И все вокруг его внука, и все его чай пьют и нахваливают. Замечательно просто. Прекрасный сегодня день. Солнечный тёплый, первый весенний тёплый апрельский день. Солнце-то как печёт. Надо было ветровку а не куртку внуку надевать. Но утром-то ещё холодно. Самый лучший день за все соревнования, – размышлял дедушка Груши. Несмотря на ногу, которую свело так некстати.

Новогодние соревнования

У Егора столько первых мест, что его мама хочет украсить ёлочку медалями сына

Чем больше выигрывал Звонкий, тем больше Миша злился. Миша выгрызал время десятыми, а то и сотыми – Звонкий шагал семимильными гребками, то есть плыл семимильными шагами, отнимал от личника12 иногда по полсекунды, иногда по секунде, зависит от дистанции. Метил Звонкий в чемпионы города и чемпионы страны среди мальчиков 11-12 лет. Звонкий зажигал, отжигал, ломал стереотипы и научные тренерские методики. Звонкий выигрывал всё. И что ему теперь вообще эти «первенства двора», то есть первенства бассейна, точнее первенства двух бассейнов, объединённых одной спортшколой. Что теперь ему это вообще, когда он на городе шестой, а на первенстве федеральных округов третий? Что ему, Звонкому, эти предновогодние внутриспортшкольные соревнования? Так… На один прикус, на один выдох, даже без вдоха. На один нетехничный гребок, малюсенький гребчонок. Но всё-таки Звонкий старался. Под конец года спортшкола расщедрилась не только на грамоты, но и на медали. Медалей в бассейне не видели очень давно, бассейн перешёл на антикризисное финансирование. А тут – такая щедрость. Конечно, медалями Егора Звонкого теперь не удивить, он перешёл уже на кубки, привык к чашам под золото и под серебро с выгравированной надписью. Но и медали не помешают. Егор с мамой решили медалями новогоднюю сосёнку украсить, что называется новогоднее дерево в спортивном стиле, чтобы сосёнка была оригинальная и гости бы удивились. Очень симпатичную пушистую сосёнку приобрёл Егор на ёлочном базаре сам, самостоятельно. Не пристало чемпиону на маму такие тяжести перекладывать…

Егор старался, отрабатывал заплывы хорошо, сильно, резко. Спринт Егору лучше давался. Длинные дистанции Егор оставлял бывшим чемпионам, которые погрязли в угрюмости, злости, зависти и даже ненависти, и даже кто-то слух пустил, что Звонкий разные опасные витамины употребляет. Ха-ха! Это же самое лёгкое: другого очернить, себя оправдать. Мама Егора сама так часто делала раньше, когда сын не блистал, мама Егора всё прекрасно понимала и не обижалась. Чемпионы не обижаются.

Егор Звонкий не настраивался на соревнования, не ходил как Груша серьёзный и тихий, не подшучивал как Добин, не шептал соперникам как вечно четвёртый Макарий: «Я тебя убью!», не забивал авторитетом как Миша. Миша всем сообщал:

− Ты что? Не знаешь меня? Меня весь бассейн знает. Я Миша Егошин!

Раньше бы Миша прибавил: «Я – чемпион бассейна». Теперь Миша с этим чемпионством осторожничал. На осенних соревнованиях он обещал «всех порвать», разорвать, что называется в клочья, как уборщица ветошь, а в итоге получил две дисквалификации. Никого не разорвал, был посрамлён и осмеян некоторыми. Миша сейчас был прост и серьёзен, хмур и неприветлив.

Звонкий же болтал со своими друзьями, играл в ожидании старта в игры на айфоне, Звонкий общался, а настраиваясь слушал музыку в наушниках. Какая там разминка, какие там тёплые махровые халаты, как у Груши с Добиным. Это пусть бывшие чемпионы тренируются по два раза в день. Это Егор Звонкий, так уж и быть, бывшим чемпионам оставляет. На тренировках Звонкий не доплывал задания, срезал. Не надрывался Егор на тренировках. Куда ему за Грушей угнаться! Груша – это ж робот, это механика, техника, вечный двигатель. Лидерство на тренировках Звонкий оставлял поверженным соперникам. Надо же им где-то радоваться, где-то чувствовать себя победителями…

Звонкий ходил по бассейну в плавках, даже олимпийку в ожидании старта не надевал.

− Мышцы застудишь, ногу в воде сведёт, − говорили Звонкому сердобольные бабушки. Бабушки сидели на лавках перед ванной бассейна, настраивали свои мобильники на функцию видеозаписи. Бабушки готовили ручки и блокнотики. О том, что протоколы в сети вывешивают, бабушки знали, но привычка свыше нам дана. Бабушки привыкли с молодости, результаты соперников в блокноты заносить. Бабушки заняли места напротив табло, чтобы удобно было результаты в блокноты переносить.

– Егор! Егорушка! Послушай нас, бывших пловчих, бывших спортсменок, не остужайся, – бабушки не отставали от Егора. – Вот видишь: мы и то полотенцами прикрылись, чтоб одежду не намочить. В слабых заплывах всегда много брызг.

Звонкий отмахивался:

− Сейчас надену. − И не надевал одежду, не кутался в полотенце, продолжал смотреть с друзьями ролики на планшете.

− Господи! Егор! Полотенце-то накинь! – вторила бабушкам мама.

Но сын на мать не реагировал, болтал с друзьями о марках телефонов, марках машин и компьютерных играх.

В последний момент, перед самым заплывом, Егор натягивал очки, надевал свою яркую-вырви-глаз шапочку, стартовал со старшими13, вылезал, приходил в себя. Отдышавшись, шёл под душ, а потом мокрый выходил в бассейн, брал в руки телефон, и ждал нового старта. Полотенце так и валялось в шкафчике абсолютно сухим. И спортивный костюм тоже. А Груша, Добин и Миша облачались после заплыва в сухие плавки, спортивные костюмы и даже толстые шерстяные носки, и всё равно тряслись в ожидании следующих стартов, то ли от страха, то ли знобило ребят, а скорее всего и то и то имело место быть.

В своём бассейне Егор занимал только первые места, мама снимала награждения на камеру, кричала «браво-браво!», папы друзей подходили к Егору, сдержанно хлопали по плечу, спрашивали:

− Ну, Егор, когда кмса одолеешь?

Не по дням, а по часам росли силы уникального нео-Геракла.

К новогодним соревнованиям Миша готовился основательно. Размышлял, прикидывал, выбирая те дистанции, где не плывёт Звонкий, где шансы на первое место появляются14. Миша хотел быть первым, раз медали дают, хотел Миша медали с цифрой «1». Двойка и тройка ему были не нужны. Только кол, только единица! На двести-баттерфляй Миша подумал, прикинул и не стал заявляться: там Вася рулит, на этой дистанции. Но Миша прогадал. Вася проплыл совсем слабо. Оказался Вася один-оденёшенек в своей возрастной группе, никто больше не рискнул перед Новым Годом плыть двести-бат, не хотели ребята себе настроение дисквалификациями портить. Баттерфляй – технически тяжёлый вид.

Миша сказал Васе в душевой:

− Я брассом быстрее двести плыву, – и рассмеялся, загоготал.

А Вася ответил:

− Я после болезни.

Кто ж знал, что Вася так опозорится, на 15 секунд хуже, чем плавает, проплывёт. Но всё равно. Медаль с отметкой «1» у Васи теперь на груди, не у Миши. У Миши – двойка да тройка… Нигде Миша первым не стал. Кроме Звонкого ещё же Добин, Груша. И Клоп плывёт полторашку как метеор.

Тренер Пономарёв сказал Мише:

− Не кисни, Мишаня. Придёт твоё время. Всё меняется, поменяется ещё раз сто за эти четыре года.

Четыре года! Столько надо ждать до 15-ти лет. Надо ждать, пока организм расти начнёт. У Звонкого он растёт, а у Миши пока не очень-то. И как вообще старшие пацаны, как горы такие, все в мышцах? Неужели и он, Миша, худенький, даже тощий, таким станет? Четыре года – это целая жизнь. Это неизвестность. И сколько ещё стартов. Сколько порвётся резиновых шапочек, износится плавок, помутнеет плавательных очков, лопнет на них резинок. Делать нечего. Надо ждать, но не получится ли, что ждать придётся у моря погоды. Тренироваться и ждать, тренироваться и ждать… Тренер Пономарёв, понимая это, читая мысли своего воспитанника, своей надежды, сказал:

− Духом главное не упасть. И поменьше ходы просчитывать. В следующий раз я дистанции сам тебе выберу.

Миша согласился. Ведь двести – бат – его дистанция, Мишанина. А он от неё ради единицы отказался. А ведь второй становится первым – Добин сколько раз об этом говорил. Миша про это забыл. Вот и сидит расстроенный на лавке в предбаннике без медали с пометкой «1». Лампочки по стенам мигают, гирлянды. Ёлка дедами со снегурками подмигивает. Мама Егора Звонкого всех с наступающим поздравляет. Но родители многие хмурые: Егор же у их детей первые места забирает. Да и его мама, Мишина, тоже не очень-то радостна. «Да уж, − подумал Миша. – Нету у нас тут новогоднего духа, несмотря на ёлку и гирлянды, несмотря на дедов-морозов в плавках и резиновых шапочках…»

Неподалёку переобувался на стуле Груша. Груша думал: «Раньше чудо обходило бассейны стороной, а теперь вот не обходит. Звонкий чудесным образом Егор Звонкий плывёт быстрее и быстрее без всяких тяжёлых тренировок».

Вечно четвёртый Макарий опять злился: до чего же он невезучий, проиграл третьему месту четыре сотые! Ну куда это годится. Опять этому Васе повезло.

А Вася думал: «Ну надо же как всё обернулось. Так тяжело болел. Вообще на соревнования не хотел идти. И так удачно места занял. Мне под Новый год часто везёт. Я же Дедушке Морозу письма всегда пишу, в Великий Устюг, и без ошибок, вот и везёт».

Один Добин уже не думал о соревнованиях. Это для него – пройденный этап. Добин натягивал балоневые штаны, зашнуровывал ботинки с исцарапанными мысками и думал: «Сейчас домой приду, надо три подхода сделать к турнику. Посмотрю, сколько я после полторашки15 подтягиваюсь».

Надежды, надежды, надежды… Сверкает под фонарями снег, гремят вдалеке первые петарды, вспыхивают на чёрном небе огоньки. Мама Егора Звонкого идёт с сыном по обледенелому тротуару – пока проходили соревнования на улице сильно подморозило. Мама спрашивает у сына:

– Ну что, Егор, может вторую ёлочку подкупим, маленькую?

– Зачем? – удивляется Егор.

– Медали на сосёнку, а ёлочные игрушки на ёлку.

– Ну давай,– кивнул Егор: маме, если что в голову втемяшится, лучше с ней спорить.

– Сосна есть. Теперь ёлку прикупим, что называется для разнообразия, – соглашается Егор с мамой.

Совсем маленьких ёлок не было, пришлось брать среднюю, метровую. Егор легко положил связанное дерево на плечо

– Ох! Ну и помощник. Ай-ай, какой силач у мамы растёт! – радовался продавец и помахал звонкому семейству рукой: – Пусть в Новом году, сынок станет ещё сильнее!

– Обязательно станет, – уверенно сказала мама, и гордо зашагала рядом с сыном. Мама была Егору по плечо. Сын действительно рос не по дням, а по часам.

«Загадаю в полночь ещё медалей, – мечтала мама, – чтоб на следующий год две ёлки медалями обвесить…»

Интересно: сбудется желание мамы чемпиона? Поживём – увидим.

Эпилог

День стайера

Все герои рассказов встречаются на Дне Стайера, а умный Платон жалеет, что не владеет телепатией и трансгрессией

«Не люблю я этих спринтеров, у них короткое дыхание», – так приблизительно думает пловец, который не может сильно и быстро, рывком проплыть пятьдесят или сто метров. Но есть дистанции на выносливость. Длинные дистанции, стайерские.

Бабушка, у которой ноги так и не поспевают за животом, успокаивает свою внучку. Внучка неважно проплыла 400 метров. Неважно – это не дотянула до первого взрослого сколько-то там десятых, сотых, тысячных.

Плавание хороший вид спорта. Можно плавать средненько по сравнению с другими, но бороться с разрядной таблицей. Результаты растут быстро, особенно у девочек. Да и некоторых мальчиков тоже. Растут результаты, растут, пока не остановятся и не поползут вдруг обратно, вниз, назад. Потому что наступает момент, когда надо плавать целый день, чтобы результаты улучшались. Недаром на Олимпиаде полторашку, полтора километра, стайерскую дистанцию, плывут молодые спортсмены. А возрастные, 30-ти лет, рвут соперников исключительно на спринте. Сальников, наш великий стайер-чемпион, рассказывал, как он в далёком-предалёком восьмидесятом году первый в мире выплыл из пятнадцати минут. Последние сто метров он плыл практически без сознания, последние финишные пять метров думал, что не доплывёт вообще. В глазах—темно, телу – муторно, но зрители подбадривают, свистят, кричат, дудят… Так вот и выплыл из пятнадцати минут. Стал одним из величайших пловцов в истории. Спорт великих достижений – это война, это про себя забыть, это биться до последнего.