Убийство – дело житейское

Радость переполняла Азарханову. Звонким мажорным аккордом звучало в ее душе удовлетворение от того, как виртуозно она обыграла Пазевскую, и теперь в результате этой победы Мурад получил работу, на которой за несколько лет превратится в одного из самых уважаемых людей в городе.

Джамиля живо представляла себе, как сын, импозантный и самоуверенный, появляется на выпускных экзаменах в музыкальных школах-семилетках, чтобы отобрать лучших учащихся для обучения в своем классе. Он сортирует детей, безапелляционно оценивая их мастерство и природные данные, а их родители – жалкие и униженные с трепетом ждут его приговора. Чьей-либо критики в адрес исполнительской деятельности своего мальчика Миля не боялась, она твердо решила, что он никогда не будет выступать публично. После его призыва в армию, она быстро сообразила – за годы службы Мурад не сможет не потерять свои профессиональные навыки, а потому после его отъезда сразу же приступила к обработке общественного мнения. В избранном кругу Джамиля постоянно разглагольствовала о том, как сын, отслужив, продолжит свое образование, а став дипломированным специалистом никогда не опустится до уровня артиста, чей менталитет национальными традициями веками приравнивался к статусу лакея.

– Мурик никогда никого не станет ублажать или развлекать. У мальчика возвышенная душа, и он не успокоится до тех пор, пока полностью не реализует свой талант в области педагогики! – утверждала мать.

Азарханова твердо решила сделать все возможное, чтобы сын стал гордостью семьи. Она фанатично верила – несколько лет упорного труда, и ее отпрыск в глазах окружающих поднимется до ранга «домлы» – учителя, чей авторитет в народе настолько высок, что к его мнению прислушиваются даже аксакалы… Еще обучаясь в столице на дирижерско-хоровом факультете, Джамиля сформулировала для себя идею, витающую в атмосфере творческого вуза: талантливым педагогом, мастером, считается только тот, кого окружают одаренные ученики. Это было главное, из-за чего она сгноила Эвелину. Милю вдохновляла возможность передать сыну отлично надрессированных студентов подруги, тем самым создав парню надежную стартовую площадку для карьеры. Азарханову не смущало то, что у Пазевской было фундаментальное образование и огромный опыт работы в силу чего контраст между ней и ее неоперившимся сыночком вызовет у подростков бурю негодования. Миля не без основания полагала, что их родители, зарекомендовавшие себя после скандала с Эвелиной Родионовной в глазах общественности доносчиками, поостерегутся в течение ближайших лет писать на Урманова жалобы, а за это время Мурад успеет, поднабравшись педагогического опыта, создать себе имидж молодого перспективного дарования.

– Уж в этом-то моему мальчику никто не сможет помешать! Я великолепно все подстроила, и теперь любые его профессиональные промахи не выйдут за пределы класса. Годы летят быстро, оглянуться не успеем, как он получит диплом и заматереет. Вот тогда-то я и поставлю его во главе отдела специального фортепиано. После этого в ближайшие тридцать лет без его подписи ни одна юная пианисточка из нашей автономии не сможет даже подать документы ни в один профилирующий вуз страны! Я с восторгом буду наблюдать, как перед ним станет пресмыкаться местная интеллигенция…. И пусть кто-нибудь посмеет сказать против Мурика хоть слово! С нашими связями, да с его положением, сгноим наглеца! Устроим такую жизнь, после которой вонючий зиндан ему покажется курортом! – подытожила свои размышления Джамиля.

Помимо радости за будущее сына, чувство глубокого удовлетворения у Азархановой вызвало сообщение, полученное в обкоме: к ноябрьским праздникам, в связи с двадцатилетием ее педагогической деятельности принято решение о присвоении ей звания «Заслуженного деятеля искусств». Миля мечтала, после этого выбить себе высокую должность в правительстве, чтобы впоследствии иметь возможность претендовать на место министра культуры их автономии.

Кроме этого, особое, непередаваемое блаженство ей доставило сообщение мужа, регулярно посещающего Пазевскую о том, что лечение по-тайски Лине не помогло. Джамиля сама удивлялась, насколько сильно ее переполняло злорадство. Казалось, она могла бы и успокоиться: у Эвелины ничего хорошего не осталось, ни здоровья, ни мужа, ни работы, ни удовлетворения за судьбы детей. Так нет же… Миле, как воистину артистической натуре, нестерпимо хотелось довести дело до кульминационной точки. Ее сжигало желание проводить подругу в последний путь на театральный манер. Она лелеяла мечту появиться на кладбище во главе свиты из высшего городского начальства и ослепить сослуживцев, учеников и почитателей Эвелины своей молодостью, элегантностью и красноречием. Для этого мероприятия она уже отрепетировала душещипательную речь и приобрела за баснословные деньги французский черный шелковый костюм, аксессуары из черной кожи и роскошный гарнитур из крупного натурального жемчуга. Джамилю настолько подстегивало нетерпение доиграть до конца этот блестяще, с ее точки зрения, организованный спектакль, что она хотела знать о ситуации в доме Пазевской из первых рук. Поэтому, она и поручила мужу заезжать к Лине не реже двух раз в неделю.

Исмаил согласился регулярно навещать Эвелину Родионовну, так как искренне полагал, что только ее трудами Мурад хорошо окончил училище, а поскольку жена выдавала ему информацию в строго дозированном виде, он и не подозревал обо всей подоплеке этого дела.

Накануне вечером Иса вернулся от Пазевских поздно, от ужина отказался и после настойчивых расспросов жены, честно обрисовал критическое положение Лины. Нервно приподняв тонкие брови, Миля с довольной улыбочкой предложила мужу по такому случаю выпить по рюмочке. Исмаил хмуро посмотрел на супругу и отказался, сославшись на головную боль. Джамилю обескуражил отказ мужа составить ей кампанию, между тем ей даже в голову не пришло, что его могла шокировать подобная циничность.

Неприязнь между женщинами Иса воспринимал, как явление нормальное, но реакция жены на известие о безнадежном положении Эвелины Родионовны его откровенно возмутила. Возможно, он не прореагировал бы столь бурно на поведение Джамили, не будь в отношения с семьей Пазевских втянуто его сердце. Приезжая к ним после работы на часок-полтора, Азарханов там отдыхал душой и телом. Сидя на айване на чисто вымытой террасе и вдыхая запах политой земли, он впадал в эйфорию. В этот момент он с нежностью вспоминал отчий дом и сад, который обрабатывал вместе с братьями. Татьяна своей милой, бесхитростной улыбкой и простотой в обращения буквально гипнотизировала его. Исмаил расцветал, глядя в спокойные и грустные глаза молодой женщины, такой доброй, заботливой, и к тому же внимающей ему с искренним интересом. Его завораживали ее медлительные, проникнутые степенной грацией движения, тихий вкрадчивый голос, длинные пушистые волосы и красиво очерченные полные ноги. Ему было так хорошо, что он начинал грезить наяву. Исе казалось, будто он счастлив, и это его дом, а Таня его жена, что в комнатах спят отмытые добела толстощекие, румяные ребятишки, что в саду наливаются соком помидоры, зреют персики и виноград, а квартира на третьем этаже, которой так гордилась Миля, сгорела дотла.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.