Убийство – дело житейское

Эвелина решила до утра ничего не говорить Алкису о случившемся. Ей казалось, он еще слишком слаб, чтобы переживать еще и за посторонних. Она пошла купаться в душ, а когда вышла, то Ала в доме не обнаружила. Дверь на лестничную клетку была приоткрыта. Лина выглянула и увидела своего друга, беседующего на площадке между этажами с каким-то неприметным пареньком. Ал махнул ей рукой и приложил палец к губам. Эвелина Родионовна молча спустилась.

– Я предупредил Ал Степановича, что вчера во время похорон наш «ушастик» понатыкал у вас жучков. Утром он выбил разрешение подключить эту квартиру на прослушку. Убедил начальство, будто Эвелина Родионовна утаила информацию, полученную от Ефросиньи Павловны. Это касается имени того, кто принес в дом пистолет. Записывать разговоры начали в тот момент, когда у вас появилась Миликова. В общем, теперь появился повод задержать ее супруга. Пока за нарушение паспортного режима и двоеженство. Вряд ли станут разбираться с его профессиональной деятельностью. Главное, от него попытаются разузнать, какое участие он принимал в убийстве Сифаевой. Дело в том, что Ваш пасынок в своем романе очень подробно описал, как все произошло. К тому же Ваша внучка твердит, будто видела пистолет еще на этой квартире в шифоньере под бельем, и он лежал там вместе с наркотой. Сегодня утром подробности гибели Полины пытались выяснить у Агина, так он после беседы на себя руки наложил. Именно это и привело всех к выводу, что Ваш пасынок все описал с документальной точностью. Сразу видно, что не профессиональный писатель: те ведь всегда изрядно привирают! Хорошо, что лично к Вам, Ал Степанович, эта история не имеет прямого отношения. А вот Ефросинья Павловна, похоже, в ней играла важную роль. А теперь и Вы, Эвелина Родионовна, на подозрении. «Ушастик» надеется Вас привлечь за сокрытие важной информации…

– Этот юноша мой ученик, – сказал Ал, когда парень ушел. – Хорошо, что есть надежные люди. Надо сегодня же найти первый экземпляр бумаг на Валю и все их уничтожить. А ты завтра же уедешь к Тане, а то мы с тобой слишком много говорим. Проболтаешься, затаскают. Кстати, пока мы здесь скажи, кого Фрося назвала соучастником убийства Поли? Пойми, я хочу знать, кто сбросил полки на подвыпившую, напичканную снотворными женщину?

– Агин и сама Фрося. Она сказала, что ни у Ми-Ми, ни у Миши на это не хватило бы духа.

– Не понимаю, зачем лгать на пороге вечности? В вечер убийства Мише стало плохо, и они вызвали «скорую». Врачи, что приезжали сюда, указали время прибытия. Сказали, что рядом с больным находилась его мать. Описали внешность Фроси. Ты можешь объяснить, из-за чего снова устроен этот спектакль? Может, она все-таки бредила? Да и Миша, скорее всего, был подвержен мании величия. С чего это в романе он приписал себе убийство супруги?

– Я об этом подумаю, Ал…Очень интересная информация.

– Не забивай себе голову, Лина. Лучше пойдем спать.

– А документы Вали?

– Я уже и запамятовал об этом. Видимо, старею!

Вернувшись в дом, Алкис ушел в кабинет, а Эвелина Родионовна занялась чтением тетрадей Фроси. В одной из них она обнаружила спрятанный за обертку конверт с бумагами Вали.

– Я тебе принесла успокоительное, Ал, возьми! – воскликнула Лина, появляясь в кабинете с конвертом в руках.

– Спасибо! Это то, что мне надо. А я тут зарылся в бумагах, ищу письмо от брата. Никак не найду. Надо ему сообщить о случившемся, а адреса не помню.

Пазевская, увидев с какой тщательностью Алкис разбирает свой стол, сейф и книжные полки. Догадалась – ее друг готовится к обыску. Он понимал, что придут для того, чтобы раскручивать дело Михаила Рийдена, признавшегося в романе в убийстве своей жены, и Валентины, застрелившей отчима из оружия, хранившегося в этом доме.

Уже позже, набив целое ведро бумагами, Алкис сказал Лине, что пойдет выбросить объедки, которые остались в доме после поминок.

– Хорошо, что у нас нет бомжей, которые роются в мусорных баках. А то я бы волновалась. Не дай Бог, отравились бы.

– Ты, как всегда, права, Лина. Надо это предусмотреть, – ответил Ал и положил в карман зажигалку.

…Алкис уже лежал в постели, когда к нему подошла Эвелина. Она села рядом и сказала, что только сейчас поняла, как мушкетеры организовали убийство Полины.

– Представь, во время ремонта Мишиной квартиры, Ми-Ми по подсказке Фроси закрутил роман с юной Гавриловой. Девчонка, как утверждает ее мать, была копией Вероники, только побойчее. Этакая ангелоподобная нахалка. Вполне во вкусе Миликова. Думаю, он ни на секунду не пожалел, что спутался с ней. Когда пришло время осуществить задуманное, он отправил Надю с бабкой в Краснодар, дав деньги на билеты. Это я сегодня узнала от Тамары Гавриловой… Продолжаю. Вечером перед убийством вся компания собралась здесь, они еще раз уточнили все детали и приступили к делу.

Ночью, когда Миша с Агиным ушли, Митя изобразил приступ, и к нему вызвали скорую. Он врач, а потому знает, как выглядеть убедительным. Это было прекрасное алиби для тех, кто напрямую попадает под подозрение.

Михаил с Борисом вошли в соседний подъезд, проникли через шкаф на балконе в квартиру Поли, прикончили ее и удалились тем же путем, что пришли. А в это время Митя спал на этой кровати под действием инъекций, которые ему вкатили врачи со «скорой». Зная Ми-Ми, скажу уверенно, он терпеть не может крови, поэтому в жизни не согласился бы прикончить Полину столь зверским способом. Он скорее превратит подобную особу в безумную, чем станет созерцать ее в луже крови с перерезанным горлом.

– У тебя, явно, галлюцинации, Лина. Не могли врачи перепутать Михаила с Митей!

– Не глупи, Ал! Они оба шатены, худощавые с темными глазами. Ми-Ми тогда носил бородку. В тот вечер он, наверняка, побрился. После этого его лицо приобрело ту неестественную бледность, которую доктора приняли за признак дурноты. А уже со следующего утра его бородка стала рукотворной. Нацеплял же ее он тогда, когда ездил со старым паспортом в кармане в Сергеевку. К тому же я убеждена, вся последующая жизнь Фроси была направлена на то, чтобы сохранить доброе имя сына. Полагаю, этим она была озабоченна до последнего вздоха.

Алкис долго молчал, глядя в потолок. Потом тяжко вздохнул, пожелал подруге спокойной ночи и, повернувшись лицом к стене, натянул одеяло себе на голову.

… Пазевская проснулась поздно, вышла на кухню поставить чайник и увидела Софью, сидящую за столом. В первое мгновенье Лина не узнала ее. Перед ней была чрезвычайно худая и бесцветная женщина в возрасте. Морщинки сеточкой окружали ее обескровленные губы и сверкающие ненавистью глаза.

– Знаете, Эвелина Родионовна, лично я не буду жертвой Миликова, как те несчастные, которых я вчера видела! И в страшилище не превращусь! И вешаться, как Таня, не стану! Я этого гада сгною, а сама выйду замуж и буду счастлива! Не здесь, конечно, в Ленинграде. Загоню свою квартиру со всем барахлом и уеду. Видеть ее не хочу! Профессию я не потеряла. Пару недель отдохну, успокоюсь и стану, как Барби. А этой дамочке из предместья я еще жизнь попорчу! Посажу Митю в тюрьму, пусть без его денег бултыхается! Самогоном торгует… Эвелина Родионовна, может, по старой памяти, пока поживете у меня? Понимаете, по документам квартира, обстановка, машина, драгоценности – все принадлежит мне. У господина Миликова формально нет ничего своего. Только комната в доме отца. Но тот давно женат на бабе, которая хуже Пиночета. Митю она на порог не пускает. Вот когда мой красавчик отсидит и выйдет, тогда пусть с ними и разменивается.

– Линочка, предложение Софы тебе подходит! – воскликнул Алкис, выглядывая из ванной комнаты с намыленными щеками. – Иди, собирайся. Я добреюсь, выпьем чай, и я вас отвезу. Один я не пропаду.

– Ал, ты всего двое суток, как из больницы. Станет плохо, лекарство подать некому. Ты же после пережитого еще не оправился! Продукты, что остались после поминок, и те не доели. О чем ты говоришь?

– Я знаю, о чем говорю!!! Иди, собирай вещи и заканчивай причитать!!! Я, надеюсь, ты меня поняла?

Несколько дней суеты, и к великой радости Пазевской эта ситуация разрешилась так, как она не смела и надеяться: Софья в Ленинграде плакалась в жилетки родителей; красавчик Татров, обалдев от свободы, пьянствовал на квартире Марины; Марина и Стас занимались любовью в апартаментах Миликовых; Ми-Ми в Северной Пальмире делился воспоминаниями о первом браке Миши с людьми в милицейских погонах; Алкис с усмешкой внимал солдатским анекдотам, которые рассказывал друг, предоставивший ему безопасное убежище; а сама Лина предавалась фантазиям у себя дома за роялем, задвинув заветный барабан с червонцами под стеллаж с пластинками и книгами.

Эпилог

Время надежд и ожиданий

Прошло несколько месяцев. Как-то летним вечером, когда Эвелина, пригласив к себе на ужин Таню с Исмаилом, уже усадила их за стол, раздался телефонный звонок.

– Наверняка, твой Рийден снова телефон обрывает! – проворчала Татьяна и взяла трубку. – Мама, это Коля. Требует тебя…– растеряно сказала молодая женщина.

– Я к Вам за помощью! – встревожено воскликнул Николай. – Мой шеф подал в отставку! Сказал, что разочаровался во всем, и хочет быть свободным. Он откуда-то узнал, что его квартиру прослушивали. Но это произошло только потому, что оружие, из которого стреляла Валя, уже стояло у нас на учете. Из него застрелили Гордиенко – следователя, который занимался делом Сифаевой. Гена вел тогда несколько крупных дел, поэтому никто не связал его убийство со смертью Полины… В Ленинграде Миликова прижали, и он раскололся. Рассказал, что тогда сделал с Надиных ключей дубликат и отправил ее вместе с бабкой в Краснодар. Митя полагал, что они ночью незаметно проникнут на квартиру Поли и ее там припугнут. После этого она безропотно освободит Мишино жилье. В убийстве он не участвовал. Он был не согласен с тем, что друзья решили ее ликвидировать. Вечером перед нападением Ми-Ми в последний раз попытался отговорить товарищей от этого. Впервые в жизни они разругались. После ссоры с ним на нервной почве случился припадок. Поскольку разговор происходил на квартире Рийденов, то скорую к нему пришлось вызывать Фросе. Пока врачи возились с Митей, Миша и Борис прикончили Сифаеву. Миликов рассказал, что Рийден-младший сам на такое бы не пошел. Это преступление он совершил под влиянием Ефросиньи Павловны. Она спланировала, не только как убрать Полину, но и как избавиться от Гордиенко. Тот слишком близко подошел к разгадке этого дела. По ее подсказке Борис застрелил Гену, когда тот ехал домой в Сергеевку на своем мотоцикле. Агин стрелял из машины, которую вел Миша. Кстати, Миликов показал, что Михаил, демонстрируя ему оружие, хвастался, будто заплатил за него почти столько же, сколько он за свой Москвич.

– Скажите, Коля, а с чего это Агин так безропотно слушался Ефросинью Павловну? Ведь именно по ее совету он пошел на два убийства? Он же мог отказаться.

– Похоже, эта женщина имела на него такое же влияние, как и на собственного сына. Миликову задали этот вопрос. Так Митя сказал, что Агин считал Фросю единственно умной дамой, которую встретил в своей жизни. Ее мнением он очень дорожил. С ней даже советовался, стоит ли ему жениться на Коняевой.

Рассказ Николая произвел столь глубокое впечатление на Эвелину, что она автоматически нажала на рычаг телефона и отключилась.

– Воистину, Ева была гениальной злодейкой! – пробормотала она.– Интересно, кем ее считали мушкетеры? Другом, идеологом? А может, они вообще не соображали, что она ими манипулирует? Хотя, не в этом суть. Похоже, все они были, как единый кулак. Общество людей, объединенных неуемными амбициями. Не зря же эта женщина мечтала иметь кучу детей. Сама не могла ничего создать, так хотела реализоваться через них. Своих заиметь не удалось, вот и осуществляла это посредством компании своего единственного сына. Скорее всего, своим непомерным тщеславием именно она заразила мушкетеров, когда те были подростками. Миша привел их в дом, когда тем было лет по тринадцать. Талантливые, трудоспособные, недолюбленные и озлобленные дети… Благодатный материал для влияния. Да, и вообще…Триумф воли, гордыни и амбиций – мечта любого талантливого индивидуума! Теперь понятно, почему Ева вечно плакалась на жизнь и одевалась как нищенка. Да все, что мог ей дать Рийден, было по ее меркам столь мизерно, что вызывало презрение. Включая его самого. Она даже не заметила, что пятнадцать лет формально находилась с ним в разводе. Пригрозила развестись, в тот момент, когда он намекнул, что уйдет в отставку…

Ее размышления прервал звонок. Это перезванивал Николай.

– Простите, Эвелина Родионовна, что-то с аппаратом. Случайно отключился! – произнес он.

– Все, что вы, Коля, мне рассказали, чрезвычайно любопытно. Но я так и не поняла, с чего это Алкис надумал уйти на покой, – продолжила Пазевская.

– Сейчас дойду и до этого. На прошлой неделе Митрофана отправили из Ленинграда сюда, так как это дело расследуется у нас. Так вот. По дороге его застрелили при попытке к бегству… Ал Степанович, как узнал про это, так заявил, что охота за наркоторговцами – это дело, а такие игры ему не по нутру… В общем, сегодня утром Рийден подал заявление об отставке, а полтора часа назад улетел к Вам. Я уверен, он появится у Вас с минуты на минуту. Я знаю, Вы единственный человек на свете, к чьему мнению он прислушивается. Прошу, уговорите его остаться! Таких профессионалов, как он, в Союзе нет! Он в своем деле настоящий асс!

– Я учту Ваше пожелание, Николай, но полагаю, Ал Степанович сам знает, что ему надо. Однако обещаю с ним побеседовать на эту тему.

Не успела Эвелина Родионовна повесить трубку, как в прихожей раздался звонок. Она выбежала, отворила дверь и увидела раскрасневшегося Алкиса в костюме, с дорожной сумкой, кейсом, и букетом алых гвоздик.

– Цветы я купил здесь, в аэропорту. Это тебе, Линочка… Я снова ввалился к тебе домой не вовремя? – спросил он, смущенно улыбаясь.

– Я уже к этому начала привыкать, дорогой! Проходи, раздевайся! – засмеялась хозяйка, и прошептала:

– Только не так, как тогда… Не до плавок. У меня здесь Таня с Исмаилом. Надеюсь, сейчас тебе не слишком жарко?

– Мне еще жарче, чем тогда. Но я потерплю! – ответил Ал, скидывая пиджак и целуя свою подругу.

Эвелина Родионовна пригласила гостя к столу. Однако Алкис не прикоснулся к еде. Он увел Лину в кабинет и сразу перешел к делу.

– Еще пару недель, и я буду свободен, – сказал он. – Давай распишемся и поедем в Канаду проведать моих родственников. Николас написал, что отец недавно овдовел. В связи с этим составил собственное завещание. По нему всю свою недвижимость он разделил между нами. Мне отписал дом, а остальное брату.

– Да тебя не выпустят, Ал! За тобой присматривают с тех пор, как погиб Миша. Ты же знаешь, твой трофей зарисовался при убийстве Гордиенко! Благо, Михаил оказался хвастуном. Соврал друзьям, будто лично раскошелился на эту игрушку… К несчастью, все произошло так, как я и предполагала. По началу Фрося дала твой пистолет мушкетерам, и они пустили его в дело. А недавно подсунула Вале. Скорее всего, решила, что дело пятнадцатилетней давности утонуло в архивах. Не учла, что жертвой преступления был следователь.

– Кто тебе сообщил это, Лина?

– Твой шофер! Полагаю, ему по должности все это знать не положено. Но, видимо, его приставили к тебе органы, чтобы присматривал. Но Коля искренне к тебе привязан. Вот и раскрылся. Видимо хотел, чтобы ты именно от меня узнал, как обстоят дела… Это бы значительно упростило ваши отношения. Ты ведешь себя, как положено, а ему и докладывать нечего… Знаешь, а я все время удивлялась, с чего это он возит меня, а на часы не глядит. Только теперь сообразила – он выполнял задание. Его, видимо, обязали быть в курсе всех нюансов твоей жизни.

– Он и о гибели Митрофана тебе рассказал?

– Конечно. Не пойму только, почему Ми– Ми так поторопились убрать?

– Дней десять назад в одной их желтых итальянских газетенок появилась информация о его изысках в области медицины. Вот высокопоставленный тесть и не выдержал позора. Софа-то в курсе событий. Знает, что это не газетная «утка». Не пойму только, как к ним попал этот материал? Градов туда еще не выезжал. Пока его выпускают только в соцстраны! Может ты, Лина, в курсе?

– После похорон твоих родственников, Стас вместе с Мариной, Таней и Татровым приехали сюда. Решили отдохнуть здесь несколько дней. Они все рассказали Исмаилу. Ну, а он так оскорбился за любимую женщину, что вызвался помочь им. Решил побыстрее прижучить этого фашиста. В общем, сюда в отпуск приезжал приятель Урманова. Он работник нашего посольства к какой-то Африканской стране. Я запамятовала ее название. Позже спросишь у Исы. Так вот, по просьбе моего зятя этот господин увез с собой весь материал на Миликова. Он-то и передал его супругу Лены.

– Понятно…Теперь все понятно. Но ты меня очень огорчила, Лина. Коле, действительно, не положено знать подробностей этого дела. А раз он в курсе, значит, имеет официальный доступ к данной информации… Ладно, замнем это дело. Лучше скажи, ты выходишь за меня или нет?

– Я выхожу за тебя, Рийден. Только скажу честно. Мне, так же, как и тебе, обрыдли наши порядки. То слежка, то прослушивание телефона, то обвинения в неблагонадежности… Будь моя воля, я бы уехала с тобой в Канаду и там осталась.

– Если решим удрать, без крыши над головой не останемся. Но на что мы там будем жить?

– Ты станешь обучать обеспеченных бездельников стрельбе. Я их отпрысков игре на фортепиано. Кстати, ты как-то похвастался, что все контрабандисты, которых ты брал, по сравнению с тобой просто дети. Это пустые слова, или они имеют под собой почву?

– Я не хвалился. Лина. Это действительно, так. Но что у тебя на уме? Опять какая-то гадость?

– Да. И на этот раз очень громоздкая! – отозвалась Пазевская, вытащила из-под стеллажа металлический барабан и открыла его. От изумления Алкис крякнул.

– Откуда столько золотых монет? Здесь же целое состояние! – пробормотал он.

– От господина Фаргина. Сама я об этом кладе не догадывалась. Но, пообщавшись с твоими мушкетерами, решила, что мой Евгений был и поприличнее, и похитрее, и попрактичнее их. Мокрыми делами не занимался. Женщин не калечил, но при этом всегда был и при должности, и при деньгах. Вернувшись сюда, я хорошенько поискала и обнаружила это сокровище. Но Женю убили. Когда он переехал ко мне, то завязал с левыми делами. За это и поплатился. Надеюсь, если вздумаем бежать, с тобой это не произойдет, Ал? Коль есть большой риск, то давай останемся. Нам этого добра до могилы хватит.

– Я все обдумаю, Лина. В любом случае, мне придется отозвать свой рапорт и вернуться на работу… Если не ошибаюсь, фамилия твоей матери Данисенко и по национальности она украинка. Для начала я помогу тебе быстро сменить паспорт. Ты перейдешь на ее фамилию, и возьмешь ее национальность. Я женюсь на тебе, на Эвелине Родиновне Данисенко, украинке. Потом будем решать, где жить. Захотим сбежать – поедем в Канаду в гости и там останемся. Помогут мои родственники и украинская диаспора. В таком случае уже до нашего отъезда твое золото будет там. Я сумею его переправить. Я столько лет борюсь с контрабандой, что знаю все тонкости этого дела. Ты поняла? Пока окончательно решим, что делать, Таня родит. В любом случае, уедешь счастливой бабушкой. Ну, а будем в Канаде, пригласишь в гости Лену.

– Все это не плохо. Но только, как Валя? Кто ей будет помогать?

– Валя видеть меня не желает. Даже от моего защитника отказалась. Ассовский привез из Москвы какого-то модного адвоката, а тот их убедил, что девочку долго в колонии не продержат. Пообещал добиться для нее небольшого срока. Сказал, будто обстоятельства этого дела столь необычны, что ее непременно пощадят.

В дверь постучали, и Лина, лихорадочно захлопнув емкость с монетами, судорожно задвинула ее под шкаф.

Вошла Таня, пригласила к столу Алкиса, но, увидев не в меру взволнованные физиономии матери и бывшего свекра, удивилась.

– С чего это у вас такие перевернутые лица? Не поймешь, то ли собираетесь на свадьбу, то ли на поминки.

– И на то, и на другое, Таня… Три дня назад охранники застрелили Миликова при попытке к бегству, – сообщил Рийден.

Татьяна медленно опустилась на кресло и замерла.

– В любом случае Ми-Ми не дожил бы до суда, – после долгого молчания прошептала она. – Слишком много людей этого не хотели. И не только отец Софы. Его чистосердечные признания были опасны для всех. Особенно для представителей местной власти…Кстати, где сейчас его архив? Откровения людей, стоящих на самом верху отличный материал для шантажа. Ради него могут и убить!

– Все его пленки Софа уничтожила перед отъездом, а бумаги недавно отослали в Ленинград. По ее просьбе их отправкой занимался Николай.

– Ну что ж, Ал Степанович, я Вас поздравляю. Теперь Вы – самый влиятельный человек в Республике… У Вас есть подлинники всех скандальных договоров, которые заключал Миликов. Хранятся в Вашей спальне. В старых Фросиных чемоданов. Миликов доверял только ей. Поэтому и отдал на хранение. На всякий случай. По-видимому, страховал себя от преследования тех, кого обслуживал. Я об этом узнала, когда находилась у него в отделении. Случайно услышала. Он по телефону обсуждал этот вопрос с Ефросиньей Павловной…Она тогда только-только приехала из санатория и позвонила ему. Я в тот момент сидела в ординаторской, ждала приема. Дверь в кабинет Мити была приоткрыта… В общем, Вы Алкис, теперь сможете провернуть любое дельце. В обмен на эти записи их авторы сотворят для Вас чудо… Ну ладно, с поминками разобрались. А при чем здесь свадьба?

– Алкис несколько раз делал мне предложение. Согласие я дала только сейчас, – немного смутившись, пролепетала Эвелина Родионовна.

– Ты, мама, человек самостоятельный и разумный. Как решишь, так и будет. В принципе, я не против. Понимаю. Хуже одинокой старости, ничего нет… Но если ты возьмешь фамилию Рийден, я этого не переживу!

– Ну, а что ты предлагаешь? Ему стать Пазевским, как твой отец, или Хидновым, как мой? – вспылила Лина.

– Я полагаю, наша Линочка станет Данисенко, как ее матушка, а потом меня усыновит! – пошутил Рийден.

Татьяна грустно улыбнулась, молча пожала плечами и вышла.

Алкис и Эвелина смотрели ей вслед, как завороженные – они понимали, что не только она, но и весь тот мир, к которому они так привыкли, и с которым так сроднились, скоро уйдет из их жизни, и в него они больше никогда не вернутся…

– А не боишься, Ал, что нас поставят к стенке? Пришьют статью. Это же, действительно, контрабанда в особо крупных размерах? – слегка заикаясь, пролепетала Эвелина.

– Не боюсь… Я привык находиться на шаг от смерти. Раньше – на войне. А теперь? Да почти все операции, которыми я руковожу, не менее опасны.

– Я тоже не боюсь… Памятник на местном кладбище мне должны были водрузить еще в прошлом году. Я была к этому абсолютно готова. Так что теперь мне бы только поглядеть на внука, и я свободна. Таня в положении. Недавно сменила фамилию на Урманова. В общем, еще полгода, и я буду готова к любым действиям.

– Как думаешь, Лина, у нас все получится?

– Завтра я тебе на это отвечу. Сейчас поужинаем с Таней и Исой, а после я глотну свое зелье. Судя по аннотации, я давно должна была превратиться в Пифию. А она, как известно, было великой провидицей. Хотя, что кокетничать. Я, конечно, предпочла бы остаться. Жить с тобой в столице и, главное, работать в Институте Искусств. Но кому там нужна мать воинствующей сионистки, которую со скандалом выпроводили из Союза? Только поэтому и думаю о побеге… К сожалению, все мы идем не теми дорогами, которые нам нравятся. Идем пока есть силы туда, куда приказывает Создатель. Ничего не видим. Даже его лик не разглядим. То ли это Христос, то ли Зевс, то ли Будда, то ли Аллах, то ли Яхве… Даже этого нам знать не дано…

– Но это же прекрасно, Лина! У человечества есть выбор! Это же лучше, чем те боги, которых мы знали в лицо! Что может быть страшнее, чем поклоняться тем рожам, которые мелькают на плакатах последние полвека?

– Так хочется света, Алкис, настоящего света. Да где его возьмешь? Лично я нахожу его только в искусстве. А здесь, куда не глянешь, везде мрак. Даже в семье… Лена сбежала за тридевять земель… А теперь и Танечка на меня сердится.

– У них своя жизнь, Лина. А на Таню не обижайся… Все дети таковы. Вот и сын Исмаила на отца дуется. Ты сама мне рассказывала. Из-за его женитьбы забрал семью и переехал на квартиру матери. А Таня и Мурад так кипятятся оттого, что счастливы. Вошли во вкус, потому и хотят все на свете в полном комплекте. Здоровы, любимы, при деньгах и при хорошей работе… Так им еще и нас подавай! В полное распоряжение! Обычный молодой максимализм. Так что поверь, у них все в ажуре! Ну, а мы? Посмотри на нас! Разве наши лица не освещает любовь?

– Мы с тобой, дружок, старые авантюристы, а не служители любви!