Возле Чистых прудов

Предисловие

Здравствуй, читатель. Перед тобой – сборник не то стихов, не то песен, сам разберешься, если захочешь. Я никогда не считал себя «бумажным» поэтом, т. е. не писал рифмованных текстов, чтобы их потом кто-нибудь читал. Но всю жизнь эти тексты пишу и исполняю их при случае под гитару – для «своих», – по ходу застолья, в горах, на спортивных сборах и т. д. Одни тексты стали песнями, другие нет, но с некоторых пор уважаемые мной люди – профессиональные поэты, выступая перед публикой со своими стихами, стали заодно исполнять и мои тексты – тоже как стихи. Эти люди и надоумили меня издать этот сборник.

По разным причинам мне не нравятся слова «бард» и «поэт», но на вопрос «ты кто такой?» ответ у меня есть. Я русский литератор, т. к. пишу по-русски, а песню считаю разновидностью литературы.

Перед каждым разделом этой книги – короткое предисловие, чтобы было более или менее понятно, откуда что у автора взялось в смысле содержания текстов.

Раздел I

В этом разделе – песни, так или иначе связанные с моим любимым временем в истории России – девяностыми годами прошлого века. Родившись 1 апреля 1956 г., в веселый такой день, я и дальше был достаточно весел, идя по жизни, а уж в девяностые веселья было – хлебай не хочу. Разумеется, было и много трагичного и неприемлемого для нормального человека в эти годы, но в смысле трагизма, считаю, ни одно из десятилетий в российской истории, строго говоря, не лучше и не хуже всех остальных – везде и всегда свои горести и беды, а время, когда ты молод, всегда кажется лучшим после того, как достаточно поживешь на этом свете.

Песни первого раздела книги посвящены моим друзьям и коллегам, с кем я оказался в те годы в самой гуще событий, – мы занимались бизнесом, я работал начальником службы безопасности одного из московских холдингов, председателем правления банка, коммерческим директором совместного предприятия, сам начинал и заканчивал бизнес-проекты – иногда удачно, иногда неудачно, и т. д., и т. д., много ездил, много повидал разного народа. Главные мои чувства к тем, кто был рядом со мной в те годы, – это огромная любовь, это удивление безграничной одаренности наших людей (в общем-то, что захотим, то и сделаем), это уважение к моим руководителям, партнерам и подчиненным, это вечная и искренняя благодарность им за совместную работу. Мне повезло с коллегами и друзьями – так мало кому везет, я это сейчас понимаю и посвящаю им, иногда впрямую, иногда косвенно, те песни, что собраны в первом разделе этой книги.

«Вчера я в полночь-заполночь чаевничал у Нюрки…»

Вчера я в полночь-заполночь чаевничал у Нюрки.Она торговлю двигает, у ней деньжищ вагон.Она меня в Анталию пригло́сила, где турки, —От бизнеса развеяться, отдаться воле волн.Она мне полюбовница, и я ей полюбовник, —Не так, чтобы уж очень уж, а два-три раза в год.Пока я ложкой в чайнике заваривал шиповник,Она в пиджак мне сунула билет на самолет.Я жену люблю, Валентину!Но отвязка всегда нужна!Ты меня извини, скотину,Ты меня не ругай, жена!Это я так в уме подумал,А в семейный нырнул уют —И сижу за столом, угрюмый:Мол, опять на край света шлют.Вот я легенду двигаю, да складно так и ловко:«Ты в Тулу съездий к матери, картошки привези,А я в Самару – в Куйбышев лечу в командировку,Партнеры ждут. Все схвачено, и сделка на мази».Она вздохнула: «Ладно уж, раз надо, значит надо»,Еды мне на дорогу наложила пять кило, —Держись, мол, там Поволжье, там окопы Сталинграда,Но я тебя дождуся всем хреновинам назло!И чтоб мне без гульбы, без шашней!И махнула мне вслед рукой:«Будь здоров, дорогой, не кашляй!Помни главное: я с тобой!»Я в подъезде пошел вприсядку!И по правде, и наявуВ Шереметьево, на посадку,Как ошпаренный, когти рву!И мы взлетели с Нюркою, я был слегка под «газом»,Она шептала: «Милый, дорогой мой человек!»И локтем в полудреме мне подбила оба глаза,Когда я стюардессу в грузовой повел отсек.И вот она, Анталия, – и жар, и страсти пламя,И розы, и настурции – убиться-помереть!Я Нюрку с ног до маковки осыпал лепестками,Когда мы с нею ездили развалины смотреть.Я с судьбою счастливой свыкся, —Галстук, вазу купил, кинжал,Я верхом залезал на сфинкса,Нюрке сверху букет бросал.Под предлогом просмотра мумийЯ ее затащил в музейИ в глухом углу без раздумийНа нее налетел, как змей!А напротив, вон, как корова,Жвачку ртом, как траву, жуя,Танька, сволочь, стоит, Блинова, —Смерть-погибель, беда моя!Под облупленной штукатуркойПальцем тыкает в экспонатИ меня углядела с Нюркой,И орет мне: «Предатель! Гад!»Она с моей Валюхой – закадычная подруга,Они по парикмахерским сидят с ней в бигудях.Она мне рожу хлещет, завывает, словно вьюга,А я, хрипя и плача, бьюсь, как мышь, в ее когтях!Мне воздух режет легкие, мне крик забил трахею:«Танюха, не закладывай, помилуй, пощади!»Я бусы золоченые повесил ей на шеюИ брошку с перламутрами пришпилил ей к груди.Танька добрая, извинилаМне мой грех. Я от сердца ейНаложил в кулек сувениров:«Все твое! Забирай! Балдей!»И она вдали, за дверямиСредь густых растворилась трав,Нюрку взглядами, как гвоздями,Напоследок исковыряв!А мы свое продолжили, мы были в прочной связке, —В омара вилкой тыкали, глазели на рассвет,Мы с ней оттарабанили неделю, словно в сказке,И даже мне взгрустнулося, что Вальки с нами нет.В последний вечер за нос нас вела судьба слепая.Кабак. Танцуем-прыгаем. И тут же – вот те на! —Блинова Танька с хахалем под ручку выступает,И рядом – моя Валька, раскрасавица-жена!И какой-то скот с пьяной рожей —Хрен Иваныч, сморчок в очках,На нее свою лапу ло́житИ целует ее впотьмах.Я спихнул со стола тарелки:«Валька, сволочь, – кричу, – стоять!»И охранники, вон, как белки,Меж столами давай скакать!Вот я в закусь клыки вонзаю,Глаз шампанским хочу промыть.Бред! Подстава! Я точно знаю,Что такого не может быть!И Валька нас увидела, скукожилась, пригнулась,Потом на Нюрку зыркнула, все сразу поняла.«Я в Туле там у матери…» – сказала и запнулась,И к нам двоим помчалася, как пуля, как стрела!Она на Нюрку топнула копытом, как кобыла,И волоса ей вырвала, и серьги из ушей,На них Блинова Танька, вон, туфлею наступилаИ вбок моргает хахалю: «Спокойно! Все о’кей!»Валька в тонусе! Бой! Коррида!Свалка, месиво! Лязг зубов!«Хочешь се́мью разрушить, гнида?Дохлый номер! У нас любовь!»И сморчку по очкам досталось,И столы летят из окна,И толпу, что на крик собралась,Мочит Валька, моя жена!Потом в одном и том же мы летели самолете,Она сдала мне хахаля, когда я попросил:«Петров, мол, зам. бухгалтера, сотрудник по работе,Два года уговаривал и вот – уговорил».Он пиво пил из горлышка, – какой-то мятый, блеклый,«Твоя-то где?» – шепчу ему. «Махнула в Краснодар!Сказала, что к брательнику поехала за свеклой.А что?» «Да так, нормально все. Молчу. Не мой базар!»Вот мы выпили, приземлились.Вот и счет уж потерян дням.Вот мы с Валькою помирились,В зоопарк пошли к лебедям!Валька булку кусает хмуро,На природу глядит вприщур:«Ах, какая я все-тки дура,Что у фирмы купила тур!»Валька в землю ногой молотитДа об дерево бьет плечом:«Пусть обратно нам деньги плотят, —То, что отдых наш омрачен!»Вот я дома рубаю студень,Нож железный зажав в горсти:«Мы в суде их, козлов, засудим!Валя, милая, не грусти!» 1997

Вишнёвый сад

В Лос-Анджелес приехал Миша ЗмейС товарищами – бизнес поднимать.Он жить намерен лучше, веселей,Пахать, как конь, и прибыль наживать.И вот уже торопятся ребятаВ хоромы, в резиденцию магната, —Посланцы из заснеженных глубин.Их жизнь держала сызмальства за жабры,А тут ливреи, люстры, канделябры,Форель в фонтанах и в саду павлин!Хозяин, мистер Смит, чеканил шагС бокалом – от буфета до стола.И Миша думал: «Крепкий ты чувак,И я хочу иметь с тобой дела!»И он из кресла рвался, как из клетки,Фломастером рисуя на салфеткеФинансы, обороты, капитал…И Смит руками, как в лесу от веток,Отмахиваясь, ел своих креветок,И кайф ловил, и в сторону зевал.Его в Сорбоннах, в Кембриджах растили.Он знал одно, но твердо о России,Что там на ко́нях скачут казаки!И он, губу кривя, глядел на МишуИ на ребят. И рев скотины слышал,И стук дубин. И протирал очки.«От ваших рыл разит самой землей», —Куря сигару, думал мистер Смит.И Миша Змей ни с чем, усталый, злой,Махнув стопарь, ушел и был забыт.Он прилетел в Москву, он ровно за годДогнал и перегнал Восток и Запад,Поднялся так, что даже не достать.Он доказал, что мозг – залог успеха,И он опять в Лос-Анджелес приехалС ребятами – на солнце загорать.Он на горе увидел особняк,Он снизу вверх рванул со всех копыт —Там человек в саду чеканит шаг —Да это ж он, тот самый мистер Смит!Он полагал, что Змей жует опилки,Что он галопом в поисках горилкиС товарищами скачет по степи,А тот опять нашел сюда дорогу,Стоит себе в туфлях на босу ногу,И жив-здоров. И хочет все скупить.Они прошли в гостиную, присели.И Миша извинился: «Ближе к цели.Тебе – «лимон», идет? А хата – мне».И Смит налил, и Миша выпил кратко, —Сказал: «О’кей, до дна и без остатка!»И постучал костяшкой по стене.«Почем цена?» – спросил он, весел, пьян.Ответ услышал, бровью не повел,И тут же притаранил чемоданИ положил наличные на стол.В саду, в прохладной мгле горел устало,Как будто извиняясь, вполнакала,Над фруктом фиолетовый фонарь,И мистер Смит, грустя, глядел на Мишу,А тот рукой махал: «Мы все напишем,А ты пока под пальмой покемарь».И ветерок сквозил едва-едва,И мистер Смит припомнил прошлый год —Креветки, кайф и Мишины слова:«Финансы, график, бабки, оборот».Ребята подошли, открыли фляги,И Смит, рисуя подпись на бумаге,Считал навар, прикидывал процент,И, выпив за безбрежность океанаПредложенные Мишей полстакана,Сказал: «Олл райт. Я в плюсе. Хэппи-энд!»И сборы были быстры, меньше часа.И сторож – нелегал из ГондурасаБыл на задворках брошен, позабыт.Но Миша взял его, оклад прибавилИ фронт работ на вид ему поставил:Глинтвейн варить на всех, чтоб без обид.И, проглотив полсотки на «ура»,Он посмотрел на волны, на закатИ объявил с ближайшего бугра:«Здесь будет заложен вишневый сад!Мы вишню продавать в корзинах будем.Мы силой никому грозить не будем,Чего нам швед, у шведа денег нет!Чего француз, чего нам Конго, Чили,Свои бы спьяну залпом не накрыли,На прочность проверяя белый свет!»Закончен отпуск, гладь на море, тишь.Вот Змей в контору Смиту шлет привет:«Гуд бай, май фрэнд, я знаю, ты грустишь,Бери ключи, живи, пока нас нет!Мы сад посадим, хочешь, будь при деле —Глава плодово-ягодной артели,Законный шеф структурного звена!»И мистер Смит узоры на паласеЧертил носком туфли и в знак согласьяКивал, не понимая ни хрена.Ребята улетели, он остался.Он отошел от шока, оклемался.И, всем ученым книжкам вопреки,Он знал, что будет денег выше крыши,Он в гамаке дремал и четко слышалДыхание деревьев, голос Миши.И хруст купюр. И протирал очки… 1993

«Она хранила в сердце, словно в сейфе…»

Она хранила в сердце, словно в сейфе,Любви, надежды, веры сладкий хмель.Три слоя краски у нее на фэйсе.С такою рожей – только на панель!Она на ней куражилась не хилоСреди отребья, сброда и зверья,Она там школу жизни проходила,Она ее прошла от «А» до «Я».И вот отель, и бар для интуристов,Картины, свечи, мрамор, полумрак,Где, сыт и пьян, настойчив и неистов,Отвязки хочет каждый старый хряк!Она входила в зал, едва киваяУгрюмым лбам, застывшим при дверях,И за спиной шептались: «Центровая»,И трепыхались тени на столах.И барменши-девчата, в мягком стилеВертя концами вытянутых жал,Ворованную выпивку глушили,И пианист Бетховена играл.Ее душа куда-то вдаль стремилась,Как по волнам летящая ладья,Она в него, очкастого, влюбиласьНе сразу, а немного погодя.Ее слегка от градусов шатало,Она губу кривила во хмелю,И, уходя с другим, ему шепталаТри слова правды: «Я тебя люблю!»Он пил коктейль, он локоть на отлетеДержал, как граф, за пальмами, в тени:«Окрас лица и должность по работеМеня в тебе смущают, извини…»И вот однажды, в полночь, в непогодуБратки пришли – под «газом», хороши:«Эй, ты, дружище, сбацай для народа,А ну, давай про Мурку, для души!»Адажио, казалось ей, в бемоляхОн исполнял по типу «ля мажор»!Культурный, он сказал им с дрожью, с болью:«Пардон, я занят», – и потупил взор.И он хреначил пальцами проворно,И отморозок с бритой головой,Затвор двумя руками передернув,Погладил ствол с ухмылкою кривой.Он гладил стольник лапою мохнатой,Но все равно простой ответ ему:«Я доиграю «Лунную сонату»,А уж потом заказ у вас приму!»Она рванула вскачь легко и быстро,И хмель долой, и ни в одном глазу:«Ребята, не стреляйте в пианиста,Я глотку за него перегрызу!».Фонтан шумел-журчал, скрипели стулья,С поста, крестясь, слиняли два жлоба,Когда братки, обкуренные дурью,Пошли вразнос, и грянула стрельба!Наперерез огню метнулось тело,Качнулись люстры (но не в этом суть),Она его собой прикрыть успелаИ полкило свинца взяла на грудь!Потом она без ласки, как попало,На смертном одре брошена в углу,В больнице, в «Склифе», кровью истекала,Шепча три слова: «Я тебя люблю!»И он не смог снести тоски-печали,Он к ней пришел, чтоб кровь свою отдать,Ей из него три литра откачали,И организм раздумал помирать!И вот, приняв по стопке, чуть на взводе,В обнимку, по шоссе, сквозь дождь и градОни вдвоем из города уходят,Они идут куда глаза глядят! 1997

«Полюбила мента, аж мурашки по коже…»

Полюбила мента, аж мурашки по коже.Он меня в «воронок» для прогулки берет.Автомат, как бревно, под сидение ложит,И целует мне щеку, и мчится вперед.Ему денег дают, он стоит, водит жалом.Он душевный, он свой, не хапуга, не хам.Он меня приглашал, я плечом пожимала.Я стеснялась сказать, что работа моя по ночам!Мы с девчонками сняли троих на вокзале,Привели их на хату, от кайфа кривых.Но пришли мусора, двери «фомкой» отжалиИ стоят на пороге, и мой среди них!Полюбила мента! Ну чего теперь делать?Он с облавой пришел, чтоб порядок блюсти.Я к нему в полутьме подступаю несмело:«Это я из-за денег пошла на такое, прости!Называй меня чучелом, драной мочалкой,Я кругом виноватая, бей, не жалей, —Сапогом, портупеей, резиновой палкой,Прогоняй меня, дуру, в загривок, взашей!»Полюбила мента! Нюрка смотрит ехидно,Как я плачу навзрыд, и портьерой в углуЗакрываю лицо, потому что мне стыдно.Он чего? Он идет, громыхая копытом, к столу!Он налил и кивает: «Кончай тары-бары!Нам по двадцать процентов за «крышу» отстег.Я возьму с тебя десять – свои, нет базара!» —И вцепился мне, сволочь, в карман, как бульдог!Я к нему подошла, я дала ему в рыло!Он меня пятерней потрепал по плечу.…Полюбила мента, а потом разлюбила.И проценты без скидок и льгот регулярно плачу… 1992

«У солдата на сердце ненастье…»

У солдата на сердце ненастье,Он пришел из чужой стороны.У солдата рубцы на запястьях,Он из плена вернулся, с войны.Ой, гармони лихой переборы,Ой, вы, травы в степи, ковыли!Там, за степью, холодные горы,Там товарищи в землю легли.Воздух Родины черен и горек,И луна, как покойник, бледна,И подсолнух прилег на заборе,И сосед закурил у плетня.Он от едкого морщится дыма,То ли крик из груди, то ли стон:«На тебя еще в прошлую зимуПохоронку принес почтальон!И жена твоя в дальние страныБез оглядки за счастьем шальнымУнеслась за моря-океаны,Укатила под ручку с другим!»Парни спьяну, чихая от пыли,Мимо окон солдатских бредут.Позабыли его, позабыли,Развеселые песни поют!Ветер черную треплет рябину,Девки пляшут вдали, голосят.«Я с чужбины пришел на чужбину», —Смотрит в угол и шепчет солдат.Он сидит на завалинке с краю,В три погибели скрючен, согнут.Люди знать ничего не желают,Развеселые песни поют… 1997

«Увы! Октябрь уж наступил! И все по новой, все по кругу…»

Выжившим и погибшим участникам событий 3–4 октября 1993 года в Москве посвящается эта песня.

Увы! Октябрь уж наступил! И все по новой, все по кругу —Опять столица на ушах, и на одну – другая рать,Трамваи в сумрак унеслись, вороны – к югу с перепугу,И вот на площадь, в шум и дым, пришел скрипач и стал играть.И фрак, и волосы до плеч вгоняли нервных в изумленье,«Ложись, нарвешься, идиот!» – народ, глазея, горло драл,А он не слушал, он хотел стрельбу и смерть хоть на мгновеньеОстановить, убрать, прикрыть. И он играл, и он играл!А на него смотрели все, а по нему лупили с крыши,И парк осенний, золотой был на ветру навеселе,И город был, как желтый дом, и пули-дуры, словно мыши,На все лады сновали, сволочи, по листьям, по земле.Живая музыка к сердцам рвалась из тьмы, как кровь из вены.Как рыбу, музыку глушил, – шумел, гремел безумный бал,И люди падали вокруг, а он наяривал Шопена,И гильзы сыпались к ногам, а он играл, а он играл!И снайпер медлил, веселясь, и спать хотел, и ждал антракта,И мы успели ускользнуть, а он играл, а он сумелСтрельбу и смерть остановить на миг, на вздох, на четверть такта,И он играл, и он играл, и белый свет остался цел!.. 4–5 октября 1993

«Слякоть, стужа на дворе, и заняться нечем…»

Слякоть, стужа на дворе, и заняться нечем,Но пришла весна-красна, и ко мне домойРазвеселый ухажер заглянул под вечер,Симпатичный, весь в кудрях, стройный, молодой!«Извиняюсь, виноват, я с дороги сбился», —Он мне на ухо шепнул и у печки сел.Мама милая моя, он в меня влюбился,Он мне ручку целовал и романсы пел!«Вы прекрасны, госпожа, словно Мона Лиза, —Он, как мяч, вокруг меня прыгал вверх и вниз, —Честь имею предложить в качестве сюрпризаРуку, сердце и билет в свадебный круиз!»Я от счастья впала в бред и к нему в объятьяКак лебедушка плыла, чтоб ему сгореть!Он мне брошку и значок нацепил на платье,«Собирайся, – говорит, – и со мною едь!»Море синее. Стамбул. Прилетели, здрасьте!Петька (так его зовут) кофту мне купил,Он под вечер в номерах озверел от страстиИ давай меня терзать до потери сил!Я очнулася к утру. Я не понимаю,Что за бабы в бигудях в холле водку пьют,У меня уже тоска по родному краю,Там веселье, Первомай, танцы и салют!Мысли бегают в башке, скачут, как цыплята:Дом свиданий, храм любви – вот где я живу,Здесь молотят и бомбят русские девчата,Я в натуре весь расклад вижу наяву!Вечер. Петька протрезвел, об меня согрелся:«Обслужи-ка ты поди дорогих гостей!»Я ему: «Чего ты, Петь, белены объелся?Лучше ты уж нож возьми и меня убей!»У меня его жлобы паспорт отобрали.Я во гневе, как в огне, заживо горю!Я к клиентам не вяжусь, я им на роялеИсполняю полонез и глинтвейн варю.Две недели, месяц, год вою, как собака,Я кричу ему: «Подлец, ты же обещалНа лазурных берегах в княжестве МонакоМне под пальмой в знак любви подавать бокал!»Я рыдаю, я грущу по родным Мытищам!Петька в грязь меня втоптал, словно он спьянаНа ромашку наступил черным сапожищем,Словно сердца у него нету ни хрена!Я в ботинок острый гвоздь положила Петьке,Чтобы кровь ему пустить, вору и врагу,Надоел он мне, козел, хуже горькой редьки,Я по улицам сквозь дождь к пристани бегу!Месяц бродит среди туч, старичок сутулый,Лодка мчится по волнам, я рулю веслом,Я по компасу плыву в Ялту из Стамбула,Мне стихия холодит рожу сквозняком!У меня в душе звенят скрипки и свирели,Мне родные погранцы, вон, кофий подают,Поначалу сгоряча расстрелять хотели,А теперь кричат «Ура!» и чечетку бьют!Возле борта собрались и меня щекочутДва веселых дружбана – боцман и старпом,Мне механик-моторист смотрит в ясны очи,Просит фотку подарить в дембельский альбом.По каютам крепко спит войсковое братство,Я письмо пишу в Стамбул, излагаю суть:«Я опять тебя приму, только ты исправься,Только ты на этот раз человеком будь!» 1997

«Я Андрюху, друга, тыщу лет не видел…»

Я Андрюху, друга, тыщу лет не видел.Он по стилю жизни парень хоть куда.Он когда-то в школе мне два зуба выбил,А потом мы стали не разлей вода!Я его недавно в ресторане встретил,Рядом с ним какой-то мутный контингентЩупальцами шарил, шелестел, как ветер:«Пей до дна, товарищ, брат, кирюха, кент!»Я понял: разводилово, охота!Они ему втроем со всех сторонО бизнесе буробили чего-тоПод скрипки и хрустальный перезвон.Он кайф ловил в усиленном режиме,И ветер за окном был зол и лют,И я ему сказал: «Не пей с чужими!Чужие до добра не доведут!»Я его в курилку оттащил насилу:«Тут у них, по ходу, полный беспредел!Ты послушай, парень, что со мною было,Я с такими так же здесь же вот сидел.Так же рядом терлись виртуозы, профи.Только я отвлекся, и уже привет —Намешали, суки, клофелину в кофий,Я на месте рухнул. Даже пульса нет!Я на шоссе очнулся, возле леса,Как жалкий головастик на мели,Я в транс вошел, я стал седым от стресса,Когда меня в больницу привезли.Прикинь, Андрюха: мрак, подвал, каталка.Вперед ногами еду, не пойму:Куда? Зачем? Ни шатко и ни валко —В какую степь, за что и почему?Мне со стен на морду падает известка,О шершавый кафель колесо скрипит,Санитары шутят матерно и хлестко,Мол, лежи, не вякай, ты уже убит!Если б не заначка в потайном кармане,Та, что душу греет и хранит меня,Я б увяз навеки в коме, как в тумане,Дальше – морг, могила, и прощай, родня!Они меня к жмурам как раз катили,Мол, по пути дойдет, и все дела!Но «пятихатку» в лапы получили,И смерть меня зигзагом обошла.Судьба сама распределяет роли,Кому чего. Прорвемся, не впервой!Меня в реанимации кололиЧетыре дня подряд, и я живой!Я тупой, однако. Стыдно! Зенки прячу!Врач меня утешил: «Есть еще тупей, —Без заначки ходят. Ладно, будь! Удачи!И не пей с чужими, со своими пей!»Я к метро помчался – рысью, ноги в руки!Перстень, крест нательный, пропуск в Белый дом,Портмоне, кредитку – все забрали, суки,С кем я водку квасил за одним столом!И все же я не в коме и не в яме!Андрюха, мы с тобой не фраера,Но мы смеемся с новыми друзьями —Ты помнишь? – мы так пели у костра.Они смеялись тоже, гадом буду,Когда мою кредитку в банкоматСовали и куражились, паскуды:«Не мерзни там в лесу. Спасибо, брат!»Вот такое дело, друг ты мой Андрюха,И скажи мне, где ты видишь тут людейИз сидящих рядом, что тебе на ухоШепчут сказки. Брось их! Со своими пей!А он ворочал вилкой в винегретеИ, как блаженный, дергал головой:«Кирей, ты у меня в авторитете,Но тут маячит сделка – о-е-ей!»И я ему: «Братан, да это ты ли?Да брось ты их, забудь про эту шваль!»Но нет, они ему еще налилиИ с ним решать вопросы укатили —На «джипах», в ночь, в неведомую даль.С утра звонок. Да чтоб вас, елки-палки!Андрюхин голос – будто бы вблизи:«В больничный морг без спросу, по нахалкеКакие-то лохудры и мочалкиМеня, живого, катят на каталке!Спасай, Серега, денег привози!» 2015

«Ну, Вась, ну что ты сразу так хватаешь под микитки…»

Ну, Вась, ну что ты сразу так хватаешь под микитки?Ну сядь ты, как положено, за жизнь поговори.Я для тебя заначила различные напитки, —Гулянка будет, праздник от заката до зари!Вот я с ним за компанию шарахнула полстопки,И вся душа покрылася туманной пеленой,Я даже туфли новые достала из коробки:Вась, правда, я красивая? Поговори со мной!Свеча на подоконнике, шампанское в бокале,Он у меня на шее, как на вешалке, повис,Ему четыре месяца зарплату не давали,Он слабый, он на лавке развалился и раскис.В кудрях его – опилки, а в душе – дыра сквозная,И я над ним порхаю, словно чайка над волной,Романс о хризантемах с табуретки исполняю.Очнись, Васек, я вот она! Поговори со мной!Все тихо. Даже в ухе заржавела перепонка.В печи гуляет ветер, и огонь едва горит,А за окном раскинулась родимая сторонка,И люди спят, и некому со мной поговорить!Вот я сквозь рожь высокую к товарищам в общагу,Чумазого и тощего, тащу его домой.Он бредит. Он копытом колошматит об корягу,А ему прическу рву: «Поговори со мной!»С рук на руки сдала его, в платочек прослезилась,Домой, как дура, шлепаю под темною луной.Вот я к столбу фонарному плечами прислонилась:«Скажи хоть слово, родненький! Поговори со мной!» 1996

«Колюня с дудкой бегает под хохот лягушачий…»

Колюня с дудкой бегает под хохот лягушачий,А я гармошку дедову достал из сундука.Мы все, что было, пропили, теперь у нас задачаДевчатам на завалинке забацать песняка!Худые и очкастые,У наших у воротОни гуляют, шастаютВсе ночи напролет!Они к нам, крошки-лапочки,С пригорка – косяком!И мы сидим на лавочкеИ семечки грызем!Их в помощь к нам прислали по путевке комсомола.Они и в ус не дуют, что попали в переплет.Они хотят на зорьке хоровод водить веселый,Они его и водят – влево-вправо, взад-вперед!Наташка перепелкоюПоет про небосвод,Она орехи щелкаетИ семечки грызет.Синицы, крылья сизые,Садятся на плетень.А дома в телевизореТуфта и дребедень.А там вожди, как клоуны,А нам на них плевать.Друг друга с полуслова мыУмеем понимать.Вождей, вон, рядят в тапочки,Да в белые притом.А мы сидим на лавочкеИ семечки грызем!Девчат обратно в город на автобузе увозят,А Танька схоронилася под яблоней в саду,Кричит: «Пошло все к черту! Я с ребятами в колхозеЛюбовь свою до гроба обязательно найду!»Она с себя сняла очки,От страсти вся кипит,И с Васькой, вон, на лавочкеВ объятиях сидит,Прической, рыжей гривою,Как знаменем трясет,Смеется: «Я счастливая!»И семечки грызет.Они в плакучих ивах чуть не померли от смеха.Кругом дожди, распутица, сплошная круговерть.А значит, то, что хрен вам всем, поди за ней приехай!А прыгнешь с парашютом, то поди потом уедь!Автобус уплывает,Словно лайнер, в темноту.Тамарка, звеньевая,Прицепилася к кусту!Она из строя смыласьИ теперь кричит: «Побег!Я к рейсу не явилась,Я свободный человек!»Нащупав мордой чашку,За ударный выпив труд,Наташка, словно пташка,Верещит: «Я тоже тут!Вы – джентльмены, мы – леди,Мы вам польта будем шить,Мы в город не поедем.Мы в деревне будем жить!Луна лучи вонзает,Как ножи, в ночной покров.Валюха вылезаетИз крапивы, из репьев.У ней один девиз:«Любовь – прекрасная страна,Ее, хоть удавись,Не завоюешь ни хрена!»Мы пляшем в честь восхода,Мы свистим на журавля!И с нами вся природа,Вся родимая земля,Кузнечики, козявочки,Суглинок, чернозем,И мы сидим на лавочкеИ семечки грызем!И мы гудим, гуляем,Из костров летят угли!Валюха с НиколаемУбежала в ковыли.Она кричит: «Победа,Я в набат желаю бить!Я в город не поеду,Я в деревне буду жить!» 1991