Анаконда, глотающая живьем

Банан нахмурился:

– Поеду. Разберусь с идиотом.

Кресло на колесиках скакнуло из-под Банана.

– Разумеется, поезжай, – пел Боря. – Разобраться надо. Это твое право.

Банан подошел к двери, но шагнуть за нее не успел, потому что прозвенел звонок телефона. Боря поспешно поднял трубку.

– «Скорпион» слушает! – крикнул он бойко. И выкатил глаза: – Что?! А как ты сам думаешь?!.. Тогда для чего мы там стоим?! Подумаешь, разок вас послали! И что?!

Боря замолчал и стал слушать.

– Ах, вот оно что – так бы сразу и сказал, – продолжил он. – Непременно выезжаем. Группа быстрого реагирования. – И к Банану: – Как раз по твоей части.

Банан моментально преобразился. Поправил рубаху, поддернул брюки.

Вдвоем они вышли из офиса и уселись в служебные «Жигули», на которых только что приехал Банан. Банан сел за руль – Борис рядом. Банан наклонился в бок, нащупал под сиденьем на коврике знакомый продолговатый предмет. Потом запустил двигатель, включил передачу и двинулся промышленной площадкой в сторону ЦГБ.

Глава 3

Закрыв за собой дверь, Лазовский бросился к чайнику и нажал кнопку. Времени было в обрез, следовало торопиться.

«Поставки ему подпиши! – металась мысль. – Сейчас! Разбежался!»

Руки плясали от напряжения: не может такого быть, чтобы просто так взяли и запечатали. Это же очевидно, что не могут врачи заниматься юриспруденцией – им это не положено, ибо таких дров наломают, что ротой юристов не разгребешь.

Вода в чайнике закипела, Лазовский приблизил к нему пакет с печатями. Клей тотчас размяк, и конверт легко раскрылся. Георгий вынул из него документы и принялся их читать. Протокол о намерениях. Страницы на немецком языке, а также плотный черный конверт. Лазовский раскрыл его, в нем лежал плотный лощеный лист, на котором ничего не оказалось, и Георгий вернул его назад.

Этот лист выглядел как-то странно. Такую бумагу едва ли можно использовать в переписке – слишком уж толстовата, словно картон.

Георгия передернуло от макушки до пяток. Попался, кажись! Если это фотобумага, она теперь засвечена, и будет ясно, что пакет открывали.

Однако он решил продолжить дело. Положил бумаги в кожаную папку, вышел из кабинета и понесся по коридору – это был единственный способ успеть вовремя. Он даже придумал, что бежит в туалет по нужде. У кого хватит наглости хватать на лету человека, если того поджимает?!

Остановившись возле двери с надписью «ксерокопия», он рванул ручку на себя. К счастью, девушка по обслуживанию ксерокса оказалась на месте.

– Срочно, радость моя, – сказал Лазовский, вынимая документы.

Девушка поднялась со стула и вялыми движениями принялась укладывать листы в аппарат. Один за другим, давя зевоту и заводя глаза в потолок.

Георгий забрал ксерокопии вместе с оригиналами и дай бог ноги. Предстояло запечатать пакет, чтобы комар носа не подточил.

Коридор оказался пуст. Лазовский миновал пространство, юркнул к себе на рабочее место и заперся изнутри. Вложил документы в пакет, разогрел над паром и осторожно приклеил клапан конверта. Оттиски печатей совпали полностью.

Едва он успел покончить с этим делом, как в кабинет постучали. Дождавшись, пока не удалятся шаги, он вышел из кабинета и направился к Прокину.

Секретарь сидела на месте. Ошпарив Лазовского молчаливым взглядом, она снова опустила глаза.

Главный сидел в кабинете и пялился в монитор.

– Принес? – спросил он, глядя Лазовскому поверх головы. Словно у того выросли на макушке рога.

Георгий утвердительно качнул головой. Шагнул к столу, положил перед начальством конверт и спросил внезапно осипшим голосом:

– Разрешите идти?

Непрокин вскинул глаза, словно не понимая вопроса. Потом сделал движение ладонью. Наотмашь. Как смахивают ненужную пыль со стола.

Лазовский развернулся и вышел в приемную, едва соображая. Это он правильно сегодня подумал, что плюнуть было бы лучше. И облегченно вздохнул, ловя себя на мысли, что придется бросить работу. Без этой работы он не погибнет. Он найдет себе другого работодателя, зато перестанет страдать от вопроса – уважают его на работе или нет.

Он мельком взглянул секретарше в лицо – крутая бабенка у Главного! – и вышел в коридор. И зло сплюнул. И снова, который уж раз за последнее время, удивился: «На кой хрен человеку должность, если у него рынки, заправки, аптеки и автостоянки? Странно всё это. И непонятно…»

Вернувшись к себе в кабинет, он вылил в чайник из графина остатки воды и нажал кнопку. Выпить чайку – самое подходящее время. Крепкого. Почти что чифирь.

Он наклонился к столу за пачкой заварки: ксерокопии так и остались лежать поверх стола. Откровенное ротозейство. Надо спрятать документы: подальше положишь – поближе возьмешь. Еще не ясно, что в них написано. Однако протокол о намерениях говорит о многом: Непрокин решил заключить договор с клиническим институтом. Как там его называют?

Взгляд побежал по бумагам. Но это же заграница! Круто, Фёдор Ильич! Выходит, решил перепрыгнуть рубеж!

Вода вскипела, Лазовский заварил себе чаю. Потом сгреб со стола бумаги, вложил их себе в папку, в боковую щель. Читать документы в кабинете всё равно не дадут.

Чай слегка остыл, и Георгий принялся пить его мелкими глотками, тягуче соображая. Пришел человек работать по специальности, а хочет убежать без оглядки – это отчего? Может, от нежелания работать? Может, он хочет сесть у себя дома и ждать, пока ему не позвонят и не скажут: «Работать за пару «гринов» не желаете ли?»

Лазовский усмехнулся. Это в нынешних-то условиях, когда каждое рабочее место на вес золота. Какие-то «грины», прости господи. Тут хоть бы деревянными рублей пятьсот набросили – и то стало бы легче на сердце…

«Но подлость где-то здесь рядом, – твердо решил он. – Подлость … Не зря речь о поставках завел, скотина…»

Звонок мобильника вывел его из оцепенения. На связи вновь был председатель Совета ветеранов.

– Как на счет вашего участия? – спросил он. – Мне надо точно знать. Если да, то прямо сегодня ждем в управлении. Часикам к шести…

– Я же работаю! – воскликнул Лазовский. – Но я постараюсь…

***

Банан остановил машину у въезда в ЦГБ. Охранник узнал его, поднял шлагбаум, пропустил на территорию и вновь опустил.

Пассажиры выбрались из машины и направились в будку. Боря Галкин, расправив плечи, шагал впереди. Банан сопел позади.

Боря перескочил сразу три ступеньки и оказался в тесном помещении охраны. Молодой мужик в черной форме «рулил» службу, рискуя опустить шлагбаум кому-нибудь на голову или на машину.

– Что у вас тут происходит? – спросил Боря, протягивая руку.

– Цыгане толпой проехали, – ответил охранник.

– Вас же здесь двое! – Боря вытаращил глаза. – И у вас шлагбаум теперь. Опустил – и пусть торчат за воротами.

– Они за скорой пристроились! – вскипел охранник. – Попробуй, отлепи их оттуда! Мы же не в цирке! А стукнешь шлагбаумом – отвечай!

– А как же! Обязательно! – согласился Боря. – Для того ты здесь и стоишь!

– Ну! И как здесь работать?! – бурлил охранник. – Требуют сначала одно, потом другое…

– Сейчас, разберемся! – Воодушевление не покидало Бориса. – Где они?!

Охранник поднялся и вышел из будки.

– Вон они – за березами стоят. – Охранник махнул рукой в сторону здания. – Расположились с машинами под окнами и орут. А у больных тихий час.

Боря в удивлении качнул головой. Хлопнул в ладони и шагнул тропинкой среди берез. Подойдя к нарушителям, он остановился, раскорячив ноги. И заговорил, представившись директором.

– Кто такие? Почему нарушаем?

Разноцветная толпа, состоящая из пяти взрослых и восьми детей, взорвалась моментально. Борю обступили со всех сторон, жужжа в оба уха:

– Такое несчастье!.. Э-эй! Ты что, кучерявый?! Эллочка с ребенком попала в больницу – сам посмотри, начальник! Вот она, бедная, дитя нечем кормить! Молока нету! Ты что?!

Борис кинул взгляд по этажам и поймал в окне фигуру индуистской девы с дымящейся сигаретой в руках.

– Она еще и курит! – удивился Боря. И к «гостям»: – А ну быстренько отсюда! Встали и пошли, пока я не вызвал группу быстрого реагирования! Я доходчиво объясняю?! Поставьте машину за пределами больницы и можете приходить. В установленные часы…

Однако цыгане подчиняться не собирались. Крик усилился. Орали одновременно в сторону Бори и в сторону родственницы, свисающей из окна. В окнах семиэтажного здания показались любопытные лица больных.

Банан стоял рядом, не вмешиваясь в спор. Боря допустил явную ошибку, это было очевидно. Он действовал стандартно, как обычный мент, наделенный властными полномочиями. И в том была его ошибка.

Банан пригляделся к мужчинам, без труда различил среди них самого старшего и более спокойного. К нему и следовало сейчас подойти.

Банан вернулся к машине, вынул из-под сиденья продолговатый предмет с головкой на конце и вернулся вразвалку к толпе нарушителей. Он смотрел поверх голов с высоты своего роста, прихлопывая «волшебной палочкой» себе о другую ладонь.

«Кто-то что-то сказал, или мне послышалось?» – исходило от его молчаливой фигуры. Руки на уровне груди. В руках внушительный болт, аккуратно обмотанный голубой изолентой. Он словно для того и подошел, чтобы головы проламывать нарушителям. Ещё раз хлопнул о ладонь страшным предметом. Взгляд побежал поверх толпы и лишь после этого уперся в глаза стержневому цыгану.

– Ты здесь за главного?

У того плечи опущены. Согласно кивает.

– Покинь территорию.

– А разве она твоя? – дрожащим голосом спросил мужик.

Но Миша Банан не ответил. Лишь утвердительно качнул головой. И снова поймал ладонью тяжелый болт с шестигранной головкой. Цыгану даже показалось, что на шляпке мелькнула засохшая кровь.

– Уходим! – гортанно крикнул цыган по-русски. – У них здесь свои правила, и мы должны подчиниться…

– Не плачь! – кричали Эллочке снизу. – Вечером мы приедем – туда выходи!.. Слышишь?! В вестибюль!.. Сама видишь – здесь нельзя!..

– Устроили цирк с огнями, – бормотал Боря, качаясь с пятки на носок.

Внеурочные посетители садились в машины. Банан стоял рядом, продолжая ласкать увесистый предмет. Наконец цыгане освободили газон.

Банан пошел следом за ними. Боря шагал позади. У будки охраны они остановились, и Миша обернулся к Галкину, сверкая глазами:

– Не так надо себя вести. Ты действуешь, как в милиции, но это неверно. Ты показал им, что сильно взволнован… Им этого только и надо. Понимаешь, к этому надо привыкнуть.

Банан не мог с научной точки зрения объяснить свое поведение, но Боря его понимал. Он лишь согласно кивал, ни слова не говоря.

Со стороны приемного покоя подошел второй охранник и встал рядом.

– Куда вы смотрите? Вас для чего поставили? – начал Борис. – У вас цыгане по больнице на машинах ездят, а вам хоть бы что. Увидит Непрокин – сами будете объяснять!

Охранник молчал.

– Куда ты ходил?

– В туалет, – последовал ответ. – У нас же ни руки помыть, ни сходить…

– Особенно ночью, – подтвердил второй охранник. – Все кусты кругом обоссали…

– Именно, – поддержал первый. – Ведь здание на ночь закрывают…

Боря осклабился, услышав про кусты. Повёл взглядом по зарослям, уставился в сосны за больничным городком, и снова продолжил:

– Вы кончайте мне тут. Фёдор Ильич нам не зря доверяет – так что давайте. Поглядывайте тут без эксцессов…

Охранники отвернули глаза. Хорошо рассуждать, когда ты приехал и тут же уехал. Но когда ты торчишь в раскаленной от солнца стальной кибитке, тебе становится не до смеха.

Борис опять вошел в будку, огляделся.

– Прибрались маленько? – спросил.

Охранники в голос стали опять жаловаться. И кнопка шлагбаума у них тугая, и тумбочки у них нет, и плитка электрическая не работает, так что не служба, а совершенное испытание.

– Это мы щас… Посмотрим… Кнопка, говорите, тугая?

Боря присел к столу и с размаху ткнул пальцем в кнопку примитивного устройства. Но шлагбаум остался на месте.

– При Хрущеве делали кнопки… – гудели охранники. – Сильнее давить надо.

Боря поднатужился – устройство щелкнуло, и шлагбаум, дергаясь, поплыл кверху.

– Вот! Видели?! – обрадовался Боря. – А вы говорите – тугие…

– Сменщик уже придавил одного… Погладил по крыше – теперь будет платить, – не сдавались охранники.

Однако на все вопросы у Бори находились ответы. Сами виноваты. Надо быть серьезнее, требовательнее…

Боря на минуту задумался.

– Повезло больнице с главным врачом, – продолжил он, улыбаясь. – Фёдор Ильич у нас бизнесмен, предприниматель. Он установку новую для отделения реанимации за свой счет приобрел – в качестве шефской помощи.

– Он бы туалеты отремонтировал да деньги вовремя платил…

– Это не от него зависит. Он не волшебник. Он же сам от бюджета зависит.

Кажется, Боря готов был целовать благодетеля. На каждый довод «против» у него заранее был припасен довод «за». Короче говоря, не прожить частному охранному предприятию «Скорпион» без клиента по фамилии Непрокин.

Охранники замолчали. Бестолковая выходила дискуссии.

Сделав в журнале запись о проверке, начальство село в машину и убыло. К великой радости подчиненных.

Проводив начальство, охранники вошли в будку и продолжили разговор о наболевшем.

– Мы же ему еще рынки охраняем… ООО «Ланцет» называется, – просвещал старший младшего. – Боря взял с него мало – вот Непрокин и обрадовался, еще и больницу под охрану отдал. А также стоянки.

– Нашли, короче, друг друга… – согласился молодой, глядя в зеркало, прикрученное куском провода за окном на столбе. Благодаря этому нехитрому приспособлению удавалось наблюдать за дорогой, идущей от ЦГБ.

– Полетел опять куда-то, – оживился охранник, заметив в зеркале машину Непрокина.

Он торопливо нажал кнопку, шлагбаум поплыл кверху. Тяжелый японский внедорожник, волоча за собой пыль больничного двора, выскочил за ворота.

Пешеходы замерли по обочинам – вместо пешеходной дорожки торчит теперь угол магазина. Этот магазин додумались построить прямиком на углу, впритык к автобусной остановке, прихватив чуть не весь тротуар. И поставили шлагбаум. Теперь ходи и оглядывайся, откуда тебя зацепит – сверху или сбоку.

Глава 4

Безобразный какой-то сегодня день. Главный врач после обеда опять собрал совещание. Пришли даже те, кому на подобных совещаниях делать нечего. Народу в помещении – как селедок в бочке. Люди в белых халатах никак не поймут, для чего их сюда собрали. Может, подкрались события, о которых никто не догадывался? Проспали день великого перелома. На секирной горе.

Лазовский тоже явился, и сидел тихонько возле двери.

– Коротко говоря, – сказал Непрокин, бороздя глазами по столу. – Наши финансовые дела таковы, что надо принимать быстрые меры… Всем известно, в каких условиях мы существуем… Короче, сколько нам дадут – на столько мы и будем кукарекать.

Люди прижали уши. Они догадывались: административный гений придумал сокращение кадров или понижение должностных окладов.

– Надеюсь, хоть это не требует пояснений, – продолжал Непрокин. – У нас имеется более двухсот единиц технического персонала, – Каждый из них получает около десяти тысяч рублей. В среднем.

– А на руки семь выдают! – уточнила Люберцева.

– Помолчите, пожалуйста, – проблеял Непрокин. – Если каждый начнет, то это будет курятник, а не лечебное учреждение…

– А так-то у нас лебединое озеро! – крикнула Люберцева.

Непрокин боднул головой воздух, с шумом раскрыл ноздри и продолжил:

– Мы живем в новое время, мы обязаны обсудить этот вопрос, прежде чем я приму решение. Вопрос банален – это экономия денежных средств. У одних мы возьмем, чтобы другим жилось сносно. По-другому поступить мы не можем…

– У нас полы некому мыть! – напомнила Люберцева.

– Марина Аркадьевна, вопрос с вашей должностью тоже решен, так что молчите – для вас же лучше.

– А раз решен, тогда не затыкайте мне рот!..

Однако продолжить ей не дали. «Белые халаты» заговорили враз. И каждый не в пользу Марины Аркадьевны. И тут же замолчали, потому что Непрокин перекричал всех.

– Работайте! – орал он. – Пробивайтесь! Приносите в общую копилку – тогда и оклады вырастут!

В общем, свалил с больной головы на здоровую. Потом объявил, что вопрос об экономии денежных средств давно решен и обсуждению не подлежит. Затем перескочил на права человека, упомянул про демократию, президента страны и, наконец, замолчал, гордо оглядывая зал. Шевельнул головой еще раз туда-сюда, потянул носом, поправил под собой кресло.

«Зачем ему больница, – удивился Лазовский, – ведь у него же «Ланцет»?!

Люберцева кричала, поднимаясь над остальными:

– Да отстаньте вы от меня – всё равно я не сдамся! Вы думаете, что вас это не коснется… Ошибаетесь! Удав проглотит каждого, кто встанет у него на пути.

– Совещание окончено – можете расходиться! – заключил Непрокин.

Народ галдел. Непрокин жестикулировал руками. Каждый взмах руки – как удар весла по мокрой заднице.

«Вот и приехали, – обреченно подумал Лазовский. – Гад окончательно испортил всю атмосферу».

Народ толпился у двери. Некоторые недоумевали, для чего их оторвал от работы главный администратор. Ведь все финансовые вопросы он давно сам решил.

«Вечером надо обязательно нажраться, – думали другие. – Купить водки и пива, запереться у себя в кабинете, перемешать всё вместе и сосать потихоньку из горлышка, пока крыша не съедет…»

В последнем был точно уверен заведующий кожным отделением Гуляев. Не существовало в мире силы, способной переубедить доктора в обратном, поскольку Сергей Александрович был профессиональным алкоголиком.

Лазовский обогнал толпу, выскочил из здания и поспешил на остановку, надеясь успеть в Совет ветеранов, а также забежать по пути в адвокатскую палату. И он успел. Маршрутка остановилась на остановке ровно в четыре. А через десять минут он уже был в адвокатской палате, у стола, перед дамой лет тридцати.

– Мне документы сдать, – сказал он, – для поступления к вам адвокатом.

Однако ответ дамы поверг его в шок, поскольку, как оказалось, адвокатская палата адвокатов к себе не принимает.

– Но как же, я ведь юрист, – удивился Лазовский. – Служил… Имею стаж. У меня высшее образование, опыт…

– Не имеет значения, – упрямилась дама. – Вы не адвокат, и принять вас мы не можем.

– Но позвольте…

Лазовский окончательно упёрся в тупик.

– Надо подать заявление о допуске к экзаменам на статус адвоката, а уж потом, – говорила дама и тут же добавила: – Но при этом еще не факт, что вас к ним допустят. Вы же для нас, извините, никто. Так что пишите пока заявление.

Дама раскрыла папку, вынула оттуда лист и протянула Лазовскому.

– Напишите по образцу. У вас пять минут.

Она посмотрела на круглые часы, висящие на стене.

Лазовский присел к столу, написал заявление и передал его даме. Та пробежалась по нему глазами, приложила копии документов и поднялась из-за стола. Ее время истекло, она не желала больше задерживаться на рабочем месте.

Лазовский в удивлении качал головой. Интересная вышла картина. Вроде бы итог был один и тот же, но говорили они с дамой словно бы на разных языках.

Сбежав по ступеням к первому этажу, он выскочил из подъезда и направился в УВД – до него было каких-то всего метров пятьсот. И тоже успел вовремя. Совет в лице нескольких стариков и двух относительно молодых товарищей еще только рассаживался за длинным столом в кабинете на первом этаже. В торце стола сидел сухощавый тип по фамилии Семенов. На вид ему было лет семьдесят, хотя Лазовский точно знал, что Семенов давно тяготел к девяноста.

– А это кто у нас? – спросил Семенов. – Не Лазовский ли, извиняюсь.

– Так точно, – произнес Георгий.

– Присаживайтесь. Сейчас мы начнем. Проходите, Сидоров.

Лазовский обернулся и увидел средних лет мужика.

– Сидоров, бывший омоновец, подполковник, – представил его Семенов.

Рассевшись по местам, приглашенные уставились в сторону Семенова, а тот, улыбаясь, начал повествовать про то, что у кого-то вверху возникла идея отстроить заново работу ветеранского Совета. По его словам выходило, что под это дело выделены финансовые средства – молодежь воспитывать, передавать им приобретенное за долгие годы службы, а короче – опыт. Кроме того, личным примером участвовать в охране общественного порядка. Поскольку, допустим, в отделе полиции № 2 всем составом ушло в декрет отделение по борьбе с правонарушениями среди несовершеннолетних.

– Вы представляете?! – воскликнул Семёнов. – Их всего там пять человек, и все в декрете. Так что некому даже на опорном пункте сидеть!

– А мы, значит, обязаны, – отозвался Сидоров. – Воспитывать молодежь, ходить по квартирам…

– Не утрируй, – перебил Семенов. – Мы не так много значим. Нам просто надо слегка помочь.

– Замечательно! – не сдавался Сидоров. – Они там отделом будут сопли жевать, а мы по квартирам шляться.

– Чего? – не понял Семенов.

– Ты в квартиру, а тебе в морду! – пояснил Сидоров. – У нас даже удостоверений нет. Кто мы для них? Несчастные пердуны.

– Прекрати! – Семенов вскинул ладонь. – Так можно всю идею обгадить. Думаешь, я не думал на эту тему?

И Семенов стал говорить про то, как можно оказать помощь. Совет всё равно обязан, поскольку об этом просит руководство. Сам министр, между прочим, приложил к этому руку.

– Это какой-то дурацкий эксперимент, – ворчал Сидоров. – Раньше мы были командой, когда служили, а теперь каждый из нас…

– Блуждающий форвард, – сказал Лазовский.

Глава 5

…Следующим утром в ворота ЦГБ вошла больничная «санитарка» и остановилась напротив распахнутой будки охраны. Средняя дверь отворилась: из салона смотрел Непрокин.

– Ты какого здесь хуя сидишь?! – гавкнул Фёдор Ильич. – Тебя для чего сюда поставили!..

Охранник не сдвинулся с места. Как сидел, так и продолжал сидеть в стареньком кресле.

– Где второй?! – ревел Непрокин.

– В обходе, – ответил охранник скрипучим голосом.

– Чтобы сейчас же! – орал Непрокин. – Ты понял меня?!

И снова матом. Вместо пальцев – сосиски. Тычет ими в сторону площади.

Охранник не шевелился.

– Чтобы сейчас же их там не было! Ты понял меня?! Мы с вашим директором условились! Вы обязаны мне помогать! Чтобы ни одной торговки за воротами – иначе полетите у меня!.. – лаял громадный пёс, похожий на человека.

«В кабину не умещается – потому и забрался в салон, – отрешенно думал охранник, продолжая молчать. – Несчастный человек…»

Непрокин хлопнул дверью, «санитарка» двинулась внутрь двора, волоча за собой выхлопные газы вперемешку с дорожной пылью.

У административного корпуса Непрокин велел остановиться, выбрался из машины, сразу сделав ее легче до полутора центнера, и направился в офис. Мимо сновали подчиненные. Завидев шефа, народ ускользал в боковые проёмы либо, упустив время, загодя кланялся и цедил:

– Доброе утро, Фёдор Ильич.

Фёдор Ильич, блестя очками, слабо кивал, продолжая путь. Дел у него с утра предстояло опять немало. Надлежало утрясти вопрос о сокращении кадров, поэтому, в первую очередь, следовало соблюсти юридическую процедуру.

Войдя к себе в офис, он велел секретарше решить этот вопрос, причем таким образом, чтобы никто к документам не подкопался.

– В смысле? – не поняла секретарша.

– Пригласи ко мне Порватову и юрисконсульта.

Секретарша убежала исполнять поручение, а Фёдор Ильич, распахнув настежь дверь кабинета, вошел внутрь, обошел стол и сел в кресло, наслаждаясь охлажденным воздухом кабинета.

Вскоре главная кадровичка Порватова и юрист Лазовский уже стояли перед Фёдором Ильичем в конце приставного стола.

– Приказы, – произнес Непрокин, глядя в монитор.

Порватова подошла ближе и протянула ему внушительную пачку бумажных листов.

Непрокин положил их перед собой и принялся изучать, листая один за другим.

– Где твоя подпись? – уставился он в Лазовского.

– Приказы идут с нарушениями, – произнес тот. – Во-первых, нарушены сроки, поскольку речь идет о сокращении. Во-вторых, нарушено правило о предоставлении списка вакансий, если таковые имеются. А вакансии, насколько мне известно, имеются…

– Не понял я! – Фёдор Ильич выкатил глаза. – Ты учить меня вздумал?!

– Надо предложить эти вакансии людям. Иначе приказы признают незаконными…

– Кто признает?

– Суд…

– Хорошо. Ступай, – велел Непрокин. – А вы останьтесь, – ткнул он в сторону Порватовой пухлым пальцем, словно она была не живым человеком, а компьютерной клавишей.

И когда Лазовский уже был в дверях, главный врач произнес ему в спину:

– Напомню тебе, если такой ты забывчивый: не надо строить из себя законника – подпиши и гуляй!

Георгий удивленно качнул головой и продолжил путь.