Копия

Представление пролетело со скоростью, когда время становится незаметным, заставив Роберта забыть о главной причине его присутствия здесь. И только когда шатёр полностью осветили все прожектора он снова начал высматривать Синди среди поднимавшихся со своих мест зрителей. И наконец-то увидел её. Она сидела с подругами напротив него через арену, ожидая, когда пройдут те, кто был ближе к выходу, поэтому к нему они подошли почти одновременно с разных сторон. Синди почувствовала на себе долгий взгляд, повернула голову чуть назад и когда их глаза встретились, одарила Роберта своей прекрасной улыбкой, которая не осталась без ответа.

Уже на улице, не выдержав натиска вопросительных взоров своих подруг – сестёр близняшек, она познакомила его с ними. Девочки рассмеялись, думая, что Кейт всегда ходит в футбольном шлеме, поэтому не узнали его. А дядя, впервые отметил для себя Роберт, повёл как настоящий мужчина, тихо прошептав, что он поехал домой, а Бобби уже взрослый и доберётся автобусом, вложив в руку купюру с портретом Улисса Гранта.

– Мы с девочками сильно проголодались. Роберт, как насчёт большой ароматной пиццы? – Синди посмотрела на Кейта, который не успел согласиться, как близняшки, перебивая друг друга, снова заверещали.

– Нет, Синди. Нас дома ждет самый вкусный яблочный пирог в мире, который сделала мама. Поэтому животики пусть будут пустые! – и, постучав по ним ладошками, весело рассмеялись, – у тебя есть компания.

– Ну, хохотушки, как хотите! А мы с Робертом пойдем в пиццерию! – улыбнулась Синди и, видя смущение Кейта, взяла его за руку и потянула за собой.

Это было его первое в жизни свидание, на которое никто никого не приглашал. Только в кафе Роберт понял, насколько он проголодался. Тренировка забрала физическую силу, а китайцы – эмоциональную, поэтому организм с огромным удовольствием и быстротой принял первый ломтик пиццы, вызвав веселую реакцию внутри у Синди. Затем они просто болтали об увиденном представлении, учителях, своих одноклассниках, любимых уроках, пока в зале не зазвучала песня восходящей поп-звезды Мэрайя Кэри “Emotion”. Синтия знала её наизусть и сразу тихо, качая в ритм головой, начала подпевать. Она выглядела так мило, что Роберт не мог оторвать глаза, понимая, что он окончательно в неё влюбляется.

Айван Стеблин открыл глаза и картинка исчезла. Он повернулся к Роберту и еле слышно проговорил (в тюрьме уже давно был отбой):

– Послушай, дружище. Давай на этом закончим третью серию. Не будем лишний раз нервировать охрану.

– Не вопрос. Я тоже собирался остановиться, – ответил Кейт.

Глава 5. Семь дней

Жизнь в тюрьме напоминала сломанный водопроводный кран, из которого монотонно, каплей за каплей падала вниз вода и исчезала просто высохнув. Точно так было и с днями в исправительном учреждении. Похожие друг на друга они тоже пролетали и испарялись временем, которому этого было мало и оно беспощадно поглощало затем недели, месяцы и годы. И каждый обитатель тюрьмы, будь то заключённый или охранник, пытался разнообразить эти дни по своему, чтобы память оставила их у себя на полке, не отдав на растерзание Хроносу, но не у всех и не всегда это получалось. Из шести лет, проведенных здесь, Роберт мог вспомнить дней двадцать. Остальные канули в Лету, но в одном он был уверен точно – эти последние десять дней он не забудет никогда. Кейт был рад разворошить улей с воспоминаниями, которые словно пчелы стали назойливо гудеть в голове и, от которых нельзя было убежать (он этого и не хотел), а потом выжидать вечер, чтобы выпустить их из себя.

Сегодня Роберт уже не спрашивал у Айвана готов ли он слушать дальше, а просто увидев, как Стеблин закрыл глаза, войдя в свой собственный кинозал для одного, продолжил рассказ.

Слухи о том, что Кейт встречается с дочкой тренера, мгновенно разошлись среди команды и, в конце концов, дошли до Найджела Николса. На строгий вопрос отца об их отношениях Синди ответила, что это просто дружба. И это не было ложью. Ей действительно было приятно общение со скромным Робертом, но те чувства, которые испытывал он к ней, были абсолютно другими. Девочкам легко дружить с мальчиками, не понимая, как это сложно для юношей. Зато прекрасно это знал Найджел Николс, что природа возьмет своё и через время появится желание. Он не имел ничего плохого против Роберта (уже жалея, что иногда рассказывал о нём Синди), но считал, что для дочери это общение рано, а запретить не хотел. Этим он только бы испортил с ней отношения, а как они ходили вместе, так и будут, только прячась. Запретный плод – он сладкий.

Зато в команде начались разговоры о том, что стелиться перед тренером это одно, а встречаться с его дочерью ради карьеры – это уже перебор. Конечно, были и те кто, зная веселую Синди и отшельника Роберта, прекрасно понимали, что первый шаг сделала она. И если это была бы другая девочка, никто против ничего не имел, но дочь тренера – совсем другое дело. Кейт ощущал, что отношения в команде к нему поменялось. Уже никто не подшучивал над ним за неудачно принятый мяч, а просто опустив головы, уходили с поля, меняясь на команду защиты. Только Найджел Николс никоим образом не подавал и виду, что происходящее между дочерью и Робертом его беспокоит. Он, как отличный квотербек скрывает истинную цель своего паса, прятал свои эмоции. И довольно искусно, так что многие в команде считали – он просто ничего не знает. Может, если бы появился повод, он не выдержал, но в игре Роберта с каждым матчем было всё меньше ошибок. Старание, отдача и работоспособность Кейта подкупала. Только он и Роберт знал причину этого прогресса. Теперь на трибуне во время матча всегда присутствовала Синди.

Наступила зима, и погода уже не часто позволяла наслаждаться её, прогуливаясь аллеями парка. Каждую неделю кто-нибудь из знакомых Синди проводил вечеринку, и она обязательно приглашала Роберта составить ей компанию. Кейт не в силах был отказать. Желание находиться рядом с ней побеждало его нелюбовь к таким мероприятиям чистым нокаутом. Она видела, что у Роберта это вызывает дискомфорт, несмотря на все усилия растормошить его. Сейчас был тот возраст, когда мнение подруг и друзей имело решающее значение. Кейту это не грозило, он так и остался одиночкой, а Синди не могла объяснить подругам, зачем она всюду таскает его за собой, отвечая просто, что он хороший.

Роберт раскрывался только тогда, когда они были вдвоём, а здесь, на вечеринках, он как всегда сидел и наблюдал. Только если раньше не было никаких эмоций, то теперь стоило только Синди заговорить с кем-нибудь из парней или согласится на танец, как просыпалась плохая, но обязательная спутница любви – ревность. Она живет в каждом человеке, но одни умело прячут её в тайниках души, крепко зажав ключ в кулаке, а другие становятся для неё лёгким завтраком. Синди понимала, что он злится из-за этого, но таким способом считала заставить его влиться в компанию и постоянно быть рядом. Да и просто любой девочке приятно ощущать, когда её ревнуют.

Вечерами Роберт думал о том, что был бы очень рад связать себя с этой семьёй. Найджел Николс был для него объектом подражания, как когда-то отец, а к Синди он испытывал первую любовь. Чувство, которое никогда не спрашивает тебя, можно ли войти в твою жизнь. Оно, как кошка, само приходит, или проходит мимо. Как он ошибался, представляя себя вместе с ними за ужином у них дома. Для тренера Роберт был не больше, чем хорошим учеником, которых за свою жизнь он видел предостаточно. Но если это Кейт мог проглотить, то юношеская наивность про первую и вечную любовь не позволяла понять произошедших изменений в отношениях с Синди. Кейт начал замечать, что иногда, особенно при подругах, она старается избегать его. Она больше не звала его на вечеринки, а отделавшись простым “привет” и “мне надо бежать”, уходила в сторону. Поговорить на эту тему у него не хватало смелости, а самое обидное для Кейта было то, что он не мог найти всему этому причину. И это угнетало. Только на тренировках он прогонял тоску, отдаваясь им с тройной силой, глупо надеясь, что Найджел Николс будет хвалить его перед дочерью. В этом доме имя Роберта уже давно не упоминалось.

Он не собирался сдаваться, но и что делать, тоже не знал. В конце концов, он пришел к единственно верному решению, надо просто поговорить. Не выяснять отношения, а спокойно пообщаться, скрыв весь негатив и всю злость, накопившуюся за эти месяцы. А получится ли это – вот в чём вопрос.

В один из апрельских дней Роберт, придя в школу, изучил расписание уроков Синди и нашел место, где они могут пересечься. Он, как хищник в засаде, стоял в нише коридора, ожидая, когда мимо будет проходить она.

– Синди, привет! – Роберт для неё появился из ниоткуда. От неожиданности она застыла на месте, потом оглянулась по сторонам и тихо сказала:

– Кейт, ты меня напугал. Что ты хочешь? – и ещё раз обернувшись, увидела, как подруги в десяти ярдах не без любопытства наблюдали за их встречей.

– Синди, я думаю нам надо поговорить. Давай после школы сегодня в парке, около маленького фонтана, – проговорил Роберт интонацией, которая напомнила ему дядю и он очень её не любил. Там была просьба и жалость.

– Хорошо. Давно пора, – ответила она и, не сказав больше ни слова, быстрой походкой направилась к подругам, которые уже стояли наготове в стойке охотничьих собак, подняв головы вверх с внимательными мордочками, готовые слушать и слушать, что хотел Роберт. Синди не оправдала их надежд, сильно разочаровав, сказав, что они просто поздоровались. Одной темой, чтобы посплетничать, у девочек этим вечером стало меньше.

Солнце ещё не полностью согревало теплом света, но своими яркими лучами, проходящими сквозь молодую листву, рождала в голове Роберта мысли, что всё будет хорошо. Как ему этого хотелось! Он пришел первым, и присев на лавочку около фонтана в ожидании, уставился на свои кроссовки Air Jordan V. Точно такие были у Найджела Николса. Кейт думал с чего начать разговор, но начальные фразы никак не получались. То, что казалось простым, на самом деле оказалось очень сложным.

Минут через десять он услышал шаги и поднял голову. Увидев Синди, он улыбнулся ей, но она не ответила тем же. Всем видом показывая, что спешит, присела рядом и спросила:

– Роберт, что ты хотел? Давай только быстро, у меня есть дела.

Такое начало разговора слегка ввело Роберта в ступор и, не зная, что сказать, он спокойно спросил:

– Какие дела, Синди?

Её реакция была более чем агрессивной, что вообще поставило Кейта в тупик, жалея о заданном вопросе. Он никогда не видел Синди такой.

– Почему тебе надо знать какие у меня дела? Почему я должна отчитываться перед тобой? Ты мне папа или мама? – её звучал резко и не отличался миролюбием.

Роберт не мог понять, чем так зацепил Синди. Об этом он догадался позже. На тот момент любой его вопрос, даже самый безобидный, вызвал бы точно такую реакцию – ответить так, чтоб он чувствовал себя виноватым перед ней, а она обиженной жертвой. Синди взрослела, и женские хитрости просыпались в ней. Наверное, это происходит у них инстинктивно на генном уровне, потому что матери такому не учат. Роберт переборов оцепенение, посмотрел её в глаза и сказал:

– Синди, извини, я не хотел тебя обидеть. Мне было очень приятно гулять с тобой, разговаривать…

– Бобби, правильно, было. Всё прошло. У меня появились новые друзья, с которыми мне весело и интересно. Ты скучный. Это раз, а два, – она не хотела этого говорить, но не сдержалась, – почему у тебя одежда, как у моего отца? Почему, когда ты что-то рассказываешь, также держишь руки? Почему ты обуваешь бутсы сначала левую, потом правую, как он? Помнишь, ты отгонял от меня бродячую собаку? Ты точно также покрикивал и хлопал в ладоши на неё, как отец настраивает вас, когда выходите на поле! Я раньше этого просто не замечала, а сейчас мне это просто противно. Не хочу гулять с папой. Подруги смеются надо мной. Прошу, не подходи ко мне больше. В школе есть ещё девочки. Найди и гуляй! – Синди выдохнула и уже спокойным тоном добавила ставшую привычной последнее время для Роберта фразу, – Мне надо бежать.

Она испарилась, а Кейт снова уставился на кроссовки. “Откуда она узнала, что он шнурует бутсы, как её отец?” – спросил сам у себя Роберт. Только теперь до него дошло, что её подруги, а они всегда его недолюбливали, через своих знакомых в команде узнавали о нём всё и рассказывали ей, настроив Синди против Кейта. Роберт входил во взрослую жизнь со всеми её “прелестями”. Со всеми её поворотами, перекрёстками, кольцевыми и тупиками.

Она продолжала приходить на матчи. Но теперь Синди смотрела на другого, выкрикивая ему хвалебные слова по поводу и без. Она специально нервировала этим Роберта, зная, что он её прекрасно слышит. Майкл, так звали новый интерес дочки тренера, играл в команде защиты и когда он находился на поле, Кейт с командой атаки стоял около лавочки запасных спиной к трибуне, наблюдая за игрой. Он хотел обернуться и просто посмотреть ей в глаза, но сдерживал себя, ожидая выхода на поле. Только на зеленой траве, размеченной белыми линиями через каждые десять ярдов, получалось отключить в голове Синди. Майкл был на год старше Кейта и уже готовился к выпускному балу. Если разница в возрасте не была так значительна, то вес и физическая сила были явно на его стороне.

Этот матч они проиграли и в раздевалке, клубнями табачного дыма, висела напряженность. Каждый считал, что его доля в поражении минимальна, мысленно перекладывая вину на другого. На самом деле все в каждом моменте игры чуть не доработали, и в сумме получился проигрыш. Такое понимание причины неудачи приходит с годами, а сейчас, опустив глаза вниз, команда, молчаливо слушала не слишком приятный монолог Найджела Николса. Он умел размеренно, не повышая голоса, а даже наоборот, убавив громкость, тем самым заставляя прислушиваться к каждому своему слову, заставить дрожать колени. По всему было видно, что он сегодня устал.

– Переодевайтесь и по домам, а завтра на тренировке продолжим этот разговор. Хочу видеть всех, – сказал Найджел Николс и тяжелой походкой направился к двери. Никто не посмел заговорить и пошевелиться, пока в коридоре слышались удаляющиеся шаги тренера.

– Не надо плакать, девочки. Как будто первый раз? У вас таких матчей знаете, сколько ещё будет? Слёз не хватит, – веселый и с издевкой голос Майкла разрезал тишину, вызвав смех у четверых его ровесников. Для них это была последняя игра за школьную команду, а дальше каждого ждала своя сборная колледжа. Никто из младших не осмелился поднять глаза в их сторону, кроме Роберта.

– Тебе что-то не нравится, Кейт? Ах да, я совсем забыл. Ты же Найджел Николс, только карманный. Зачем ждать завтрашнюю тренировку, когда меня уже там не будет. Начинай учить жизни прямо здесь и побыстрей, чтобы у Синди было больше времени меня уставшего после матча пожалеть. А потом, если хорошо попросишь, может быть, она пожалеет и тебя, но только после меня. Запомнил, малыш, только после меня, – Майкл, ухмыляясь и довольный собой, обвел взглядом всех присутствующих.

Тело Роберта начало немного дрожать, и это был не страх. Злость полностью овладела им, затмевая рассудок и наполнив глаза кровью. Он медленно встал с лавочки и направился к Майклу, который также поднялся и с игривой дерзостью спросил:

– Может, малыш, хочет меня ударить? Ну, попробуй, – он вытянул голову вперед, чуть опустил и постучал указательным пальцем себя по щеке, показывая куда.

За всю жизнь, так получилось, Роберт никогда не дрался из-за своего отшельнического образа жизни. Нет знакомых на улице – нет конфликтов, поэтому никто не ожидал от него такого. Правая рука Кейта вылетела снизу довольно легко и непринужденно (пробежки с гантелями не прошли даром), затем приняв траекторию бокового удара врезалась в то самое место, где пару секунд назад находился палец Майкла. Майк Тайсон и его коллеги по боксерскому цеху знали этот удар как мексиканский хук, но Роберт не имел об этом никакого понятия. Для него это был крик души, который громко зазвучал в его сжатой кисти. Майкл оторопел от неожиданности на доли секунды, и тут же его кулак вылетел прямо навстречу носу Роберта, который и принял всю его тяжесть. Кейт отлетел на пару ярдов, но устоял на ногах, видя, как бежевая плитка на полу раздевалки покрылась продолговатыми бордовыми пятнами крови. Он поймал себя на мысли, что совершенно не ощущает никакой боли – адреналин исправно выполнял свою работу. И впервые Роберт, как зашёл в раздевалку издал звук, точнее это был крик, с которым он кинулся на противника. Несмотря на свои габариты, Майклу не были чужды резкость и скорость. Он с легкостью ушел в сторону и провел захват. Оторвав Роберта от пола, без особых усилий, Майкл прокрутил его вокруг себя, заставив разлететься капли крови, и разжал руки, откинув Кейта в сторону. Он отлетел словно большой плюшевый медведь, который надоел повзрослевшей девочке, и она в сердцах бросила его со своей кровати в угол комнаты. Всем телом Роберт врезался в стену и медленно начал сползать вниз на пол. Он не потерял сознание, но подняться уже было выше его сил. Ноги просто не держали. Майкл был в ярости и готовился снова поднять и бросить Кейта, но его друзья, отойдя от шока, остановили дальнейшие избиение. Роберт слышал, как они говорили, сдерживая его, что это молокососу уже хватит. Кейту помогли подняться и посадили на лавочку, прижав полотенце к носу.

– Девочки, что смотрим? Быстро переоделись и пошли вон отсюда. А этот, – Майкл кивнул в сторону Роберта, – пусть побудет один и подумает о своем поведении.

Кейт даже не заметил, как все разошлись, и только оставшись наедине с собой, заплакал навзрыд. Роберту не было жалко себя. Ему было обидно, что он оказался намного слабее Майкла. Спустя много лет он поймет, что на самом деле это была его первая победа. Резко отворилась дверь, и забежал дядя.

– Роберт, ты как? – еле выдавил он из себя, застыв посреди раздевалки. Кейт не хотел, чтобы его кто-либо видел в таком состоянии и сорвался:

– Что тебе надо от меня!? Что вам всем надо от меня!? Не видишь, у меня всё отлично! Я вас всех ненавижу! – у Роберта началась истерика. – Уезжай домой и ешь свою любимую пиццу. Я не хочу никого видеть! Слышишь, ни-ко-го!

Холодный душ плюс появившаяся боль в голове и усталость успокоили Кейта. На стоянке около стадиона стояла только машина брата отца с открытой пассажирской дверью. Весь путь они молчали и, только подъехав к дому, дядя заглушил двигатель, повернулся к Роберту и сказал:

– Послушай, Бобби. Я никогда в жизни не дрался и об этом жалею, а начинать уже поздно и нет смысла. У тебя было то, чего не было у меня и не будет, поэтому тебе завидую. Настоящий мужчина, хоть раз в жизни, должен это сделать. Один парень из твоей команды, по-моему, его зовут Стивен Хопкинс, мне всё рассказал. Роберт, ты молодец.

На тот момент не нашлось бы более правильных слов, чтобы успокоить бунтующее сердце молодого Кейта. А уже вечером в своей комнате он понял, что сегодня один человек умер для него навсегда. И фамилия этого человека была Николс, а имя Синди. Она причинила ему боль, которую он не заслужил. Боль в тысячу раз сильнее, чем кулак Майкла, и теперь между ней и словом “предательство” Роберт поставил две коротких параллельных черточки. Другого определения её поступку он не нашёл.

На следующее утро Кейт долго всматривался в своё лицо. От прямого удара в нос синева разошлась под оба глаза, выделив их, как у панды. С одной стороны ему не хотелось идти навстречу насмешкам в школу, но с другой, сегодня будет тренировка и он не может её пропустить. А здесь уже без разницы, где будут шутить за глаза. Слова дяди, сказанные вчера в машине, придавали уверенность, но объяснять учителям случившееся и врать очень не хотелось. В таких сомнениях брат отца застал его в комнате.

– Бобби, как ты себя чувствуешь? – спросил он с привычными для себя нотками жалости, которые и решили дилемму племянника. Сейчас он понял, что меньше всего хочет, так это сочувствие.

– Всё нормально, – холодно ответил Роберт и начал собираться в школу.

Новость о вчерашней драке в раздевалке разлетелась ещё до начала занятий. Кейту не надо было обладать сверхъестественным чувством, чтобы понять, как школьная волна вещает только об этом. Ещё никогда в его жизни взгляды в спину не были так ощущаемы. Для единиц он стал героем, а для остальных – дураком, который решил сразиться с торнадо, и пусть будет благодарен Майклу, что он его не отправил в больницу.

Синди относилась к большинству, но Роберта это уже не волновало. Она стала для него грязной и глупой. У Кейта легко получилось перепрыгнуть ступеньку ненависти между любовью и равнодушием.

Прогулявшись по парку перед тренировкой, Роберт уже подходил к главному входу стадиона, когда услышал голос Найджела Николса:

–Кейт! – он оглянулся и увидел тренера, стоявшего за кассами, который выдержав паузу, размеренно продолжил, – подойди ко мне и слушай внимательно. Я не могу запретить тебе ходить на стадион, но я могу запретить тебе ходить на тренировки. Команда – это не твоё. Бобби, иди на легкую атлетику, ещё не поздно. Футбол, пока я здесь, для тебя закончился. Тебе всё понятно?

Конечно, Роберт понимал, что после произошедшего он по головке не погладит, но чтоб выгнать из команды… Кейт стоял, опустив руки по швам, не зная, что сказать. И только когда Найджел Николс стал отходить, он сделал попытку хоть что-то произнести в своё оправдание:

– Но, тренер…

– Ты прекрасно знал, что драки внутри команды категорически запрещены, по крайней мере, в моей. Ищи ту, где можно, – он пристально посмотрел на Роберта и спросил. – Ты первый его ударил?

Кейт согласно промолчал, опустив голову, и только снова смог выдавить из себя:

– Но…

– Никаких но. Разговор закончен. Иди, Роберт, домой, – Найджел Николс был непоколебим.

Кейт ещё некоторое время стоял в стороне и смотрел, как его партнёры по команде подходили на тренировку. Правда, уже бывшие. За сутки на него выпало, выражаясь словами метеорологов, годовая норма отрицательных эмоций, поэтому Роберт сейчас не испытывал ничего. Не обиды на тренера, не злости на Майкла, не жалости к себе, никакого интереса к футболу – у него внутри наступила засуха. Он закрылся, и весь последний год полностью посвятил себя учёбе. Школа, дом, работа над уроками и снова школа. О своём будущем Роберт даже не задумывался, выбирая себе школьные предметы вслепую, изредка по вкусу. А на выходных его лучшим другом стал телевизор со своими разными шоу и фильмами.

– А как твой дядя на всё это смотрел? – шепотом спросил Стеблин, не открывая глаза.

– Несколько раз он пытался со мной поговорить, но я просил его мне не мешать. В итоге мы общались только на бытовые темы.

– Кейт, извини за категоричность, но по отношению к нему, ты вёл себя, как последний урод. Он единственный, кто переживал за тебя, – Айван открыл глаза.

– Я знаю и понял это, но только уже находясь здесь. Спасибо за прямоту, – улыбнулся Роберт.

– Выйдешь, найдешь его?

– А смысл? Мы не виделись 16 лет? Что я ему скажу? – это тема разговора заставила Кейта слегка нервничать.

– Ну, тогда так и останешься последним уродом. Спокойной ночи, – и Айван перевернулся на другой бок, не дождавшись ответа.

Глава 6. “Шоу” начинается

Джессика не могла себе представить какое влияние и знакомства имеет в городе адвокат Родман. Иногда ей казалось, что ему все должны. Везде, где он открывал дверь, его встречали с распростёртыми руками, с радостью спрашивая, чем они могут помочь самому Джеффри Родману.

Через два дня после их первой встрече, он позвонил Джессики, и они договорились о встрече в его офисе. Большой дубовый стол с настольной лампой тридцатых годов прошлого века и два шикарных кожаных кресла стоящих на изогнутых ножках. Напольные часы в виде медведя и такие же по размеру, ковёр с высоким ворсом, который заглушал любой шаг, дипломы в аккуратных резных рамках под стеклом на стене – всё это впечатляло. И как всегда Родман баловался со временем. Среди этой дорогой старины в углу комнаты стоял сейф последней модели фирмы AMSEC, отливаясь приглушенным холодным серебряным цветом. Джессика почувствовала себя очень неуютно в этой обстановке, но стоило Джеффри начать диалог, как весь дискомфорт испарился. Талант создать разговор и вовлечь в него любого собеседника на равных был у него в крови.

– Мне очень понравилась твоя параллель между собой и озером Онондага. Я уже вижу заголовки в газете, типа “Сначала озеро, потом мы, а кто следующий?”. Кстати, сегодня мы встретимся с одним из корреспондентов «Вечернего Сиракьюса» Питером Стоуном. Вчера я составил иск, – Джеффри достал лист бумаги, протянул Джессики, – ознакомьтесь и поставьте вашу подпись.

– Мистер Родман, я… – она не договорила, как адвокат мягким голосом перебил её.

– Джесс, мы, по-моему, договорились. Джеффри, просто Джеффри.