Ткань Ишанкара

Тайра улыбнулась. Ей нравилось, что сэр Котца так же, как и она, считал магию ненормальным занятием.

– Однажды на мирный буддийский монастырь напали бандиты. Они вошли во двор как паломники, а потом достали оружие и ограбили все монастырские кладовые. И тогда один молодой монах пошел вниз, в деревню, где жил отставной военный полковник, и попросил его научить себя обращаться с оружием. Полковник долго отказывался: видимое ли дело – учить монаха убивать людей? Но монах был упорен, и в конце концов полковник согласился. Через два года на монастырь опять напали бандиты. Они вошли во двор как паломники, но молодой монах еще два года назад поставил во дворе монастыря пулемет! И каждое утро между молитвой и физическими упражнениями смазывал его. И когда бандиты вошли во двор, они увидели пулемет и в страхе убежали, а пулемет до сих пор стоит в центре монастырского двора. И послушники каждый день между утренней молитвой и физическими упражнениями смазывают его! – и сэр Котца снова замолчал.

– И что?

– Не каждый, кто умеет держать в руках лопату, раскапывает чужие могилы. Но при случае, – и монах снова засмеялся, – можно и раскопать! В мире много археологов!

– Странные у вас притчи, сэр, – заметила Тайра.

– Какая жизнь – такие притчи! Кстати, Йен еще не рассказывал тебе главную некромантскую притчу? – поинтересовался Ректор.

– Нет, сэр.

– А про самое страшное некромантское проклятье?

– Нет. Он мне пока вообще ничего не рассказывал. Он даже еще не согласился. Он вообще еще про меня не знает.

– Ты обязательно его об этом спроси. А насчет согласия, юный падаван, он согласится. Ему будет тяжело, но он согласится.

– Почему вы так уверены, сэр?

– Захочет спокойно разводить своих рыбок – обязательно согласится.

– Сэр ′т Хоофт разводит рыбок?

– А что тебя так удивляет? – сам удивился монах.

– Ну он же некромант, – смутилась Тайра.

– А ты думаешь, что некромант должен разводить мертвяков? – заскрипел сэр Котца и мечтательно воззрился на небо. – У нас тут все что-нибудь разводят. Йен разводит рыбок… Хранитель – суету… Старший Финансист, как водится, разводит руками…

– А Ректор?

– А Ректор разводит людей, – Котца посмотрел на нее.

– По понятиям? – уточнила Тайра.

– По понятиям, – снова заскрипел монах, – только по ишанкарским понятиям! – И, наклонившись к Тайре, прошептал ей на ухо: – Хранитель утверждает, что они называются Закон Ишанкара, но это чистой воды понятия!

Тайра засмеялась. Ей нравился этот старый монах.

– А почему сэру ′т Хоофту будет тяжело согласиться?

– А вот про это пока не спрашивай, – настоятельно посоветовал Ректор. – Если представится случай – он сам расскажет, но я буду молиться, чтобы такой случай не представился.

Сэр Котца сложил руки в молитвенном жесте и что-то пробубнил себе под нос. Потом обернулся к Тайре и сказал:

– Я собираюсь в монастырь в Лхасу. Много лет уже собираюсь. Мне уже семьдесят восемь лет. Я намерен прожить до ста пяти.

– Почему до ста пяти?

– Это не важно. Число не важно. Просто, так мне хочется. Сто пять – просто красивое число. Важно, что кем бы я ни был, а я кем только ни был в жизни, в том числе и Ректором Ишанкара, я всегда оставался монахом, и монахом хочу умереть.

Тайре внезапно стало грустно, как будто сэр Котца собрался умереть прямо здесь и сейчас, так и не рассказав ей об Ишанкаре чего-то самого важного, что склонило бы чашу ее внутренних весов в другую от сомнений и колебаний сторону.

– А что мне делать, сэр? – спросила она.

– Делай что должно, и будь что будет. Так у нас говорят.

– А если я не знаю, что делать?

– Тогда ничего не делай! Бездействие никого не губит. Так сказано в «Дао-дэ-цзин», – многозначительно произнес сэр Котца.

Тайра помолчала, а потом все же решилась.

– Сэр Котца, можно вас спросить?

Ректор кивнул.

– Почему на арке над входом – святой Петр? Ишанкар же не рай.

– Это сложный вопрос, – признался сэр Котца. – Ишанкар, конечно, не рай. Я не знаю на него ответа.

– Почему?

– Потому что Ишанкар надо чувствовать. Я не чувствую святого Петра, поэтому не понимаю, что он делает над воротами рассадника ереси и мракобесия, – искренне сожалея, сказал монах. – Вот Йен говорит, что знает, но, сколько я ни спрашивал, он мне так и не объяснил. Сказал, что я не пойму. Сказал: «Читайте, господин Ректор, Евангелие». Я читал, но не понял.

– Значит, и у вас есть свой коан, который вы еще не решили?

– Не думаю, что мне нужно его решать, – засмеялся сэр Котца. – Это ваш, некромантский, коан. Но когда решишь, обещай, что расскажешь смысл. Хотя это, конечно, против правил. Но ведь и ты знаешь коан про веер!

Тайра улыбнулась.

– Вас нелегко обмануть?

– Но ты же не обманывала. А вообще, всех нелегко обмануть, гораздо проще обмануться самому.

– Это как?

– Ну вот смотри вокруг, – сэр Котца обвел метлой полукруг возле себя. – Это Ишанкар. Лучший на данное время университет, в котором преподают магию и жизнь. Лучший?

– Не знаю, сэр.

– И я не знаю. Но искренне верю, что это так! И горжусь этим! Но еще больше я горжусь тем, что моя вера относительно этого так сильна, что ее ничто не может поколебать!

Тайра увидела, как, говоря об Ишанкаре, маленький старый монах словно скинул лет тридцать, распрямился, и теперь оранжевые одеяния, сандалии, метла и блаженная улыбка никого не смогли бы обмануть. Под загорелой кожей и бренной человеческой плотью скрывался титановый скелет и стальная воля. Тайра с восхищением подумала, что если бы ей довелось встретить магистра Йоду в действительности, то он был бы Ректором Ишанкара.

– Что? – спросил он, заметив ее восхищенный взгляд.

– Я думала, что вижу простого монаха, но теперь понимаю, что это легендарный Ректор Ишанкара.

– Да, – заскрипел сэр Котца, приняв свой привычный добродушный облик. – В Ишанкаре все не то, чем кажется. Это очень забавно! Тебе понравится. Это затягивает!

– А что такое Дар Элайя, сэр?

– Дар Элайя? – переспросил сэр Котца. – Ты уже играешь? Конечно, ты уже играешь! Все в Ишанкаре играют в Дар Элайя. Это наша университетская забава, – и он снова засмеялся.

– Так что это такое?

– Игра в жизнь, – просто ответил Ректор.

– Я знаю перевод, – сказала Тайра. – Но я не знаю, что такое Дар Элайя.

– Это и правда игра в жизнь. Но я не смогу тебя этому научить. Проси об этом Сэла, он великий мастер Дар Элайя.

Тайра поняла, что от Сэла ей не отвертеться никогда, но раз сам Ректор не был против того, чтобы она чему-то научилась у патриарха, значит, действительно стоило задать ему несколько вопросов.

Монах внезапно насторожился.

– Слышишь? – спросил он шепотом.

Тайра прислушалась: она не слышала ничего особенного, кроме тишины, ветра и птиц.

– Нет, – призналась она.

– Я слышу рев небесных слонов! – торжественно сказал сэр Котца. – Мне пора!

Он поднялся со скамейки и приготовил метлу.

– Ты заходи в гости, юный падаван. Я еще расскажу тебе разные сказки.

– И когда мне можно прийти? – Тайре очень хотелось встретиться с ним еще раз.

– Когда научишься зависать над землей и ходить по вертикальной стене! – и монах, смеясь и разметая со своего пути воображаемых муравьев, медленно удалился в глубину сада.

Горан появился спустя двадцать минут, сел на скамейку рядом с Тайрой и устало вздохнул.

– Не нашел, – сказал он. – Как будто все свои трейсерские умения растерял. Он как сквозь землю провалился!

– Ректор?

– Он самый.

– Он только что ушел отсюда, – сообщила Тайра.

Горан медленно повернул к ней голову и шепотом спросил:

– Ты разговаривала с Ректором Ишанкара?

Тайра кивнула. Раз уж Горан задал этот вопрос шепотом, то и ей, наверное, не следовало отвечать вслух. Видимо, разговор с Ректором казался Горану каким-то сакральным событием.

Горан еще какое-то время смотрел на нее, а потом рассмеялся.

– И что он тебе сказал? – спросил он.

– Ну много всего, – Тайра не знала, с чего начать. – Сказал, что умеет зависать над землей и ходить по вертикальной стене, что смотрел «Звездные войны» и читал «Бардо Тхедол», и что собирается в Лхасу, чтобы умереть монахом.

– А псевдо-буддийские байки тебе рассказывал?

– Рассказывал.

– Совсем не меняется! – сделал вывод Горан.

– Он сказал, что я могу прийти еще, – осторожно сказала Тайра, не зная, как на это отреагирует Горан. Ей не хотелось, чтобы он ревновал к ней своего Наставника.

– Ну слава богу, а то я всю ночь не спал, – Горан с облегчением выдохнул. – И когда он сказал тебе прийти?

– Вот тут некоторая сложность, – Тайра убрала за ухо прядь волос. – Я могу прийти, после того как научусь зависать над землей и ходить по вертикальной стене.

Горан опять засмеялся.

– И что ты думаешь про это?

– Что у меня есть все шансы больше никогда его не увидеть. Да что вас так веселит? – Тайра не могла понять, почему Горан смеется.

– Я потратил на эту задачу два месяца. Интересно, сколько потратишь ты. Надо же, и тебя заставил зависать над землей! – Горан словно вспомнил юность.

– Горан Иваныч, а как сэр Котца узнал, что я некромантесса?

– Я ему о тебе рассказывал, вообще-то. А ты призналась, что ты некрос?

– Не надо было?

– Нет, ты все правильно сделала. Попробуй тут не признайся.

– Тогда в чем дело?

– Сразу и не объяснишь… В целом можешь забыть про нормальную жизнь. Теперь, чтобы быть нормальным человеком, тебе придется прилагать столько усилий, сколько тебе и не снилось.

– Почему?

– Мир магии ненормален, – попытался объяснить Горан. – Чем в современном мире заниматься магу? Ничем. Мир не приспособлен для нас. Маги от скуки только и делают, что отношения выясняют. А тебе вообще придется… – Горан хотел сказать «хреново», но вовремя осадил себя, – придется тяжело. Никто не любит некросов. Как Сэл ни бился все эти сотни лет, вас все равно воспринимают как абсолютное зло.

Тайра смотрела на него, запоминая каждое слово.

– Человек так устроен, что в итоге начинает делать то, что от него ожидают, потому что так проще жить. Все будут ждать от тебя, что ты будешь убивать, поднимать мертвых, наводить смертельный страх, насылать проклятья, разорять могилы… А ты будешь говорить: «Нет, я не такая!» Но этот стереотип неистребим. Это как вода – когда-нибудь сточит самый крепкий камень. Ты сорвешься и уничтожишь всех. Оправдаешь ожидания. Вот так.

– Вы серьезно все это? – не поверила Тайра.

– Так было со всеми некромантессами. В какой-то момент они не выдерживали и потом погибали. А еще есть Лига. Им только скажи, что в мире, – да что там, в мире! – в Ишанкаре, Обители Ереси и Темных Наук, – Горан явно издевался, – появилась женщина-некромант. Они сначала между собой перегрызутся за право тебе голову снести, а потом самый сильный фанатик доберется и до тебя. И еще неизвестно, чем все кончится. – Горан вздохнул. – Да и вообще, как только пойдет слух, что ты есть, найдется куча охотников. Всякие там гильдии… Я тебя не пугаю. Это реальность, в которой тебе предстоит жить, поэтому Ишанкар всегда будет тебя оберегать. В мире магов тебе будет несладко. К этому придется привыкнуть.

Тайра только сейчас поняла, что имел в виду сэр Котца под этими же словами.

– Тогда я не хочу принадлежать миру магов, – сказала она.

– Ты уже ему принадлежишь, – возразил Горан. – Ты слишком заметна, даже несмотря на то, что контролируешь и себя, и магические потоки.

– В смысле?

– Вокруг тебя столько силы, что мир меняет свою сущность. Это заметно пока только на близком расстоянии, потому что ты отказываешься колдовать, иначе тебя давно бы засекли, а дальше будет хуже. Или лучше, как повернуть… Тут я тебе помочь ничем не смогу, для этого нужен сэр ′т Хоофт.

– Но я хочу жить, как нормальный человек. Меня и так все устраивает. Зачем мне волшебная палочка? Мне бабушка на картах на желание гадать запрещала, не то что думать о магии.

– Молодец твоя бабушка, только это все зря, – сказал Горан. – Если Сэл выбрал тебя Некромантессой Ишанкара, значит, другого пути у тебя просто нет. Сэл не дьявол…

– Он просто чертовски умен, – закончила фразу Тайра.

Горан улыбнулся.

– А я вот хотел быть магом. Особенно, когда осознал, что такое сила, и что я могу сделать. Я магией бредил, и жизнь свою без Ишанкара не представлял. Хотел быть полезным, служить ему, нашим людям, но ничего не вышло. А потом так паршиво стало… Я пил полтора года, не просыхая, потому что перспективы не видел. А вообще, нечестно все это.

– Что – нечестно?

– Если бы Бог хотел, чтобы все колдовали, все бы колдовали. Но он захотел, чтобы люди решали свои проблемы своим умом и своим сердцем. Даже своей болью, наверное. А тут появляешься ты, великий маг, высшее существо…

– Я не думаю, что маги – высшие существа, – перебила его Тайра.

– Поэтому ты будешь хорошим некросом. Тебе просто нужен хороший наставник, который научит тебя философии некромантов Ишанкара. Поверь мне, она сильно, просто кардинально отличается от философии прочих некросов. Осталось только уговорить сэра ′т Хоофта.

– Ректор уверен, что сэр хет Хоофт согласится.

– А я вот уверен, что чужими руками жар загребать неправильно даже для Ректора! – огрызнулся Горан, оглянувшись в сторону дорожки, по которой ушел сэр Котца.

Тайра не поняла, но уточнять не стала.

Горан положил локти на спинку скамейки и задумался. Тайра некоторое время слушала тишину.

– Что мне делать, Горан Иваныч? – наконец спросила она.

– Ты боишься? – в ответ спросил Горан.

– Наверное… Но не магии, а того, как я об этом маме скажу? Брату? Если Ишанкар – это университет, как я буду учиться? Я мечтаю поступить в ЛГУ, языки изучать, как отец. А тут магия какая-то, безумие просто… Вот чего я боюсь.

– Придется тебе жить в двух мирах, раз у тебя такие планы, – подумав, сообщил Горан. – Учиться будешь, как все наши, в двух вузах. В Ишанкаре и в ЛГУ своем… Это если ты не захочешь расставаться с нормальным миром. Но это сложно, сразу говорю. Я три специализации сразу осваивал, чуть не свихнулся. Сейчас понимаю, что МГИМО был лишним, но я тогда никак не мог от нормального мира отказаться, да и сейчас не могу. Мне кажется, чем сильнее в магию погружаешься, тем быстрее крышу сносит. Нормальный, реальный мир удерживает на грани. А как маме сказать – это и правда проблема, – Горан потер висок. – Тут я пока ничего не придумал.

– Но придумаете? – с надеждой спросила Тайра.

Горан посмотрел на нее и авторитетно заявил:

– Не научишься в совершенстве утаивать информацию – быстро умрешь. Мы в Ишанкаре вообще-то не врем, но недоговариваем часто. Первое правило дипломата знаешь, какое?

– Какое?

– Хороший дипломат всегда помнит, что он должен забыть. То есть утаить от других.

– Вы меня научите сейчас, как родину продать, – с усмешкой резюмировала Тайра.

– Такова суть дипломатии. Главное в нашем магическом мире – это быть человеком. А магия – это так… Атавизм, я бы сказал. Или генетический сбой, не знаю. Это Хат-Хас надо спросить.

– Хат-Хас? Вы же сказали…

– Это научный корпус такой в Ишанкаре есть, по старинке называемый кланом. Но они не родственники. Просто группа ученых, которым не повезло родиться мало того, что умными, так еще и магами. А почему у них саламандра на гербе – я не знаю. Никогда не интересовался. Ты меня тогда впечатлила, вот я тебя саламандрой и назвал. Повезет, и с Хат-Хас познакомишься.

– Вы уже как Ректор говорите, – заметила Тайра.

– Мне до Ректора еще расти и расти, – покачал головой Горан, – но решение занять ректорское кресло я уже принял. Если я не стану Ректором, ты, вероятнее всего, не доживешь и до двадцати лет. Я удивлен, как ты до тринадцати дотянула… Из некромантесс без защиты и покровительства Ишанкара никто до тринадцати не доживал, всех гораздо раньше убивали. Сэлу надо отдать должное, прятал он тебя на совесть, хотя я совершенно не представляю, как ему это удавалось. Так что я должен защитить тебя, чтобы ты потом смогла защитить меня и Ишанкар.

– Вас надо будет защищать?

– Надо-не надо, а это первый Долг Некроманта – защищать Ректора. Об этом тебе ′т Хоофт все расскажет.

– Значит, Сэл своего добился полностью.

– А ты бы хотела, чтобы я его послал? – начал злиться Горан. – У меня мозги закипели, а я так и не понял, чего он на самом деле от нас хотел! Это же Дар Элайя! Я бы с превеликим удовольствием его переиграл, но пока не могу. И вообще, по большому счету Сэл тут ни при чем. Я буду исполнять желание сэра Котцы: должен же он попасть наконец в свою Лхасу. Я ведь волшебник, хоть одно чье-то желание я должен выполнить качественно.

Тайра улыбнулась уголком губ – улыбка вышла невеселой – и отвернулась в сторону. Горан помедлил, вздохнул, подбирая слова, и развернулся к ней.

– Слушай, Тайра… Черт, тебя даже ласково и назвать-то не получается. Тоже мне имечко… Ну да ладно. Я представляю, как ты все это воспринимаешь. Взрослый дядька соблазняет тебя на сомнительного рода дело. А ты, юная девушка, не знаешь, как поступить. Не согласиться – так умирать в двадцать лет не хочется. А согласиться – дядька-то вроде и неплохой, переживает, – страшно, что мама скажет. Так?

– Примерно, – нехотя согласилась Тайра.

– Я бы сказал тебе – думай сама, решай сама, но обманывать я тебя не намерен. Мы оба теперь несвободны, и раз уж нам с тобой всю жизнь суждено провести вместе, – Горан взглянул на ее расширившиеся глаза и сказал: – Да не бойся ты так. Я только о Долге говорю. Это как служить вместе. Так вот, обманывать я тебя не буду. Сэл за нас с тобой все уже решил. Ты станешь нашей Некромантессой, и как сохранить при этом здравый ум и чистую совесть, тебя могут научить только в Ишанкаре.

Тайра посмотрела на него и сообщила:

– У вас позвоночник из титана, как у сэра Котцы. Вы сможете управлять университетом.

– Надеюсь, – Горан вздохнул. – Главное, чтобы сэр Котца так же думал.

– Горан Иваныч, а почему сэр Котца сказал, что вы не умеете обращаться с веером? Вы что, не знаете этот коан?

– Да знаю, конечно. О нем в каждой книге про дзен пишут. Я уже себе голову сломал, какое бы еще действие придумать с этим чертовым веером, а сэр Котца мне его сует и сует при каждой встрече.

– А почему бы просто не использовать его по назначению?

– Как тебе объяснить, – задумался Горан. – Веер – это у сэра Котцы такой тест на зрелость, а я не хотел быть взрослым. Зрелость подразумевает не права, а обязанности, поэтому я и уходил от этого коана раз за разом, а сэр Котца раз за разом надеялся, что во мне проснулась ответственность.

– Он в вас верит.

– Вот поэтому я должен сделать все, чтобы он попал в свою Лхасу, а я буду приходить к нему в гости. А ты сразу на веере прокололась?

– В смысле – прокололась? – не поняла Тайра.

– Ну раскрыла и обмахнулась?

– Это называется проколоться?

– Именно так и называется. Ты признала, что готова к своему пути – пути некроманта. Теперь не отвертишься. Ты наша! – торжественно закончил Горан.

Год 38-й ректорства сэра Котцы, лето

Горан ощущал время. Он словно наблюдал за песочными часами, которые Сэл перевернул полтора месяца назад. Он был в нижней их части и чувствовал, как на голову сыплется тоненькая струйка нагретых солнцем песчинок, но со временем, с каждым днем, с каждым часом, эта струйка становилась все больше, все горячее, и вот уже он стоял по горло в раскаленном песке, от прикосновения которого тлела одежда и на теле выступали волдыри. Горан готов был терпеть и дальше, только бы эта струйка не иссякла, только бы время, отведенное ему, не окончилось раньше, чем он надеялся. Май перетек в июнь, июнь достиг своей середины, а он так и не дошел до ′т Хоофта.

Горан не пытался придумывать отговорки. У него было две веские причины, по которым он все еще бездействовал.

Первой и основной была сама Тайра. Горан общался с ней практически через день, и с каждым разом все больше убеждался в том, что Сэл не ошибся, выбрав ее претендентом на Башню Ишанкара, но Горан слишком хорошо знал, чем обернется для Тайры решение Сэла, и все больше сомневался в том, что ей надо в Ишанкар. Тайра даже со всем своим огромным магическим потенциалом гармонично вписывалась в нормальный человеческий мир, и Горан не мог представить, как вырвет ее из привычной ей жизни, из жаркого солнечного города, из детства, как за бесконечной учебой пролетит незамеченной ее юность. Горан смотрел на нее и видел себя много лет назад. Он не желал ей такой судьбы, но своими руками должен был ее устроить. Это противоречие мучило и не давало покоя.

Тайра была слишком умна и серьезна для своих лет. Интересно, каково это – с детства видеть мертвых? После общения с Сэлом, который, как оказалось, занимался ее воспитанием не меньше, чем семья, болтовня с ровесниками не особо ее интересовала, и, может, поэтому в лучших подругах у нее были обширная домашняя библиотека и две, как казалось Горану, совершенно ненормальные одноклассницы: задиристая девица, всегда ищущая драки, и забитая сверстниками тихая домашняя девочка, дочка местного священнослужителя. Тайра была в этом трио стабилизирующим элементом. Будь такие подруги у него, Горан давно врезал бы одной и утер сопли другой, но Тайра умудрялась общаться с обеими без ссор, и поэтому их странный союз был таким крепким.

Мальчишек Тайра интересовала не особо, разве что как объект, у которого можно списать домашнюю работу. Она не ходила от бедра и втайне от мамы не пыталась подкрашивать глаза и губы, зато неплохо дралась на деревянных мечах, имела острый язык и никому не позволяла себя обижать. Тайра не страдала по отсутствию мужского внимания и не загадывала про Ишанкар, полагая, что всему свое время, Горан же с высоты своих тридцати считал, что мальчишки ее недооценивают.

За эти полтора месяца Горан окончательно свыкся с мыслью о том, что рядом с Тайрой ему предстоит провести всю свою жизнь. Он рассказывал ей о магических битвах, подвигах героев из древней истории мира магов, представлял, как они будут совершать нечто подобное, и как Хранитель запишет их имена в анналы хроник Ишанкара, Тайра смеялась и до конца ни одному его слову не верила. Когда ни ему, ни ей сказать было нечего, они просто сидели на скамейке в детском парке, ели мороженое, слизывая тающий пломбир с вафельных рожков, и наблюдали, как малышня хаотично носится по площадке, и как цветные карусели ускоряют и замедляют вращение. Горан с сожалением признавал, что из всех возможных Сэл выбрал ′т Хоофту лучшего преемника.

Тайра даже без уложенных в систему знаний была очень сильным магом. Горану не с кем было ее сравнить, разве что с той же Зулейхой, но такого сравнения он не хотел и в глубине души боялся. Тайра контролировала каждый свой шаг, следила, чтобы магия не вырвалась наружу и не перевернула ее жизнь и жизнь ее близких. Горан не представлял, как можно жить с таким самоконтролем. Он признавался себе, что будь в ее возрасте такая сила дана ему, он бы точно не смог удержаться и колдовал бы постоянно, даже в мелочах. Он больше не тратил бы время на уборку, разобрался бы со всеми дворовыми обидчиками, накачал бы себе бицепсы без тренировок… Он заставил бы магию работать на свой имидж! Но Тайра пользовалась магией только на уроках у Сэла: она не хотела быть сильнейшим магом своего времени, ее вполне устраивала жизнь тринадцатилетней девчонки.

Им было легко общаться. Горан говорил с ней, как с равной, и сам этому удивлялся, хотя, не так ли должны общаться Ректор и его Некромант? Тайра соблюдала дистанцию, называя его по имени-отчеству, справедливо полагая, что если им суждено попасть в Ишанкар, то Горан будет главным, а она окажется у него в подчинении. Горан находил, что в ее представлениях о жизни многое построено на волшебных легендах о славных героях, и вспоминал Сэла, который предупреждал его о таких странностях. Он хотел, чтобы с этим разбирался ′т Хоофт, а ему просто нравилось, как она улыбается, видя, что он опять ее не понял.

Второй причиной, по которой Горан так и не посетил хет Хоофта, была та, что ему не с чем было к нему идти. Если его собственный Наставник, странный и местами непредсказуемый дзен-буддист, отказал ему в помощи, то логичный и последовательный ′т Хоофт просто не станет его слушать. Одними эмоциями его не пробьешь… Что значит для некроманта человеческая жизнь? Горан абсолютно не знал, что ′т Хоофт в действительности думает об окружающем мире, магии и Ишанкаре, ему никогда не приходилось общаться с ним ближе, чем это полагалось Законом и Церемониалом. Горан мог тысячу раз поклясться, что знает ′т Хоофта как лучшего некроманта, но он абсолютно не знал его как человека.

Горан не предполагал, с какой стороны ему подбираться к ′т Хоофту. Появляться так эффектно, как это делал Сэл, Горан не умел, да и поразить ′т Хоофта было непросто: на дешевые трюки он не покупался. Убедить мага логическим путем не представлялось возможным. Он наверняка так же, как и Ректор, считал, что женщина-некромант – это не лучшее решение для Ишанкара: магический мир был слишком хорошо знаком с биографией Зулейхи. Нет, логика не годилась определенно. Победить его в Дар Элайя с первого хода было также нереально. Во-первых, ′т Хоофт и правда был очень умен, а во-вторых, он уже давно не жаловал Дар Элайя. Осознавая свое превосходство, он старался держать нейтралитет и вступал в партию только при крайней необходимости. Ему по большому счету было все равно, что происходит в магическом мире: в отличие от Гиварша в интригах и партиях он участвовать не хотел. По всем приметам выходило, что ′т Хоофт был неприступен. У Горана опускались руки.