Юность

Мальчишки прошлись по дорожкам парка, устланным ковром из опавших иголок, и направились дальше к реке.

Пройдя ещё немного, они вышли на Набережную, за которой они увидели Зею.

Наверное, весной она разливалась широко, потому что сейчас воды её неслись где-то вдалеке, настолько она обмелела, а галька, обмытая прежними разливами, начиналась от улицы метров через тридцать. По ней мальчишки и пошли к воде.

Подойдя к воде, они присели на корточки и окунули в неё ладони. Течение в реке оказалось сильное, а вода холодной. Тут Сашка вдруг предложил:

– Давай искупаемся?

Лёнька в недоумении посмотрел на него:

– Ты что? Забыл, что тётка из столовой сказала? Смотри, какое течение. Нас же унесет мигом. Это мы в Свободном купаемся. Там течения на пляже нет, а тут смотри, что твориться, – показал он на стремительно проносящиеся перед ними потоки воды.

– Ну, ладно тогда, – недовольно согласился Сашка.

Мальчишки прошлись по берегу. Поразвлеклись тем, что пускали «блинчики» по воде, а когда это занятие надоело, то собрались уходить. Но тут, чуть ниже по течению, они заметили нескольких мужиков, сидевших на камнях.

На большом валуне поставили несколько бутылок водки с закуской. Мужики, по всей видимости, сидели здесь давно, потому что рядом уже валялось несколько пустых бутылок. А когда мальчишки проходили мимо них, то слышали их бессвязную пьяную речь.

– Пойдем отсюда, – Лёнька потянул Сашку за рукав. – Говорила же Петровна, чтобы мы ни с кем не связывались.

– Точно, пошли, – согласился Сашка. – Чёрт его знает, что у них на уме.

И тут, один из «отдыхающих» поднялся и, слегка покачиваясь, побрёл к воде.

Кто-то из друзей попытался его остановить:

– Колька! Стой! Вода холодная. – Пьяным голосом прокричал он. – Куда ты?

– Сейчас, охолонусь малёк, – ответил на предостережение пьяный мужик.

Он снял брюки, при этом, чуть не упав на камни, и неуверенно ступил в воду, поскользнулся на камнях и грохнулся в неё.

Собутыльники от такого зрелища расхохотались:

– Охолонулся! Ну, даёт! Во даёт! Смотри! Не утони, на этой мелкоте! – хохотали они над попытками своего друга искупаться.

Мужик в воде попытался подняться, но, наверное, камни на дне оказались скользкими, и он вновь грохнулся в воду, вызвав очередной взрыв смеха у своей компании.

Но тут началось что-то неожиданное.

Мужик вновь захотел встать на ноги, но встать он на них не смог, хотя, судя по его мускулистой фигуре, он был очень силен. Его начало тянуть течением на середину реки. Чем больше он сопротивлялся и беспорядочнее махал руками, тем дальше течение уносило его на стремнину.

Тут мужик уже начал орать:

– Помогите! – но голос его едва слышался из-за шума реки.

Собутыльники поняли, что с их другом происходит что-то неладное и повскакивали со своих мест с криками:

– Колька! Стой! Греби сюда!

Но течение уносило всё дальше и дальше незадачливого Кольку. А мужики, хоть и сильно пьяные, сорвались с места и кинулись по берегу за своим приятелем. Его уже отнесло метров на восемьдесят, где река круто поворачивала.

Лёнька с Сашкой тоже непроизвольно побежали за мужиками. Они видели, что Колька прикладывал невероятные усилия, чтобы выбраться из стремнины, движения его рук стали более равномерными, взмахи четкими, но течение реки всё равно несло его и несло.

Вдруг, на самом крутом месте поворота реки, мужика вынесло со стремнины и выкинуло в заводь, а через несколько минут он и сам выбрался на берег.

Силы его совсем оставили и на берег он уже выбирался на четвереньках, а потом безвольно лег на траву и не отвечал на крики пьяной братии.

Что только они там не орали. В основном всё матами, но ребята слышали, что они хотели раздобыть лодку, чтобы привезти обратно незадачливого пловца Кольку.

Увидев, что Кольке ничего уже не угрожает, ребята решили вернуться в гостиницу.

– А ты хотел купаться здесь, – съехидничал Лёнька, глядя на притихшего Сашку.

На что тот только и смог выдавить из себя несколько междометий.

Во время бега по берегу мальчишки потеряли переулок, из которого вышли на Набережную и поэтому шли по течению реки вверх, пытаясь хоть как-то вспомнить, откуда же они вышли. Но тут Лёньку осенила мысль:

– Так там же парк был! Там же сосны были огромные!

– Точно! – подтвердил Сашка. – Их же издалека видать.

Он покрутил головой и указал пальцем на спасительную шапку высоких елей:

– Вон они! – это он уже кричал в восторге.

Оказывается, они вниз по реке пробежали не восемьдесят метров, а намного больше.

Выйдя на Набережную, они вдоль неё пошли на спасительный ориентир.

Когда они вернулись в гостиницу, то время уже приближалось к семи часам вечера.

Несмотря на вечер, но на улице было ещё светло. Всё-таки Север. Июнь. Ночи здесь намного короче, чем в Свободном.

Войдя в комнату, они обнаружили, что там уже находилось несколько человек, которые с интересом разглядывали вошедших мальчишек.

Парни остановились на пороге и, увидев столько незнакомых людей, у них непроизвольно вырвалось:

– Здрасьте.

Один из присутствующих поднялся и подошёл к ним.

– Здорово, здорово, ребятки. Кто такие? Откуда прибыли? Куда направляетесь? – с интересом он начал расспрашивать.

От такой встречи мальчишки вообще оторопели, но, справившись с первой стеснительностью, начали отвечать.

– Из Свободного мы, – как самый старший, начал Лёнька. – На Золотую Гору едем.

– А чего это вам там, на той Золотой Горе понадобилось? – уже с иронией продолжал расспросы дотошный дядька.

– На работу мы едем, – уверенно, с достоинством начал отвечать Лёнька, но его прервал смех мужиков.

Смеялись все, присутствующие в комнате. Так их развеселил этот Ленькин ответ.

Успокоившись, тот же дядька продолжил расспросы:

– И где же вы там собрались работать?

Но Лёньку смех мужиков не обескуражил, и он так же серьезно продолжил отвечать:

– Мы не на саму Золотую Гору едем. Мы на прииск Комсомольский едем.

Этот ответ вызвал ещё больший смех:

– Ты посмотри на этих золотарей! – один из мужиков ткнул в них пальцем. – Вот это они там наработают… – и он залился ещё пуще прежнего.

Но Лёньку его смех не смутил, и он по-прежнему спокойно продолжил объяснять:

– Мы в топографическую партию едем. Его отец, – он указал на Сашку, – там топограф.

Смех поутих и один из мужиков заинтересованно спросил:

– Уж не Анатолий ли Палыч твой отец? – он внимательно посмотрел на Сашку. – Что-то ты больно на него похож.

– Да, – подтвердил Сашка, – это мой папа.

– Знавал я в своё время его. Пришлось вместе поработать, – а потом он посмотрел на окружающих его мужиков и продолжил: – В прошлом году уже в ноябре мы возвращались из-под Дамбуков. У Палыча был классный пес. Чистокровная лайка. Белый, белый, уши торчком, хвост колесом. Ни единого пятнышка. Абсолютно белый, как снег. Так и звали его Снег. Часть оборудования пришлось тащить на себе. Подошли к ключу Осиновый. Он уже покрылся льдом. Палыч решил его переходить. По виду льда было видно, что лёд уже толстый и выдержит нас. Палыч пошёл первый, а Снег перед ним забегает и, как будто не пускает того вперед. Палыч Снега потрепал по голове и успокоил:

– Чего ты Снег, не мешай. Всё нормально.

А Снег перед его ногами суетиться и не пускает вперед. Палыч его отстранил и пошёл вперед. А Снег добежал до середины ключа и остановился. Палыч ему кричит:

– Снег, ко мне!

А тот не идет. Сел на льду и скулит. Палыч двинулся в сторону середины ключа, а Снег отбежал на середину ключа. Там неожиданно лед под ним треснул, а он сразу же ушёл под воду. Там была самая стремнина и вода в ней прямо бурлила. Снега нигде не было видно. Мы все это наблюдали с берега. Увидев, что Снег ушёл под воду, мы бросились к Палычу, а тот кричит нам:

– Назад! Никому не ходить сюда!

А сам скинул рюкзак и осторожно пополз к промоине. Но Снега нигде не было видно. Он так и не появился из-подо льда. Унесло его течением. Сам Палыч осторожно вышел на берег. А выше по течению мы нашли переход и к концу дня были уже в Дамбуках.

Мужики молчали, выслушав эту историю. Только один из них вздохнул:

– Ну, и умный же был пес.

Рассказчик подтвердил:

– Золото, а не пес. Палыч – отличный художник. Он этого, своего Снега нарисовал. Очень красивый портрет получился, – мужик замолк, а потом, посмотрев на мальчишек, доброжелательно предложил:

– Проходите. Это ваши? – показал он на аккуратно заправленные койки.

Сашка утвердительно кивнул и прошёл к своей кровати, а Лёнька последовал за ним.

Про Снега Лёнька знал. Анатолий Палыч несколько раз рассказывал им о своём верном друге. А вот о его гибели Лёнька слышал первый раз.

Дома у Сашки висел портрет Снега. Анатолий Палыч действительно прекрасный художник и на этом портрете Снег, на фоне заснеженных сопок, выглядел, как живой.

Мужик с бородой, рассказавший о гибели Снега, замолк, но после небольшой паузы продолжил:

– А батьке передай привет от Ветрова Вадима. Хорошо мы тогда поработали. – Задумчиво произнёс он.

С расспросами к мальчишкам больше никто не приставал, и они спокойно сидели на своих кроватях и смотрели на окружающих.

Двое мужиков поставили между коек табуретку и достали бутылку водки. Тут же на табуретке нарезали хлеб, открыли пару консервных банок, накромсали хвост какой-то вяленой рыбины, и один из них предложил мальчишкам:

– Давай, пацаны, намазывайте себе бутерброды. Небось, давненько не ели?

Поначалу Лёнька хотел отказаться, но мужики так приветливо смотрели на них, что он не смог сделать этого. Они с Сашкой пересели на койки мужиков, а те, отрезав от булки хлеба огромные ломти, намазали на них толстым слоем тушёнку.

Ну и вкусно же было жевать мягкий пахучий хлеб, густо пропитанный соком тушеного мяса.

Вадим заварил свежий чай. Он наломал в чайник плиточного чая, а в кружки бросил по несколько кусков рафинада.

– Давай, пацаны, запивайте, – он налил чай в кружки и передал их мальчишкам.

Чай оказался терпким, пахучим и очень сладким.

Поев, мальчишки поблагодарили, с виду грозных мужиков, и пересели к себе на кровати.

А мужики, открыв бутылку, сидели и разговаривали о чём-то своём.

Но тут в комнату вваливается какое-то чудо.

Этим чудом оказались два молодых парня. Один из них оказался пьяным в дымину. По его виду все поняли, что он совершенно невменяем.

Второй, более трезвый, занес его и бросил на койку.

Мужики, прервав беседу, недовольно посмотрели на этот мешок в одежде, издающий миазмы алкогольного перегара и один из них недовольно произнес:

– Ну вот, опять бичуганы нажрались. Сколько можно?

На что более трезвый парень, заплетающимся языком, отреагировал на замечание:

– А вы, сами-то чё делаете? Вон квасите, – он неверным жестом указал на бутылку, стоящую на табуретке. – Дайка, и я с вами тоже квакну.

– Нечего тебе здесь делать, – грозно сказал Вадим. – А то огребешь по полной схеме. Вали отсюда!

Пьяный парень поубавил пыл и, выставив перед собой для безопасности руки, пьяно забормотал:

– Мужики, мужики… Вы чё? Я же просто так предложил… Я же ничё… Извините, извините, – и бочком, бочком, держась руками за косяк двери, выбрался в коридор.

Конечно, русских слов в этом эпизоде прозвучало очень мало. В основном вся речь пьяного парня перемежалась невероятными матами. Мужики не стеснялись мальчишек, замерших на своих койках.

Ребятам стало понятно: если попали в мужскую среду, значит терпи, слушай, что говорят взрослые и мотай на ус, как в дальнейшем не надо обращаться к родителям и близким.

Пацану, которого притащили, на вид не было даже и двадцати лет. Как его бросил собутыльник, так он и лежал пьяный в хлам на своей койке.

Вадим, выгнав второго молодого парня, подошёл к нему и посмотрел на бесчувственное, храпящее тело:

– Как бы ночью не захлебнулся в блевотине, салага, – посетовал он.

Потом нагнулся над ним, снял с него сапоги, закинул ноги на кровать, перевернул на бок и оставил так спать. Парень не шевелился, а только храпел.

Мужики допили бутылку водки, а потом налили себе чай и продолжили дальше свои неспешные разговоры.

Постепенно комната стала наполняться другими людьми. Они молча заходили, здоровались с присутствующими за руку, называя друг друга по именам, садились на койки и рассказывали о том, кто, где и что делал. Было видно, что они хорошо знали друг друга.

Кто рассказывал с удовлетворением, что сегодня у него всё получилось, а кто и с сетованием, что день пробегал, а воз и ныне там, а эти сволочи только задами стулья протирают.

Все они приехали сюда с приисков.

Оказалось, что двое парней завтра тоже поедут на Золотую Гору.

Когда мальчишки узнали об этом, то очень обрадовались, что не придется им ехать в одиночку. Парни не сочли унижением, сами подошли к мальчишкам и пожали им руки. Одного звали Александром, а другого Геной.

Александр оказался высоким парнем с русой небольшой бородкой, а Гена неразговорчивым, немного замкнутым. Но оба они улыбались мальчишкам, а Александр даже сказал:

– Ну, пацаны, всё. Под нашим крылом будете, не переживайте. Доедем! Все будет в полном порядке.

Устав после сегодняшнего дня, мужики начали укладываться спать. Кто-то погасил лишнее освещение. В огромной комнате установился полумрак и из углов даже послышался храп. Через некоторое время в комнате выключили свет, и она освещалась только от уличного фонаря.

Мальчишки, лежа в своих койках вспоминали события сегодняшнего дня. Лёнька был возбужден и сон не шёл к нему. Но он закрыл глаза и тихо, свернувшись калачиком ждал, когда же сон примет его в свои объятья. Вскоре, так и произошло. Сон победил. Во сне Лёнька всё куда-то ехал, бежал к какому-то счастью, которое всё манило и манило его к себе.

Глава третья

Утром, от шума проснувшихся соседей, Лёнька открыл глаза. Все старались ходить тихо, но это мало у кого получалось. То заскрипит кровать, то звякнет ложка в стальной кружке. Вокруг стояла обычная утренняя суета.

Но больше всего Лёнька удивился тому, что пацан, которого вчера притащили мертвецки пьяного, сидел на кровати, взявшись за голову и уже более-менее внятно отвечал на вопросы, задаваемые соседом.

– Ты хоть помнишь, как тут оказался? – допытывался у него сосед.

– Не-а, – мычал пацан.

– А кто тебя притащил, помнишь? – не отставал сосед.

– Не-а, – невразумительно пытался ответить тот.

Чувствовалось, что пацан хочет и сам узнать о своём вчерашнем позоре, но сил у него хватало лишь на то, чтобы издавать только нечленораздельные звуки.

Но, мальчишкам некогда рассматривать малолетнего алкаша. Александр с Геной торопили их.

– Давай, давай, вставайте. Мойтесь быстрее, скоро машина уже подъедет.

Они повскакивали с коек и, даже не заправляя их, кинулись к умывальникам, расположенным в соседней комнате.

Ополоснувшись, они вернулись и Александр вручил им по внушительному куску хлеба, покрытого толстым слоем баночного паштета.

Хотя Лёнька и не любил этот паштет, но отказаться не смог. Он впился в хлеб, и оказалось, что такого вкуснейшего бутерброда он никогда в жизни не ел. Гена пододвинул Лёньке кружку с ароматным чаем и тот сделал из него небольшой глоток.

«Почему дома всё не так вкусно?» – промелькнула у него мысль.

Но Лёнька её тут же отбросил, потому что все мысли сосредоточил только на этом вкуснейшем бутерброде и чёрно-коричневом чае.

Но тут от всех этих прелестей непроизвольно пришлось оторваться. В комнату вплыла Петровна и, найдя взглядом мальчишек, произнесла на распев:

– Сыночки, быстренько заканчивайте все свои дела. Машина сейчас подъедет. Давайте, собирайтесь и выходите во двор.

Такую команду пришлось выполнить безотлагательно и, как можно быстрее.

Прихватив с собой недоеденные бутерброды и, закинув рюкзаки за спину, мальчишки вышли во двор. Там уже стояли Александр с Геной и курили.

Петровна подошла к мальчишкам:

– Как спалось, касатики? – она с интересом заглянула им в глаза.

– Хорошо. Спасибо, Петровна, – ответил Лёнька, но Петровна продолжала:

– Всё взяли? Ничего не забыли?

– Угу, – только успели ответить мальчишки, как во двор въехала машина.

– До свидания, Петровна, – обернулся к ней Лёнька.

– Когда будете возвращаться, не забудьте, навестить нас, – вслед крикнула Петровна, помахав мальчишкам рукой.

– Хорошо, постараемся, – чуть ли не одновременно прокричали Лёнька с Сашкой и полезли в кузов.

Только они сели в машину, как та сразу же тронулась.

Виляя по грунтовым улочкам Зеи, машина поехала на выезд из города – в тайгу.

Лёньке казалось, что в слове тайга скрыто, что-то романтичное. Ну, как например, в романах Майн Рида это были прерии. В его мечтах тайга представлялась бескрайними просторами с тёмно-зелёными высокими, раскидистыми соснами и непролазными чащами. Но оказалось, что всё это вовсе не так.

Машина выехала из Зеи и по грунтовой дороге, подскакивая на каждом ухабе и оставляя за собой шлейф пыли, медленно продвигалась сквозь какое-то редколесье.

Вокруг виднелись только лиственные деревья, ольха, ивы да березы. Таких сосен и лиственниц, которые витали в воображении Лёньки, он не видел. Они только изредка попадались – то здесь, то там.

Лёнька спросил у Александра:

– А почему так мало сосновых деревьев здесь?

– Да всё вырубили, – невесело усмехнулся он. – Видел дома в Зее? Так они все построены из этих самых деревьев, которые когда-то росли тут. А Зее уже сколько лет? – он посмотрел на Лёньку. – Вот за столько лет тут всё и вырубали. Дальше, ты сам увидишь, будут леса сосновые, а тут от них уже ничего не осталось. Все березы, да ольха. Зея тоже изменилась. Леса по берегам не стало, земля воду не держит, поэтому она весной всё топит, а летом – высыхает, – и он ещё раз взглянул на Лёньку. – Ну, а теперь понятно, почему тут такой лес?

Лёнька внимательно слушал Александра и только кивал в знак согласия.

Они ехали в грузовой машине, накрытой брезентовым тентом.

Лёнька с Сашкой устроились на бортовых скамейках у заднего бортика, а Александр с Геной где-то в глубине кузова на куче непонятного груза.

Сашка сел напротив Лёньки, и они смотрели на дорогу и остающуюся сзади леса и речки, перекидываясь словами то восхищения, то удивления.

Дорога в основном шла вдоль какой-то речки, полностью перекопанной и с берегами, на которых изредка проглядывали проросшие молодые деревца.

Видать кто-то на этих берегах давным-давно искал золото. Поэтому по берегам у неё практически ничего не росло. Вокруг возвышались только бесформенные нагромождения оголенных камней. Обстановка напоминала ту, что как будто здесь когда-то произошла страшная катастрофа или на эти места свалился метеорит, похожий на Тунгусский. Но постепенно ландшафт начал меняться. Машина въехали в более-менее густой лес.

Часа через полтора шофёр неожиданно остановился и вышел из машины. Мальчишки тоже спрыгнули из кузова на дорогу.

Их заинтересовало, почему же это машина встала, и откуда несутся громкие голоса.

Рядом с машиной стояли два не стриженных и не бритых мужика, одетых в энцефалитки. Они о чём-то громко разговаривали с водителем.

Когда Лёнька подошёл к ним то увидел, что в руках один из мужиков держал чёрно-коричневый комочек, напоминающий маленького щенка. Он пугливо смотрел на окружающих глазками-бусинками и свернулся от страха в клубочек. Когда Лёнька пригляделся, то это чёрно-коричневое создание оказалось медвежонком.

Он оказался таким маленьким, что почти скрывался в огромных ладонях бородатого мужика. Лёнька непроизвольно протянул к медвежонку руку и погладил его. Рука ощутила нежность шерстки, а медвежонок маленьким разовым язычком лизнул Лёнькину руку.

Мужик слегка отстранился от Лёньки:

– Не надо его гладить. Он испуган. Да ещё и есть хочет. А у нас для него ничего нет, – и продолжал начатую беседу с водителем. – Забери его в Золотую Гору. Отдайте его там Васильичу, – просил он водителя. – Он умеет с медведями общаться, а то он у нас помрёт. Кормить-то нам его нечем. Тушенку он не ест. Мал ещё. Да её и осталось у нас на неделю. А молока вообще нет.

Водитель не соглашался, видно было, что ему не очень-то хочется приобретать новую проблему. Он всё отнекивался, старался найти любой повод, чтобы не брать с собой медвежонка.

– А откуда вы его взяли-то? – в очередной раз спросил он бородатого мужика.

– Мы лагерь вчера вон там хотели разбить, – мужик махнул рукой в сторону ближайшей сопки, – а когда палатку ставили, то он сам к нам и вышел. Оголодал, наверное. Чуть ли не плакал, так жалобно пищал. Видать, кто-то мамашку его убил недавно, – с сожалением проговорил он, гладя большим пальцем между ушей малютки. – Зачем медведя сейчас убивать? – в голосе его слышалось абсолютное непонимание. – Ведь июнь месяц только. Тощие они ещё. В них толку никакого нет. Тем более, что мамаша была кормящая, – и, посмотрев на чёрненький комочек, уже ласково добавил: – Вот потому, этот, – он продолжал гладить малютку по голове, – и остался один одинёшенек.

Видя, что водитель не хочет брать на себя дополнительные хлопоты, Гена, соскочивший из кузова на дорогу, тоже подошёл к ним и послушал, о чём идет речь:

– Ну, давай его мне, – предложил он бородатому мужику. – Заберу я его и Васильичу передам. Знаю я его. Будет повод навестить деда. С прошлого года с ним не виделись. Да и будет причина переночевать несколько дней у него, – он взял медвежонка из рук бородатого мужика и, подойдя к кузову, крикнул Александру:

– Саш! Сегодня у Васильича ночуем. Бери подарок.

Александр наклонился к Гене, взял у него медвежонка и прошёл в глубину кузова.

Бородатый мужик, обрадовался, что пристроил своё чадо в хорошие руки и крикнул напоследок в кузов Гене:

– Только обязательно Васильичу передайте его!

– Да не беспокойся ты, – обнадежил его Гена. – Отдам я его Васильичу. Знаю я его давно. Отличный дед. Давно там живет. Наверное, и золота там намыл немало, – Гена говорил это уже весело, неизвестно к кому обращаясь.

От такой шутки все рассмеялись. Мальчишки запрыгнули в кузов, а водитель вновь сел за руль. Мотор натужно зарычал, и машина двинулась дальше.

Ехать пришлось ещё часа полтора. От города Зеи до прииска Золотой Гора около сотни километров.

Золотая Гора называлась так, потому что когда-то давным-давно там действительно находилась гора, в которой очень много золота. Перекапывая один кубометр земли, старатели вымывали из него до пятидесяти граммов золота. По тем временам это были большие деньги, а по теперешним – огромные.

Гору нещадно копали, а потом и перекапывали. В итоге от неё ничего не осталось, только одно название, которым и назвали прииск – Золотая Гора. Вернее, уже не прииск, а посёлок.

При подъезде к прииску Лёнька спросил у Александра:

– Где же эта Золотая гора?

– Да вон она, – махнул тот рукой в сторону каких-то холмов.

И, в самом деле, там уже никакой горы Лёнька не увидел, а в месте, куда махнул Александр, находилось только несколько небольших пологих холмов, на которых вообще ничего не росло.

Оно и понятно, что старатели весь грунт смыли бесконечными поисками золота. Только в некоторых местах едва-едва пробивались худосочные березки и тальник.

Машина проехала к середине поселка. Шофер подождал, пока Александр с Геной спрыгнут на землю. Спрыгнув, те прокричали мальчишкам:

– Счастливо вам, пацаны! Работайте! Возможно, увидимся!

Мальчишки смотрели вслед этим доброжелательным молодым мужикам и махали им вслед руками. Водитель, высадив пассажиров, поехал на другую сторону поселка.

Около большого бревенчатого дома он остановился и посигналил.

Через пару минут из дома вышел какой-то дед с бабкой и мужичок небольшого роста.

– Чего шумишь? Чего людей пугаешь? – недовольно крикнул дед.

– Пассажиров вам привёз, – в ответ весело отозвался водитель. – Что? Не ждали?

– Ждали, ждали, – недовольно пробурчал дед. – Вчерась директор получил приказ из Зеи, что пацанов каких-то привезёшь. Вот и Михалыч за ними приехал, – указал он на мужичка, стоящего рядом.

Не дожидаясь особого приглашения, мальчишки спрыгнули на землю и остановились в нерешительности.

Недовольный дед махнул им рукой.

– Нечего тут стоять, идите в хату.

Лёнька с Сашкой послушно двинулись вслед за дедом.

После яркого уличного света внутри дома оказалось темно. Но, привыкнув к такому освещению, можно было разглядеть обстановку.

В доме стояла идеальная чистота, а стены оштукатурены и побелены. Прямо из сеней открывался вид в большую комнату с печью. Посередине комнаты стоял длинный, крепкий стол с лавками по бокам.