Когда Жребий падёт на тебя

101-й.

Резолюция:

101-му: хорошо держишься, сынок. Держись, высоко взлетишь! Все эти дома теперь не к чему: пусть хоть вся деревня сгорит. Эта Аннушка с её ребёнком, стоит много больше их всех. Она – твоя цель и задача. Бросай всё. Сворачивайся. Тебе навстречу с аэродрома выехала бригада. Скорее всего, они их перехватят. Езжайте до контакта с объектом. На аэродром прибудет 013-й. Он за меня. Сдашь ему Аннушку, разрешаю расслабиться. А пока, действуй, полковник.

Оперативный отдел: Включайте протокол «Фиксаж». В течение семи суток всем уцелевшим жителям деревни Синявки Тамбовской области доставить путёвки в наш санаторий, где произвести коррекцию памяти. Добавьте в ассортимент их сельпо чего-нибудь деликатесного. Два наименования. К примеру, красную икру и мандарины. Кнутсен и Пряников. Импровизируйте.

005-й.

Код 0235

005-му от 101-го.

11.10.1990

00:10

Дело 07018 «Ива». Категория «Наждак».

Шеф, с народом, вроде, разобрался. Сказал, что Аннушку увезли, мы уезжаем вслед за ней, а вы, идиоты, тушите скорей огонь, а то сгорите к Аллаху.

Вроде, нашлись трезвые, побежали за вёдрами. Оставил им двух спортсменов с АКС74У41. Приказал: в случае эксцессов применять оружие на поражение. Выехали. Из «Скорой» сообщают, что пошла вторая стадия родов.

101-й.

Резолюция:

101-му: Отлично! Хорошо ориентируетесь в обстановке и качественно используете людской ресурс. Это зачтётся. Хвалю!

Код 0235

005-му от 101-го.

11.10.1990

00:25

Дело 07018 «Ива». Категория «Наждак».

Шеф, погода вносит коррективы: шквальный ветер нагнал тучи, и началась жуткая гроза с тропическим ливнем. Скорость пришлось сбросить, так как стеклоочистители не справляются. Видимость – ноль метров, будто едешь под водопадом. Не знаю, как справляется водитель. Связь со «Скорой» пропала – в эфире сплошные помехи.

101-й.

/Что ещё за ливень?! Кто колдует?! Чует сердце тревогу!/

Код 0235

005-му от 101-го.

11.10.1990

00:40

Дело 07018 «Ива». Категория «Наждак».

Шеф, «Скорой» пока не видно. Шторм продолжается. Пересекли реку. Связи нет. При такой видимости хорошо пересекать границу.

101-й.

Код 0235

005-му от 101-го.

11.10.1990

01:12

Дело 07018 «Ива». Категория «Наждак».

Шеф, мы встретили группу быстрого реагирования. «Скорой» нет. Они тоже её не встретили. Возвращаемся назад в поисках машины. Связь отсутствует. Шторм не стихает. Шеф, я прилагаю все усилия. Я найду их!

101-й.

Код 0235

005-му от 101-го.

11.10.1990

02:23

Дело 07018 «Ива». Категория «Наждак».

Шеф, мы нашли машину «Скорой помощи». Её каким-то образом стащило с моста, развернуло передком вверх и опрокинуло на бок. Водитель и два члена бригады в тяжёлом состоянии. Одного из бригады не хватает. Аннушки тоже нет. Шторм прекратился. Иначе, мы бы не нашли «Скорую». Идёт слабый дождь. Холодно, это из-за тумана. Как только закончился ливень, поднялся туман. Продолжаем поиски. Задействованы охотничьи собаки местных. Простите, шеф, но я обязан докладывать.

101-й.

Код 0235

005-му от 101-го.

11.10.1990

03:15

Дело 07018 «Ива». Категория «Наждак».

Шеф, в трехстах метрах ниже по течению обнаружен труп фельдшера из бригады «Скорой Помощи». Диагноз: утопление. Видимо, их выбросило при развороте машины. Аннушка пока не найдена. Пока всё не плохо.

101-й.

Код 0235

005-му от 101-го.

11.10.1990

04:02

Дело 07018 «Ива». Категория «Наждак».

Шеф, нашли! Приехал 013-й, выслушал доклад по обстановке и приказал: «Тишина!» И точно, мы галдели как макаки, в наступившей тишине где-то вниз по течению, ещё на пару-тройку сотен метров услышали слабый детский писк. По нему нашли в воде Аннушку без признаков жизни. Ноги были в воде, корпус навзничь на берегу. На груди лежит новорожденная девочка и крепко сжимает в кулачке сплетённую из соломы куклу. Девочка дышит, все стадии родов прошли успешно. Сменная бригада врачей незамедлительно взяла всё в свои руки, и за жизнь объекта можно не беспокоиться. Аннушка в глубокой коме. В данный момент везу их к аэродрому, где окончательно сдам их 013-му.

Шеф, получилось! Даже если потеряем Аннушку, есть девочка! Шеф, мне никогда не было так хорошо!

101-й».

Проходит какое-то время после того, как Алиса закончила читать. У меня перед глазами стоит картинка: речка, не более полутора метров в ширину, но с высокими берегами, по сути, она протекает на дне оврага, вокруг сумрак и туман, контрастно выгравированы камышовые султаны, будто в осоке прячется эскадрон гусар. В сознании всплывает: сейчас босс задаст своё «Что вы думаете по этому поводу?». Но тишина продолжает стоять, разбавленная стуком капель и ритмикой дворников.

– Ватман, что ты говорил про Тамбовскую область?

– Я услышал адрес в самом начале рапорта. Что мы проехали, перед тем как ты согласилась поменяться?

– На «Г» что-то…

– Гавриловка, – я очень хорошо запомнил тот значок.

– «Деревня Синявки, Гавриловского района, Тамбовской области» – цитирует босс.

– Что-то мало похожа та Гавриловка на районный центр, – вставляю я.

– Если сомневаешься, вбей название в GPS-навигатор, – говорит Алиса.

– Уже, – говорю, результат вызывает невольный нервный смех.

– Что там? – в голосе Алисы сквозит нетерпение.

– До этих Синявок двадцать километров!

Босс непроизвольно свистит, а я вижу лицо Алисы. На нём написан испуг и мольба о помощи.

Босс оборачивается к Алисе, видит её реакцию, и мягко говорит:

– Что, королева, поедем туда?

Она кивает и пытается улыбнуться.

После обеда, ближе к вечеру.

Босс давит педаль в пол, включая в моей голове The Crystal Method42. Только не раскрученную в «Need For Speed»43 «Born Too Slow», а «Comin’ Back». «Ты ещё вернёшься», пророчит женский вокал под жёсткий бит. Резина визжит, Птичка срывается с места, и, несмотря на дождь, исполняет такой вираж, что я теряю чувство ориентации, единственной константой остаётся мнимый саундтрек. Когда я снова усаживаюсь в кресло, то вижу, что мы уже мчимся в противоположном направлении. Этот головокружительный манёвр что-то замыкает во мне и меня озаряет вспышкой догадки:

– Это про тебя там написано? – смотрю прямо в глаза Алисы.

– Я бы очень хотела, чтобы это было не про меня, – отвечает она. И я в душе ненавижу Гошу-хакера за его вести. Ему уже давно пора расстаться с головой. Бросаю взгляд на спидометр и уважительно гляжу на босса. Он едет с наиболее комфортной скоростью сто двадцать километров в час. Не смотря на дождь! Когда я возвращаю взгляд на трассу, в ракурсе ветрового окна, всю в потёках и бешеном мельканье дворников, успеваю увидеть освещённый фарами синий абрис. Гавриловка.

– Сейчас поворот направо. Почти девяносто градусов, – если сижу на штурманском кресле, а в руках – карта, нужно выполнять свои обязанности, ощущаю себя внутри батискафа. За окном – Мировой Океан!

Босс сбавляет скорость, впереди появляется размытое изображение дороги, отделяющейся от главной. Машина входит в вираж, за окном справа, сплошной водопад и лишь еле угадываемые силуэты придорожных домов – поворот выводит нас на Гавриловку.

– Что чувствуешь, – спрашивает босс, бросая быстрый взгляд в зеркало заднего вида.

– Чувствую странное оцепенение и очень холодно ногам, – отвечает Алиса. Там, на заднем сиденье у неё полный мрак, вокруг только серая мгла и мельканье теней.

– Холодно, говоришь?

– Голове жарко, а ногам холодно.

– А рукам?

– Рукам – нормально, никаких сигналов.

Слушаю этот диалог и ничего не понимаю, потом вспоминаю, что общаются два экстрасенса, и просто внимаю, не вникая. Мы уже выехали из Гавриловки. Босс – просто Шумахер. Тот тоже любил дождевые гонки.

– Босс, сейчас будет поворот налево, и там не гони, Синявки близко.

Птичка поворачивает, снова набирает скорость, но сзади слышен сдавленный вскрик:

– Стоп!

GPS-навигатор показывает, что мы проезжаем село Булгаково, а через пять километров – Синявки. Мы остановились, и фары высвечивают мост и табличку «Средняя Ира».

– Мне нужно туда, – голос у Алисы ровный, будто она в трансе, я оглядываюсь и вижу её огромные зрачки и капельки пота на седле носа, она открывает дверь. Шум дождя врывается в салон, и я вижу, насколько он силён.

– Алиса, накинь что-нибудь, – вскрикиваю я, поражённый её выражением лица, но она, не слыша меня, выходит из машины и идёт через мост.

– Босс…

– Тихо. Пусть делает, что должна. Приготовь термос. Коньяка нет?

Коньяка нет. Через открытую дверь ветер бросает в салон пригоршни холодной водяной пыли. Достаю свой рюкзак, оттуда – ветровку, одеяло, накидываю болоньевый балахон и выхожу наружу. Дождь принимает меня в свои объятья, но адреналин позволяет не замечать мелкие неудобства. Я иду вслед за ней.

– Не ходи, сама справится, – слышу вослед.

– Я подстрахую.

Не могу я её бросить. Под мостом оказывается овраг и неширокая, заштрихованная косыми росчерками, речушка. Не хватает гусаров-камышей. Припоминая доклад сто первого, предполагаю, что место, описанное в самом конце, метрах в четырехстах-пятистах отсюда. Место предположительного рождения Алисы. Бр-р-р! Иду сквозь холодный липкий кисель. Приходится жмуриться, чтобы не ослепили бьющие в лицо капли. Я-то в ветровке, оснащённой капюшоном, а каково там ей? Иду по высокому краю оврага, чтобы не пропустить Алису. Вдруг слышу:

– Стой! Не ходи сюда! Подожди там! Не смотри!

Если бы я не ожидал встретить там Алису, я бы предположил внизу старуху, говорящую голосом-унисекс. Как и у детей, у стариков нет ярко выраженного полового тембра голоса. Оторопело выполняю команды и, отвернувшись от реки, стою какое-то время, топчась в насыщенном растворе травы. В ботинки стала проникать влага. На часах – начало третьего. В голове звучит «Right Where It Belongs» мастера меланхоличной мелодики и текста Трента Резнора44. Мне кажется, что Трент писал песню с меня. Почему-то становится сладко-тоскливо. Со мной такое бывает, когда день катится к закату, а я простужаюсь. Впадаю в какое-то оцепенение, наверное, так чувствует себя ящерица, когда холодно. Но мне грех жаловаться, потому что там внизу – существо более хрупкое и неприспособленное к таким условиям, чем я. Она сейчас в крайне невыгодном положении. И что с ней сейчас творится? Стараюсь почувствовать её, припасть, согреть, но ощущаю лишь, как немеют кончики пальцев ног. Прижимаю к телу одеяло, стараясь сохранить больше тепла. Вспоминается дикое желание помочь и воображаемая изжога от бессилия, когда я на протяжении полутора часов слушал её вой на поляне. Вдруг меня пронзает, как молния, у меня даже загораются уши: я её люблю! Вспышка ещё мерцает в глазах, а окружающая среда уже не приносит неудобства! На лице остаётся улыбка.

Из света появляется Алиса. Её силуэт возникает в паре шагов от меня. Она без шапки, капли весело отскакивают от кожи головы. Бросаюсь ей навстречу, выхватывая из охапки одеяло, набрасываю ей на голову, обнимаю, и вспоминаю, что в кармашке за моим креслом лежит зонтик. Умная мысля приходит опосля. Алису не узнать: глаза впали, вокруг них залегли тени, губы сжались в нитку, а в уголках рта обозначились две перпендикулярные бороздки, и две морщинки у переносицы перпендикулярно бровям. Из-под одеяла, от её бессильно опущенных плеч пышет жаром. Уж не температура ли у неё? Опять возвращается давешнее тоскливое состояние. Не хватало ещё нам двоим заболеть! В дороге! Хрен знает где! Надежда только на то, что солдат на войне не болеет. И ещё на лекарственные способности босса.

Он встречает нас. В его руках зонтик. Босс подхватывает Алису, и помогает довести её до Птички. Пока мы идём к машине, заканчивается дождь. Салон жарко протоплен печкой, окна покрыты испариной. О! Босс – ты гений! Открываю термос и наливаю янтарную, сладко пахнущую травами парящую жидкость и передаю Алисе. Она берёт питьё и заслоняет импровизированной чашкой-крышкой термоса своё лицо, лицо старухи. Она делает глоток, с шумом выдыхает в чашку, делает ещё глоток и отдаёт чашку мне.

– Спасибо.

Её лицо снова – её лицо! И я очень рад этому возвращению. Я боюсь спрашивать, вернее, не боюсь, а считаю неуместным спрашивать её о чём-либо. Я ничего не вижу кроме этого лица, на нём заострился весь мой мир. И снова это головокружительное желание отдать жизнь за неё.

– Ваня, – говорит она, – далеко Синявки?

– Пять километров.

– Ватман, поехали туда, в самый конец деревни.

Оказалось, что река и мост пересекали луг, окружённый стоящими повыше деревенскими домами. Село Булгаково. Говорящее название. Учитывая обстоятельства. Дорога здесь уже не та, что на трассе. Продукт полураспада асфальта изъеден кратерами, наполненными жёлтой водой, края полотна нависли над промоинами обочин и являются берегами бурных потоков. Как известно, на русском бездорожье немецкая техника бессильна, поэтому боссу уже была не нужна гоночная удаль. Эти километры мы с горем пополам преодолели за полчаса. Выходит, мы ехали со скоростью всего вдвое превышавшую скорость пешехода! Всё-таки бездорожье у нас – понятие сугубо стратегическое.

Синявки, согласно карте, оказались Второй и Первой. Первая Синявка – в конце, в тупике, и, судя по рапорту, «на самом отшибе». Вторая Синявка – это дорога, она же единственная улица, являющаяся градообразующим элементом обеих деревень. Она перед нами. Обставлена с двух сторон домами и заборами. Некоторые из жилищ заколочены. Кое-где улепётывает из-под колёс приусадебная пернатая живность. Вскоре мы останавливаемся: перед нами мини-море, налитое недавними осадками. Оно поглотило всё пространство между идущими параллельно друг другу заборами, только узкие травяные тропки пролегают между водой и потемневшими от времени досками. В воде отражается пасмурное небо, где пробиваются голубые островки.

– Пойду в разведку, – говорю, увидев чуть позади нас фигуру, стоящую у калитки. Судя по трапециевидной одежде, это женщина. Как былинный герой, она приложила ладонь ко лбу и смотрит в нашу сторону.

– Я пойду, – говорит Алиса и решительно выходит из машины.

– Иди с ней, – слышу, уже открывая дверь. Иду чуть поодаль, отпустив Алису вперёд на пару метров. Мокрая одежда согревается внезапно ударившим лучом солнца.

Фигура приближается. Это пожилая женщина, одетая типично пасторально: глубокие галоши, то ли халат, то ли пёстрая юбка, торчащая из-под синей поношенной телогрейки и бежевый палехский платок, завязанный под подбородком. Такое же универсальное и лицо под платком. Те же борозды морщин, резкие прорези рта и глазных впадин, где в глубине прячутся неопределённого цвета глаза.

Алиса здоровается и спрашивает аборигенку, как найти дом Исаевых. Аборигенка, как ни старается не показать реакцию на услышанное, но непроизвольно её рука прикрывает рот, а в глазах мелькает нечто. Нельзя назвать это узнаванием: она не знает Алису, но, в то же время, она явно знает, о чём идёт речь.

Она что-то говорит Алисе из-под руки, я не слышу, так как стою немного в стороне, как и положено телохранителю. По крайней мере, я ощущаю себя таковым.

Наконец, аборигенка убрала руку от лица, чтобы показать направление, и я слышу лишённый тембра голос:

– Там не проедете, дочечка. Там трактор застрянет. А тут-то и пройти можно, вот вдоль моей усадьбы, и задами прямо идите вдоль дворов, а как они кончатся, тамотко и будет место. Пожар был там давно. Да, почитай годков двадцать тому. Всё сгорело, а хозяев на место не нашлось. А вы-то, каким боком интересуетесь?

– Риэлтерская корпорация, – отвечает Алиса официальным тоном, – скупаем земли.

– Во, как! – рука аборигенки снова закрывает её рот.

– Мне надо туда сходить, – говорит мне Алиса, – Я могу справиться одна.

– Нет, – говорю, – я с тобой.

– Как хочешь.

Я оборачиваюсь к машине и вижу, как босс, стоя у раскрытой двери и, закинув руки за голову, подставляет лицо пробивающемуся сквозь тучи солнцу. Ему сейчас не до нас. Он опять спокоен, как тысяча японцев.

Аборигенка, наиграно суетясь, показывает нам тропинку между двух заборов. Она узкая и на вид жирная и скользкая. Мы идём по ней, тщательно держа равновесие, затем, миновав деревянное ущелье, поворачиваем налево и идём вдоль дворов по краю выбитой, полной водой колеи. Если не смотреть на однообразные огороды слева и под ноги, то пейзаж красивый и величественный. Цепляясь за высокие деревья, торчащие из уходящего к горизонту леса, плывут поредевшие тучки, догоняя основной свинцово-синий клокочущий фронт. «Ледяной водой напои меня, время уходить», – поёт изнутри мне на ухо Митя Ревякин45, гармонично вплетая свою лирику в общую картину, а бас витиевато вьёт свой затейливый узор. Лучи освободившегося солнца делают лес ярко-изумрудным и контрастным. Множество радужных искорок вспыхивает в траве.

– Алиса, смотри, какая красота!

Она смотрит, но взгляд её равнодушен, вероятно, мысленно она совсем не здесь. Вскоре мы достигаем края Синявок, точнее, Первой из них. Последний двор заканчивается, а дальше простирается луг, заросший яркой после дождя травой. Он упирается в лес. Если бы аборигенка не сказала, что здесь когда-то был дом, я никогда не подумал бы, что здесь когда-то жили. Всё было по-эдемски девственно, только огромная куртина крапивы указывала на вероятное место бывшей постройки.

– Ваня, – говорит Алиса каким-то бесцветным голосом, после речки она меня пугает, – постой здесь, я схожу одна.

Алиса удаляется по доходящей ей до груди траве к зарослям крапивы, а я остаюсь один. После дождя от луга поднимается марево, и дикий коктейль ароматов щекочет ноздри. Согреваемые солнцем насекомые начинают свою звонкую возню. Я вижу, как бриллиантовые бусины дождя, вися на паутине, создают неповторимой красоты ожерелье. Будь я ювелиром, обязательно посещал бы такие места. Нет художника лучше природы.

Я вспоминаю, то время, когда встретил Алису. «То время». Я так говорю, будто это было несколько лет назад. Так и есть, хотя мы знакомы меньше недели. События сплелись в такой тугой клубок, что его хватило бы на пару жизней. Я не хочу ничего анализировать, собрать всё в кучу – всё равно, что пытаться постичь размеры Вселенной! Только мозг треснет. Поэтому я просто жду эту чудесную девушку и наслаждаюсь видом. От испарений становится сыро. Как она там? Ведь трава мокрая, а там тень…

Наконец, она выходит. Мокрее чем была, лицо – тоже мокрое. Плакала! Сердце сжимается. Я снимаю «олимпийку» и набрасываю ей на плечи, обнимаю, пытаясь согреть, но она опять горячая. Моей руке горячо на её плече.

– Алиса, с тобой всё в порядке? – У тебя, случайно не жар?

– Нет, всё в порядке.

– Ты плакала. Что случилось?

– Всё в порядке.

Так и идём: я спрашиваю, а все мои вопросы разбиваются об её «всё в порядке». Думаю, она всё равно не расскажет, зачем два раза повторять. Соберёмся вместе, там и узнаю. Это логично. «Соберёмся вместе». Я понимаю, что это не только слова. Теперь мы вместе, связанные нашей тайной, и я даже не хочу думать о нашем гипотетическом расставании. Оно немыслимо.

– Вы неожиданно быстро, – встречает нас босс. – Как ты, Алиса? Я вижу, у тебя есть что рассказать.

Ага, боссу тоже любопытно.

Мы едем. Алиса молчит на заднем сиденье. Когда мы проезжаем мост через реку Средняя Ира, Алиса говорит:

– Там я родилась. Остановись.

Значит весь этот рапорт про неё! Я чувствую, как волосы на загривке встают дыбом.

– Мы, в принципе, догадались, – говорит босс, останавливая Птичку на том же месте, где мы стояли по дороге сюда, – в тексте упоминалась соломенная кукла. Это она?

– Да. Моя сила.

– И где её искать? – спрашиваю, – найти куклу, не иголку в стогу!

– Кукла у дяди Вити, скорее всего, – говорит босс, – а он в Москве.

– Кукла, скорее всего, у Виолетты, – говорит Алиса, – и ей совсем не обязательно быть в Москве.

Ого!

– Ты это видела там, возле… крапивы?

– Я там много чего видела, только не всё расскажешь.

Последнее слово у неё вышло сдавленно. Я посмотрел назад, отвернулась, вытирает щёку рукой.

– Может, расскажешь? – прямо сердце за неё болит, – говорят, легче становится, как после исповеди.

– Эх, Ваня, такое разве расскажешь на исповеди! Надо разобраться во всём. Вы посидите тут, я ещё схожу туда, там два покойника бродят, надо их упокоить. Я должна пойти одна.

Она берёт рюкзак и выходит из машины. Полминуты её видно, пока она переходит мост, затем она исчезает с лица земли. Мне не по себе от этой аналогии. Оговорочка по Фрейду.

– Два покойника. Это, наверное, те из бригады «Скорой помощи». А её мать? Аннушка?

– Она не мёртвая была. В коме. Потому её там и нет.

Минуту сидим в тишине. Вообще, босс из неразговорчивых. Очень редко его удаётся вытянуть на более-менее объёмный монолог.

– Босс, что скажешь обо всём этом?

– Говори, не говори… здесь думать надо. Как в шахматах, на несколько ходов вперёд. Вот, держи, чтоб не скучно было, – он даёт мне Кузеньку, – пока вас не было, пришло сообщение.

– От Гоши? – у меня захватывает дыхание, и руки становятся ватными.

– От Гоши.

Ох, этот Гоша!

Беру планшет осторожно, будто полную тарелку горячайшего супа.

– А это удобно, в отсутствие Алисы читать сообщения? – спрашиваю.

– Я уже посмотрел, пока вас не было. От нечего делать.

«Привет, Алиса! Твой ноут выдаёт такие факты! Я просто тащусь! Ещё две писульки. Одна старая из архива, а одна новая – кинул червячка им в систему, прога не определила дату, но точно, свежак.

Итак, лови две, по дате:

«Код 0104

005-му от 105-го

Дело «Сверчок»

12.04.1991.

Шеф, появилась новая версия относительно «Сверчка». Так, как американцы предъявили доказательство неприменения устройства Хорвата (документ КС № 0870/Г), будет логичным идти по версии «Небо». Исследования на месте «Сверчка» практически ничего не показали. Однако, прошу разрешения на возобновление, а точнее, повторный анализ существующих образцов по всем возможным параметрам. Всё же, полвека прошло, авось сейчас что-нибудь увидим.

Относительно новой версии. Я вам докладывал о геометрических пропорциях Земли, прослеживающихся в «местах силы». Следуя разработанной моей группой формуле, мы установили теоретические точки, откуда могли и, главное, могут быть нанесены энергоудары (якуты часто упоминают «волшебные лучи», бьющие из точки «Р»). В такие точки должны быть направлены исследовательские экспедиции. Есть опасение, что вокруг этих мест существует защита от посягательств мыслящих существ в виде генератора низких частот, испускающих сигналы, вызывающие депрессию и суицидальные склонности. Я не стал рисковать, и эвакуировал экспедицию. Шеф, что происходит? Я мог раньше заменить группу дублёрами, и они пошли бы дальше, а там ещё дублёры.… Но сейчас творится какой-то беспредел, мне говорят, не выделено средств. Это немыслимо, шеф!

Экспедиция к точке «Р» ничего не дала, кроме усиленного психического лечения для всех участников экспедиции после их эвакуации. Основная версия: исходя из поверий якутов, можно предполагать сеть энергетических установок большой мощности, расположенных по принципу, разрабатываемому моей группой. Задача этой сети – устранять угрозы извне. Метеориты, кометы… Похоже, «Сверчок» был «Слоном»! Прошу предоставить ресурсы для разведки точек гипотетических энергоустановок. Согласно нашей гипотезе, такие установки должны стоять по всему миру. У американцев они тоже есть, даже в Швейцарии! Этот факт многое объясняет по поводу Швейцарии. Что, если американцы всё знают? И всякие СОИ – только для отвода глаз? На фиг им СОИ, когда они халявные стоят? Просто деньги отмывают. Есть подозрения, что они уже сговорились со строителями этих установок.

Где гарантии того, что при ядерном ударе из космоса эти установки не сработают автоматически? Шеф, сумасшедшая мысль – садануть по Египту термоядерку! В самый последний момент всегда можно самоликвидировать заряд. Зато точно будем знать, что такая сеть существует. В Египте есть гипотетическая точка. Я не удивлюсь, если это пирамиды. Но это так, в порядке бреда, согласно директиве «семь-восемь». Шеф, дело серьёзное, стратегическое!

105-й.

Резолюция:

/Эх, подполковник! Это ты не в бровь, а в глаз, сука! Действительно, беспредел! Когда имя партии стало ниже имени персон – жди беды! Предсказатели сулят нехорошее. Боюсь, что хода делу не дадут из-за шкурных интересов./

105-му: предоставьте все ваши разработки лично мне.

Архив: предоставить материалы по делу «Сверчок» в течение четырёх часов!

/Посмотрим, может, получится что-то сделать. Но боюсь, здесь имеет место измена. Нас сливают. Надо говорить с генералами. /