GLASHA. История скайп-школы

Вскоре пришли другой врач и другая сестра. Они сказали, что со мной все в порядке. Просто от наркоза у меня было двигательное возбуждение, но процесс выздоровления уже идет, и скоро я смогу увидеть свою малышку.

К счастью, с дочкой все было хорошо, и я попросила за доплату оставить ее рядом со мной. Услышав про деньги, меня сразу же развязали и принесли кроху. Через пять дней мы выписались из этого удивительного места, сохранив о нем самые недобрые воспоминания. Несколько раз я пыталась выяснить фамилию сестры, дежурившей в тот день в реанимации, но тщетно. Врачи-убийцы тщательно оберегали себя от неприятностей.

Юля

Дочку мы назвали Наденькой – в надежде на то, что у нее в жизни все сложится хорошо.

Однако матка у меня была разорвана в пяти местах, мочевой пузырь поврежден катетером, а рубец на позвоночнике стал источником постоянных болей. Для ликвидации последствий пребывания в адском роддоме мне требовалась пара небольших операций, а моим детям, соответственно, няня. Колесо Фортуны провернулось: теперь я сама нуждалась в помощнице. Я глубоко задумалась: кому же смогу доверить своих детей?

Времени на поиск много не ушло, так как я вспомнила про Юлю.

Во время прогулок со старшими детьми в парке у нас образовалась большая компания мамочек. Вместе было веселее гулять и воспитывать детишек. На удивление, все были очень приятными, но Юля выделялась из всех. Она могла занять малышей любого возраста. Собирала с ними шишки для поделок, вязала, вышивала, пела и плясала. Дети встречали ее с восторгом. Да и для взрослых у нее всегда находилось доброе слово.

Юля была родом из Баку. В январе 1990 года, который заслуженно получил название «черный», в некогда гостеприимном городе начались армянские погромы. Юля была наполовину армянкой, наполовину русской, но в смутные времена, как известно, бьют не по паспорту… тем более что тогда она еще и не получила свой первый паспорт.

К началу Карабахского конфликта в Баку проживало около двухсот тысяч армян при общей численности населения 1,7 миллиона.

13 января на площади Ленина собралась огромная толпа мужчин. Выкрикивая лозунг «Баку без армян!», они пошли громить дома, ориентируясь на списки жителей из ЖЭКов. Они шли, расползаясь от центра в спальные районы города, как чума. Выбрасывали армян с балконов верхних этажей, резали их ножами, били топорами, сжигали заживо прямо на улицах. Погром сопровождался грабежами. Многонациональный некогда Баку превратился в ад.

Юле и ее маме – коренным бакинцам, хорошо знавшим потайные закоулки центра, – удалось пробраться через сквозной проход на другую улицу, а потом и в другой район, где они несколько дней прятались в заброшенном доме. Избавившись от армян, бандиты обещали очистить город еще и от «русских оккупантов».

Погромы продолжались шесть дней. Все это время Юля с мамой и еще несколькими семьями неазербайджанцев прятались в подвале дома – без еды и воды. Пили мочу и воду из луж. Лизали побелку со стен. Говорили между собой на «бакинском» языке – если человек забывал то или иное слово на русском или азербайджанском, вставлял другое – армянское, татарское или еще какое-нибудь. Дедушка-сосед решился выйти на поиски пропитания и воды, но назад уже не вернулся.

Наконец с улицы послышался глухой рокот – в город вошли советские танки. В ночь с 19 на 20 января начался штурм. Утром ослабевшие люди стали выползать из своего убежища. Бойцы доставили их на паром, который шел в Красноводск. Там Юля увидела пропавшего дедушку-соседа – живого, но… с отрезанными ушами.

После погрома в городе не осталось армян и евреев. На пароме была лишь небольшая часть тех, кому посчастливилось вырваться из бакинской мясорубки.

В Красноводске беженцев поселили в здании полуразрушенного общежития, спать им пришлось на полу без матраса. Но хотя бы давали еду, и воды из крана было вдоволь. В конце концов власти включили бедняг в программу помощи беженцам и выделили им жилье в Нижегородской области.

На дворе наступил март. Доставшийся Юле с мамой дом оказался заброшенной избой практически без крыши и с проваленным полом – в такой же заброшенной и опустевшей деревне. Но печка все-таки была.

Как выжили мать и дочка, для меня остается загадкой до сих пор. Починили крышу, залатали пол.

В августе Юлю приняли в педагогическое училище в Нижнем Новгороде и даже выделили место в общежитии. Жизнь налаживалась. Вскоре она вышла замуж, и молодые переехали в Москву. Сейчас, глядя на эту неунывающую, оптимистичную женщину, нельзя и догадаться, через что ей довелось пройти.

Но я знаю: когда ей кажется, что на горизонте маячат какие-то неудачи, она вспоминает тот старый подвал и ту жажду жизни, которую почувствовала, сидя там. То ощущение, когда каждая капля воды становится необычайно сладкой, а каждый глоток воздуха – возможно, последним и от того невероятно вкусным…

Жизнь налаживается

Юля изо всех сил помогала нам с детьми. Старшие шили, лепили, крутили оригами. Забегая вперед, скажу, что эти занятия сыграли немалую роль в развитии их талантов. Андрей стал художником по театральным костюмам. (Юля подарила ему на выпускной его первый стежок, который когда-то бережно сохранила и вставила в рамочку. Мальчишка растрогался до глубины души.) Маша закончила с отличием художественную школу и создала все иллюстрации в этой книге. Ну а Надюшка с детства привыкла мыслить логично, так как Юля учила ее обосновывать любой каприз. Не будешь убирать игрушки? Объясни, почему. И Надя ведь всегда находила аргументы для убеждения.

Когда дети подросли, Юлю пригласили в школу на должность замдиректора по воспитательной работе. Но пока до этого было еще далеко.

КБ, где работал Олег, в начале двухтысячных стало выкарабкиваться из бюджетной ямы. В девяностых научные сотрудники хватались за любые заказы. Директор КБ Александр Юрьевич, известный по комсомольскому прозвищу «Паровоз», а по факту – «всехний отец», искал для своих сотрудников заказы и днем и ночью, часто без выходных.

Что только ни делали в это время Олег с коллегами! Разрабатывали, например, «нос» – электронную систему для распознавания химического состава воздуха, «ухо» – сенситивную прослушку, первые детекторы лжи и т. д.

Но галопирующая инфляция и отсутствие предпринимательского опыта не позволяли получать желаемый доход. Дошло до того, что ученые в складчину приобрели участок в Подмосковье и стали выращивать там куриц и кроликов, чтобы хоть как-то обеспечить свои семьи.

Но вот в бюро наконец поступил долгожданный и крупный заказ – на радиочастотные метки для коров из Индии. Как известно, в этой стране коровы считаются священными животными и потому бродят где попало. Российские специалисты помогли навести порядок с божественным поголовьем.

Слава о чудесных метках достигла ушей начальников «РЖД», и чиновники сделали компании заказ на маркировку для товарных вагонов, чтобы предотвратить воровство в промышленных масштабах. Полученные деньги решено было вложить в линию для производства микросхем – «алмазов электронной промышленности».

Вскоре слух о высоконадежных отечественных микросхемах дошел и до влиятельных космических чиновников, и предприятию поручили разрабатывать приборы для использования в космосе, а позже началось сотрудничество с Европейским космическим агентством.

Наконец-то разработки Олега и его компании были оценены по достоинству, и нам удалось, продав свою маленькую двушку, взять в ипотеку более просторное жилье. Теперь наши дети и Юлина дочка, которая стала практически членом семьи, могли свободно носиться по всей квартире.

Здоровье мое восстановилось, декрет закончился, и я благополучно вернулась в школу.

Объединение школ

Через пару лет развернулась широкомасштабная компания объединения. Число московских школ за несколько лет сократилось более чем в два раза – с 1572 до 700. Цель, на первый взгляд, была благая. Раньше существовало ограниченное количество «хороших» школ, находившихся на особом положении: в них работали самые лучшие педагоги и учились дети, прошедшие жесткий отбор. С такой практикой решено было покончить: к школе-лидеру присоединили несколько аутсайдеров, чтобы те повысили свой уровень.

Но, как известно, «в одну телегу впрячь не можно коня и трепетную лань».

Современное исследование показало, что сильным школам не удалось подтянуть более слабые. Наоборот: качество образования в сильных школах значительно упало.

Я была в первых рядах противников объединения как среди родителей, так и среди учителей. Я видела, что школа превращается в конвейер для показателей. Творческий процесс обучения сменился натаскиванием на ОГЭ и ЕГЭ. Ушел диалог между учителем и учеником – на мой взгляд, самое ценное, что было в старой школе. Из школьной системы убрали поваров, заменив свежеприготовленную еду на «бортовое питание», уборщицы сменились клининговой службой, педагоги стали обслуживающим персоналом…

Образовательная реформа начала разрушать педагогические школы и коллективы, формировавшиеся десятилетиями.

Первый митинг против нововведений я организовала летом 2012 года.

Помог в этом, как ни странно, лидер левого движения Сергей Удальцов. Власти не могли запретить митинг официально, но объявили, что за нахождение на газонах участникам прилетит большой штраф (двести тысяч для организатора!). И выделили для протеста в Москве клочок на Новопушкинской площади. Газонов там было много.

Но Удальцов с товарищами смогли удержать ситуацию под контролем и не допустить провокаций и штрафов. И хотя наши взгляды были диаметрально противоположными, я по сей день благодарна Сергею за поддержку.

Прадед Удальцова Иван Дмитриевич был дворянином, но в двадцатилетнем возрасте вступил в РСДРП и после Гражданской войны стал первым ректором МГИМО. В 1962 году в его честь была названа улица в современном Западном округе Москвы. Дед политика Иван Иванович возглавлял агентство печати «Новости».

В 2006–2007 годах Удальцов-младший сотрудничал с коалицией «Другая Россия» и принимал участие в маршах несогласных. Пути их разошлись осенью 2007-го, когда съезд выдвинул единым кандидатом на президентские выборы будущего года Михаила Касьянова – Мишу-2%, как его называли в народе. Говорят, что за каждое решение он просил 2% от суммы сделки. Не знаю, так это было или нет, но Удальцов плевался и называл бывшего председателя правительства полукомическим персонажем. 19 июня 2013 года лидер «Левого фронта» был арестован и провел в тюрьме четыре с половиной года.

***

Меня бог от заключения миловал, но в сентябре 2012-го я получила от нового директора школы уведомление о сокращении.

Конечно же, моя учительская зарплата никогда не была решающей в нашем семейном бюджете, содержавшем нас с Олегом, троих детей, еще троих не совсем здоровых бабушек и собаку, но все-таки перспектива остаться без работы меня совсем не радовала.

Я попробовала было устроиться в другую школу, но во всех объединенных образовательных комплексах учителей также массово сокращали.

«Ва-банк»

В один из этих смутных дней неожиданно раздался звонок от Владислава Сергеевича, папы приснопамятного Никиты Головина.

Признаться, я удивилась. Никита давно закончил школу и, насколько я знала, благополучно учился в каком-то престижном вузе. Его младшая сестренка только-только поступила в «началку». Так что никаких причин сохранять мой номер телефона у Владислава Сергеевича не было.

– Я слышал, что Вы ищете работу, – огорошил он меня после обычных слов приветствия. – Я могу предложить вакансию в нашей компании.

– А в качестве кого я могла бы у вас работать? – озадачилась я. Секретарем?

– Мне нужен личный помощник, – ответил он, – ответственный и умеющий ладить с людьми. А у вас это хорошо получается.

– С подростками, – автоматически уточнила я, вспомнив свои трения с руководством школы.

– Разницы вы не почувствуете, обещаю, – рассмеялся он. – Жду вас завтра по этому адресу. Записывайте…

Я очень волновалась перед встречей. Прошерстила весь Интернет в поисках сведений о компании, где работал Головин. Меня смутило название: «Ва-банк» звучало немного странно для организации, занимающейся оптовой продажей паркета.

Утром, облачившись в деловой костюм, я с некоторой опаской отправилась на новую работу.

***

В кабинете Владислава Сергеевича меня поразила неслыханная роскошь: громадный стол из красного дерева, кожаные кресла с позолотой, зимний сад, занимающий половину помещения, и большая карта России, закрывающая собой всю стену. Города-миллионники на ней были помечены красными флажками. Разноцветные стрелки расходились из центра в стороны. Карта реально напоминала план боевых действий.

Около нее стояло внушительное бюро с выдвижной крышкой, полками и ящиками для бумаг.

Я была так потрясена обстановкой, что не сразу заметила небольшой столик с мощным компьютером, скромно затаившийся справа от входа в кабинет.

– Вот ваше рабочее место, – приглашающе указал на него мой новый босс.

Фирма, занимающая второе место по России в области продажи ламинированного паркета, находилась на пике своего развития и работала как часы. Участвовала в выставках, открывала новые филиалы, разрабатывала свежие коллекции…

Коллектив, делающий продаж на миллион в день, состоял всего лишь из двадцати человек. За каждый федеральный округ отвечал свой менеджер. Во всех восьмидесяти трех субъектах Российской Федерации были клиенты «Ва-банка».

Я тоже сразу втянулась в процесс. Моей первой задачей стал удаленный поиск кандидатов на вакансию руководителя филиала в Екатеринбурге и составление графика их собеседований по «Скайпу».

Я разместила объявления на специализированных сайтах и принялась отсматривать приходящие резюме. Желающих покомандовать за привлекательную зарплату было невероятно много. В конце дня у меня на столе появилась внушительная папка распечатанных анкет с фотографиями. На разноцветных стикерах я, по мере своего разумения, написала кое-какие комментарии, например: «Не может логично излагать свои мысли» или «Не нашла в Интернете организацию, которую кандидат указал как последнее место работы», «Завышенные зарплатные ожидания», «Квалификация кандидата не позволяет ему претендовать на указанную должность» и т. д.

Смущаясь, я положила материалы на стол Владислава Сергеевича, который весь день бегал по офису, бесконечно звонил по телефону и, казалось, совсем не замечал своего нового сотрудника.

– Занимательное чтиво, – хмыкнул он, просматривая листы с моими пометками. – Нам нужно отобрать для интервью десятку самых достойных.

И началось:

– Вот у этого, – палец с печаткой ткнул в чье-то размытое фото, – лицо предателя.

– Этот по возрасту не подходит в наш молодой коллектив, – морщинки у глаз моего босса забавно собрались вместе.

– Этот был ИП-шником – хлебнул уже свободы, с ним трудно будет совладать.

– Тетки нам не нужны, – неполиткорректно отверг он немногочисленных дам, – у них гормональный фон нестабильный.

– Бывших чиновников – в топку… – продолжал он.

Я только ошалело качала головой, выслушивая странные критерии «естественного» отбора.

Взгляд босса задержался на последнем кандидате.

– Мы с ним по гороскопу категорически не совпадаем, —и резюме ни в чем не повинного соискателя отправилось в помойку.

– Звоните оставшимся и назначайте собеседования, – безапелляционно скомандовал Головин…

Власть переменилась

Как вы уже, наверное, поняли из предыдущей главы, характер у Владислава Сергеевича был непростой. Он абсолютно не терпел ничьих советов и указаний и царил в кампании единолично, как и подобает настоящему Льву. Довольно часто я была свидетелем его собеседований – как дистанционных, так и очных. Каждый раз он принимал на работу людей, руководствуясь какой-то ведомой только ему одному логикой: бывший врач, бывший офицер, бывший учитель… Но, надо отдать ему должное, в своем выборе он практически никогда не ошибался. Коллектив подобрался позитивный и состоял из запойных трудоголиков. Коллеги боготворили своего босса, клиенты обожали его.

Хотя, казалось бы, за что? Владислав Сергеевич был занудой и самодуром и держал под контролем каждую мелочь. Учил фотографа, в каком ракурсе снимать новую коллекцию, чтобы было эффектно; консультировал художника по цвету и рисунку паркета – словом, был, по меткому выражению менеджеров, «в каждой бочке затычкой».

Иногда его действия казались забавными и заставляли сотрудников глубоко закатывать глаза и, перемигиваясь друг с другом, тайно крутить пальцем у виска. Однако невероятным образом коллекция с золотыми и серебряными вкраплениями, приводившая дизайнера в ужас своим «безвкусием», вдруг продавалась на ура, и заказы на нее расписывались на год вперед. Смелая фотосессия с полуобнаженными моделями, возлежащими на паркете аки Клеопатры, неожиданно для светописца приносила безумное количество новых клиентов.

…Вот застрял где-то на Смоленской дороге в снегу водитель-узбек, и заказчик уже грозит выставить штраф за задержку товара. Владислав Сергеевич смотрит в запорошенное снегом окно и вдруг четко представляет себе этого несчастного, никогда им не виданного водилу, которому темно и холодно, у него заканчиваются деньги на телефоне и соляра, а вокруг только снег да метель. Рядом с фурой с дорогим товаром, стоящей на аварийке, уже кружатся, как стервятники, темные людишки на затонированной иномарке. А дома, в родном Узбекистане, ждут финансовой помощи жена и дети…

И на этой мысли босс спохватывается, что где-то там, в маленьком городишке, есть у него старинный клиент, на котором висит давний долг, а он, Головин, все дает и дает ему бесконечные отсрочки и все боится позвонить, так как знает, что тот тяжело, а может, даже смертельно болен. Надо бы звякнуть по старой дружбе насчет узбека… уверен, что пацан не откажется помочь, ведь они с ним, Владиславом, одной крови – пробивные, неглупые, цельные… про таких говорят в трудные времена: соль земли…

…И вот уже тянет трактор многотонную «Сканию» за много километров от новогодней сияющей Москвы, и молится узбек своему богу, не догадываясь, что бог этот смолит на крыльце половинку своей привычной сигареты, пытаясь в очередной раз бросить курить…

Но, увы, любого бога может свергнуть титан. Под Новый, 2013 год произошло событие, которое в корне перевернуло налаженную и привычную жизнь «Ва-банка». Никогда и никем не виданный владелец компании, преспокойно обитающий на юге Франции и регулярно получающий свой пассивный доход, нежданно-негаданно проиграл собственное предприятие в карты. Оказывается, говорящее название фирма получила не случайно: оно прямо намекало на страсть ее обладателя.

30 декабря к работе приступил новый директор.

Двоевластие

Вновь прибывший представился Михаилом Александровичем Хохловым. Был он подтянутым, сухопарым мужчиной лет сорока, необыкновенно вежливым и имеющим степень MBA, о чем не преминул сообщить всем при первой же встрече.

Владислав любезно проводил своего преемника в кабинет. На скулах Головина играли желваки.

Недоумевающие менеджеры столпились около директорского «офиса». Минут через сорок Владислав Сергеевич вышел оттуда и попросил помочь перенести его компьютер в шоурум – помещение, которое обычно использовалось для демонстрации новых коллекций, праздничных пьянок и встреч с ВИП-клиентами. Прихватил он с собой и личные вещи: пару бутылок виски, подаренных партнерами, сувенирную буденовку и фото жены в витиеватой рамке.

Я попросила ребят перетащить в новую комнату и мой компьютер. Спустя несколько минут мы с шефом остались одни. Владислав велел закрыть дверь. Когда я обернулась, исполнив его просьбу, то увидела страшную картину. Начальник застыл на стуле в форме эмбриона, на голове – буденовка, руки судорожно цепляются за кресло. Он чудовищно взмок от пота.

Это была паническая атака – первая из череды многих и, наверное, самая сильная.

Он что-то едва слышно бормотал себе под нос, до скрипа стискивая зубы. Я с трудом разбирала отдельные слова: «старый», «никуда не возьмут», «кредит», «ипотека», «полжизни отдал этой сучьей фирме», «нельзя умирать», «дети»…

Меня мороз продрал по коже, и я не сразу смогла открутить дрожащими руками крышечку на бутылке с дорогущим виски. Голова шефа не поднималась, пришлось силой запрокинуть ее. Одной рукой я разжала челюсть своего босса, а другой принялась заливать в него единственное оказавшееся под рукой лекарство. Половина бутылки расплескалась на пол, но другая половина сработала, и тело несчастного вскоре расслабилось. Пациент сонно захрапел.

В эту минуту затрезвонил его мобильник, и начались бесконечные звонки. К счастью, я уже достаточно проработала в компании, чтобы перезнакомиться с основными клиентами, поставщиками и партнерами, и была частично в курсе текущих проблем и задач, а также планов Владислава.

В середине дня я перестала трястись от волнения и вполне уверенно, не хуже самого Головина, рулила делами фирмы.

Новогодние каникулы прошли неспокойно. В январе весь коллектив собрался в полном составе, готовый к новым свершениям. Слегка осунувшийся, но собравший волю в кулак Владислав приветствовал своих товарищей. Михаил Александрович не скрывал своего удивления. Демонстративно не замечая соперника, он собрал менеджеров на совещание, где раздал всем собственноручно написанные должностные инструкции и разнообразные приказы.

Из его кабинета так и летели диковинные термины: «латеральное мышление», «коэффициент KPI»…

По завершении этого собрания Владислав Сергеевич пригласил коллег в шоурум. Там он провел свой хурал, используя привычный лексикон: «чес по полям», что означало командировки по регионам и личные встречи с клиентами, «перебить дрова», то есть предложить наш паркет тем, кто обычно покупает «дрова» – паркет на класс ниже, и т. д.

На следующий день менеджеры разъехались в свои федеральные округа. Оставшиеся в Москве помощники по привычке заходили в шоурум на ежедневный инструктаж. Все отгрузки и проводки по-прежнему визировались Головиным.

Шли месяцы. Двоевластие в компании сохранялось.

В конце лета для очередной проверки своих российских дилеров в компанию прибыли немцы из компании «Классен».

Вот здесь-то наконец и пригодился мой немецкий. И хотя один из проверяющих довольно прилично говорил по-русски, я предложила Владиславу свою помощь. Он был приятно удивлен. На протяжении разговора западные коллеги обращались исключительно к Владиславу Сергеевичу, так как переводила я только его слова.

Михаил Александрович, видимо, понял, что не справляется, и вызвал на подмогу нового собственника. Мы впервые увидели свежеиспеченного хозяина: им оказался маленький лысоватый человечек с незапоминающимся именем и неприятным выражением лица.

Он прибыл к нам на новеньком «Мерседесе» и сразу же стал разговаривать на языке угроз.

«Объясняю для непонятливых, – начал он свою речь, – в компании сменился менеджмент. Кто несогласен, может подать заявление на увольнение».

Однако новый менеджмент плохо представлял себе отношения, сложившиеся в компании за много лет. Прежний директор был крестным отцом у дочки Димы, менеджера по Центральному федеральному округу, поручителем по кредиту у Евгения, отвечавшего за Северо-Западный округ, помогал восстанавливать сгоревший после пожара дом у Зули, курирующей Южный округ. Тысячи нитей связывали стоявших перед собственником людей с Головиным, и каждому из них было что вспомнить.

Поэтому через несколько минут в руках у огорошенного Михаила Александровича было девятнадцать заявлений об уходе. В гнетущей тишине резко прозвучал звонок домофона. Это приехал Балоев, один из самых важных клиентов фирмы. Семья Балоевых поставляла паркет в Чечню. Вагоны дорогого немецкого штучного паркета ежемесячно отправлялись в Грозный. Мне иногда казалось, что вся республика уже покрыта им целиком и полностью, но Балоевы все приезжали и приезжали.

Владислав Сергеевич, скованный своей новой болезнью, о которой, к счастью, никто пока не догадывался, пребывал в шоуруме. Михаил Александрович и его хозяин учтиво пригласили уважаемого чеченца в директорский кабинет. Разговор продолжался недолго, гость был очень вежлив. Но впервые за много лет он не сделал заказ…

На следующий день я поехала в офис, чтобы забрать кое-какие вещи. К моему немалому удивлению, за своим царственным столом в тени зимнего сада восседал Головин. На губах его играла торжествующая улыбка победителя. Пустая бутылка из-под виски стояла рядом.

По радио транслировали новости Евромайдана…

Женька

Пока в «Ва-банке» воцарилась стабильность, вернемся ненадолго в 2012 год.

Это было время, когда в недавно появившейся социальной сети «Одноклассники» зарегистрировалось невероятное количество пользователей – сто тридцать пять миллионов. Ежедневно на свои странички заходили сорок миллионов человек. Бывшие одноклассники, однокурсники, сослуживцы, да и вообще все те, кто хоть где-то когда-то пересекался, вдруг решили, что жить не могут друг без друга, и сутками напролет торчали в чатах, вспоминая, как первый раз курили за углом или идиотничали на уроках.