GLASHA. История скайп-школы

Однако брат с сестрой как-то странно смотрели на меня, и я начала понимать, что это еще не всё.

– Катя, – сдавленным голосом сказал Самойлович, – я твой отец.

После этих слов у меня начался истерический смех. Для меня не было секретом, что тетя Оля мечтала видеть меня своей настоящей племянницей, так как очень страдала от одиночества, а мы были с ней очень похожи. Но средства для достижения этой цели перешли уже все границы.

– Этого не может быть! – воскликнула я. – Вы тут с ума, что ли, сошли?

– Звони маме, – решительно приказал малознакомый дядька.

Обычно я звонила маме на работу, так как дома телефона не было. Вот и теперь в шоке набрала знакомые цифры и попросила позвать ее.

– Мам, – без лишних предисловий начала я, – тут приехал Самуил Самойлович и говорит, что он мой отец.

– …Вот ведь мужики, – ответила она через пару минут молчания. – Вообще не могут язык за зубами держать. – И отсоединилась.

Я в ступоре смотрела на новых родственников.

– Извини, что так вышло, – глухо проронил Самойлович. В глазах его стояли слезы.

– За это надо выпить, – радостно провозгласила тетя Оля, наливая в рюмки клюквенную настойку.

Я машинально выпила и пробормотала:

– Спасибо, рада знакомству, но мне надо вернуться к Семе.

Одеваясь, я в последний раз взглянула на растерянную фигуру главного конструктора и поехала назад.

В голове шумело. Теперь у меня был новый папа, новая национальность и, можно сказать, новые фамилия и отчество. Получалось, что двадцать лет я прожила под чужим именем. Как такое может быть?

На этом фоне мысль о том, что в огромной Москве я СЛУЧАЙНО познакомилась со своей родной тетей, просто меркла.

На следующий день Самойлович вернулся в Волгоград и еще через два дня умер от сердечного приступа.

Счастливое детство

Итак, я больше не «алкашиное отродье». Спасибо, мама! Конечно, не за то, что ты меня все детство так называла, а за то, что по факту это оказалось неправдой.

«Значит, теперь я точно смогу поступить в мединститут, раз уж мой биологический отец стал главным конструктором, а дедушка и вовсе заседал в Верховном совете рядом с Чкаловым», – размышляла я, надраивая туалет у Зильберштейнов. Я почувствовала в себе необъяснимый «голос крови». Сейчас это выглядит смешно, но в тот момент генетическое родство со многими талантливыми людьми сильно подняло мою самооценку.

Я даже вспомнила, что Самуил Самойлович, в принципе, был неплохим отцом.

Он подарил мне замечательные кубики перед началом первого класса. Сам выточил из дерева и выжег на них буквы. Все детство я самозабвенно строила из них замки и башни.

Подарил забавную обезьянку и резинового мягкого пупса на день рождения. Обезьянку, правда, сразу же отняли и разорвали во дворе на куски жестокие мальчишки. Я рыдала целый день. Но горький урок запомнила и пупса играть во двор не выносила.

Все самые любимые книги – «Капитан Сорви-голова», «Остров сокровищ», «Фрегат „Паллада“» – тоже были подарками Самойловича. Я уж не говорю про конфеты и «лисичкин хлеб». (Помните рассказ с одноименным названием?) Мама приносила с работы разные сладости в оберточной бумажке – булки или пряники – и говорила: «На, Самуил тебе передал „лисичкин хлеб“». До сих пор прошу мужа принести что-нибудь с банкетов, на которые его изредка приглашают.

«А скоро вообще приглашать перестанут», – отвечает он, доставая из салфетки припрятанные для меня конфеты.

Так я задним числом сфабриковала себе вполне счастливое детство.

Дефолт

Время шло. Наступила экзаменационная пора. Я начала сдавать экзамены в Первый мед.

Биология – пятерка! Лева с Леной открыли шампанское.

Химия – пятерка! Тетя Оля откупорила «Клюковку».

Третий экзамен – сочинение. Ну какие у меня могут быть проблемы с сочинением, тем более на тему «Поэт в России больше, чем поэт». Я накатала пять страниц. И вот теперь стояла перед информационной доской. И в списках принятых меня нет. Не сдала… Не дотянула… Подвела Зильберштейнов, тетю Олю, преподавателя химии Юрия Ивановича, папу-конструктора, мифического дедушку из Верховного совета и даже Светку…

Разочарованию моему не было предела. Вдруг ко мне подошел паренек с флаерами.

– Не поступили? – участливо спросил он. – Не беда! Наш Международный университет принимает по ведомостям меда, тем более что оценки у вас хорошие, только одна четверка. И оплата у нас небольшая, можно по семестрам разбить.

«Что за хрень?! – подумала я, глядя на разноцветный буклет. – МНЭПУ какое-то, еще и платное, тьфу!»

Но все-таки решила поехать, посмотреть, тем более все документы были уже на руках.

Международный независимый эколого-политологический университет мне неожиданно понравился. Экология была новой для нас областью, и чем больше я читала о программе обучения, тем сильнее загоралась ею. Состав преподавателей тоже был достойный – все профессора МГУ.

Я решилась подать документы и сделала первый взнос. После чего вернулась к Лене с Левой. «Поступила! – радостно оповестила я своих работодателей. И тут же огорошила: – Но не в мед».

Лена посмотрела на меня с сочувствием, а Лева, помолчав, произнес: «Ну и правильно! Одно медобразование у тебя уже есть, зачем же второе? Экология – перспективное направление, во всех сферах востребованное. Молодец!»

Поддержка меня невероятно подбодрила, и, забегая вперед, скажу, что вложение в это обучение стало самой удачной моей инвестицией в жизни.

Я оплатила сразу весь курс, а в августе случился дефолт. В один миг деньги превратились в фантики. Банки перестали выдавать вклады. К продуктовым магазинам выстроились огромные очереди.

Лева с Леной в эти дни отмечали годовщину свадьбы во Франции. Поужинав в ресторане, они не смогли расплатиться карточкой. Подошедший метрдотель кланялся и извинялся перед русскими гостями, что терминал оплаты раз за разом не срабатывает.

«Видимо, поломка, месье, – сконфуженно просил пардона француз. – Примите стоимость ужина как компенсацию за неприятность».

Но Лева уже заметил на экране ресторанной плазмы беззвучные кадры – трансляцию CNN на фоне Кремля – и пытался понять: что же такое произошло на родине? Он выписал метрдотелю чек.

Среди предпринимателей прокатилась волна самоубийств…

Роза

Финансовый кризис сильно расстроил дела Зильберштейнов. Из успешного бизнесмена Лева в одночасье превратился в банкрота. Семья решила продать квартиру, чтобы выплатить часть кредитов и временно перебраться в Челябинск – родной город Лены.

Прощание с ребятами было трогательным. Подросший Семочка плакал и ни за что не соглашался отпускать мою руку.

Впервые за долгое время я оказалась без работы. К счастью, у меня все еще оставалась небольшая долларовая заначка, которая позволяла не умереть с голоду.

В институте начались занятия. К моему удивлению, практически все лекции проходили в здании Университета на Ленинских горах. Так что я с чистой совестью отправляла Светке в Волгоград фотографии с биофака. Группа у нас собралась чудесная, дружная – мы до сих пор с удовольствием общаемся.

На первой же паре я обнаружила, что новая ручка не пишет, и стала беспомощно озираться по сторонам. Невероятно эффектная брюнетка молча протянула мне свою, а сама стала писать карандашом. Так я познакомилась с Розой.

История ее жизни была настолько необычной, что походила на мексиканский сериал. Мама Розы была родом из Ливана, папа – грузинский еврей. Они полюбили друг друга во время учебы в РУДН и с тех пор ни на день не расставались.

Естественно, ливанская и грузинская родня одинаково ненавидела друг друга. Ливанский дедушка Розы даже подсылал какого-то араба, чтобы он убил зятя, но, слава богу, все обошлось. Грузинская половина наотрез отказалась от внучки. Молодые воспитывали ребенка без помощи бабушек.

Национальная и религиозная идентификация у подружки в голове смешалась. Папа, вдруг в сорок лет став религиозным, читал ей Тору, мама подкладывала под подушку Коран. С детства Роза великолепно владела и арабским, и грузинским языком, в дополнение к прекрасному русскому.

Необычная, экзотическая внешность сыграла с моей подружкой злую шутку. У всех мужчин, которые встречались ей на пути, незамедлительно включался основной инстинкт, и они демонстрировали только одно желание – завалить в койку. Никто не хотел понять, что происходило в ее душе. Розочка много читала, писала великолепные стихи. Родители воспитали ее в строгости, и девочка испытывала настоящие мучения, когда в любой компании представители мужского пола сразу же начинали проявлять к ней повышенное внимание. Заканчивалось все обычно хватанием за задницу и пощечиной незадачливому кавалеру. Девочки завидовали ее яркой внешности и сплетничали за спиной.

В общем, на момент нашего знакомства она была так же одинока, как и я.

Мы быстро сошлись и вместе начали искать работу. Розе работу предлагали чаще, но она постоянно отказывалась, так как везде от нее ожидались дополнительные услуги. Чего только мы ни перепробовали! Крупье в ночном казино, гербалайф с его партнерами первого уровня, продажа израильского золота у «Макдональдса» (ну… туда же богатые люди ходят – так нам тогда казалось).

Я дала объявление в газете: «Сделаю массаж вашему малышу». Вы даже представить себе не можете, сколько мне позвонило чокнутых мужиков. Оказывается, они увидели в этом предложении второй, скрытый смысл.

«Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется», – со смехом прокомментировала сей опыт моя подружка.

Наконец нам повезло. Мы стали разносить газету «Известия» по вечерам. Была у издательства такая опция: доставка прессы прямо из редакции, минуя почту. Читатели могли прилично сэкономить и получить свежую газету раньше всех, вечером предыдущего дня.

Если у почтальонов был свой участок, то нам выдавали просто адреса поклонников «Известий», разбросанные по всей Москве. Ровно в семь вечера мы получали пачки газет и до утра должны были доставить их подписчикам.

Главная проблема состояла в том, что во многих домах уже появились железные двери с домофонами. Чтобы не будить жильцов, мы просили у старичков сделать нам магнитные ключи. Однако пожилые люди были страшно подозрительны и исполняли нашу просьбу с большой неохотой.

В нашем плане доставки сначала стояли самые вредные клиенты, которым нужно было принести их газеты до десяти вечера, а потом уже все остальные. Денег на метро у нас не было, и мы ежедневно топали в пределах Садового кольца пешком, заканчивая работу к двум часам ночи. А утром ехали в институт. Тогда мы были ОЧЕНЬ стройными – ночные походы полноценно заменяли фитнес… Словом, мы были молодые, здоровые и смешливые дурочки. К счастью, со временем домофонных ключей в нашей коллекции становилось все больше, и мы уже могли оптимизировать свой маршрут, сделав его более удобным.

Однажды, остановившись отдохнуть на Большом Kаменном мосту, мы поставили сумку с газетами на парапет и стали болтать, по обыкновению громко хохоча и размахивая руками. От случайного незаметного толчка сумка спланировала прямо в Москва-реку, унося на дно не только завтрашние новости, но и все с таким трудом выпрошенные у недоверчивых старичков ключи. Не раздумывая ни минуты Роза бросилась в воду…

Приключения продолжаются

К счастью, откуда ни возьмись появилась лодка спасателей. Мрачные неразговорчивые мужики вытащили мою подружку вместе с ценным уловом на борт и, обернув теплым одеялом, заставили выпить фронтовые сто грамм. Мы еле-еле убедили их, что мы не суицидники, и уговорили не вызывать психиатричку.

Я отвела замерзшую Розу домой, а сама понеслась со всех ног скупать по станциям метро «Известия», чтобы вовремя доставить тираж подписчикам.

(Честно говоря, про наши с Розой приключения можно написать отдельную книгу.)

На следующий день – это уже было воскресенье – мы отправились в центр города «делать интервью». Какая-то зарубежная компания заказала нам исследование о покупательском спросе на некоторые продукты в России. Мне достался «Швепс», а Розе – артишоки.

Нужно было отлавливать прохожих на улицах и тащить их в подвал ближайшего дома, специально оборудованный под кинозал для просмотра рекламных роликов. Голодные и злые пешеходы вырывались из рук, шарахаясь от незнакомых слов. Однако интервьюерам платили за эту работу очень хорошо: семьдесят рублей за одну заполненную анкету.

Пришлось пойти оригинальным путем. Неподалеку мы увидели, как милиция разгоняет стихийный рынок. И позвали бабулек с узлами на наше интервью. Они были счастливы укрыться в уютном кинозале и попить горячего «Швепса», закусив его артишоками.

Интервью напоминало театр абсурда. Бабуленции совсем не понимали, что мы от них хотим, но это уже было не так важно. Мы с энтузиазмом заполняли за них многостраничные анкеты и просили поставить подпись. Процесс шел невероятными темпами: было обработано уже примерно пятнадцать или двадцать анкет, и еще человек десять покорно ждали своей очереди, подремывая в удобных креслах. Вдруг нежданно-негаданно нагрянула проверка. Хорошо одетая женщина и два ее помощника с удивлением осматривали нашу фокус-группу.

«Что здесь происходит? – через переводчика сердито обратилась к нам дама. – В анкете четко указан необходимый возраст респонденток: тридцать пять – сорок пять лет!»

Роза, не растерявшись, опять вступила в бой. На великолепном английском она разъяснила, что наши леди вполне подходят для исследования, просто в России женщины быстрее стареют, особенно из-за отсутствия в рационе артишоков.

К моему великому удивлению, нас не только не выгнали, но еще и заплатили за эту работу на оговоренных условиях. Но, к сожалению, предложений от этой компании больше не поступало.

Вечером нас с Розой ждал сюрприз.

Тетя Оля, которая после взрыва в «Мзиури» служила в качестве домработницы у администратора студии «ТРИТЭ», получила от нее два приглашения на премьеру американского фильма «Святой». И отдала их нам.

Так мы с Розой оказались в Доме кино на фуршете. Вокруг почтеннейшая публика вела неспешные дискуссии о режиссуре фильма, под шумок пожирая разноцветные канапе. Возле нас прогуливался сам режиссер фильма Филлип Нойс.

А вот и главный герой – красавчик, играющий Саймона Тамплиера! Взял шпажку с оливкой и неуклюже уронил ее… на единственное платье моей подруги.

Дальше все было и правда, как в кино.

Ох! Как неловко! Американский гость живо извиняется, Роза великодушно прощает его. Завязывается непринужденный разговор на английском. Я спешу ретироваться, чтобы не мешать. Но из угла с восхищением смотрю на приятельницу и не могу поверить своим глазам. Парочка, мило воркуя, удаляется из зала.

Потом Роза рассказывала, что актер весь вечер был очень любезен, рассуждал о Толстом и Чехове, но в конце все-таки схватил ее за задницу. Получил ли он при этом традиционную пощечину – история умалчивает, но, по моему мнению, свое счастье он точно упустил.

Учеба

А что же учеба? Она шла полным ходом. Экология в России находилась на подъеме, и интерес к ней был огромным.

Мы ездили по всему городу и брали пробы воды, воздуха, замеряли уровень шума, электромагнитного и радиационного загрязнения. И постепенно приходили к выводу, что городская среда формирует новый вид человека – Homo urbanus.

Судите сами: годами в города стекались самые активные представители популяции. На них и, конечно, на их потомство воздействовали самые разные физические, химические, биологические и психологические факторы. А теперь результат этого воздействия позволяет нам выделить городскую популяцию в отдельный подтип. Разница внешне небольшая, но в измеряемых параметрах она огромна огромная.

Например, знаете ли вы, что у городского человека в кишечнике на порядок меньше микроорганизмов, чем у сельского жителя? Сильно различается не только их количество, но и состав. Хлорированная вода является сильнейшим мутагеном, который значительно меняет микрожителей нашего кишечника. Это совсем не значит, что мы все скоро умрем. Просто, скажем, жители города не могут есть традиционную сельскую жирную пищу, пить сырое молоко. (Наверное, многие помнят, как им скручивало от него желудок.) Психологически городские жители более устойчивы к шуму, скученности и свету. А у селян даже кратковременное пребывание в метро может вызвать панику: у них иное представление о личном пространстве… и о графике работы.

Именно поэтому компания Романа Абрамовича столкнулась с серьезными трудностями в поиске работников для бензозаправок на Чукотке. Местные жители бо́льшую часть времени созерцали окружающую среду и не могли сконцентрироваться на производственной деятельности.

Те же изменения происходят в городской популяции растений и животных. Например, в умеренном поясе на городских свалках могут спокойно выживать теплолюбивые мадагаскарские тараканы. Тропические красноухие черепахи – уже не редкость в московских прудах. Все это – последствия теплового загрязнения.

Облачаясь в специальные костюмы, похожие на противочумные, мы лазили по мусорным полигонам, охотясь за тараканами. Можете себе представить, как потешались над этим зрелищем местные бомжи?

Слушать было интересно всех преподавателей, но самые занимательные лекции были по генетике, у Александра Евгеньевича Седова. В девяностые годы Россия участвовала в международной программе расшифровки генома человека – самом масштабном сотрудничестве в истории ученых разных стран. В 2000 году был создан рабочий черновик структуры генома, полный геном – в 2003-м, однако и сегодня анализ некоторых участков еще не закончен.

Затаив дыхание, мы слушали о фантастических возможностях, открывавшихся перед человечеством, о лечении генетических болезней, корректировке генома – словом, о том, о чем теперь привычно вещают дикторы в новостях. Для тех лет это было чем-то неслыханным.

Однажды мы в пылу спора остались в аудитории с Александром Евгеньевичем вдвоем. Кажется, дискутировали о том, может ли исследователь, изучающий определенную форму рака, сузить свой поиск до одного гена.

– Екатерина, – наконец сдался преподаватель, – если я не могу вас убедить, то предлагаю послушать мнения других специалистов – генетиков из РАН. Пойдемте со мной!

Таким невероятным способом я попала на импровизированный квартирник в доме одного из членкоров РАН. Однако никаких споров там не велось. Зато Александр Евгеньевич был гвоздем программы. Он читал стихи, играл на гитаре, травил байки и анекдоты.

Особенно мне запомнилось одно его стихотворение про цвет:

«Фиолетовый, как печаль,

и карминный, словно любовь,

вновь смешались, чтобы начать,

будто может начаться вновь

изумрудное торжество.

Будто серый – невестно-бел.

Будто синий небесный – твой.

Будто бурый не почернел.

А лимонно-солнечный бьет

в темноту пустого зрачка,

и малиновым был восход,

и оранжевый ждет закат…

Что такое, скажите, Цвет?

Для чего нам, скажите, он?..

Славный город был Назарет,

Где там был мальчик рожден.

Мы забыли его слова,

Мы забыли дорогу ту,

Что, серея пылью, вела

Обесцвеченного к кресту.

А был ли мальчик?

А может, нет?

Не простит нам его отец,

И цвета сойдут, как цветы,

И в плодах созреет конец».

Я была очарована. И как-то так само собой получилось, что домой мы ушли уже как пара.

Судьбоносная встреча

Нежданно-негаданно профессор МГУ стал для меня просто Сашей, а я для него – Катечкой. Седов был одним из самых одаренных людей, которых мне довелось встретить в жизни. В те годы Интернет еще был не так распространен, как сейчас, и Саша не дружил с компьютером, поэтому часто диктовал мне свои статьи, заметки, стихи. Блестящие идеи приходили ему в голову круглосуточно.

– Смотри, как потрясающе выглядит нервная клетка, и сравни ее с сетевой структурой Вселенной, – замечал он. – Удивительная внешняя схожесть! – И продолжал рассуждать: – А если допустить, что это не мертвая материя, а живая, то с чем же тогда ее можно ассоциировать?

Получается, что Вселенная на макроуровне – это живая нервная ткань, в которой роль отдельных клеток выполняют крупные скопления из сотен тысяч и даже миллионов галактик. Эта ткань самостоятельна, как живой суперорганизм? Или она является частью чего-то (а вдруг и кого-то) большего? Можно ли допустить, что Вселенная – это отдельная клетка, а видимая ее структура – это сплетенные друг с другом своеобразные сложные и простые органические и неорганические молекулы? Тогда она конечна и является организованной пространственно-временной формой жизни, а не хаосом материи после большого взрыва, как представляет современная астрономия. Это живой организм! Он живет, развивается и умирает в пределах своих огромных диапазонов времени. Бесконечно бытие, в котором возможно бесконечное число вселенных!»

И передо мною разворачивались картины миллиарда звезд, сотканных в нервную систему одного суперорганизма. От этого кружилась голова и замирало сердце.

Помню Сашины рассуждения о времени: он считал, что время надо рассматривать так же, как биологический процесс, разделяя его на нелинейное, обратимое, циклическое. Как скорости метаболических реакций зависят от температур и концентраций компонентов в средах (в частности, остановка времени в биосистемах – это анабиоз), так и жизненные циклы организмов замкнуты в кольца, переплетены между собой и повторяемы. Соответственно, при определенных условиях время можно повернуть вспять.

Он доказывал это, используя математические вычисления и диаграммы. До сих пор на его теории старения базируются все современные исследования по биохакингу в России.

Разрабатывал он и разнообразные гипотезы лечения рака. Иногда он сравнивал устройство раковой опухоли и политическую систему России. Активно занимался правозащитной деятельностью. На чай к нам частенько заходили Щекочихин и другие «яблочники». Стихи Седова широко печатались в газетах и журналах – рифмовал Саша легко и свободно. Так же он чувствовал себя среди научных фактов, понятий и гипотез.

Это человек дал мне невероятно много, и я искренне благодарна судьбе за это знакомство. Со мною он был очень нежен.

Но, к сожалению, идиллия скоро закончилась. С дачи на Николиной горе приехала Сашина мама. Она была очень гостеприимной и приятной женщиной, фанатично влюбленной в своего талантливого сына.

– Сашенька, ты ручки после туалета помыл? – заботливо спросила она его перед обедом.

Светящийся ореол вокруг любимого тут же померк. Воистину: для женщин и лакеев нет великих людей – вспомнила я чью-то подходящую к случаю сентенцию.

Начиналось лето, и Саша все больше времени проводил на даче с мамой, собирая какие-то травки. Он серьезно увлекался траволечением.

Между тем в тети-Олиной жизни грянули серьезные перемены. Во-первых, она завела щенка, а во-вторых, ее дореволюционный дом на углу 3-го Кадашевского переулка и Большой Ордынки попал под снос. Практически всем жильцам дали квартиры в спальных районах, но ей повезло: ее новое жилище оказалось совсем рядом со старым – на Полянке, в здании «Молодой гвардии».

Тетя Оля всерьез считала, что обязана этим даром собаке Малышу, подобранной на помойке: есть, мол, поверье, что новая собака приносит счастье. Но я так же всерьез уверена, что «подарок судьбы» обеспечило ей знакомство с Юрием Лужковым, тогдашним градоначальником. В Научно-исследовательском институте пластмасс, где она когда-то работала руководителем группы, Лужков был младшим научным сотрудником.

Денег на переезд было в обрез, поэтому мы смогли перевезти на «Газели» только крупные вещи; мелочевку же решено было носить на руках. За один «рейс» можно было перенести только две связки книг или один горшок с цветком. Я стеснялась ходить по Лаврушинскому переулку с вешалкой или веником в руках – как-никак Третьяковская галерея рядом, – поэтому выкраивала время для походов рано утром или поздно вечером.

Ходить приходилось часто. И в один прекрасный момент я заметила, что постоянно встречаю молодого человека с рыженькой собачкой. С каждым разом он смотрел на меня со все бо́льшим и бо́льшим любопытством. Наконец, не выдержал и с улыбкой спросил:

– Кажется мне, вы чей-то дом обносите?

– Свой, – прозвучал в тишине утра мой смущенный ответ.

– Помощь не требуется?

– Не помешает, – честно призналась я.

– Ну что ж, сейчас только собачку домой отведу и присоединюсь, – пообещал он.

Впоследствии он много раз сокрушался:

– Как, ну вот как я мог тогда оставить тебя одну на улице? А если бы ты ушла? Не дождалась меня?

– С таким тяжелым грузом я бы все равно далеко не ушла, – со смехом отвечала я, вспоминая нашу встречу. – Нашел бы меня с милицией по приметам.