Палиндром

А всё дело в том, что его встреча с кандидатами на место генерального прокурора, или смотрины, была назначена в туалете. Да-да, вы не ослышались, и даже сам Мистер президент сразу не поверил, когда такое предложение услышал от сэра Рейнджера. Ведь это место однозначно предназначено для совсем других вещей и целей, о которых по причине их интимного характера присутствия в каждой человеческой жизни, не в приличиях распространяться. И когда ты нарушаешь этот естественный ход жизни, внося в него такие не поддающиеся логике изменения, пытаясь смешать несвязуемое и всё поставить с ног на голову, изменив привычный порядок вещей и их положений в пространстве, то это всегда вызывает столько недоумения, удивления и смешливого характера кривотолков, что и сам не заметишь, как впал в смех. И понятно, что эта идея сэра Рейнджера, организовать именно там встречу с кандидатами на эту высокую должность, вызвала у президента крайне глубокую озабоченность.

– Я хоть подчас и веду себя непредсказуемо и противоречиво, а мои поступки не укладываются в привычные схемы поведения человека занимающего такой высокий пост, – хотя это спорно, – и вызывают столько вопросов, но всё же эта затея сэра Рейнджера, организовать встречу в этом месте, уж больно спорна.– Рассудил Мистер президент, следуя по пятам за Кленси. Но тут ему вспомнились те аргументы сэра Рейнджера, которыми он сопроводил это своё предложение, и Мистер президент вынужден был вновь признать, что сэр Рейнджер не зря получает повышенную зарплату в качестве советника.

– Чем хорошо это место, – в своё время убеждал президента сэр Рейнджер, – так это тем, что никто в данном случае не будет задаваться не нужными нам вопросами: И что интересно, там делает президент?

– Согласен. – Вынужден был признать правоту сэра Рейнджера Мистер президента, облегчённо для себя вздохнув – он было подумал, что сэру Рейнджеру стало известно о некоторых проблемах с его пищеварением, и оттого он предложил ему этот вариант встречи. И было Мистер президент расслабился, как сэр Рейнджер опять заставляет его заволноваться.

– Но есть одно но. – Говорит сэр Рейнджер, пристально смотря в глаза президента и, не торопясь расшифровывать это своё но. А ведь Мистеру президенту каждая секунда промедления дорого стоит, ему в голову чёрт знает что лезет; и само собой, связанные неудобства с этим обозначенным для встречи местом. – Что он там ещё придумал? – занервничал Мистер президент, глядя в глаза сэра Рейнджера, а видя при этом себя, находящегося в полном духовном и физическом одиночестве в этом обозначенном помещении.

И хотя туалет в конгрессе отвечает всем стандартам современного качества и в нём светло, легко и приятно дышится, несмотря даже на специфическую его специализацию, а по сторонам приятно смотреть, – в хайтековском стиле решён внутренний дизайн помещения, а на зеркала любо дорого посмотреть, если ты, конечно, президент или на крайний случай конгрессмен, – всё же Мистер президент сейчас не чувствует в нём себя комфортно. Хотя возможно, что дело не в самом этом помещении, а в том, что президент насчёт него задумал.

– Да и чего мне бояться, когда вход контролируют мои люди. – Только Мистер президент себя таким образом попытался взбодрить, как со стороны одной из кабинок доносится шум слива воды. И Мистер президент, сам не зная, как так получилось, в тот же момент осаживается в коленях и заглядывает в открытое пространство между дверкой кабинки и полом.

Ну а что он там может увидеть, кроме чьих-то ботинок. Да, в общем, самое большое, так это две пары такого тяжёлого рода обуви, или же в более желаемом случае, на пару с этими ботинками стояли лёгкие туфельки. Но сейчас там ничего такого не было. Что ещё не значит, что президенту повезло, ведь на Мистера президента сейчас сурово смотрела одна пара чёрных ботинок. Да так пристально и притягательно смотрела, что Мистер президент и глаза оторвать от них не мог. Но и это ещё не всё. И как показалось Мистеру президенту, а может быть он был этим суровым видом ботинок внушён, то они сейчас к нему напрямую, очень по делу обратились.

– И чего уставился? – слегка оторвавшись от пола, возмутился правый ботинок.

– А он считает, что раз он президент, то ему всё можно, в том числе вести тайное наблюдение, а по мне так, подглядывать, за людьми в кабинках. Вуайерист чёртов. – Нервно взвизгнул левый ботинок, заставив дёрнуться президента.

– А это мы сейчас посмотрим, что это за хреновина такая. – Жёстко заявил правый ботинок, не такой интеллектуал как левый, но зато прямолинейный. С чем он, как заметил президент, выдвинулся на выход из кабинки. Что в свою очередь грозило Мистеру президенту своими, пока ещё не предсказуемыми последствиями при встрече, если он сейчас же не поднимется с пола, куда он вдруг присел после этих оскорбительных намёков левого ботинка. Но как бывает в таких экстремальных случаях, а может это всего лишь навязанный нам остросюжетным кино стереотип, Мистер президент, как бы он не пытался, не смог вот так сразу подняться на ноги с этого вдруг ставшего очень скользким пола.

И ноги Мистера президента только соскальзывали с пола, стоило ему только их придвинуть к себе и попытаться опереться на них. При этом и его руки совсем не оказывали помощь, и они, как и его ноги, разъезжались в разные стороны, стоило только ему их в упор поставить на пол. А там за дверьми кабинки тем временем не ждут, а как сейчас слышит уже весь взмокший от своих стараний и волнения Мистер президент, всё продолжая барахтаться на полу, то носитель этих тяжёлых ботинок уже готов выйти наружу – уже раздался щелчок запорного замка кабинки.

– Да что ж такое со мной происходит?! – оставив свои безуспешные попытки подняться на ноги, Мистер президент, оглохнув от крика своей души, замер в одном положении и принялся не сводить своего взгляда с открывающейся двери. Ну а дверь видимо работает по всё по тому же стереотипному принципу, который навязывает нам кино, и она открывается очень медленно и под тревожную музыку (откуда взялась музыка, то все вопросы к президенту, чьё оглохшее состояние вполне способствует этому музыкальному появлению).

И вот когда кульминационный момент с открытием дверей достиг апогея, – дверь из своей темноты готова была выпустить на свет того, кто там находился, – а Мистер президент готов уже от ужаса охнуть, как в один резкий момент наступает своё вдруг, в один момент перечеркнувшее всё это президентское представление. – Мистер президент, – до президент доносится голос сэра Рейнджера, тем самым выводя Мистера президента из своей воображаемой неявности, в которую его ввела его впечатлительность, – только не нужно там сильно задерживаться, а иначе могут возникнуть вопросы. – Сказал сэр Рейнджер.

– Можете не беспокоиться, я не задержусь. – На автомате дал ответ Мистер президент, так и не поняв, что имел в виду сэр Рейнджер, давая ему такую рекомендацию. Дальше Мистер президент хотел ещё что-то там добавить, как вдруг, неожиданно остановившийся на месте впереди идущий генерал Кленси, сбивает президента с его мысли и со своего хода.

А как только он чудом избежал этого столкновения, так сразу же потребовал объяснений. – В чём дело? – возмутился Мистер президент и, не дожидаясь, когда Кленси поспешит объясниться, выглядывает из-за генеральской спины, чтобы разглядеть то препятствие, которое заставило их остановиться.

Ну а там только на первый взгляд ничего нет такого особенного, чтобы так на него незамедлительно реагировать, – в некоторой близости от дверей в то самое место, куда держал свой путь президент, в какой-то странной задумчивости стоял человек. Тогда как человек более информированный по поводу сегодняшнего предназначения этого общественного места, как например, президент, может увидеть в этом присутствии этого человека в это время и в этом месте, определённо некие скрытие мотивы – он, как минимум, хочет быть в курсе того, с кем у президента состоится встреча, или же как задача максимум, он хочет сорвать эту встречу.

Так что вполне понятно, почему генерал Кленси так напрягся, а Мистер президент всем сердцем возненавидел этого подозрительного человека. – Что будем делать? – не поворачиваясь к президенту никак, тихо его спросила спина Кленси (сам Кленси, конечно, знал, что в общих случаях нужно делать, но сейчас был особенный случай, и поэтому ему нужна была отмашка президента). И первое, что захотелось предложить президенту, так это скрутить в бараний рог этого козла. Но такое развитие ситуации вело к срыву намеченной встречи, и Мистер президент решил не идти на поводу своих эмоций, а для начала хорошенько присмотреться к этому тёмному типу.

Что, как сейчас же выяснилось, оказалось весьма перспективной мыслью. Мистер президент со второго взгляда сумел узнать этого человека. – Так это конгрессмен Кисли. – Узнав конгрессмена, Мистер президент, вспомнил, как его характеризовала его аналитическая служба. – А с этим Кисли всё ясно. – Совсем для президента непонятно так обозначил конгрессмена Кисли сотрудник аналитического отдела. – Что ясно? Что это ясно значит? – взорвался внутри себя вопросами Мистер президент, при этом стараясь не показывать виду, что ему всё так взволнованно не ясно.

Что весьма сложно сделать, когда тебя изнутри так взволнованно распирает, и тебе, чтобы всю эту возникшую вопросительность не вынести из себя, приходиться что есть силы сцепить зубы, и в напряжении удерживать свой рот. Что ведёт к своим покраснениям и вздутиям в лице и особенно в щёках. И при виде такого лицевого представления, люди судящие людей по первому взгляду, вечно впадают в ошибку, называя таких взволнованных, как президент людей, раздувшимися от важности индюками, тогда как всё это в корне не верно, а они всего лишь пытаются удержать себя в рамках приличий.

И как оказывается, то Мистер президент не зря так себя сдерживал, и ударившая кровь ему в голову, вместе с собой принесла очень верную догадку насчёт этого мутного конгрессмена Кисли. – Так он коррупционер. О них всегда так изъясняются. Да и его вечно кислая рожа к этому располагает. Мол, видите насколько я недоволен своей жизнью, так что хорошенько подумайте над тем, с чем ко мне подходить. Да, с этим Кисли действительно всё ясно. – Мистер президент даже удивился, как легко у него насчёт этого Кисли вышло.

Но это было тогда, уже и не вспомнить когда, а вот сейчас одними умозаключениями не обойдёшься и нужно что-то немедленно предпринять, а иначе этот Кисли обязательно что-нибудь заподозрит. Но при этом и в физическом плане что-либо воспринимать по отношению к Кисли тоже никак нельзя. Такая активность против него, ещё больше растревожит его мысли. В общем, со всех сторон тупик и безвыходная ситуация. И трудно сказать, как бы в дальнейшем развивались события, не надумай этот Кисли сам уйти.

А как только он повернулся спиной к президенту и его генералам, и начал удаляться, то Мистер президент, а вначале его генералы, поспешно выдвигаются к своей цели, дверям ведущим в туалет. Достигнув же этих дверей, Кленси немедленно вешает на дверь заранее приготовленную табличку, указывающую о не работе туалета на время проведения очистных работ, затем генералы оставляются президентом на охране подходов к туалету, – нет никакой уверенности в том, что спешащие сюда по своим делам конгрессмены, проявят сознательность или хотя бы грамотность, и не попытаются вломиться внутрь, – а сам Мистер президент без предварительной проверки помещения туалета (итак уже задержались из-за этого Кисли), быстро скрывается за этими дверьми.

Оказавшись же внутри этого специализированного помещения, Мистер президент быстро осматривается по сторонам и никого здесь, в проходной, не обнаружив, проходит дальше, в главный …пусть будет зал туалета, где как раз и расположен весь его специализированный функционал в виде кабинок, рукомойника, зеркал и настенных аппаратов для автоматической и ручной сушки рук.

Ну а здесь вот так сразу и не обнаружишь, есть ли здесь ещё кто-нибудь кроме тебя. И если хочешь быть на сто процентов уверенным в том, что ты здесь находишься в полном одиночестве, то тебе придётся заглянуть внутрь каждой кабинки. Хотя можно и ускорить этот процесс, громко спросив: «А здесь кто-нибудь ещё есть?». – Затем выдержать паузу и добавить: «А если найду?».

Правда этот второй вариант несёт в себе свои непредвиденные сложности. Как, например в том случае, если там будет находиться подглуховатый сенатор Долби, который ничего и не услышит из сказанного президентом, но при этом будет себя активно шумно вести. Отчего у президента другого выхода не останется, как проверить эту шумно себя ведущую кабинку на предмет её занятости каким-то неотзывчивым хамлом, который человеческих слов не понимает. А как только Мистер президент проверит кабинку на предмет занятости, с налета выбив ногой эту дверь, так тут же выясниться, что эта кабинка одновременно занята и свободна от всякого присутствия живого организма. И потом Мистеру президенту объясняй конгрессу, куда так скоропалительно вышел из себя сенатор Долби.

И Мистер президент, определённо предполагая все эти возможные сложности, не спешит криком озвучивать себя, а он, настроив свой слух на приём звуков, начинает со всей внимательностью приглядываться к одной, чем-то им выделенной дверки кабинке. Чем она так ему приглянулась, невозможно объяснить, если не знать ту предысторию с теми ботинками из-за двери кабинки, которые уронили президента на пол, когда он смотрел в глаза сэра Рейнджера. И хотя это всё было плодом его воспалённого волнением разума, тем не менее, Мистер президент счёл нужным обратить на это своё внимание – он не пренебрегал ничем, в том числе и мелочами, когда дело касалось его безопасности. Да и надо же с чего-то начинать.

Но только Мистер президент настроился внимать, как вдруг с противоположной от кабинок стороны, а точнее, со стороны левого крыла этого разделённого, находящейся посередине зала мойкой с зеркалами, на две части помещения, до президента вдруг доносится очень знакомый шум, похожий на тот, который часто сопровождал его при посещении этих мест – звук расстегивающейся молнии ни с чем не перепутаешь. Что наводит президента на весьма здравую мысль: «Там кто-то есть». С чем он смотрит по сторонам, в поиске какого-нибудь тяжёлого предмета. Так на всякий случай. Но везде только одной частотой сверкает. И тогда Мистер президент, мысленно убедившись, что аппарат с сухими полотенцами он, конечно, вырвет, но вот только это может вспугнуть того неизвестного человека, решает не портить этот интерьер своим вырыванием и так уж и быть, с пустыми руками направиться в ту часть этого помещения, откуда так явно доносилось присутствие человека.

При этом Мистер президент не крадётся, тихо вступая, а он достаточно крепко вступает на подошвы своих ног. Чтобы, во-первых, тот человек с другой стороны стены, по крепости его шагов понял, что идущий к нему человек не какая-нибудь букашка и если что, то может за себя постоять, ну и, во-вторых, Мистер президент не хотел его напугать неожиданным своим появлением перед ним. Кто знает, что может взбрести в голову испуганному человеку, тем более, когда он находится в таком деликатном положении. И тут никакое к нему обращение, даже самое здравое: «Держи себя в руках», – не поможет, прозвучав слишком не к месту и слишком двусмысленно. В общем, Мистер президент всё сделал правильно и когда он преодолел разделяющую это помещение перегородку, то стоящий у писсуара человек, нисколько не испугался его появления, и как проявлял свою занятость, так и не отходил от неё ни на шаг.

Ну а Мистер президент только на одно первое мгновение замешкался при виде такого проявления равнодушия этого человека к его появлению здесь. После чего Мистер президент берёт себя в руки, и с такой упёртой уверенностью, прямиком идёт к этому игнорирующему его человеку, что кажется, что он его сейчас собьёт со своего места. Но Мистер президент не сбивает его с места, хотя ему этого может и хотелось, а он одновременно останавливается у соседнего писсуара и в тоже время идёт дальше – он этим своим близким, плечо к плечу расположением с этим человеком, сбивает его с нормального хода своей мысли – вон сколько здесь писсуаров, а ему вдруг взбрелось встать рядом; что бы это всё значило?

Ну а как только Мистер президент занял эту свою позицию рядом с этим незнакомым ему типом, да ещё так волнительно близко друг к другу, чуть ли упираясь плечами (Мистер президент может только благодаря широте своей души, физически выразившейся плечами, ну и чуть-чуть благодаря локтям, и стал президентом), то тут же вступили в свои права нерукописные правила поведения людей, оказавшихся в таком близком для себя соседстве. Где первое, самое главное правило гласит: «Ни в коем случае не мешай своим взглядом своему временному попутчику на этом пути».

И хотя Мистер президент прекрасно осведомлён об этом правиле и даже был самым яростным его приверженцем, – а ну куда морду поворотил, смотри на своё, – всё же сейчас, при данных обстоятельствах, он никак не мог ему следовать. И для этого были весьма веские причины. Так для начала, ему было крайне важно убедиться в том, что этот тип не несёт на своих руках косвенные волосатые улики, указывающие на то, что ему вообще никак доверять нельзя. А уж затем, если его руки чисты и незапачканы повышенным волосяным покровом, то нужно будет опознать его как одного из тех кандидатов на прокурорское место, с кем у него была назначена здесь встреча.

Ну, а находясь в такой плотной близости с этим незнакомцем, где каждое твоё движение тела и души, тут же становится известно твоему соседу, что часто сбивает обоих с нормального течения, и не только мысли, эта задача, которую так невероятно для себя усложнил Мистер президент, так близко расположившись к объекту своего наблюдения, становится крайне сложной.

Но когда Мистера президента останавливали сложности, да никогда. И он ещё и не в такие неприличия посмотрит и на одном, со сложным, не выговариваемым названием столе заглянет, если этого от него потребует долг перед отечеством. И Мистер президент полный решимости раскрыть истинное лицо этого пока что неизвестного типа, предпринимает отвлекающий манёвр. Хотя всё же не сразу, а лишь после того, как он, правда только мысленно, ответно ответил этому типу, посмевшему одёрнуть своё плечо, когда он лишь слегка и то по чистой случайности коснулся его краем своего пиджака. И понятно, что Мистер президент вскипел при виде такой нервной отстранённости этого и не пойми что за недотрогу. И этот недотрога до того дерзкий тип, что он свои невероятно оскорбительные для президента мысли, даже и не прячет на своём лице, а на прямую выражает им озабоченность насчёт появления здесь президент.

– Какого (!) он сюда проперся, когда вон сколько свободных мест? Здесь что, мёдом намазано? – яростно недоумевая на президента, бросал вопросы в льющийся перед собой водопад этот недовольный тип. Чем и взбесил Мистера президента, который и сам был избирательным человеком, но чтобы настолько привередливым, то это даже для него слишком. Отчего Мистер президент начинает ещё больше упираться в своём упорстве.

– Да после таких слов, я специально отсюда не уйду, пока ты, падла, отсюда не уйдёшь. – Заискрил в гневе Мистер президент. – И правильно сделал, что именно сюда подошёл. Пусть понервничает. – А вот эта мысль успокоила Мистера президента, и он решил, что пора приступать к тому, для чего он сюда подошёл.

И он начинает заедать свою молнию на брюках, что в купе с его звучным волнением, начинает привлекать внимание этого его соседа к себе. И как только боковым зрением Мистера президента замечается, что его сосед своим взглядом вроде как нарушил принцип неприкосновенности запретных территорий своего соседа, то есть его президента, – он чуть накренился головой в его сторону, – то он не теряя ни доли мгновения, начинает свой скрытный манёвр.

Так Мистер президент в целях введения своего противника в ещё одно заблуждение, – ему мол, совсем неинтересно, что там со стороны его соседа делается, – отклоняет свою голову в противоположную от своего соседствующего противника сторону и, искривившись в лице, как это делают люди стремящиеся сфокусировать свой взгляд на чём-то невидимом ими, начинает из этого только предположительного далека, пододвигаться взглядом в сторону своего соседа, пока не упирается… Чёрт возьми, на обращённое к нему лицо этого типа.

И не успевает пойманный с поличным Мистер президент как-то ещё среагировать на всё это, – он только и смог, как застыть в онемении, – как смотрящий на него незнакомец, как сейчас выясняется, куда как уверенней себя чувствующий, нежели президент, расплывается в интригующей улыбке и делает замечание. – Говорят, что президенты в такого рода места не ходят. – И что удивительно, так это то, что обращение этого незнакомца вернуло президенту самообладание, – он даже не заволновался по поводу такой его президентской информированности незнакомца, – и он, хмыкнув в ответ, спрашивает незнакомца. – И кто такое говорит?

Незнакомец совсем на чуть-чуть задерживает ответ и, широко улыбнувшись, своим ответом окончательно располагает к себе Мистера президента. – Не президенты.

– Вот они пусть и не ходят. – Искренне закатился смехом Мистер президент, а вслед за ним и его сосед. Ну а когда достигнуто взаимопонимание, то дальше уже легче. И Мистер президент, отсмеявшись, отбросив в сторону все формальности, поворачивается к своему соседу и начинает внимательно на него смотреть. Когда же его черты лица им узнаются, – это и есть один из кандидатов на прокурорское место, господин Атнанта, – то Мистер президент обращается к нему.

– У меня к тебе один вопрос, – говорит Мистер президент, – что ты будешь делать на своём новом посту, если тебя утвердят? – И этот господин Атнанта даже не задумывается над ответом на этот, пожалуй, судьбоносный вопрос президента, – хотя возможно, что он был по всем статьям подготовлен к этой встрече, – и сразу даёт ответ.

– Я прежде всего задамся вопросом, – заговорил Атнанта, – каким бы вы хотели увидеть меня на этом посту, незаменим, то есть не питающим особых насчёт себя и своего дальнейшего продвижения по службе иллюзий. Или же человеком честным перед самим собой и перед вами, который не станет врать, заявляя, что данный мне пост это предел моих желаний. – Атнанта замолчал, ожидая, что на это его заявление ответит президент.

– Ты, задав этот вопрос, тем самым ответил на все вопросы. – Сказал Мистер президент и, давая понять Атнанте, что на этом разговор закончен, разворачивается в сторону писсуара и начинает уже на самом деле заедать молнию на брюках. И за этим волнительным делом он пропускает момент ухода Атнанты, и как вскоре им в удивлении выяснится, то и прихода второго кандидата на прокурорское место.

А между тем выход Атнанты из этого специализированного помещения, прошёл не без происшествий, а точнее, не без столкновений, которые всегда случаются в выходных дверях туалета. Что может и не такое уж и запоминающееся происшествие, которых на дню, при даже самом среднем потоке из желающих попасть сюда и выйти лиц, случается не так уж мало. И даже бывает так, что прежде чем люди сталкиваются лицом к лицу в этих дверях, где для одного она служит входом, а для другого выходом, уже сама дверь встречает своим косяком лицо этого незадачливого типа, который так увлёкся разговором в телефон, что не заметил, как его полёт мысли со всего его хода наткнулся на противополёт мысли какого-то резкого человека, который слишком усиленно, ногой раскрыл эту дверь. Но всё это частные случаи, никак не касающиеся того, что случилось с Атнантой при подходе к двери.

И хотя Атнанта ничего подобного, с выбиванием двери ногой не делал, тем не менее, его самое спокойное и вежливое открытие двери, произвело не меньший эффект на того человека, с кем он вдруг тут в дверях столкнулся. И не просто столкнулся, а достаточно запоминающе встретился.

Так в тот момент, когда Атнанта потянул за ручку к себе дверь, подошедший со стороны входа человек, так уж по времени совпало, с некоторой разностью в мгновение, потянулся к ручке двери, чтобы на неё нажать и тем самым открыть перед собой дверь. Но так как Атнанта на долю мгновения раньше потянул на себя эту же дверь, то тот человек с той стороны двери, начал откровенно удивляться, как так может быть, что он не может дотянуться до ручки двери, которая буквально сейчас была на расстоянии его согнутой руки. Ну а так как это его удивление рождалось на ходу, по мере удаления от него двери и его податливого наклонения в погоне за ней, то он и оглянуться не успел, как зашёл так далеко, что потерял равновесие и если бы не вставший на его пути Атнанта, то он бы упал на пол, а не на грудь Атнанты.

А как только этот неосмотрительный человек обнаруживает себя в таком неловком и несколько двусмысленном положении, то он, схватившись руками о костюм не менее его удивлённого Атнанты, справляется с собой, после чего уравновесив себя, поднимается и с виноватой улыбкой смотрит на своего спасителя. Но только на одно лишь мгновение. И как только он узнаёт в своём спасителе того самого грубияна, который тогда, в парке, посмел его подвергнуть осмеянию, строя ему невероятно отвратительные рожи, то он в мгновение каменеет в лице и затвердевает в одном положении.