Озорнуха. Роман о воспитанниках детдома

– А ты терпи, не пей, может, и мне тут начать?

– О чём ты, упаси тебя, Господь, от моей юдоли горькой! Любви моей растоптанной отцом уже не вернуть! Только вас и люблю…

– О твоём пьянстве, вот о чём! Мне Ваню жалко… И ты нас не любишь, коли пьёшь!

– Ой, не говори так. Если бы отцу так было жалко как мне вас. Но я слабая, безвольная, прости меня, Дианочка. Вот увидишь, я всем им докажу, что я умею брать себя в руки.

– Если говоришь, что слабая, то как ты это докажешь?

– И сама не знаю, – она растерянно развела руками, и вяло прибавила: – Но буду пробовать…

Диана уже не знала, верить ли ей? И как скоро это произойдёт ни дочь, ни мать не знали.

Брат Ваня, не найдя сестру, пошёл в комнату, где обычно встречались дети со своими непутёвыми родителями. Мальчик увидел сестру и мать и почти со слезами кинулся к ним и стал упрашивать, чтобы мать забрала их отсюда домой. Однако девочке хотелось верить, что Таисии удастся добиться своего. С этой надеждой брат и сестра прощались с родительницей, ожидая следующего её посещения.

Казалось, проходило бесконечное число дней до новой встречи. Но стоило Диане почувствовать исходивший от матери запах спиртного, как на девочку опять набегали горестные воспоминания. И даже не успела в душе проявиться радость, как следом возникало ощущение гадливости. И снова картины уже изрядно забывшегося пережитого, завертелись роем перед глазами девочки. И мать уже больше не говорила о своих обещаниях, она жаловалась на свою трудную безысходную жизнь, что очень скучает по детям, и от этого ей становилось совсем плохо, вот оттого и запивает. Но когда видит Диану и Ваню, ей делалось так хорошо, что дочь хотела верить матери и очень её жалела.

В следующий раз мать появлялась после долгого запоя, её лицо было опухшее, тусклое. На ней сидело приталенное, помятое, не выглаженное платье, и от неё исходил винный перегар. Понимая, что происходило с матерью, Диана в диком испуге, как от прокажённой, невольно отшатнулась. Кто бы знал, как в ту минуту девочке становилось неловко перед детдомовцами, которые за ними, Крестовыми, наблюдали со стороны. И Диане только оставалось терпеть её присутствие, исключительно из-за брата, который встречал мать по-прежнему со слезами, жалобно прося забрать его отсюда вместе с сестрой.

Таисия, увидев, что сын заплакал, онемела, растерянно заморгала часто ресницами, глядя пьяными повлажневшими глазами, отчего нос покраснел и плаксиво наморщился, что казалось, она сама вот-вот разрыдается.

– Ваня, Ваня, что ты, посмотри какая она пьяная. Она нас не любит, вот и пьёт, – успокаивала братишку Диана.

– Что ты, доченька, зачем такое ему говоришь?! – вскрикивала отрывисто, выплаканным тоном Таисия. – Это отец вас не любил и поэтому бросил, а мою жизнь загубил, окаянный…

Видя, что на мать находит пьяный припадок, Диана схватила за руку брата и потянула от неё прочь, прижимавшего руками кулёк с конфетами.

– Ты тоже убегаешь от меня, как и отец? Как ты можешь! Ах, ну что же, я всегда думала, что ты вся в него пошла! – кричала вслед мать.

В следующий раз, когда она снова заявилась, Диана вышла к матери без брата. Конечно, она уже не горела прежним желанием повидаться с ней. Однако какая-то неведомая сила всё же выталкивала Диану, лишь бы показаться на глаза родительнице. Наверное, дочь ещё надеялась, что мать должна исправиться, перестать пить горькую, коли окончательно потеряла уважение девятилетней девочки, которая смотрела на жизнь не по-детски, тая во взгляде неистребимую обиду. И невольно думала: «Когда же она опомнится и вернёт нас домой? И как бы нам было радостно, что мамка наконец-то перестала пить!»

Но этого, к сожалению, и близко не произошло. От Таисии исходил всё тот же перегар, и поражала всё та же донельзя заношенная одежда. И только бы отвязаться от рано постаревшей матери, Диана выпроваживала, говоря, что ей уже пора идти на занятия кружка по рукоделью.

– Ты так быстро меня гонишь, Дианочка? А где Ваня, почему его не привела? Что же ты брата от меня укрывать стала?

– Он пошёл с группой ребят гулять в парк, их туда повела воспитательница, – жёстко отрезала девочка.

– Ты зачем учишься врать? – с тоской в набрякших глазах смотрела Таисия, вся исхудалая, жалкая, растерянная. Но вместо ответа Диана процедила слова прощания и убежала, оставив мать со своим думами в горестном одиночестве.

* * *

Вот и пролетело очередное лето, Диана пошла в третий класс с желанием поскорее вступить в доселе неизведанный мир взрослой жизни, какая начинала интересовать её в этом возрасте своими ещё не разгаданными тайнами.

В классе с самого начала обучения она была выше всех; красивое лицо поражало не по возрасту осмысленным взглядом. И, пожалуй, только большой толстогубый рот несколько нарушал гармонию её лица. Особенно это бросалось в глаза, когда она смеялась. Да и вышагивала Диана размашисто, бойко и подчас озорно смотрела на своих одноклассников. И улыбка, освещённая большими серо-голубыми глазами, в соединении с простодушием получалась несколько вызывающе-дерзкая. В первом классе настроение ей портили ещё не отросшие волосы, но уже спустя два года они были густые, пышные и она ими по праву гордилась.

С первых дней пребывания в детдоме, а потом и в школе, к Диане так и пристала кличка Жирафа, которой была удостоена не за один высокий рост, но и за несколько длинную шею. После того, как Диану в классе стали обзывать Жирафой не только детдомовские, но и домашние, в обидчиц она запускала то, что попадало по руку. Но потом привыкла и сама награждала обидчиков прозвищами.

А когда пришла в детдом из школы, Диана долго стояла в умывальнике перед зеркалом и придирчиво рассматривала своё отражение. И не всегда она оставалась осмотром довольная. У неё были длинные ноги, зато весьма стройные, у неё была длинная шея, зато отнюдь не кривая и не сутулая спина. В общем, Диана не находила в себе уродину, её вызывающе стройной стати могли завидовать даже старшеклассницы. А все мальчишки из её класса (одни меньше, другие больше) выглядели перед ней коротышками.

Наверное, поэтому они чаще, чем девочек, погоняли её прозвищем животного с длинной шеей. Впрочем, многие из них ей тоже уступали почти во всём, и от этого Диана вызывала у одноклассниц зависть, но со временем она уже почти не обращала внимания на то, что её дразнили Жирафой. Но она и сама начинала над кем-нибудь язвительно насмехаться. Особенно она высмеивала лопоухих, трусливых и даже наглых. Однажды двое рослых мальчишек прижали её в углу, и она так изловчилась, что ударила ногой одного в колено, а второго между ног и с тех пор её никто не трогал, называя сумасшедшей…

Однако она не была отъявленной егозой. Иногда к этому её подталкивали шаловливые одноклассники, которые выдумывали разные потехи и забавы. Да ещё, когда называли её не по имени, а прозвищем и вот тогда она была вынуждена давать сдачи и тоже переходила на оскорбления…

Детдомовцев в классе было не столь много, а больше «домашних», с которыми Диана часто перебранивалась, защищая свою честь. Ведь два года назад она тоже жила в отдельной квартире. Но то далёкое время ушло так далеко, что теперь казалось она всегда жила в детдоме. Но если бы не пьянство матери, они бы с братом по-прежнему оставались «домашними» детьми. Осознав это сполна, Диана ещё больше затаила на беспутную мать обиду. Но что она теперь могла поделать, разве в этом была только её вина, из-за которой она, Диана, очутилась в детдоме?

И ей ничего другого не оставалось, как самой насмехаться, оскорблять с той единственной целью, чтобы её стали уважать одноклассники из «домашних». Может быть, у них не было никакого злого умысла, просто их отношения порой чередовались то потеплением, то охлаждением.

По этой или другой причине у девочки иногда возникали резкие перепады в настроении: то ею овладевали приступы грусти, то находила на неё весёлость, и тогда она могла смеяться как сумасшедшая по всякому пустяку. И даже не чуралась слегка дерзить учителям и воспитателям, если к этому они её невольно вынуждали, как некогда Марусьев напомнил, из какой бытовой дыры они её вытащили. А разве это не являлось причиной мрачного настроения? Хотя Диане было очень неприятно, когда её заставали в таком состоянии. И она у всех на глазах начинала смеяться. Диана считала, что печалиться, грустить – это не её удел, и старалась подавлять в себе приступы меланхолии.

И как бы ни расспрашивала её Натэлла Ивановна Петухова, почему она так вела себя, девочка в ответ лишь смеялась и ещё глубже уходила в себя. Впрочем, замкнутой, подобно нелюдимке, её никто не видел. Если случалось, кто-то обижал брата Ваню, Диана налетала на пацанов, как разъярённая львица, и таскала за чубы обидчиков. Но за дерзкие выходки воспитатели объявляли ей строгий выговор. А среди детдомовцев своим бесстрашием она снискала уважение. Поль лично разбирался в том, почему дерзость Дианы приводила к ссорам и дракам.

Из-за своего характера Диана трудно привыкала к укладу детдома, но со временем некогда чужие воспитатели и воспитанники становились для неё всё ближе и родней. А обычаи и традиции детдома уже не вызывали тоску по домашней жизни. Правда, ей долго был памятен тот неприятный случай, когда директор Марусьв, намотав на руку её толстую косу, делал нарочно больно, чтобы она с ней рассталась без сожаления.

И Марусьев как ни пытался смягчиться перед воспитанницей, как ни приручал её к себе, чтобы между ними установились доверительные отношения, ему этого добиться так и не удалось. Диана не соглашалась ни на какие обещания и продолжала выказывать строптивость, не желая вести с директором душевные беседы, испытывая к нему всю ту же неприязнь…

Свою мать Диана уже не видела месяцами, с чем уже мирилась, а брату объясняла, что она попала в больницу. Но стоило Таисии, вопреки запретам воспитателей, прийти к детям пьяной, девочка опять вспоминала, как из-за неё попала в детдом, и приходила в себя только после её ухода…

Но со временем мать уже сама отчуждалась от дочери, часто забывала о детях и брела по жизни без цели и адреса. И когда случайно шла по той улице, на которой стоял детдом, взгляд выхватывал вывеску приюта, и тут только прорезалось угрызение совести. Она с радостью отмечала, что до конца ещё не утратила чувство вины за судьбу своих детей. Но уже навсегда смирилась с положением лишённой материнских прав. И была уверена, что без неё они вполне счастливы: одеты, обуты и накормлены. Хотя бывали моменты, когда её вновь беспокоила обида за утерянных детей, которых ей уже ни за что не вернуть, если даже совсем откажется от спиртного.

– Как по тебе я соскучилась, моя родная, – жалобно взывала Таисия, глядя на дочь с обожанием. У неё были опухлые подглазья, лицо серое, на подбородке и щеке засохли свежие ссадины. – Как ты уже выросла! Вижу, совсем мне не рада, что же так?

Диана с презрением и ужасом смотрела на постарелую мать, которая стояла перед ней в бедной заношенной одежонке, и сознавала, что уже всё меньше подробностей безрадостного прошлого оставалось в памяти.

– Отца ты ещё не забыла? – вдруг спросила Таисия с какой-то внезапной озлоблённостью.

– Зачем я должна его помнить? – отчеканила холодно дочь. – Я скоро и тебя забуду…

– Хоть в этом ты молодец! – блеснула она просветлёнными глазами. – А ты вот не знаешь, что он приезжал недавно, о тебе и о Ване спрашивал, – продолжала жалобно мать и тут же страдальчески возвысила тон: – Но я прогнала душегуба с порога! Это из-за него я несчастная баба свихнулась на любви к нему, отчего вот и погибаю. Уж, думаю, ты меня простишь, да помни, что любовь до добра не доводит…

– Хватит молоть глупости! – резко прервала Диана, и уже не было терпения смотреть на мать. – Уходи… мне уроки пора делать, – сказала неумолимо она, пятясь от матери.

ГЛАВА ВТОРАЯ

…Тогда стояла ранняя весна, только что начал сходить снег. Альберт Крестов проходил службу в городе N. при автобате и часто возил на стрельбище боевые расчёты. Он был высокий, плечистый, красивый с курчавыми тёмно-русыми волосами. С местной девушкой Таей Забалуевой он познакомился на третьем году службы в увольнении.

Дело было так: две юные девушки в нарядных платьях возле кинотеатра «Победа» стояли в очереди за мороженым. Ему тотчас бросилась в глаза высокая, стройная с голубыми глазами. Подруга первая увидела, как на них заинтересованно смотрел солдат, и ретиво толкнула Таю в бок.

– Смотри, кто нас глазками обстреливает? – сказала она.

Тая посмотрела на кого показывала подруга и уловила того пристальный взгляд.

– Небось, дома имеет девушку, а здесь решил поразвлечься, – решила она.

– Ну и пусть, жаль, что он только тебя облюбовал, – заметила подруга, продолжая сверлить солдата взглядом.

– А что ты сама на него вылупилась? – бросила весело Тая. – Лучше пойдём в кино, и тогда он отстанет.

И они пошли в кинотеатр, где показывали фильм «Я шагаю по Москве». Однако скоро они увидели, что солдат тоже вошёл в фойе и смотрит на них, чем вызвал у девушек лёгкий смех. Он подошёл и представился:

– Сержант, Альберт Крестов! А вас как зовут? – спросил он, глядя на Таю.

– Меня Вера, а её Тая, – опередила подруга.

– Извините, Вера, но вы не сердитесь на меня, моей невестой будет Тая.

– Почему вы так уверенно заявляете? – удивилась, слегка смеясь, девушка.

– Сердце подсказывает, вы обе хорошенькие, но мне Тая уже стала ближе.

– Ой, ой, ой! – воскликнула Вера. – Лучше скажите, кто вас дома ждёт?

– Никто, бывшая девушка честно сказала, что ждать меня не рискнёт.

– Тая, я не советую с ним встречаться, этот красавчик всё нам врёт!

– А я и не собираюсь, сейчас – разогналась!

– Я докажу, что скоро вы перемените обо мне мнение, – сказал сержант.

В кинозале они сидели на разных местах. После кино Альберт ожидал девушек на улице, куря сигарету и поглядывая на выход из кинотеатра. Девушки скоро показались среди других зрителей. Увидев сержанта, они остановились, а затем пошли вверх по улице, стараясь не оглядываться. Альберт довольно быстро нагнал подруг.

– Вы долго нас будете преследовать? – серьёзно спросила Вера.

Она была ниже Таи, полноватая, со стрижкой из русых волос. У неё тёмно-русые волосы были распущены по плечам, розовое платье на её стройной фигуре сидело превосходно.

– Пока не надоест, но думаю, вы этого не дождётесь! – браво ответил сержант.

– Смотрите, опоздаете в часть из увольнения! Ох, как вам влетит, – бедово сказала Вера.

– Вы и будете виноваты. Мне нужна не вы, Вера, а Тая.

– А где Вы служите?

– А на выезде из города. Между прочим, скоро дембель. Так что предлагаю Тае дружбу и любовь!

– У меня нет родителей. Вас такая невеста устроит?

– А что, бросили такую красавицу? – с притворным испугом спросил сержант. Он не поверил и думал, что она его проверяет.

– Вы бы не смеялись, они попали в аварию. Самолёт разбился, – ответила Вера.

– Приношу соболезнования. Теперь уж точно от вас я не отступлюсь.

Надо ли рассказывать дальше, как Альберт Крестов стал женихом Таи, потом были свидания без подруги. И девушка скоро влюбилась в сержанта, который после армии твёрдо решил связать с ней свою судьбу, для чего и остался жить в её городе по велению сердца. Тая так крепко привязала к себе бывшего сержанта, что он напрочь забыл свой далёкий шахтёрский посёлок…

У Таисии действительно родители погибли в авиакатастрофе. Спустя время одинокая девушка полюбила солдата, мечтала создать дружную семью. Они и подходили друг к другу: оба высокие, стройные, что всем казалось – лучшей пары и не сыскать. И казалось, Альберт и после свадьбы будет по-прежнему души не чаять в своей ладно сложенной жене, которая была на пять лет моложе его.

С первых дней Таисия обустраивала семейное гнёздышко, которое досталось ей после родителей в старом двухэтажном доме. Две комнатки, разделённые ширмой в полуподвальном этаже. Она старалась угадывать вкусы мужа и в еде, и в одежде, и была довольна, когда ему угождала. А наедине не спускала с него своих нежных взоров, чувствуя, как всё больше овладевала ею сердечная привязанность к Альберту. Ведь поначалу не верилось, что такой мужчина мог в неё влюбиться, и она думала, что это просто сон. Хотя о себе она тоже была высокого мнения. Но у неё за плечами была только восьмилетка да курсы поваров, а у мужа средняя школа, работа водителя.

Первенцем у Крестовых родилась дочь, названная молодым отцом Дианой. Спустя три года появился сын Ваня.

Сначала Альберт водил по городским маршрутам пассажирский автобус. Но со временем эта работа стала не устраивать, хотелось больших заработков, для чего по знакомству перешёл на междугородние перевозки пассажиров, а потом и в солидную автоколонну, где получил большегрузную фуру для грузовых рейсов по матушке Отчизне…

Частые командировки, редкие дни в кругу семьи отдаляли Альберта от семьи. Когда муж возвращался домой из дальних рейсов, Таисия стала всё чаще наталкиваться на его безразличие. Словно вода в песок уходили его чувства, какие проявлял к ней и до и после свадьбы. Но вот спустя год или два точно чёрная кошка перебежала ему дорогу; день ото дня она гадала, что она не так сделала, почему он остыл к ней? И ни словом, ни взглядом Таисия не выдавала свои догадки. А когда приезжал, начинал раздражаться; это подсказывало, что у Альберта на стороне появилась женщина, он был не в силах делить себя на две семьи, вот и злился. Таисия в детсаду работала поваром и однажды поделилась своей жизнью со старшей воспитательницей.

– Эх, милая, я знала такой случай, имел мужик две семьи, ездил в командировки и там завёл любовницу. Родила она сына, а от первой была дочь. Вот он и выбрал ту, которая родила ему сына. Так что раз на раз не бывает. Твой, небось, просто кобелюет…

– Это разве лучше? Не говорите так, я не вытерплю и скажу ему.

– Да? И он тебе так и признается! – она рассмеялась.

– А что ж мне делать?

– Заголяйся… и себе бегай на сторону!

– Чему ж вы меня учите?

– А не будь тогда наивной! Терпи, коли замуж вышла. Я эвон как узнала, что мой гуляет, так и влепила ему в ухо и ушла прочь.

– Из своего дома я никуда не уйду.

– Ну и сиди, деток воспитывай, а ему не угождай, тогда он скорей одумается…

Однако она делала вид, что всё идёт по-прежнему, просто он настолько привык к длительным с ней разлукам, что они охлаждали его чувства. А ей только мнятся подозрения в его неверности, ведь работа тоже отнимала у него много физических сил, и он настолько уставал, что был не рад ничему…

– Ты бы хоть стол накрыла, – однажды обронил он.

И Таисия засуетилась, сбегала в магазин за нужными продуктами. Приготовила селёдку под шубой, грибков с жаренной картошкой, огурчиков солёных, свежих нарезала помидоров с зелёным луком, сварила кусок свинины. И ко всему этому бутылку водки. Но она забыла наказ бывалой напарницы, чтоб не угождала и не потакала всем его прихотям.

С того дня к его приезду она всякий раз готовила нарядный стол, и просила прощения, если сделала что-то не так. А мужу того было и надо, придирчиво осматривал стол и указывал, чего хотел видеть на столе. И она бежала опять в магазин, приносила его любимые консервы…

И вот после такого застолья свершилось неизбежное, Альберт в постели неожиданно отвернулся от Таисии. Её охватила обида, почему же она перестала его устраивать?..

– Что случилось, Аля? – спросила Таисия.

– Ты о чём?

– О тебе. Был таким ласковым, нежным, ненаглядной называл, а теперь и слова другого не скажешь…

– Спи, завтра скажу…

– У тебя есть другая? Я хочу сейчас от тебя услышать…

– А что ты будешь делать, если скажу: да?

– Почему ты меня обманываешь?

– Да уж жизнь такая…

– А ты на жизнь не сваливай, сам такой.., – крикнула она.

– Чего я с тобой добьюсь? Ну, детей воспитаю, а настоящей жизни не увижу. Ездить по свету хочу. И она со мной… сейчас в положении… – нервно, с болью выпалил, точно Тая была в этом виновата, что выбрал себе такую долю – жить на два дома.

Хотя и поздно, но он честно признался жене, как встретил и полюбил другую женщину, теперь она ждала от него ребёнка. Только не сказал, что та оказалась дочерью одного начальника путей сообщений. И это решило всё дело…

– Она тебя застольями встречает?

– С чего ты взяла? У неё есть характер…

– А что же ты меня заставлял бегать по магазинам?

– Проверил, как ты станешь вертеться юлой, – он язвительно хохотнул.

– И что ж мы с тобой не могли бы ездить? Вот дети подрастут…

– За границу мы с тобой никогда бы не вырвались…

– А кто же она такая, что тебе позволят туда поехать?

– Будет другая работа, но какая не могу сказать… Государственная тайна.

– Она тебе её даст? Ой, лучше бы не обманывал…

Вот значит как, её соперница проявила отчаянную смелость, ухватилась за женатого, даже не посмотрев, что он обрекал на безотцовство двоих деток. Напрасно Таисия пыталась его вразумить, пока не поздно остепениться, отказаться от блудливой девицы. Однако на её злые слова он только вспылил, и заверил, что всё у них серьёзно. А в ней, Таисии, он ошибся, и она должна простить его за это. На Альберта её увещевания уже никак не действовали, а вскоре он и вовсе откололся от налаженного руками жены семейного берега…

И с того момента в судьбе Таисии, приученной мужем к сговорчивости и податливости, произошёл роковой надлом, который повёл духовно слабую молодую женщину в беспутство. Впрочем, она была уже подготовлена к падению праздничными застольями, которые устраивала ему в угоду в дни возвращений мужа из рейсов. И Таисия стала попивать, и с каждым разом всё чаше. Правда, ещё не настолько сильно, чтобы делать прогулы, работая по-прежнему в детсаду поваром, лишь бы только деточки воспитывались у неё на глазах…

…На развод Крестов подал не сразу. Сначала для пробы пожил со второй женой, и, видно, молодая женщина всем взяла, что Альберт так крепко к ней пристыл. Собственно, это так думалось Таисии, которая всё ещё надеялась на его возвращение. Но тут прислали повестку явиться в суд; она пришла, стала умолять судей не рушить семью; они пытались примирить его с женой, дали месяц на размышление.

В назначенный день Таисия вторично пришла в суд. Но по её испитому виду судьи поняли, что всё это время женщина прикладывалась к рюмке. У неё глаза были набрякшие, лицо опухшее. Свой несвежий вид она объяснила, что измучилась в ожидании судного дня, поэтому выглядит такой усталой. Но, понимая своё нелёгкое положение, она бросила в лицо мужу, что наложит на себя руки, а он останется с двумя детьми. Его зазноба не выдержит испытания чужими чадами и убежит от него. Она хотела ему отомстить, Альберт же, опрятный, ухоженный, пока не обронил ни слова. Таисия же по его растерянному виду наивно думала, что её угроза на него подействовала. И она призывно ему заулыбалась, а он в досаде опустил глаза…

– Граждане судьи! – взволнованно заговорила Таисия. – Вы только послушайте, он хочет ко мне вернуться, но боится в этом вам признаться!

– Это неправда, Тая, разве ты не видишь, что уже спиваешься! – бросил он. – Лучше думай о детях. Как жаль, что я не могу их взять…

– А тебе они нужны? Тебе другая дороже их! Я не спиваюсь! Это ты меня вынуждаешь водкой боль заглушать… – отчаянно, надрывно выкрикнула.

Суд прервал выяснение отношений наших героев, понимая, что воссоединение супругов не состоялось. И пришёл к выводу, что спасти семью не удалось. К тому же, как объяснил Альберт, он живёт уже с другой семьёй. Суд посоветовал Таисии подать отдельный иск на удержание алиментов с бывшего супруга. Хотя тот искренне уверял, что будет добровольно помогать воспитывать детей бывшей жене…

* * *

После развода время убывало ещё стремительней, откладывая на некогда свежем молодом лице женщины, следы выпитых стаканов. Таисия спуталась с такими же, как и она, подругами, которые ещё раньше сошли с семейного круга. И теперь бесстыдно и похабно вольничали с чужими, впрочем, тоже брошенными жёнами мужиками.

И потянулись горькие дни одиночества. Подруги уверяли, что о подлом мужике нечего так убиваться, ещё встретит знатней. Однако Таисия уже мало надеялась, что с двумя детьми будет кому-то нужна; и в насмешку над собой мысленно прибавляла: «Как глоток чистой воды». Но она была уже не прежняя молодая, наивная, любящая и любимая, она яростно тянулась к спиртному и напивалась до потери сознания. В такие дни даже забывала о детях, предоставленных самим себе.

А где же её задушевная подруга Вера? Она вышла замуж позже и с мужем уехала, так как он был военным и с тех пор их пути-дороги, похоже, навсегда разошлись…

К тому времени Диане уже исполнилось шесть лет, она была не по возрасту развитая, крупная девочка, с длинными светло-русыми волосами. Соседка, дородная женщина по имени Фаина, видя, как девчушка возится с братом, возмущалась, стыдила Таисию, что та устраивала на глазах детей сборище пьяниц. Однажды тётка Фаня не выдержала и вызвала участкового…