Русские байки. Вокруг света на Harley-Davidson

…К трем часам ночи мы прошли 1450 километров. Парни стали совершенно вырубаться и решили несколько часов поспать, поскольку запас по времени у них еще был. Курортный сезон уже закончился, все гостиницы оказались закрыты, а мотели были заняты под завязку, и Макс с Рощиным бросили спальники прямо на стоянке дальнобойщиков. Еще один чудесный кадр в стиле Easy Rider. Осень, теплая испанская ночь, упоительное чувство свободы.

30 октября

Проспав пару часов, Макс и Володя вновь рванули вперед и успели пройти 1600 километров за отведенные 24 часа. Есть норматив! И с хорошим настроением и ощущением стальной задницы докатили в Севилью, проехав 2400 километров за 32 часа.

31 октября

На месте первой в Европе сигарной фабрики в Севилье уже лет 200 шумел университет. О табаке здесь напоминали только студенты, дружно курившие на ступенях парадной лестницы свои ароматные самокрутки. Макс с Рощиным взяли кофе с круассаном в университетском кафетерии, обмолвились парой слов о том, как течет время и меняется мир, и решили двигать на запад, к атлантическому побережью, в славный город Лиссабон.

Отличное, хотя и сильно поворотистое шоссе, которое вело в Португалию, позволяло не слишком заморачиваться на дороге. Доехали легко и уверенно.

В холле гостиницы отмечали Хэллоуин. Этот сомнительный американский праздник дошел и сюда, в цитадель европейского католицизма. Заканчивался октябрь, заканчивалась Европа. Диджей лет 50 в очках ставил замшелые хиты брит-попа 1980-х. Парни с удовольствием выкурили по сигарке World Trip Total Flame и в отличном настроении разошлись по номерам спать.

1 ноября

Утро мы встретили на берегу океана. Было тепло, но пасмурно. Чайки, едва касаясь воды крыльями, взлетали с отчаянным криком и вновь бросались на гребни волн. Пожилые португальцы кормили на пристани голубей. Кто-то вглядывался в даль, кто-то следил за линией прибоя. Макс и Рощин просидели почти час в полном молчании. Каждый думал о своем, слушая рокот волн. А может быть, они вообще ни о чем не думали, просто растворились в этой музыке пространства, в шуме прибоя, в криках чаек. По сравнению с океаном все кажется очень маленьким и временным – дома, города, люди, их радости и печали. Хотелось хоть отчасти соответствовать этому величию – любить, совершать подвиги, познавать законы вселенной. Океан не терпит суеты, лукавства и лицемерия, он обращается к человеку всерьез и хочет говорить только начистоту…

Когда-то отсюда уходили корабли исследовать неизведанные земли, покорять Африку, Америку, Азию. Здесь росли и крепли гордость и величие европейцев – покорителей пространства, хозяев мира, смело бросивших вызов неизвестным проливам, таинственным бухтам, зловещим преданиям и варварским странам. Они заранее чувствовали себя победителями и были убеждены, что кроме смерти и удачи нет на земле силы, которая способна сбить их с намеченного пути.

Мы, два байка, Могучий и Иваныч, тоже были наследниками этой великой воли, великого порыва. Верность духу свободы, кровь Харлей-Дэвидсон в наших жилах вели нас дальше и дальше – от этого берега к берегам других континентов.

Но наша дорога к экватору шла через Париж. Там нас должны были погрузить на самолет, который приземлится в Найроби. И наши шины уже предчувствовали пыль африканских дорог…

2 ноября

Возвращение на север было окрашено в тона расставания с Европой. Наши путешественники немного утомились от бесконеч ных трасс и рады были скорее попасть в давно любимый город, взять там небольшую паузу. Отдохнуть от седла, побродить по бульварам и набережным, ощутить атмосферу праздника, который, как сказал бы папаша Хэм, всегда с тобой…

В первый день мы прошли от Лиссабона до Биаррица где-то 1000 километров. Биаррицмногозначитдлярусскогослуха. Здесьстоитодин из самых известных на Западе православных храмов – Покровский собор. Он посвящен тому же чудесному спасению Константинополя от варваров (славян, кстати), что и собор Василия Блаженного, от которого мы, собственно, и стартовали. Так что круг замкнулся.

Почти столетие назад этот курорт, нынче одна из столиц европейских серфингистов, дал приют русской эмиграции. Здесь жили Стравинский со своей возлюбленной Коко Шанель, Шаляпин, коекто из Романовых. Трудно себе представить, что еще раньше Виктор Гюго, побывав на этих берегах со своей подружкой Жюльеттой Друэ, записал в дневнике: «Надеюсь, Биарриц никогда не войдет в моду». Немного грустно и немного смешно. В чем-то такова участь почти всей Европы, обжитой и заселенной, известной и растащенной на кинокадры и цитаты…

Макс и Рощин с утра вновь сидели на берегу, курили, наблюдали за линией горизонта. Поскольку до Парижа оставалось меньше 800 километров, а за эту неделю мы покрывали и гораздо большие расстояния, ребята решили никуда не спешить и просто насладиться этим милым городом. Они еще побродили по набережной, вкусно поели и отправились в дорогу, когда день уже клонился к вечеру.

В Париж въезжали через Орлеанские ворота глубокой ночью. Когда пересекли Périférique, стало окончательно ясно: первый этап кругосветки завершен.

И это было хорошо.

Еще в Биаррице Макс написал стихотворение под названием

«Шум шторма».

Бьют волны о берег Штормовым пульсом.

Идешь без оглядки вперед Неведомым курсом.

Позади Москва

И знакомые лица,

Впереди океан новых встреч.

Навеяло за сигарой

на набережной Биаррица.

Наверное, из таких моментов,

Созерцания шторма и покорителей волн на маленьких досках, Собирается в пазл жизнь

Из кружевной паутины душевного роста.

Шагом неспешным бреду по набережной Биаррица, Я так бежал эти годы куда-то,

без шанса остановиться.

Бросив все, разорвав круг предсказуемости конца,

Обернувшись на миг, вспоминаешь о прошлом с улыбкой, Первый раз к сорока мимолетно пока ощутил

В унисон с океаном неспешно звучащий блюз свободного сердца.

Первый итог кругосветных странствий Пришел на набережной в Биаррице.

То, за чем, бросив все, побежал вперед.

После сорока лет цунами

воцарился покой в душевном пространстве.

Посмотрю, что напишет жизнь на этой чистой странице!!!

3 ноября

Парижские мостовые, которые ныне оттаптывают миллионы туристов, видели на своем веку все, что только может предложить человек мирозданию. Их ничем нельзя удивить. Сквозь швы и трещины наведенного бароном Османом глянца и по сей день просвечивает другой Париж, который никогда не пытался скрывать свои язвы и тайны. Париж революций и бунтов, публичных казней и головокружительных романов, королевских приемов и императорских амбиций. Не только Наполеон, но и Дантон, не только Тьер, но и маркиз де Сад – все они топтали эти мостовые, мечтательно чертили по ним основные линии своей жизни. У нас, Харлеев, все хорошо с воображением. А Париж позволяет ему разгуляться, как мало какой город на земле.

Мы двигались в сервис. Надо было произвести профилактический осмотр – это как диспансеризация у людей. Все-таки было пройдено почти 10 000 километров, а впереди ожидался африканский грунт. Парни забили адрес сервиса в навигатор и катились не спеша, обозревая окрестности. В Париже совсем необязательно гнаться за общепринятыми достопримечательностями. Каждый метр пейзажа радует глаз.

Вот, приехали. Максим от удивления чуть не выпал из седла. Рощин тоже долго смеялся. Перед нами красовалась вывеска

«Ремонт скутеров Peugeot».

Маленький француз, вероятно, много лет подряд ремонтировавший эти скутеры, что-то пытался объяснить парням по-французски, но они, увы, языка Дидро и Лафонтена почти не понимали. Наконец он стал делать пасы рукой и указывать на другую сторону улицы. Тут как раз Володя и догадался обернуться. Там, прямо напротив, красовалась чаемая вывеска. «Харли, – как говорится, – мать его, Дэвидсон». «Дух, что неизбежно, свободы». Магазин, сервис, склад запчастей – все в одном месте.

Французский механик нас нахваливал. Ему понравилось все: и качество сборки, и дополнительные опции. За 10 000 километров вибрация не справилась ни с одним узлом, и это было круто.

Узнав о кругосветке по наклейкам, он долго расспрашивал ребят, как, куда и когда они отправляются из Парижа, каково в России кататься на мотоцикле и насколько вообще прекрасна жизнь, если пуститься в долгую дорогу. Разумеется, фигурировал и привычный затуманенный взгляд, который появляется у всякого мужика, которому говорят о дальних странствиях, а ему приходится возвращаться домой, ужинать, смотреть ящик, ложиться, обнимать жену и спать.

Пока нас всячески обхаживали во французском сервис-центре, Макс и Володя тщательно осмотрели местный магазин Marie Line, прикупили себе по новому открытому шлему Ruby перед Африкой и даже успели прогуляться по городу.

А вечером мы отправились в клаб-хауз на свидание с местными 81-ми. Благо в Moscow заранее обеспечили все контакты.

Посмотреть на нас собрались все member̕ы, их друзья и старушки. Макс и Володя сразу почувствовали себя в родной атмосфере, и полная языковая яма – хозяева не понимали по-английски – нисколько не помешала им оживленно болтать больше двух часов. Наконец наступила ночь, и все отправились в тату-салон Ангелов – впитывать всеми порами, чем дышит местная субкультура.

4 ноября

А наутро нам выпало в первый раз расстаться с нашими седоками. Мы катили в аэропорт, на погрузку. Володе немного жал новый шлем – он даже снял его с досады. Голова хрустела. Не надо было выбирать такой плотный, теперь придется менять. А вот Макс остался своим шлемом чрезвычайно доволен. Он напевал какую-то песенку и рассекал парижский воздух.

Полтора часа оформления бумаг – и мы томимся на складе, готовые к погрузке на борт. А ребятам очаровательная девушка из-за стойки, представлявшая нашу транспортную компанию, подарила зонтик и две бутылки французского вина. Истинно галльский жест. Зонтик для мотоциклиста в сезон дождей. Так бы мог называться предельно кассовый фильм. Какой-нибудь треш со сценами насилия примерно каждые десять минут.

5–9 ноября

Итак, парни остались в Париже, и об их приключениях без нас, несчастных, пылящихся в ожидании полета, мы узнали только потом, в Африке. Но это тем более интересно. Так встречаются любовники, и первый вопрос, он всегда с подтекстом. «Ну и как ты провел без меня время?» Переводится: «Рассказывай, с кем, когда и при каких обстоятельствах познакомился!»

Рощин знакомился много и хорошо, так как весь Париж прошел у него под знаком Hell̕s Angel̕s. А с этими ребятами не просачкуешь. К Максу же прилетели жена и дети, и парижские дни прошли у него как добрый предутренний сон. Прогулки, подогретое вино, осенние набережные и бульвары. Классика импрессионизма, Камиль Писсаро forever. И никаких крайностей.

ПРИКЛЮЧЕНИЯ ДВУХ ХАРЛЕЕВ В АФРИКЕ

9 ноября

Трудно было даже представить, что мы расстаемся почти на десять дней. Разумеется, никто не предполагал такой долгой разлуки, но случай все расставляет по своим местам…

Макс и Володя прилетели в Найроби девятого числа вечером и тут же нырнули с головой в совершенно новый для себя воздух. Самое главное, было тепло. И, вопреки прогнозам, никакого дождя. Так сладко ощутить себя рассекающим пространство, которое не вызывает ни малейшего дискомфорта. Лето! Это одна из самых ценных наград в любом путешествии, особенно если оно начинается русской осенью. Кению надвое разделяет экватор. В южном полушарии даже карты печатают вверх ногами. Южный полюс наверху, северный – внизу. Но шутка в том, что самый естественный мир – тот, в котором ты сейчас. Володе и Максиму предстояло испытать это на себе.

Никакой бюрократии – все таможенные барьеры были преодолены не больше чем за полчаса. Первым человеком, с которым они столкнулись на африканской земле, был, разумеется, таксист. Местный драйвер, дежуривший в аэропорту. При нашем отсутствии оно и естественно. Мы даже испытали было сладкое посасывание ревности в районе бензонасоса, но потом смирились. Не ходить же парням пешком.

Таксиста звали Джеймс, и он сносно говорил по-английски. За десять минут полностью посвятил своих собеседников в культурную и политическую жизнь страны. Оказался многогранным чуваком, не чуждым некоторой доли цинизма. Это и решило исход дела в его пользу.

Парни постановили водителя не менять и сделать его своим гидом. Для начала надо было немного перекусить, а потом оценить истинно африканский драйв в каком-нибудь аутентичном ночном клубе.

Пообедали в местном фастфуде. Кушали курицу во фритюре – никакого разнообразия там не предполагалось. Ели руками, как и все остальные. Никаких приборов. К чему такие излишества? Над умывальником висел плакат, призывающий блюсти чистоту и гигиену, но мыла не было и в помине. Омовение здесь понимали в исконном значении этого слова. Плеснул воду на ладони, смочил губы – и хорош. Ты готов ко всему, в том числе и к принятию пищи. На самом-то деле после Парижа со всеми его кулинарными изысками и ресторанными дефиле это был отличный контраст. Граница цивилизаций обозначилась сразу, резко и бескомпромиссно. Но заморили червячка славно. Тот отдал концы.

Отужинав, отправились в гламурный клуб под названием Gypsy – поглядеть на местную тусовку. Диджей крутил рок-н-ролл и фанк, тасуя хиты, которым давно уж сто лет в обед. Основу публики составляли местные красотки и немного поношенные европейские и американские джентльмены, искатели приключений. Очевидно, что это было заведение для гостей столицы. Джеймс понял Володю и Максима без лишних нюансов и привез их именно туда, куда всю жизнь водил иноземов. Да и трудно было бы ожидать чего-то другого от этого простого, в сущности, кенийского водилы.

Местные танцы можно было наблюдать всю ночь как хорошее ироничное шоу. Черные девчонки отчаянно двигали бедрами, белые мужчины из последних сил пытались попасть в такт. Получалось у них это в соответствии с возрастными и расовыми особенностями не слишком профессионально. Зато весело. Почти сразу же к Володе и Максу подсели две местные очаровашки. Они строили глазки, отчаянно подхихикивая, когда парни обсуждали формы и размеры всех присутствующих красавиц. В итоге речь зашла о выпивке. Остановились на пиве. За два пива девушки были рады… сфотографироваться с нашими наездниками. Снимки налицо. От продолжения банкета Макс отказался решительно. Рощин тоже отказался, правда, тень сомнения мелькнула в его взоре. Но благоразумие на этот раз восторжествовало. Видимо, еще сильны были парижские впечатления. К тому же с утра надо было рано вставать – забирать нас с таможни. Наивные, они думали, что Air France способна доставить мотоциклы в срок…

Увы, не способна. Доверие к французским логистам оказалось делом пустым и бесполезным. В Париже нас вовремя не загрузили, и наша встреча откладывалась как минимум на два дня. Плюс еще на день. Потом выходные – и грузовой терминал не работает. В итоге у парней появилась почти неделя на осмотр Кении, а у Джеймса – дополнительный заработок. Но определенная польза в том была. Это очевидно. Движение-то в бывшей британской колонии левостороннее, и к нему лучше привыкать пассажиром такси, а не наездником любимого Харлея…

10 ноября

При свете дня Найроби оказался городом с 30-этажными небоскребами и невообразимой нищетой на окраинах. Пыль на небе, пыль на земле. В общем, чтобы начать снова наслаждаться пейзажем, нужно было дожидаться вечера.

Когда стали спускаться сумерки, Джеймс отвез Макса и Рощина в местный Reggie-бар. Но с регги тут оказалось не очень весело. В итоге парни завершали вечер в артистическом клубе с мудреным кенийским названием. Возможно, заведение и вправду для своих. На сцене духарилась какая-то конголезская группа с совершенно чудовищным саундом, и разговаривать было почти невозможно. Но завсегдатаи все равно о чем-то болтали, сплетничали, шутили и восхищались почти точно так же, как в Париже, Токио или Москве. В какой-то миг Максим не без печали подумал, что мир везде и всюду одинаков, люди остаются людьми и волнуют их одни и те же вещи – власть, секс, свобода, музыка, деньги. Жизнь, одним словом, в перспективе смерти. Одна и та же жизнь в Найроби и Роттердаме, Нью-Йорке и Таганроге. Различаются только арифметические характеристики. Сколько бабок, сколько девок, какие пределы поставлены твоему воображению и за что можно угодить за решетку? Ну и еще меняются пейзаж и температура воздуха. Температура воздуха и пейзаж – этого вполне достаточно, чтобы отправиться в путь.

11 ноября

…Прикорнули парни опять часа на три с половиной, никак не больше. С утра было намечено сафари – как же, Кения, классика, и подъем назначен на 6:30. Поднимались со вздохом «А не пошло бы это сафари так далеко, что и достать невозможно!», и 156 километров в дороге до озера Накуру (Lake Nakuru National Park) проспали мертвым сном. Однако, когда проснулись, были вознаграждены сполна.

На языке масаи Накуру означает «пыльное место». Почва там и вправду немного заболоченная, а само озеро мелкое и соленое. Но в январе именно сюда слетается до миллиона фламинго. Стоял ноябрь, птиц было около сотни, включая пеликанов, но красота все равно невообразимая. Фламинго, как розовые всполохи, высокое африканское небо. Местный гид из масаев – одной из самых любопытных и чуждых европеизма народностей этой части Африки – рассказывал о фламинго, саванне, местном озере и просто о красоте жизни. Макс упрямо называл его Джамбо, что на суахили означает «здравствуйте». В принципе он всех местных, чье имя не мог выговорить по техническим обстоятельствам – на суахили имеются звуки, которые европеоид не способен вставить в свою речь без специальной подготовки, например, цоканье и щелканье языком, – именовал Джамбо. На первый раз это их прикалывало, на второй – веселило, а на десятый… Об этом они из вежливости и желания получить чаевые умалчивали. В общем, Джамбо с озера Накуру был прекрасен. Он поведал, в частности, что природа полна гармонии и там, где живут фламинго, нет крокодилов. Зато много мелкой рыбы, которая не дает размножаться москитам. Благодать и благословение, как говорил поэт…

Про фламинго и крокодилов – это африканская поговорка, и Макс с Рощиным некоторое время прикалывались, что в жизни людей не все так честно, как в дикой природе, и фламинго все-таки живут с крокодилами, но за деньги.

Меж тем уже давно перевалило за полдень. Парни устроились на веранде местной гостиницы, наблюдали вокруг себя совершеннейшую идиллию и часа четыре ужинали с полным удовольствием. То есть с местным африканским, кстати, очень недурным вином, сигарами и долгими мужскими беседами. Прошел месяц путешествия, но они нисколько не устали разговаривать друг с другом. Странная вещь – человеческое общение. Почти все люди могут быть интересны на час-другой. У каждого свой опыт, своя история. Но обычно наступает предел, за которым ясно, что дальше ничего не произойдет, только повторения. Однако случаются счастливые совпадения, когда люди способны понимать друг друга с каждым днем лучше и глубже, и тогда твой собеседник становится вселенной, которую изучать можно долго, почти бесконечно, как пространство или время. К тому же путешествие – один из лучших способов придать разговору новую глубину и силу.

…Вернувшись в отель, Макс записал первое африканское стихотворение.

Фламинго не живут рядом с крокодилами.

Говорил масай, наблюдая за птицами красивыми. Природа жестоко и просто устроена,

Красота не выживает с хищниками строптивыми. Пищевая цепочка не путается в амурных узах,

Деньгах и гламурных СМИ.

Фламинго не живут рядом с крокодилами,

Почему же по-другому происходит с людьми?

12 ноября

Тем вечером, когда они наблюдали фламинго, мы были уже в Кении. Парни услышали эту весть только наутро. И необы чайно возрадовались. Правда, наше воссоединение откладывалось еще на пару дней – предстояли выходные. Так что им ничего не оставалось делать, кроме как продолжить осмотр местных достопримечательностей.

С утра Джеймс повез Макса и Рощина глазеть на слонов. Зрелище это оказалось не для слабонервных. Путь от гостиницы был совсем недолог, что сразу наводило на подозрения. Нет ничего хуже зоопарка в городе. Тем более в таком, как Найроби.

На месте разрекламированного аттракциона парней ждала оживленная толпа бледнолицых – по всей видимости, туристов.

«Может, плохо кому стало?» – подумал Максим, но дело было в умилении классического европейского человека перед лицом живой природы. Сразу хотелось бежать, но тут ему неожиданно вспомнились строчки из «Собачьего сердца» – «слоны, дескать, животные полезные», – и он решил остаться. Когда удалось протиснуться вперед, парни оказались на площадке размером примерно с волейбольную, где мирно паслись шесть живых существ с хоботом, размером чуть больше обычного дога. Где взяли таких карликовых слонят – загадка. Чистое разводилово и сопливые туристы. Картина маслом!

После этого ехать к крокодилам почему-то не хотелось. Макс пытался объяснить Джеймсу, что ящериц он не раз видел на Кавказе и в Крыму, но Джеймс уверял, что крокодилы будут настоящие, без всяких подстав. И то, что они томятся в парке культуры и отдыха кенийской столицы, делает их только злее.

Действительно, рептилии оказались достаточно приличных размеров. Одна беда, они были очень ленивы, и местный смотритель все время тыкал самого старого крокодила палкой, чтобы тот раскрывал огромную пасть. Показывал зубы. И европейцы могли сделать шикарную фотографию. Рядом с древним чудовищем. Почти рискуя. Немного адреналина для родственников и знакомых.

К тому же зрителям объяснили, что крокодилы растут очень медленно и тем самым наносят ущерб экономике. Потому и дороги изделия из крокодиловой кожи. На ботинки – пять лет, на сумку – десять, а на куртку – все пятнадцать. Никакого ускорения. Никаких нанотехнологий. Человек в некоторых своих проявлениях – отвратительное существо.

Стоял полдень, и осмотр живых существ был в целом завершен. Макс и Володя приняли по «Джеку», как советовал знакомый доктор, и решили двигать туда, куда, по убеждению многочисленных путеводителей и туристических сайтов, не следовало соваться. Но если уж гулять по Найроби, то гулять. На самое «дно дна», как сказал Рощин. Смотреть трущобы и окраины.

Когда эту новость сообщили таксисту Джеймсу, тот явно не обрадовался. Но делать было нечего, работа есть работа. Джеймс довез парней до холма, откуда открывался вид на сточную канаву и длинную вереницу сараев по берегам. Дальше идти он наотрез отказался. Заявил, что

«в таких местах приличные люди не гуляют. И иностранцы тем более».

«Не гуляют – так не гуляют», – согласились парни и углубились в трущобы вдвоем. В тот же вечер Володя Рощин записал в своем дневнике:

«Сегодня впервые за 27 лет я вдруг понял, насколько безграничны человеческие возможности и силен заложенный в нас инстинкт выживания, насколько при этом светлыми могут быть вообще люди… Несколько лет назад я путешествовал по Индии. Там нищие живут на улицах, в городах пахнет нечистотами, а тела мертвецов погружают в воды священного Ганга. Полная антисанитария, если смотреть на вещи глазами неискушенного европейца. Но Индия даже в самом мрачном своем проявлении – просто рай на земле по сравнению с тем местом, в котором мы сегодня оказались.

В поселение с глиняными домами, крытыми жестью, вел мост через реку, несшую, безо всякого преувеличения, сточные воды. Это чувствовалось и по цвету, и по запаху. Мы прошли пару шагов и замерли. Наверное, почувствовали страх с оттенками паники. Макс предложил уходить, пока целы. Но любопытство взяло верх. В конце концов, это был мир, который мы еще не видели. И тогда я заговорил с достаточно приятным на вид мужиком ростом примерно с Сабониса. Мужик стоял неподалеку и просто обозревал окрестности. В том числе и нас с Максом. В двух словах я объяснил ему, что мы путешествуем вокруг земного шара и снимаем любительский фильм. Не знаю, понял он меня правильно или нет, но за небольшие деньги согласился показать свое жилище. В нашем путешествии существует одна фишка. Я задаю десять вопросов разным людям и прошу ответить на них перед камерой. Вот несколько ответов нашего нового приятеля:

– Верите ли вы в любовь?

– Конечно, верю! Если бы не верил, я бы никогда не женился и у меня не было бы шестерых детей.

– Сколько вам нужно денег, чтобы почувствовать себя счастливым?

– Я буду чувствовать себя счастливым, если у меня будет достаточно денег, чтобы у детей всегда была еда.

– Что больше всего вы любите в жизни?

– Я живой и поэтому в жизни люблю все.

Честно скажу, совсем не ожидал увидеть добрые глаза и услышать такие честные и умные слова, сидя в комнате не больше шести квадратных метров, в которой живут три поколения и шестеро детей без света, электричества, водопровода и канализации.