Дервиши на мотоциклах. Каспийские кочевники

XXI. Распутье по-азиатски

…У нас существовало три запасных варианта. Первый, который рассматривался еще в Москве, был даже интересней Туркмении. По крайней мере, отчаянней и веселей. Можно было прокатиться через Афганистан. С афганской визой никаких проблем не существовало. За 100 долларов ее ставили и в Ташкенте, и на границе.

Мы думали переправиться через Пяндж по Мосту дружбы, заехать в Мазари-Шериф, глянуть на Голубую мечеть, у которой, как говорят, кружат только белые голуби и – ни одного сизаря, а потом двинуть на Запад по круговой афганской дороге и въехать в Персию через Кандагар. Все эти названия, знакомые еще со времен афганской войны, звучали, как бардовская песня. К тому же, как говорили знающие люди и в Москве, и в Ташкенте, многие афганцы, особенно старшего поколения, относятся к шурави – то есть к русским – с какой-то извращенной приязнью. «Вы – говорят они, – воевали с нами как мужчины, между боями торговали и даже помогали обрабатывать поля под мак. Не то, что американцы, которые не высовываются за стены своих баз, а если и выезжают, то на бронетранспортерах, подойдешь на сто метров – стреляют без предупреждения. Так что мы вас уважаем», ну и так далее…

Однако посмотреть на афганские пейзажи своими глазами не удалось. Не повезло. Где-то дней за десять до нашего приезда в Ташкент ситуация за Пянджем резко ухудшилась. Талибы напали то ли на погранзаставу, то ли на лагерь афганской армии, несколько десятков человек погибли. Неспокойно было и на границе, и в столице афганских таджиков – Мазари-Шерифе. Существовал, правда, и еще один путь, через Таджикистан и Памир, о котором мне рассказывал Саид. Это был крюк в тысячу километров, но крюк ждал нас в любом случае.

Я достал из бумажника карточку своего нового бухарского друга Исмаила по прозвищу «ни то, ни се» и набрал его номер. Уж кто-кто, а личный представитель Ага-хана должен был все знать про Афганистан.

Исмаил мне очень обрадовался, но едва я заговорил об Афганистане, сразу посерьезнел. И сказал просто:

– Делать вам там сейчас нечего.

– Почему? – естественно спросил я. Категоричность собеседника предусматривала этот вопрос.

– Все просто, – объяснил Исмаил. – Из Афганистана в Иран существуют две дороги. Одна, круговая, через Мазари-Шериф, и дальше вдоль границы на Герат или Кандагар. Вторая – через Кабул, то есть из Бадахшана на юг, а потом строго на Запад. И там, и там время от времени разгуливают талибы. Они же сильно активизировались и во всех провинциях вдоль иранской границы.

Если бы вы хотели просто прокатиться в Кабул, это еще можно было бы организовать за определенные деньги. А так, в лучшем случае, останетесь без мотоциклов, и вас придется выкупать из плена. Ну а в худшем – война есть война. Американцы тоже вам не помогут. Сейчас они ни под каким предлогом не берутся сопровождать путешественников в западные провинции. К тому же этот эскорт вряд ли добавил бы вам радости. На жаре в бронетранспортере, под усиленной охраной, на тряской дороге, и даже отлить не выйти без автоматчиков. Так что… Ситуация вообще-то та же, как тогда, когда там стояли советские войска. Кабульское правительство худо-бедно контролировало города, но за их границей начинался полный беспредел.

…Объяснение показалось мне исчерпывающим. Афганистан для нас был закрыт. Исмаил предлагал возвращаться к нему и через его каналы попытаться еще раз надавить на туркмен. По его словам, за неделю-две можно было бы что-то сделать. Но недели-двух у нас как раз и не было.

…Существовал еще один хитрый вариант. Из Ташкента в Тегеран через Туркмению ходят иранские фуры. Мы думали отправить с ними мотоциклы и просто перелететь Туркмению на самолете. В какой-то момент это показалось лучшим решением. Я узнал у Рустама, где тусуются иранские дальнобойщики, и быстро договорился с отличным парнем по имени Азиз, что он возьмет наши мотоциклы. Казалось, дело решено, и можно было расслабиться. Но не тут-то было. Существовал небольшой нюанс. Любер, наш прекрасный друг, не озаботился же оформлением carnet de passage – международного документа, позволяющего безболезненно провозить автотехнику через третьи страны. А без этого «корнета» Азиз везти наши байки не брался. Его могли просто стопануть на таможне, а в худшем случае и конфисковать технику.

Любер предложил было еще одну совсем сумасшедшую комбинацию – лететь в Стамбул вместе с мотоциклами и оттуда двинуть в Иран. Но тут уже я встал на дыбы. Еще по кругосветке я помнил, что такое «корнет» для турецких таможенников. Мы могли бы обречь себя на новый круг ада, причем с непредсказуемым результатом.

…Таким образом, остался третий и самый неприятный для меня путь – возвращаться той же дорогой назад. Я чувствовал себя Наполеоном, уходящим из сожженной Москвы. При мысли об «Иваныче» и казахской колейности спина начинала ныть с удвоенной силой…

…Чтобы мы не закисали, «Байкеры Узбекистана» решили прокатить нас по большому ташкентскому кольцу. Это была по-настоящему добрая охота. Мы сделали 350 км, насмотрелись на горы и озера, и, хотя не все дороги еще были открыты из-за селей, и добраться до горнолыжного курорта Чимган – глянуть на ледники – нам так и не удалось, мы поняли, что день прожит не напрасно. «Иваныч» катил, как и положено «Харлею», плечо у меня почти прошло, и хотя спина немного ныла, я снова мог получать полное наслаждение от путешествия. Тепло, ветер, новые друзья, вкусная еда, трасса уходит вверх…

…Вечером в Ташкенте надо было, наконец, решать, как двигаться дальше. Мы открыли карты и задумались. Хорошая дорога через Казахстан существовала, но вместо тысячи – это кольцо почти в 4000 километров. Добираться нам надо было до Актау, главного морского порта на каспийском побережье Казахстана. Оттуда уходил паром на Баку. Любер узнал расписание. Наше судно должно было отчалить через четыре дня, 7-го мая в 17:00. На пути лежал космодром Байконур, мы могли еще раз увидеть дядю Лешу и пересечь плато Устюрт, о котором он нам столько рассказывал. Стакан всегда наполовину полон, наполовину пуст. Все зависит от ракурса.

Туркменистан закрыл нам путь, мы нашли другой, не менее интересный. Казахские дороги с севера на юг и с запада на восток мы будем знать теперь, как никакие другие.

Старт в шесть часов утра. Выбор сделан.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ,

уводящая в Персию

I. Дорога на Сырдарью

Узбекистан закончился очень быстро. Граница была менее чем в ста километрах к северу от Ташкента. Прошли мы ее безо всякого напряжения.

– Опять к нам? – спросил казахский офицер.

Я только кивнул ему. Не рассказывать же, как хотелось избежать этого «опять к ним».

Вместе с Казахстаном начался и привычный пустынный пейзаж. Куда ни кинь взгляд, та же даль, те же верблюды. И каждые двадцать– тридцать километров – города-кладбища. Чаще, чем селения.

Где-то на горизонте мелькнул табун прекрасных коней. Мы вспомнили, да, лучшие лошади мира – откуда-то отсюда. Монголы, персы, арабы, воины Чингиз-хана и воины Тимура не раз пересекали на них всю Евразию. Хотелось подъехать ближе к лошадям, но мотоциклы вязли в песке.

На одной из первых остановок Вася спросил меня:

– Как, Макс, настроение?

– Отлично, – ответил я. – Едем. Только куда едем?

– Как куда? – удивился Вася.

– Да понятно куда. Может быть, у нас вообще казахское ралли? Но мы ведь не хотим казахского ралли. И чтоб как-то изменить картинку, движемся в казахский порт. Если нельзя уйти отсюда по суше, уйдем по водам. Казахстан – наша ловушка, Туркмения – наш затык. Это порочный круг. Надо его разорвать.

– Но до порта еще ехать и ехать, – поддержал крайне насыщенную беседу Любер. – 3000 километров. Или больше. Интересно, где мы заночуем сегодня.

– Этого никто не знает, – сказал я. – Может быть, в Байконуре. Может быть, в космосе.

– Главное, чтобы было тепло, – заметил Вася.

– В Байконуре – тепло? – хохотнул Любер. – Это вряд ли. Одно можно сказать с уверенностью: будет дуть ветер.

Ветер дул и сейчас. Здесь, еще недалеко от Ташкента, он был теплым, почти ласковым. Но мы не тешили себя иллюзиями. Мы знали, что счастье продлится недолго.

…Первым на нашем пути по пустыне встал Туркестан, давший в XIX веке имя всему этому краю. Здесь была столица Казахского ханства, а еще раньше жили знаменитые суфийские поэты и проповедники Арыстан-баба и Ходжи Ахмед Ясави.

…По преданию, Арыстан-баба получил свои четки от самого пророка Мухаммеда, и потом передал их юному Ясави. Кличка «баба» накрепко прилепившаяся к имени Арыстана, говорит о его связи с Индией. Но удивляться нечего, тут был единый мир.

Нынче мавзолеи Арыстан-бабы и Ахмеда Ясави – главная достопримечательность Туркестана. Они были выстроены по приказу Тамерлана. По легенде, сначала Тимур хотел обессмертить Ясави, но тут ему приснился Арыстан-баба и разъяснил, где учитель и где ученик. Спорить Тимур не стал и приказал построить мавзолей Арыстану.

Так их и посещают по сей день: сначала идут к старшему, потом – к младшему. Однако мавзолей Ясави все равно больше, по своим масштабам он не уступает мечети Баби Ханум в Самарканде.

…Тамерлан в свое время говорил: «Если вы сомневаетесь в нашем величии, посмотрите на наши здания». Но я никогда не сомневался в величии Тамерлана…

…Быстро проехав через Туркестан, мы двинулись на северо-запад по трассе М-32. Дорога – просто подарок. До самой Кзыл-Орды идет прекрасное четырехполосное шоссе, дальше – через Хромтау и Актобе в Россию до станции Урал – двухполосное. Но покрытие везде – почти безукоризненное.

В Актобе мы должны были уйти к югу, в сторону Мангышлака.

В нашей новой определенности, особенно после всех пережитых приключений, чувствовался свой кайф. Не надо думать о маршруте, не надо думать о мотоцикле. Маршрут ясен, мотоцикл исправен. И еще, конечно, поражало качество дороги. Я подумал было, что дело в том, что здесь пролегла старая дорога Тимура, который шел этими степями и пустынями в поход на Тохтамыша. Она протоптана давно, потому и живет своей собственной, особенной жизнью. Правда, Толик, приятель Игоря, который изъездил всю Азию в советское время, рассказывал, что в 80-е годы за Кзыл-Ордой шоссе просто заканчивалось, и каждый, кто хотел двигаться на север, мог выбрать свою колею. Но это было в давние времена. А сейчас трасса, хоть и выглядела северней Шымкента исключительно пустой (пустыня все-таки не самое населенное место на земле), поражала своей цивилизованностью. Даже гайцы – и те были милы и дружелюбны, а безумные вопросы задавали по минимуму, лишь для того, чтоб удовлетворить естественное любопытство. И никаких дополнительных денег не требовали.

…Пустыня, как сказал один современный поэт, не оплакивает свои песчинки. Затеряться здесь очень легко, стоит только свернуть с дороги. Заехал за гребень, и трасса уже не видна. Во все стороны – почти безжизненное пространство, ветер гонит колючки и несет песчаную пыль. Есть, конечно, здесь и свои аборигены из представителей фауны. Один раз мы даже увидели глубокую и довольно большую нору. Любер наклонился к ней и крикнул:

– Медведь, вылезай!

Мы успокоили его, сообщили, что медведя там, скорей всего, нет, зато вполне может оказаться змея.

…Все тот же Толик когда-то рассказывал мне, что, когда он первый раз попал в Азию, боялся сойти с дороги – так его напугали змеями и пауками. Мы тоже знали кое-что о змеях и пауках, особенно опасных именно весной, но были хорошо экипированы. Сквозь наши штаны и ботинки ядовитому существу было трудно пробраться к нашим телам. Это явно не то, что сандалии легкомысленных странников 80-х годов…

…Большая вода посреди пустыни – всегда восторг. Пейзаж тут же меняется, начинаются поселки, арыки.

До Сырдарьи мы добрались уже ближе ко второй половине дня. Поначалу удалось увидеть только указатель, обозначающий великую реку. И несколько небольших озер по предполагаемому течению. А ведь была весна. В разгар летней жары тут, скорее всего, абсолютная сушь. С водой в пустыне так – ты ее ждешь, мечтаешь о ней, а она исчезает.

Но в данном случае временному исчезновению реки нашлось достаточно оптимистическое объяснение. Сырдарья протекает по северной и восточной окраинам Кызылкума, и на границе с пустыней часто меняет свое русло. В одних местах пересыхает, другие – одаривает спасительной влагой. Целых 400 км от Шымкента до Байконура у Сырдарьи широченная пойма, где-то от десяти до сорока километров в разных местах. Тут множество проток, заросших тростником и тугаями, крестьяне отводят воду в арыки, выращивают рис, арбузы, овощи. Мы поначалу просто выехали к такой пересохшей протоке.

А в Казалинске, в самых низовьях, вообще странные места. Болота, озера, заросли посреди пустыни. Совсем особый край. Но туда мы, к сожалению, уже не попали. Тупо не было времени.

Река сильно обмелела – воду варварски разбирают на хозяйственные нужды. Говорят, что ее естественный сток за последние пятьдесят лет уменьшился в десять раз.

Вот тебе, бабушка, и Аральское море.

II. Привал у космопорта

…К Байконуру мы успели еще до заката. 850 км, особо не спеша и отклоняясь время от времени от дороги в пустыню, мы прошли за световой день. Отличный результат, который нам обеспечили хорошая трасса, исправные мотоциклы и бодрое настроение.

Мы не планировали заезжать в Байконур. Из Москвы эта дорога казалась слишком большим крюком. Так что это был неожиданный подарок, один из тех, на которые бывает щедра дорога. Шестьдесят лет тому назад именно здесь, посреди пустыни, между поселками Козылы и Жосалы Кызылордынской области Казахстана, возле совсем уже маленькой деревушки Торетам началась новая эра мировой истории. Американцы долгие годы называли советский космопорт Tyuratam Missile and Space Complex – как раз в честь деревни.

Байконур – самый старший и самый большой на земле космодром. До 2016 года он первенствовал и по числу пусков. Но год назад его обогнал мыс Канаверал.

Трасса проходит где-то в 25 км от стартовых площадок. Увы, сам город, который в советское время назывался Ленинском и был абсолютно непроницаем для посторонних, оказался закрыт и сейчас для нас.

Оказывается, в Байконур необходим специальный пропуск. А с иранскими визами вообще нельзя ни при каких обстоятельствах – обещают пятнадцать суток ареста. Боятся за космические секреты и иранскую ядерную программу. Вдруг в Тегеране создадут огромную зеленую ракету и запустят ее… даже страшно подумать, куда ее могут запустить вооруженные Кораном бородатые муллы…

Мы огорчились, конечно. Не посмотреть «Протоны» и «Бураны», раз уж сюда занесла судьба, было очень обидно. Зато нам удалось хорошо отдохнуть и приятно провести вечер.

Недалеко от шлагбаума и КПП мы обнаружили достаточно симпатичную по местным меркам «заежку», или, как ее здесь гордо именовали, хостел. Только мы закрыли за собой дверь, как сразу услышали гул возбужденных голосов. В хостеле тусовались отвязные молодые ребята 19-20 лет, которые были здесь кем-то вроде сталкеров. Очень похоже на новую субкультуру – порождение то ли Стругацких и фильма Тарковского, то ли новейшей компьютерной игры.

Байконурские сталкеры шатались по цехам с заброшенными ракетами, делали фотки и видео, а по ходу растаскивали все, что плохо лежит, на сувениры. Говорят, космические сувениры отлично идут на черном рынке – от Шанхая до Чикаго. Так что милое хобби – еще и бизнес, наверное. Но подробностей нам никто не рассказал. А с чего бы рассказывать, честное слово? Приехали невесть откуда три байкера, мало ли что у них на уме… Вдруг они агенты службы безопасности?

Но это все шутки. Разумеется, нас никто ни в чем не подозревал. Ребята как раз были очень открыты, охотно показывали фотки и всякие винтики-гайки.

Конечно, это противозаконная практика. Но кто в этом возрасте ограничивает себя законом? Только жалкие ботаники…

Наши же соседи ботаниками не были. Они любили Байконур не всегда бескорыстной любовью; самые интересные свои находки тут же выкладывали в You Tube.

Почему-то их веселое хулиганство и решимость забить на все запреты и ограничения, которые только существуют в этом мире, еще больше улучшили мое и без того отличное расположение духа.

Хотя у всего есть своя оборотная сторона…

В тот же день услужливый интернет сообщил мне, что Илон Маск учудил свой очередной прожект – то ли на Марс собрался лететь, то ли анонсировал строительство нового космического корабля. И я, сидя в этом хостеле и перебрасываясь циничными шуточками с милыми ребятишками, представил себе, как у них там, в Америках все глянцево выглядит, как отлично организована работа, как поставлена охрана, ну и так далее. А тут у нас полный развал. В советские времена, как объяснили местные завсегдатаи, все выглядело совершенно по-другому. По крайней мере, им родители так рассказывали. А сейчас России до боли нужен другой, свой собственный космодром. Байконур оказался обречен еще в 90-е.

На Восточном почти все разворовали, а Плесецк расположен слишком близко к Северному полюсу. Дальше земной орбиты оттуда ничего не запустишь…

Мечта о дальних космических странствиях, которая вдохновляла в моем детстве каждого русского пацана, – что они с ней сделали, гады?!

Все это – фотки ангаров с ободранной обшивкой ракет, рассказы о запусках, каждый из которых производится по принципу взлетит – не взлетит, истории казахских богачей, нажившихся на русском космосе, – почему-то ассоциировались с каким-то старым голливудским фильмом с Брюсом Уиллисом в главной роли.

Там Брюс, как обычно, спасает землю от страшного зла, пришедшего из глубин космоса. Он куда-то летит на не слишком совершенном аппарате, и есть у него русский напарник, такой типичный полковник Иван или Борис. В какой-то момент на корабле что-то трагическим образом выходит из строя и, кажется, что все кончено, мир обречен. Однако русский человек берет в руки огромную кувалду, выходит с ней в открытый космос и стучит пару раз по обшивке. Все, корабль в порядке, у мира появляется шанс.

Может быть, в космос с кувалдой – это наша вечная роль? Хотелось бы, чтоб ситуация изменилась, и мы с американцами поменялись ролями. Но пока надежд особых нет. Особенно если посмотреть на фотографии ремонтных цехов и стартовых площадок русско-казахского космодрома Байконур.

Хотел было я все это рассказать ребятам, но то ли водка, которую мы пили, была с дороги хороша, то ли сама дорога притомила, все-таки 850 километров по пустыне – солидный перегон. Никого грузить не захотелось.

Перед сном я записал в телефон стихотворение, сложившееся за день:

Степь, степь, степь.

Степеней отличия нет.

Если время – смерть.

Или судьбы секрет.

Узнать. У кого?

Он такой же, как ты.

Может, чуть с деньгой

И с ангелом покрасивей.

Хмельной падаешь спать

И ангел в тебя верит.

Умению плача петь.

Бахуса обнуляя запрет.

Пустые карты Таро,

Твердят, что места пусты.

Смахиваю нагой слезы.

Нимфы строптивей…

Проваливаясь в сон, подумал еще раз: отличный день.

III. Страшные песни Арала

…Стартовали с утра – обогнали электричку. Она везла людей на работу. Космодром – рутинная работа для жителей города Байконур. До боли знакомая электричка Рижского завода, выпуска, наверное, тех же легендарных шестидесятых, когда отсюда стартовали Гагарин, Титов, Терешкова, Леонов, несчастный Комаров. Выбитые стекла, обшарпанные вагоны. Почему-то опять стало очень грустно. Пыль и прах надежд целых поколений, и нет еще того поэта, который бы оплакал эти пути и подвиги так, как Гомер рыдал о Трое…

А потом снова пошла пустыня. Еще километров двести, и мы доехали до белой арки, на которой синими буквами было выведено: Арал. Вот он, знаменитый русский купеческий Аральск, когда-то – главный казахский город на берегу местного моря. Море давно ушло, но в последние годы усилия казахов по спасению Малого Арала понемногу приносят результат. В Аральске уже снова заработал рыбоконсервный завод – вода теперь всего в нескольких километрах от старого берега. Возможно, все вернется. Когда – никому не известно.

Если в мире существует зона экологического бедствия в самом чистом значении этого понятия, то мы попали в ее сердце. Песчаная пыль обжигала лицо так, что впору было натягивать черную бандитскую маску с прорезями для глаз. Трудно поверить, что когда-то здесь был рыбный рай. А ведь еще Ленин в Гражданскую войну благодарил аральских рыболовов за доставку нескольких сотен тонн рыбы для нужд молодой советской республики. Тогда Аральское море могло кормить полстраны и спасало сотни тысяч людей от голодной смерти. Теперь местные жители едва доживают до пятидесяти, детская и материнская смертность и распространенность онкологических заболеваний зашкаливают. Из русского населения – а еще совсем недавно это был чисто славянский город – не уехали только те, кому уж совсем некуда деваться.

Кошмар начался с большевиков. За щедрость они отплатили Аралу по-своему – колючкой зон и ядом запретных производств. Посреди моря, на острове, который в XIX веке носил имя Николая I, а потом, будто с особенным цинизмом и издевкой, стал называться Возрождением, СССР учредил свою главную базу для разработки биологического и химического оружия. На биохимическом полигоне «Бархан» с 1942 по 1992 год биологическое оружие испытывали на несчастных животных – собаках, лошадях и даже обезьянах. Вся военная инфраструктура Аральска была ориентирована на этот проект, существовали два закрытых города – Аральск-5 и Аральск-7.

Аральск-7, или Контубек, находился на самом Возрождении, Аральск-5 – на территории города Аральска.

В конце 80-х годов на острове, в 11 могильниках захоронили запасы советского боевого биоагента Антракс-836, вызывающего сибирскую язву. Его привезли сюда из Свердловска в 24-х вагонах под чрезвычайным секретом. Но все тайное, как известно, становится явным. О советском бактериологическом оружии тогда как раз прознали американцы, и надо было прятать концы в воду. А вода из Арала, и правда, ушла.

…Ныне Возрождение поделен между двумя государствами – Узбекистаном и Казахстаном. С узбекской стороны, в районе Мойнака, он уже соединился с материком и стал полуостровом.

В общем, мрачные места. Местным жителям оставалось только посочувствовать. Я подумал тогда, что, даже если казахам удастся восстановить рыболовство на Малом Арале, вряд ли мне захочется отведать этой рыбы…

IV. Пари на литр водки

Мы «летели» со скоростью 140 км в час. После Арала стало холодать с каждым километром. Проехали еще шесть сотен – вдоль обочин лежал снег, выл пронизывающий штормовой ветер. Отсюда оставалось верст двести до российского города Оренбурга, и сразу вспомнилась «Капитанская дочка» Пушкина. Жалко, что у меня не было заячьего тулупа.

К тому же я проявил несказанную «мудрость» и из Ташкента все свои теплые вещи отослал домой в Москву. Поверил в майское тепло, в узбекскую разлюли-малину наступившего лета… А нам еще предстояло ехать и ехать, причем на север. На пути лежал город Уральск, и только там мы могли свернуть к югу, в сторону Актобе и Бейнеу. Чтобы назавтра заночевать у дяди Леши…

Путь оказался на тысячу километров, то есть как минимум на день, длиннее, чем мы предполагали в Ташкенте. Я даже захотел было позвонить в порт Актау, попросить капитана парома, на который мы записались, задержаться. Но выяснилось, что паромы уходят один за другим, так что никакой нужды в этом не было.

Казахские дороги устроены самым странным образом. Если хочешь доехать из пункта А в пункт Б по человеческому асфальту, надо сделать крюк километров в 700. Порой просто не укладывается в голову, что нет никаких других вариантов.

Первым не выдержал Любер. Он шел впереди и возле Актобе на заправке начал спрашивать местных – есть ли, в принципе, другие дороги на юг. Что будет, если ехать по старинке, через степь, благо теперь существуют еще и навигаторы?

Оказалось, что во времена Советского Союза дорога через степь существовала. Она шла вдоль железнодорожного пути Кандыгаш – Макыт, но сейчас там не решаются ездить даже на джипах. К тому же местные поселки – Кандыгаш, Шабыркудык, Сагыз, Макыт – стоят полуразрушенными и годятся разве что для съемок фильма про Апокалипсис. Но это – всего 800 километров. А крюк – все 1500 по холодам.

Мы отставали примерно на десять километров. Списались. Макс Любер сообщил, что совершенно не хочет мерзнуть. Я ответил, что вряд ли рискну. Он стал меня убеждать, что верит в свой многолетний опыт, что проезжал и не в таких местах, ну и так далее.