Война, которой не будет?

– 

Крикни свому засранцу, чо вон раскорячился с пистолетом, чтоб бросил оружие

, и шел ко мне. Объясни доходчиво. Иначе я с такой дистанции, в него из автомата не промажу, а для твоей тупой башки и удара приклада достаточно. Сомневаюсь, что она крепче окажется, хоть и такая же деревянная.

Вовчик вынужден был безоговорочно подчиниться столь внятному внушению. На его счастье Цыган, как говорится, не рыпался, исполнил все в точности. Незнакомец неловко обыскал их, и как-то неуклюже осмотрел документы, но профессионально провел краткий допрос, после которого сказал:

– 

Даже в самом богатом на эти, как их… эпитеты, расейском мате, нет для вас достаточно верного определения. Такую машину угробили, да еще меня зацепили. Надо было вас, как местных куропаток – кекликов, с автомата поджарить. Да вот патроны по нынешним временам подороже будут, чем ваши зряшные головёшки….

Собрался он, очевидно, добавить и этих самых эпитетов и уже для пущего эффекта взмахнул рукой, но болезненно сморщился и схватился за бок.

– 

Ну вот, еще на одного мастера приколов прибыло, – ответил Вовчик, – показывай, где тебя ранило.

Незнакомец в форме расейского пограничника, со знаками различия старшего прапорщика и что вообще малопонятно в хромовых сапогах, осторожно разделся. Рана была не тяжелой, но как бы обозвать без специфически заумной эскулапской терминологии? Скажем просто – неприятной. Пуля не слегка чиркнула по коже в районе подмышки правой руки. Неприятность в том, что очевидно всеж задета какая-то мышца. Управлять рукой больно, да и заживают такие царапины медленно. Не лучше было на другой стороне грудины, видимо было сломано или крепко ушиблено ребро, а может и не одно. При касании к ним прапорщик страдальчески мычал. Вовчик, используя все свои познания в медицине и набор средств автоаптечки, сделал перевязку. Незнакомец через силу улыбнулся.

– 

Теперь я спеленат, что твой младенец. Драться не смогу, а буде так, то давай знакомиться по нормальному. Меня зовут Олег Васильевич. Он посмотрел на Васькина – чо-то мы с тобой почти тезки. Фамилия Пермяков. Служил на заставе «куском»…

– 

Кем-кем?

– 

Да почти на всех пограничных заставах бывшей Империи так старшину называли. Служил, – добавил он совсем другим тоном, и в басовитом голосе его послышалась страшное горе, – пока были с кем служить.

Прапорщик замолк, задумавшись о чем-то своем. Казалось, он забыл про собеседников.

Цыган немного деликатно помолчал, сочувствуя чужим переживаниям, но у кого их теперь нет? Осторожно покашляв, чтоб обратить на себя внимание, он спросил:

– 

Олег Васильевич, вы случайно табачком не богаты? А то забыл, когда последний раз покурить приходилось…. Как, не курите? И в машине ничего случайно не завалялось? Это же надо, во всей Средней Азийи единственный некурящий старшина, и конечно же, именно нам в такой драматичной ситуации попритчилься. А я, как видели из документов, капитан, вернее теперь уже ближе всего бывший капитан пишпекской армии, по всей фикции, и армии тоже бывшей. Зовут меня Роман, но так как я на две четверти молдаван, то и называют меня Цыган. Для большинства кацапов цыганка – малдаванка одно и тоже….

Видя, что капитан настроился говорить очень долго, а общее настроение не располагает к пустозвонству, Вовчик резко оборвал его словоизлияние:

– 

Цыган, заткнись. И не употребляй больше слово кацапы, а то я на барана, так вроде бы с еврейскоро переводится это слово, могу обидеться. И ты, Васильич, если доставать будет, сразу затыкай его. Он штабс-капитан, то есть при штабе служил, а там длинный язык дорогу к чинам вылизать помогает.

Роман действительно заткнулся на полуслове. Замолк, но по всему было видно, как он возмущен. Особенно обидно услышать такое от человека, минуту назад которым чуть ли не восхищался, и еще который не хухры-мухры, а в чем-то тебе обязан тебе, может быть и самой жизнью. Выежнулся перед каким-то прапором типа со всей прямотой. Только ведь когда человек очень прямой, то чуть качнется не в ту сторону и сразу заметно, как тупит. Нет ты посмотри какое умное лицо сделал. Жаль, только оно и умное….

Вовчик, словно не заметив обиду Цыгана – продолжал:

– 

Это благодаря его дурости мы обстреляли тебя с такого расстояния. Будь на твоем месте джуни, мы бы покойниками были, не успев толком поиграться в войну. Или ты, действительно, мог нас по обиде грохнуть. Кстати, а чего ты по нам не стрелял?

– 

Да я давно был готов к подобной встрече. Автомат на боевом взводе всегда под рукой. Только в нашем случае сразу понятно, не на военных напоролся. Лишь дилетанты с такого расстояния из пистолетов начнут палить. Да еще и так безбожно мазать по такой огромной мишени.

– 

Это мы-то не военные? Это мы-

то дилетанты? Вскипел Цыган. – Да мы офицеры! Ну, в настоящем, которое уже в прошлом, не самых победоносных армий….

– 

Да ладно ты, не хорохорься. Прав старший прапорщик. Вели себя как болваны, одно утешает, что дуракам, как говорят, счастье. Да, и чтоб с чинами покончить, похоже, скурвились наши чины, зови меня просто – Вовчик. Меня так все друзья зовут, и предчувствую, подружиться нам придется. Нравится это кому-нибудь из нас или нет. Вот вроде все и познакомились, а теперь надо двигать отсюда. Давай, Олег, посмотрим твою колымагу, может быть, она еще не совсем сдохла. Ты только ничего сам не делай, только командуй нами.

ВАШИМГТАУН. КРАТКАЯ ПОЛИТИНФОРМАЦИЯ.

Гегемония давно наблюдала за укреплением Подлунной. И приветствовала ее, на поверхностный взгляд, не слишком масштабную милитаризацию, как антипод раздерганной, но все еще неистребимо могучей и крайне непредсказуемой Рассеи. Даже когда эта псевдосоциалистическая империя распалась, а новое, демократическое руководство покончило со строительством коммунизма и стало верным последователем истинно демократических идеалов, т.е. разрушило собственную экономику и разогнало армию, правители Заокеанья все еще боялись её как недобитого монстра. Эта азиопская уродина с претензией на евриопейскую гегемонию, не раз доказывала, как способна быстро возродиться из полнейшей разрухи, и стать еще сильнее. Гегемонии не нужно было возрождение столь мощной конкурентки. Гораздо спокойнее было бы, если бы Расея распалась еще на несколько частей, а те еще на несколько. Образовались бы маленькие удобные суверенитетики, до смерти боящиеся соседей. Зато всегда с жадно открытым ртом внимающие советам – указаниям лидера. Им достаточно будет пару центов подбросить в виде гуманитарной помощи, и они довольны. Это если наши монополии вконец их разорят. А если недовольство достигает точки свержения удобного демократического режима, то и тогда одной роты сил быстрого реагирования будет достаточно для наведения порядка. Как мир не понимает, что маленькое государство, это благо. Все рядышком все под рукой, всех кандидатов в верховное правительство в лицо знаешь. Надо в этом отношении заняться крупными постимперскими осколками, Окраинной, Степной республикой и Беларашией. Необходимо продолжить процесс и в самой Рашии. Неплохо было бы разжечь войну между бывшей Империей и Подлунной. Вот уж правильно древние римляне говорили: "Si vis pacem – para bellum" – "Хочешь мира – готовь войну". Победить мы никому не позволим, но погреть руки над чужим огнем – это достойно достойного. Не плохо бы прибрать к рукам расейский Дальний Восток, Империя ведь сама отобрала его у Маньчжуров сравнительно недавно. Присвоила, но ничего путного не создала. Гегемония управляла бы гораздо рациональнее. А как бы выиграл от этого весь мир. Заокеанские штаты на данной территории, дали бы возможность контролировать всю Дальневосточную Азийю без излишних затрат на дальний дрейф могучих флотов. Без дорогостоящих военных баз, аренда которых нестабильна вследствие постоянно меняющейся внешнеполитической конъюнктуры. Чайна, Корейи, Джапания – все рядом, все под рукой. Нет, определенно, ради такого приобретения не жалко, если мир потрясет еще одна, небольшая такая, локальная война. Могли бы ведь эти полуварвары уступить свои земли добровольно, как в свое время часть Калифорнии, а затем и всю Аляску. Но ведь не отдадут этот богатый и столь стратегически удобно расположенный край, ни за какие деньги. Будут разорять его своим, мягко говоря, неквалифицированным хозяйствованием. Ах, эти расейские, к чему бы ни прикоснулись их умелые руки, все начинает разваливаться.

Подлунная тоже по-своему опасна. И в ней живут имперские амбиции. Но она зажата в своем регионе, как глупая индейка в клетке. Некуда ей развиваться. Может она повоевать за несколько болот с Вьетмамом, может за несколько гималаских вершин схлестнуться с Индеей, но не станет же оккупировать Монголию из-за ее полупустынь, которых и сама имеет более чем достаточно. Вот пускай повыпустит пар в драке с рашами, – каштаны из этого огня не им достанутся.

Забыли гегемонцы не единожды проверенную на германцах пословицу, посеявший ветер пожнет бурю. Затевая драки где-нибудь подальше от своих границ, они уверились в безопасности своего дома. А близнецы небоскребы особый случай. Трагедия для народа, но не для правителей, которые все и спланировали.

Только вот земной шарик, пусть по новой теории геологов и растет на несколько миллиметров в год, все равно становится теснее и расстояния на нем преодолеваются почти стремительно. Это когда-то очень давно огромное скопище монгольских корабликов не смогло преодолеть столь маленького внутреннего моря и погибло у берегов Нипонии растерзанное бурей «Камикадзе»52. Теперь Подлунной не нужен огромный флот, достаточно нескольких ладных подводных лодок с ядерными ракетами на борту. Сегодня они уже есть, и маршрут к берегам Заокеании их кормчим хорошо известен. И десант ханям не надо высаживать. Десант уже давно там. Это только европейцы, проживающие в другой стране, гордо вспоминают, откуда пошли их корни, но, к примеру, для своей далекой прародины Ирландрии, или скажем Скотландии, они и пальцем не пошевелят. Хань же, где бы ни жил – это, прежде всего, хань. Даже в десятом поколении, живущий пусть в самой благополучной стране знает, его настоящая родина Чжунь, и если эта родина прикажет: "Погибни!" – многие, не задумываясь отдадут жизни во имя её далекой, но единственной. И прошли те времена, когда жили луноликие особняком в своих "Чайна-таунах», в них же торгуя нехитрыми ремесленными изделиями. Ныне представители этой многочисленной диаспоры держат в руках многие финансовые потоки. На многих стратегических производствах работают главными специалистами. Да и как знать, может и сама «ядерная кнопка» не так уж далеко расположена от их искусных пальчиков, способных если не нажать на ее вовремя, то заранее перенацелить системы, ею управляемые.

Сегодня избранник заокеанских банкиров чувствовал себя неуютно. Впервые за последние десять лет происходящее в мире не вписывалось в наперед просчитанные планы. Азийя все более выходила из-под контроля. Казалось бы, поверженный Афиганистан, почему-то не стал послушным. Даже наоборот, пламя тлеющее в его каменистых ущельях грозит распространиться на недавно еще такой прирученный Покастан. Ишрак, даже растоптанный, тоже может преподнести еще немало неприятных сюрпризов. Вот и Чайна повела себя совсем не так, как от нее ожидали. Вместо небольшой пограничной войны с рашами, она почти без выстрелов подчинила себе все бывшие средневосточные владения Империи. Причем сделала это с таким азийским коварством, что только и остаётся беспомощно развести руками. Все эти постимперские псевдодемократии, якобы добровольно вступили в союз с Подлунной. Столько усилий гегемонской дипломатии, направленной на приумножение своего влияния в этом регионе и псу под хвост. Такое усиление Чайны мировому сообществу не нужно. Теперь приходится вести спешные переговоры с этим, явно играющем на непритязательную публику, расейским лидером. Обещать ему для ведения войны и беспроцентные кредиты и устаревшую технику. То есть большая война грянет, никуда она теперь, к сожалению, не денется. Всё как и планировалось, но уже по утвержденному кем-то иным сценарию. Этого нельзя простить. Это невозможно исправить.

БЫВШИЙ МАЙОР ВАСЬКИН В. А.

Машину чинить, почти не пришлось. Не считая легкой паутинки трещин вокруг отверстий на лобовом стекле со стороны водительского места, еще пара пуль завязла где-то в решетке радиатора. Дыры в нем пришлось забить деревянными пробками, вырезанными из растущего неподалеку неопознанного куста. Воды, чтоб дополнить радиатор, не водилось. Только у старшины имелась фляжка, да и та наполненная менее чем наполовину. Пришлось эту жидкость отдать самому страждущему, т.е. капитану, а доливать технике по принципу, «как пионеры костры тушат», из внутренних резервов. На такой модели как «66-й» исполнить это не так уж и невозможно, главное на высокий бампер взобраться и ничего из себя не расплескать. В какую сторону двигаться споров не возникло. Как в древних сказах: «Налево пойдешь – убиту быти. Направо пойдешь – увечну быти. Прямо пойдешь – всё аще мабуть хуже, но если на месте будешь стоять, то обещанные беды исполнятся все разом, зато прямо сейчас». «Кусок» рассказал, оказался в этих местах, уходя от дорог, забитых джуньскими войсками. Как ему удалось проскочить, одному местному богу было известно. На счастье, в грузовичке его сохранились по ящику тушенки и сгущенки, несколько мешков крупы да макарон. Еще, что тоже немаловажно, в преддверии не столь далекой зимы, находились холщовые мешки, годные на портянки, упакованные нижним бельем и комплектами зимнего обмундирования: бушлат с псевдомеховым воротником и ватные штаны. Все, конечно, солдатское, рассчитанное на простых смертных, но в данной ситуации подходящее за милую душу и для господ офицеров. Кто к несчастью своему понимает, то была раньше большая каробка дешевых сигарет. Их, столь драгоценные, некурящий прапорщик умудрился поменять на бензин. Это поскольку денежные знаки, которым и так не слишком доверяли, обратились в бумажку непригодную, по типографским и гигиенским параметрам, даже для сортиров53.

Как и предполагал Вовчик, дорога повернула в горы пока еще не очень высокие, покрытые великолепными лугами и перелесками. В цивильных странах такие виды прозваны альпийскими. Только все Альпы с их обжитой, прибранной и причесанной красотой, не стоят десятой части дикого Памира или Тянь-Шаня. Практически неподалеку действительно оказалась кошара54, уютно спрятанная в широкой предгорной щели. В ней и впрямь, согласно фантазиям Вовчика, жили пишпекские старик чабан и подпасок лет ближе к сорока. Не забивая голову ерундой творящейся в мире, заботились пастухи о четырех лохматых и почти черных, почему-то называемых кавказскими, овчарках, которые в свою очередь обеспечивали охрану и выпас тремстам баранам и небольшому стаду коз.

Нельзя сказать, что аборигены обрадовались появлению странных военных, свалившихся как нечто похуже, чем снег на голову. Но щедро выделенные заставским старшиной пары комплектов утепленного армейского обмундирования, да нижнего белья, в придачу с мешком «кирзухи» (перловки), сделала людей намного гостеприимнее, даже чем положено местными обычаями.

Ребрам старшины и ногам Цыгана был просто до зарезу нужен хотя бы непродолжительный период покоя. Да и Вовчику необходимо было время, чтоб поутих звон в ушах, перестала дергаться голова при произношении некоторых труднопроизносимых слов, что особенно заметно, если вдруг взволновался. А когда волнуешся, особенно не по делу, то на ум спешат только непроизносимые словосочетания.

Чабаны, согласно традиции, жили в войлочной юрте, поэтому немного запущенное глинобитное жилище без боя уступили обрушившимся начальникам. Посовещавшись немного, и решив, мол военные эт все ж власть, а всякую власть, чтоб легче сносить лучше задобрить, предоставили несколько слегка побитых молью и мышами кошм, продымленных одеял и закопченную кастрюлю. Не пожалели даже заднюю ляжку освежеванного барашка, к ней немного картошки и кой каких приправ, главной из которых, помимо голода, является конечно же соль. Вот только на вопрос о куреве испуганно изобразили полнейшее непонимание предмета. Зато, что больше всего восхитило пришельцев-гяуров, так это почти ежедневное подношение, восхитительных пшеничных лепешек, которые старик собственноручно выпекал во вырытом в земле тандыре. Впрочем, как готовят последние лучше не подглядывать, дабы не испортить впечатления на всю оставшуюся жизнь55.

Постепенно пастухи перестали относиться к военным настороженно, а собаки недоверчиво попробовав сгущенного молока, прониклись к старшему прапорщику настоящей любовью, и готовы были лететь со всех лап, едва их благодетель появлялся на пороге. Кстати, чабаны оказывается, вовсе не пасут овец. Старший пастух знай погоняет одного старого козла, за которым поспешает остальное козье семейство. А бараны, они и есть бараны, куда потянулся козлиный гарем, туда и они. Как говорят в народе – «Куда народ, туда и урод», да у нас как раз наоборот. Но есть и этакие овны, которые изредка норовят проявить инициативу. Свернуть в сторону, от основной линии намеченной руководством. Ну, прям всё как у людей. За таковыми и доглядывает младший чабан под присмотром собак. Вожак стаи, в нашем случае это матёрая сука, всё время зорко оглядывает паству и коли видит, что очередной баран пытается отбиться от стада, то вопросительно взирает на молодого хозяина. Тот устав от трудов праведных, свесив нос кемарит в седле низкорослой лошаденки. Не мешать же его мудрым мыслям по такому никчемному поводу? Псина вытягивается в струнку и смотрит на одного из своих отпрысков расслаблено охраняющего периметр. Издает короткий и негромкий рык, который явно не расслышать за пол и более километра. Но он как-то доносится до пса. Того именно, чье расположение ближе всех к потенциальному нарушителю. Меньше секунды и кобель встрепенулся, слегка оглянулся по сторонам и с грозным лаем безошибочно устремляется к диссиденту. Заблудший почему-то сразу осознал и отринул свои заблуждения, спешит к родному стаду. Но если не успевает хоть на пару шагов, чтоб затеряться в толпе, то пролетает гораздо большее расстояние адресованный мощным ударом собачей груди. Потом он еще долго блеет, жалуясь товарищам на дискриминацию и демонстрируя прокушенное место. И несколько овец в разнобой обязательно горестно подвякнут. Не слишком громко и настойчиво, а то и самим можно огрести по полной. Глядишь, через пару минут инцидент уже полностью исчерпан. Бараны упрочиваются во мнении, что жить стадом проще и спокойнее, а всяческие искания и метания до добра не доведут. Ну а гордый пёс, поощренный устной благодарностью вожачки, весело помахивая густой метёлкой хвоста, трусит вдоль отары. У особей гордо делящих мир на всяческую природу и якобы венец ее – людей, есть самодовольная поговорка – мол, собака всё понимает, да сказать не может. Собака то, как раз и говорит, иногда даже на уровне телепатии, а вот человек, дурак, редко что может понять на уровне своей адекватности.

К Вовчику псы поддерживали угрюмый нейтралитет, но Цыгана, по его мнению, просто ненавидели. И если последний приближался к стаду на слишком опасное, для себя, расстояние, то слышал еще не успевшее проявиться грозное рычание и тем, что чуть пониже спины, ощущал страшный оскал ужасных клыков. Вызывал он такое отношение, очевидно, своей непреодолимой нелюбовью, а вернее боязнью любых пород собак. Даже болонки, может статься, пребольно цапнут, а уж таких огромных овчарок, как «кавказы», даже волки уважают. Этот трепет, впрочем, помогал молдаванину увильнуть от многих мелких хозяйственных работ. Старшина беззлобно посмеивался над капитаном, мол, «шлангит» болезнь трудно излечимая. На многословные оправдания последнего изъяснялся, что плясуну малдавского "Жок", энное место, как вроде и не к чему, только в ногах путается, да еще и требует содержания в относительной аккуратности. – «Ты б капитан следил за собой, хоть хэбэшку свою постирал, а то чисто грязь одна».

– Я вас умоляю – следить не приучен, не сышик блин, а за собой тем паче, поскольку себя ни в чем не подозреваю. Чистая же грязь это тафтология, но может к комфляжу и соответствущая, поскольку стирка его, это только перераспределение лоснящихся пятен с зада, колен, локтей и воротника равномерно по всей плошади. Но, о зохен вей, как это исполнить без мыла в студеной воде?

– Мыла маленький кусочек остался, поэтому стирай как я со щелоком, то бишь с водой настоянной на золе от костра.

– Чиво умный человек может ответить за такое предложение? (Разве что покрутить пальцем у виска?)

– Я тоже хочу сказать чиво. Пошто, не пойму, ты воды так боишся?

– Это ты к тому, что утонуть не смогу поскольку оно не тонет?

– Ну зачем так сразу, хотя что-то немного попахивает.

Цыган ворчал себе под нос, – Ну, прапор, краснознаменосец. Дай таким волю так и еще и полностью помыться заставят, а ведь на фронте, мы же в прифронтовой полосе или где? Короче в таких обстоятельствах банный день допускается проводить не реже одного раза в четыре года. Вон чабаны – они за чистотой строго следят. Раз в две недели. Наберут полный рот воды. Плюнут чуть в ладошки и лицо заодно с ушами помоют. Потом плюнут еще разик – с шеи и подмышек до задницы и паха все тщательно отгигиенят. Остатками влаги можно рот пополоскать да еще и попить останется. Вот и весь мацион. А ноги? Чиво их мыть когда потом снова в те же бахилы засовывать? Но прапор такого не поймет – он же прапор, это еще хуже чем у простых солдат ефрейтор. Вааще нашему погранцу не в армии надо было служить, а в крестьяне податься. Это они любят рано поутру вставать. Был у меня такой солдатик – радовался когда в армию попал. Мол просыпаюсь как папаня приучил засветло подыматься с полатей, но тут еще часик можно просто поваляться в кровати. А наш «страшина» отличается еще и тем, что когда подкинется ни свет, ни заря, то его сразу становится так невозможно много. Своими сапожищными топотами обязательно отравит самые сладкие минуты сна. Старшина действительно вставал едва небо за мутным окошком посветлеет и, несмотря, на болезненные ощущения, старался взяться за любую работу.

– 

Если жалеть свои болячки, то они, обласканные вниманием, постараются задержаться подол

е, а буде и насовсем приживутся, нам же долго разваживаться не с руки.

Лучше скажите чё сготовить, чегогосподам офицерам хочется?

– 

Господам хочется водочки, а сготовишь всё одно кашу с бараниной. И на том спасиба.

У пастухов оказался слабенький «транзистор» – радиоприемник, на подсевших батарейках, ловивший сквозь треск помех пару радиостанций, вещающих на местных языках. Часть сообщений, Вовчик перенапрягаясь осилился понять. Другую часть помог перевести один из чабанов, немного владевший расейским языком. Размовлять он сподобился проходя срочную службу в Имперской армии, но за давностью лет всё подзабывается. Шипело радио, по сути, всегда об одном и том же. Что Великий Чжунь, с которым с древних времен связывали узы дружбы и добрососедства, заключил с республикой договор о вечной дружбе и добрососедстве. Еще красноречивее о событиях сообщала музыка сплошь ханьская и национальная или вроде как модерноновая, но опять же с тем же колоритом. Других новостей и другой музыки почти не передавали, о малоизвестной войне с соседним Аджикистаном позабыли вообще. Казалось не было никакой бойни, а то, что они здесь – так это какое-то их личное недоразумение. – Ну, хоть бы какие-то сводки о реальных событиях в мире!

– Даа, с водкой, события в мире стали бы казаться много реальнее. В этакой ситуации если сказать «сыграть», сразу подумается «в ящик». А вот если сказать «ящик», то про что подумали? Наверняка если не про пиво, то про водку.

Все понимали, нет никакого иллюзорного мира в этом мире, просто случайно оторвались от войны зализать раны. Но чистый горный воздух, неприхотливая сытная еда, божественная вода из родника и тишина, нарушаемая лишь пасторальным блеянием овец, все настраивало на мирный лад, на неспешные разговоры у костерка под забродивший кумыс. Может и хорош этот целебный напиток из забродившево кобыльего молока тем, что под него поминать погибших как то не принято да и тост за здоровье выживших, вроде и не здравица, а так, почти насмешка. Но опять же, чем чаше пить за здоровье, то как доказано Минздравом, его становится всё меньше.

О чем же разговаривать запоцифистившимся мужикам, когда торопиться некуда и незачем, а свежих спортивных новостей не предвидится? О работе, которой к счастью не наблюдается? О том, что где и когда мы сегодня? Да ну нет, лучше уж свежий анекдот. Чеснопионерское еще не рассказывал. «Выбрал Алеша Попович себе богатырского коня. Объсняет тому – коль в походе, то под седлом все двадцать четыре часа. Из кушаний только подножный корм. И когда я сплю, то ты меня охраняешь. Конь только головой кивнул – оно понятно – работа богатырская почетна, но трудна. Долго ли коротко – и случилась битва, и конь вынес Алешу, спас от неминуемой погибели. Заслужил, – говорит богатырь, – теперь будешь раз в неделю меру овса получать, а спать будем по очереди. Кивнул конь соглашаясь. А позже еще одна брань, в которой конь, помогая богатырю, бил врагов копытами, рвал зубами. После боя сказал Алеша – вот теперь ты настоящий богатырский конь – будешь овса получать сколь хошь, а спать будешь вместе со мной. Ушел тогда конь от Алешки – да я лучше с самой страшной кобылой спать буду, но только не с тобой».