Пока не замерзнет ад

– Ты думаешь, что так хорошо меня знаешь, – Эйдан подошел ближе и Бен сглотнул, но не сдвинулся с места. – И кто ты вообще такой? Просто слуга, которого отвергла его собственная семья и который был настолько жалок, что единственное утешение, которое он смог найти, было в чувстве, словно он нужен своему одинокому шестнадцатилетнему хозяину. Это может быть новостью для тебя, Бенджамин, но ты мне не был нужен тогда и уж точно не нужен сейчас. Ты не в том положении, чтобы говорить мне, чего я хочу и почему я этого хочу. Ты никто, и ты должен помнить свое место.

Бен скривил губы, мрачно глядя на Эйдана. Слова были обидными, но он знал, что Эйдан не имел в виду то, что сказал. Не мог иметь это в виду. Эйдан не в первый раз пытался защитить себя словесными нападками, так что Бен уже привык к этому.

– Я человек, который очень заботится о тебе, – сказал он и почти улыбнулся, видя, как это простое признание сразу заставило Эйдана на мгновение потерять маску. – Всё, что я говорю, направлено на то, чтобы помочь тебе. Я знаю, ты ненавидишь это слышать – знаю. Но я не хочу, чтобы ты тратил столько времени на то, что разочарует тебя в конце. Ты превратил это исследование, это мифическое путешествие в ад в цель своей жизни. Ты просто одержим этим. Ты готов на всё, чтобы наконец-то достичь того, что сделал Арбатнот, но я думаю, что ты сам не знаешь, чего бы хотел, если бы тебе всё удалось. Ты бы растерялся. Так что да, бесконечная сила и вечная жизнь – это всего лишь оправдания. Большинство людей поверит, что ты хочешь этого больше всего, но не я. Я не могу в это поверить. Потому что я знаю тебя и это – не ты.

Эйдан повернулся к нему спиной и равномерно сказал:

– Тебе пора идти, Бенджамин. У меня всё еще есть работа.

Как всегда, Бен подумал, но не сказал этого вслух. Он замешкался на мгновение, затем неохотно кивнул и медленно пошел к выходу.

– Спокойной ночи, – мягко сказал он, прежде чем закрыть дверь, зная, что не получит ответ.

Глава 4

– Хейзел, дорогая, я не думаю, что мы должны идти туда. Нет смысла знать свое будущее.

– Нет, есть! – Хейзел нахмурилась.

– Но ты ребенок, ни один ребенок не должен…

– Я не ребенок! —на этот раз она смерила бабушку открытым раздраженным взглядом. – Мне восемь, а в восемь лет я уже большая.

Эбигейл вздохнула и терпеливо поправила:

– Ты должна сказать "достаточно взрослая", а не "большая."

– Сегодня не школьный день. Мне не нужно ничему учиться. – Хейзел остановилась и тревожно посмотрела на бабушку. – Или нужно?

– Нет, – Эбигейл нежно улыбнулась ей. – Но всегда приятно узнавать что-то новое, не правда ли?

– Хм, – Хейзел нахмурилась. – Я не уверена. Уроки скучные.

– Значит, сегодняшний урок рисования отменяется?

– Рисование не в счет! – возмущенно воскликнула Хейзел. – Мне оно нравится, и конечно же, у меня будет урок сегодня! Ты иногда такая глупая, бабушка.

– Может, тогда нам стоит пойти к реке? Ты можешь нарисовать что-нибудь прямо сейчас. Посмотри на погоду. Сегодня так красиво.

– Мы можем пойти туда позже. Миссис Марбл ждет нас! Она, должно быть, хороший человек, потому что у нее забавная фамилия. Она напоминает дворец, —Хейзел мечтательно вздохнула и потащила Эбигейл к маленькому серому дому. – Я так рада, что ты разрешила мне прийти!

– Хейзел, послушай меня, – Эбигейл остановилась, опустилась на колени, взяла руки Хейзел в свои и серьезно посмотрела на нее. – То, что мы делаем сейчас, считается грехом в глазах Бога. Люди не должны пытаться узнать о своем будущем. Гадалки и хироманты, как правило, мошенники. Они только притворяются, что видят то, что другие не могут.

– Но твоя подруга Миссис Амберс сказала, что у этой женщины настоящий дар, – возразила Хейзел. – Поэтому ты решила, что мы можем сходить к ней. Ты поверила, что она особенная.

– Может, она и особенная, – мягко сказала Эбигейл, – но особенная не значит хорошая. Мошенники, вероятно, скажут тебе только что-то хорошее, потому что все хотят услышать, насколько они будут счастливы и успешны. Люди с настоящим даром скажут как хорошее, так и плохое. А ты недостаточно взрослая, чтобы слушать что-то плохое, Хейзел. Это никому не нужно.

– Но я хочу знать, – упорно сказала Хейзел. – Ты сказала, что я могу принимать решение, потому что я взрослая. И я его приняла. Я хочу пойти и спросить, что она видит обо мне. Я не боюсь плохого, бабушка.

– А я боюсь, – прошептала Эбигейл. – Когда твоя мать исчезла, Хейзел, это был худший день в моей жизни. И я бы никогда, никогда не захотела узнать об этом раньше времени. Это бы меня просто убило.

Глаза Хейзел наполнились слезами и она начала быстро моргать, стараясь не расплакаться. Эбигейл обняла ее и поцеловала ее волосы.

– Все хорошо – прошептала она. – Если хочешь, мы можем сходить. Ты такая сильная девочка, моя дорогая. Я не сомневаюсь, что ты справишься со всем, что тебя ждет.

– Я знаю, что делать. – Хейзел наконец-то смогла осушить слезы и широко улыбнулась. – Если она скажет нам что-то хорошее, мы ей поверим. Если она скажет что-то плохое, мы не будем верить.

Эбигейл засмеялась, кивнула, и встала.

– Тогда пошли, – предложила она и Хейзел охотно схватила ее за руку.

Когда они постучали, дверь открыла рыжеволосая женщина и Хейзел уставилась ей в глаза, как загипнотизированная. Они были ужасно большими и имели странный темно-голубой цвет.

– Вы, должно быть, Эбигейл и Хейзел, – заговорила женщина. – Заходите. Сядьте вон там, – она указала на два стула, стоящих перед столом.

– Ваша фамилия действительно Марбл? —спросила Хейзел с любопытством.

– Да, – улыбнулась женщина. – Но ты можешь называть меня Дженнифер.

– Мы принесли вам немного молока. Наше молоко самое лучшее во всей деревне, – похвасталась Хейзел.

– Хейзел, – резко сказала Эбигейл. Хейзел виновато посмотрела на бабушку, а затем пробормотала: – Простите.

– О, не стоит, – Дженнифер покачала головой. – Я люблю детей и их непосредственность. Дай мне свою руку, малышка.

Хейзел повиновалась и нетерпеливо посмотрела на женщину. Она была так поглощена, что едва заметила, насколько напряжена ее бабушка.

Прошла минута, потом еще одна. Миссис Марбл все еще ничего не сказала, и Хейзел наконец-то потеряла терпение.

– Ну? – спросила она. – Что вы видите?

Дженнифер странно посмотрела на нее. Затем, сделав глубокий вдох, произнесла:

– Я вижу много разного, Хейзел. У тебя будет очень интересная жизнь. Ты сделаешь несколько ошибок, но не станешь ни о чём сильно жалеть.

– Встречу ли я мужчину своей мечты? – возбужденно спросила Хейзел, и Дженнифер несколько непонятно улыбнулась.

– Да, встретишь.

Глаза Хейзел загорелись и она победоносно посмотрела на бабушку.

– Однако, – продолжила Дженнифер. – Ты не будешь счастлива с ним.

– Что? – Счастье потускнело, дрогнуло, и исчезло. – Почему? – расстроено воскликнула Хейзел. – Он не будет меня любить?

– Будет. Но ты не проживешь достаточно долго для того, чтобы понять это, – Дженнифер остановилась, поерзала в кресле и снова посмотрела на Хейзел. – Ты умрешь молодой, – тихо сказала она. – И смерть будет нелегкой.

– Довольно! – Эбигейл резко встала и подошла к Хейзел. – Мы уходим. Ей не обязательно это слышать!

Глаза Дженнифер были прикованы к расширенным глазам Хейзел.

– Я не могу видеть наверняка, – прошептала она. – Но я думаю, что это будет смерть от удушения. Возможно, утонешь. Я вижу тьму вокруг тебя. Я чувствую твой ужас. Если я постараюсь, то я даже могу услышать твои крики. Ты будешь звать его, но он не придет. Никто не придет. Ты умрешь в одиночестве.

Глаза Хейзел наполнились слезами и она яростно покачала головой.

– Нет. Нет, не умру!

– Я вижу, как ты тонешь. Даже сделав свой последний вздох, ты всё равно будешь верить, что он спасет тебя. Он не спасет. Ты умрешь брошенной, в одиночестве. В ужасе. И затем…

Эбигейл, которая стояла неподвижно, внезапно кинулась вперед и залепила Дженнифер пощёчину. Предсказательница вскрикнула от удивления и отступила, шокировано уставившись на нее.

– У тебя нет совести, – прошипела Эбигейл. – Каким отвратительным существом надо быть, чтобы забивать голову маленькой девочки этими страшными историями! Как Земля может тебя носить выше моего понимания. Надеюсь, ты сгниешь в аду вместе со своим даром. Хейзел, мы уходим. Прямо сейчас.

Всхлипывая, Хейзел встала на дрожащие ноги и прижалась к Эбигейл, чтобы успокоиться.

Когда они вышли наружу, рыдания Хейзел усилились, и она бросилась в объятия бабушки.

– Я не хочу так умереть! – закричала она. – Я не хочу умирать молодой! Я не хочу любить того, кто не сделает меня счастливой! Не хочу!

– Шшш, – Эбигейл крепко обняла ее. – Не беспокойся об этом, моя дорогая. Не думай. Помнишь, что мы решили перед тем, как пойти к этой глупой женщине?

– Д-д-да, – пробормотала Хейзел.

– И что же? Что ты мне сказала?

– Что… что мы не поверим ничему плохому. Только хорошему.

– Да. Так что не унывай, Хейзел, – Эбигейл вытерла слезы с ее лица и ободряюще улыбнулась. – Мы будем верить, что ты встретишь мужчину своей мечты, что у тебя будет очень интересная жизнь, и это всё. Ты должна поверить, что то, что ты слышала дальше, никогда не произойдет. Хорошо?

– Да, – тихо ответила Хейзел, глядя себе под ноги. Ей хотелось верить бабушке, поэтому она собиралась постараться забыть об этой кошмарной встрече.

И всё же … возможно, это было только ее воображение, но она почти могла видеть всё то, что описывала Марбл. Глубокая ночь, и лес, и что-то вроде воды, и пустота…

И крики. Испуганные, полные отчаяния крики.

Ее крики.

Хейзел резко села на кровать, почти задыхаясь. Спросонья, поначалу, она даже не могла понять, где находится, но глядя на большие окна и густой лес за ними, она вспомнила.

Слегка качая головой, Хейзел легла обратно и закрыла глаза, пытаясь забыть то, что не хотела вспоминать. Она годами не думала о встрече со старой мошенницей, так почему сейчас? Всё, что сказала та женщина, было неправдой. По крайней мере, Хейзел не понимала, как она могла бы утонуть. Она прекрасно плавала, бабушка позаботилась об этом. И за свои 22 года она ни разу не была влюблена, так что все страшные слова остались просто… словами.

Хейзел не верила ни единому слову Марбл, но она всё равно не могла улыбнуться и вспомнить это без содрогания. Всегда было легче поверить в плохое, поэтому, несмотря на то, что прошли годы, она не забыла о мрачном пророчестве полностью.

Зевая, Хейзел попыталась снова заснуть, но время шло, а ей это никак не удавалось. Она начала ненавидеть здешние ночи. Они были слишком темными, слишком тихими и страшными. Несмотря на то, что комната, в которую ее поместили, была намного лучше подвала, она всё еще чувствовала себя заключенной. Этот дом был слишком большим и незнакомым, чтобы расслабиться.

Думать об Эбигейл было слишком больно. Каждый раз, когда Хейзел пыталась представить ее, потерянную, одинокую, опустошенную, сидящую снаружи, надеясь увидеть, как ее внучка вернется, ее сердце почти разрывалось от боли, горечи, и безумного желания убежать, найти ее, обнять ее, сказать, что с ней всё в порядке.

Хейзел закрыла лицо руками, чувствуя, что в глазах появляются слезы. Она не могла отдыхать, зная наверняка, что единственный человек, которого она любила, не имел такой возможности. Она бы отдала всё, чтобы вернуться домой, в основном не ради себя, а ради Эбигейл. Разве недостаточно того, что бабушка уже потеряла дочь и зятя до этого? Хейзел мало помнила своих родителей, но они всегда жили в памяти Эбигейл. Эбигейл любила реальных людей, а не красивые улыбающиеся изображения на старых фотографиях. Если их смерть не убила ее, исчезновение Хейзел, вероятно, сможет.

Девушка закусила губу и дала молчаливое обещание. Она найдет способ связаться со своей бабушкой. Написать письмо или отправить кого-то к ней…

Ей только придется немного подождать. И даже если это не получится, она всё равно вернется через три месяца.

Она уже считала дни.

***

Когда Хейзел пришла на завтрак на следующее утро, Эйдан и Брелари уже были там. Они даже не повернулись, чтобы взглянуть на нее, слишком занятые своим разговором. Раздраженная, Хейзел села на один из стульев и посмотрела на тарелку, которая всё еще была пуста.

– Ты должен признать, что Данте описал несколько очень хороших моментов касательно ада в своей Божественной комедии, – говорил Брелари. – Может быть, тебе стоит вернуться к ней еще раз и попытаться что-то найти.

– Я уже это сделал, – ответил Эйдан, явно раздраженным голосом. – Я всё-таки считаю, что поэма Данте – это аллегорическое видение ада. Она описывает воображаемый мир умирающего человека, а не Место, которое я ищу.

– Откуда ты знаешь, что именно ты ищешь? Насколько я помню, Арбатнот не упоминал, что Место было материальным. Как это вообще возможно? Мы говорим об Аде!

Обсуждение прервала Тиффани, которая вошла в столовую с большим подносом, полным разных тарелок.

– Доброе утро, – весело поприветствовала она их, поставив поднос на стол. – Что выбудете есть сегодня?

– Ты знаешь, что я буду, – пробормотал Эйдан. Тиффани закатила глаза.

– Да, знаю, но я всегда надеюсь, что сегодня ты, наконец-то, удивишь меня и передумаешь.

Хейзел поджала губы, внимательно слушая всё, что было сказано. Она не могла понять, как кому-то может нравиться Эйдан, и тем более как можно так легко его поддразнивать. Он был холоден, эгоистичен, и неприятен, и всё же Бенджамин и Тиффани постоянно суетились над ним. Это было отвратительно до такой степени, что Хейзел уже чувствовала тошноту.

– А ты что будешь есть, дорогая? – Тиффани указала на поднос. – Выбирай, что хочешь больше всего.

Хейзел посмотрела на еду, пожала плечами и сказала:

– Блинчики с молоком подойдут.

Она старалась выглядеть спокойной и равнодушной, но внутренне чуть не подпрыгнула от радости, когда Тиффани дала ей то, о чем она просила. Столько времени прошло с тех пор, как она ела настоящую еду! Особенно блины, которые были ее любимыми… хотя, если подумать, почти всё было ее любимым.

Эйдан хмыкнул и Хейзел, вздрогнув, поняла, что он наблюдал за ней всё это время. Он, должно быть, заметил ее энтузиазм и счел его ироничным после ее напускного равнодушия.

Смущенная, Хейзел быстро посмотрела вниз и больше не поднимала головы. Эйдан и Бенджамин спорили весь завтрак, но Хейзел не слышала ни слова. Она была слишком поглощена своими мыслями.

Как пройдет эта ночь? Она не могла даже смотреть на Эйдана дольше минуты, как она должна была делать что-то… более интимное?

Беспокойство испортило ее аппетит, поэтому Хейзел оставила свой завтрак незаконченным. Если Эйдан или Брелари и заметили это, то они этого не показали. Вскоре они встали и ушли, продолжая спорить, и Хейзел наконец-то снова смогла нормально дышать. Она взяла вилку, посмотрела на блины и вздохнула.

Она всё еще не была голодна.

***

– Хейзел? Это Мелани. Можно мне войти?

Мелани? А, служанка. Хейзел отошла от окна и громко сказала:

– Да, дверь открыта.

Молодая красивая женщина вошла в комнату, с любопытством глядя на нее. У нее были длинные темные волосы, темная кожа и светло-карие глаза. Что-то в ней немедленно заставило Хейзел почувствовать себя непринужденно.

– Я вам нужна? – спросила она и Мелани удивленно подняла брови.

– О, нет. Это вы можете обращаться, если вам что-то понадобится. Я ваша служанка. Я пришла, чтобы сказать, что господин Мореттдрейн вас ждет.

–Mореттдрейн?

– Владелец этого места. Эйдан.

– Его фамилия Мореттдрейн? – недоверчиво спросила Хейзел. – Она настоящая? Звучит так, будто он выбрал ее сам для себя. Такая же пафосная, как и название этого дурацкого дома. Такие совпадения случаются довольно редко.

– Я не знаю, я никогда не спрашивала его. Честно говоря, я даже не могу представить, чтобы спросить его о чем-то подобном, – Мелани вздрогнула и Хейзел закрыла глаза, внезапно почувствовав удушающую панику.

– Я… я не могу пойти, – прошептала она. – Боже. Это будет ужасно… я не хочу этого делать.

Мелани подошла к ней и нежно погладила ее волосы.

– Всё будет не так плохо, как ты думаешь, – мягко сказала она Хейзел. – Он может быть жесток на словах, но это всё. Обычно он помнит о том, что нужно доставить столько удовольствия, сколько он получает.

– Откуда ты это знаешь? – Хейзел коснулась Мелани дрожащей рукой. – Ты тоже была его…

– Да, – улыбнулась женщина. – Я была его любовницей. Но когда он захотел меня отпустить, я попросила его оставить меня в Доунфэйр Буш.

– Почему? – воскликнула Хейзел, не веря своим ушам. Как можно было не воспользоваться шансом убраться отсюда?

– Ну, – Мелани пожала плечами, – у меня никого не было. Мне не к чему было возвращаться и я встретила замечательных людей. Я хотела остаться с ними. Хозяин позволил мне, и он, к счастью, с тех пор не обращал на меня внимание. Поэтому сейчас я помогаю другим женщинам, которые становятся его любовницами, как физически, так и психологически. Если тебе будет нужна моя компания, когда он тебя отошлет, позови меня и я приду.

– Хорошо. Если я еще буду жива, – Хейзел беззаботно усмехнулась.

– А почему нет? – Мелани выглядела удивленной. – Близость никого не убивает.

– Но Эйдан может. Я просто не уверена, что смогу… я имею в виду…

Мелани задумчиво нахмурилась, наклонилась вперед и шепотом спросила:

– Ты девственница?

Хейзел сузила глаза.

– Нет.

– Тогда почему ты так боишься? Ты будешь в безопасности в физическом смысле, обещаю. Я знаю.

Хейзел отвернулась от пытливых глаз Мелани. Она не чувствовала себя комфортно, говоря о таких вещах с совершенно незнакомым человеком, но здесь больше никого не было. Единственным человеком, с которым она поделилась этой историей, была ее бабушка, а она находилась бесконечно далеко.

– Я была близка с мужчиной только один раз. И мне это не понравилось.

– Почему? – спросила Мелани в изумлении. – Вы двое любили друг друга, не так ли?

– Нет, – Хейзел всё еще не повернулась к ней. – У нас не было чувств друг к другу.

– Тогда почему ты… о! —Мелани ахнула и прикрыла рот ладошкой. – О Боже, ты… тебя…

– Нет! – Хейзел наконец повернулась к ней и яростно покачала головой. – Нет, меня не насиловали. Всё было совсем не так.

– Я не понимаю, – призналась Мелани, и Хейзел вздохнула, задаваясь вопросом, как объяснить, что тогда управляло ею.

– Всю свою жизнь я была одержима идеей любви, – тихо сказала она, глядя на голубое одеяло. – Я хотела любить и быть любимой, но у меня также были очень сильные… желания… определенного рода. Я боролась с ними долгое время, но когда мне исполнилось двадцать, я решила, что больше не хочу ждать. Любовь может прийти, когда мне будет тридцать или может быть, она вообще не придет, и я не была намерена оставаться девственницей всю свою жизнь. Мои… – Хейзел неловко замялась. – Сексуальные потребности сводили меня с ума, поэтому я отправилась в место, где часто происходили такие мероприятия. Я встретила мужчину… Боже, – горько засмеялась она. – Я даже не могу вспомнить его имя. Он был привлекателен и он был мне немного симпатичен. Думаю, я хотела его тогда… не знаю. Мы пошли к нему домой и занялись сексом, но это не доставило мне никакого удовольствия. Я поняла свою ошибку, когда было слишком поздно. После этого он просто заснул, а я оделась и убежала. Я пошла с ним по своему желанию, но всё равно чувствовала себя грязной, униженной и пустой в конце. Я ненавидела себя за это. За то, что сделала с собой. Я чувствовала себя шлюхой. Думала, что переспать с кем-то только из-за секса будет нормально, что это ни на что не повлияет, но оказалось, это имело для меня значение. Я просто не успела понять это вовремя.

Мелани ничего не говорила несколько минут. Она просто молча смотрела на Хейзел, как будто анализировала ее. Затем она осторожно спросила:

– Ты сказала, что у тебя были очень сильные сексуальные желания… они исчезли после этого неудачного первого опыта?

Хейзел рассеянно постучала пальцем по одеялу.

– Я не знаю. Не полностью, но я не собиралась повторять ту же ошибку. Я хорошо усвоила свой урок.

– Возможно, ты была права, – Мелани взяла Хейзел за руку. – Но теперь у тебя нет выбора. Поэтому я могу дать тебе только один возможный совет. Не сопротивляйся Эйдану. Я знаю, что он тебе не нравится. Я знаю, ты ненавидишь всю эту ситуацию, но если он почувствует, что ты не собираешься воевать с ним, он принесет тебе наслаждение. Прости меня за откровенность. Я сама не чувствую себя комфортно, обсуждая такие вещи, но… – Мелани с сожалением улыбнулась. —Я хочу, чтобы ты осталась в здравом уме в течение предстоящих месяцев, а это возможно только если ты сумеешь не возненавидеть себя и свою жизнь. Ничто не убивает человека быстрее, чем чувство горечи и никчемности – поверь мне, я знаю.

Хейзел просто отвернулась. Легко произносить слова, но следовать им в действительности? Она не могла себе этого представить. Она слишком хорошо помнила, что чувствовала после секса с тем безымянным мужчиной. Она никогда не хотела испытать это чувство снова.

Мысли о несправедливости ситуации вытолкнули ее ярость на поверхность. Поджав губы, Хейзел встала. Она не хотела идти на поводу у своей злости. Не сейчас, когда этот гнев может стоить ей жизни. Ей нужно пережить эту ночь, оставаясь холодной и рациональной. Только это выручит ее, только так она сможет убедиться, что увидит свою бабушку.

– Спасибо, – вежливо сказала она Мелани. – Я обдумаю то, что ты сказала. Теперь, думаю, мне лучше пойти к нему. Я бы не хотела, чтобы Эйдан разозлился еще даже до того, как я приду.

– Ты права, – Мелани в последний раз похлопала ее по спине и указала на дверь. – Пойдем, я покажу тебе дорогу в его спальню.

Хейзел последовала за ней, чувствуя, как дико бьется ее сердце и ее ноги дрожат, угрожая подкоситься.

«Холодно и рационально,» – напомнила она себе. – «Контролируй свои эмоции, не показывай истинных чувств. Будьте отзывчивой, но пассивной. Это наверняка скоро закончится. У как-его-там не ушло много времени на то, чтобы закончить, на этот раз будет точно так же.»      

С ней все будет в порядке. Она с этим справится. Обязательно.

***

Мелани привела ее к двери комнаты Эйдана и ободряюще сжала ее плечо.

– Удачи, – прошептала она. – И помни, что если тебе что-то понадобится, просто позови меня. Я буду на кухне.

Хейзел кивнула один раз, два раза, потом тяжело вздохнула и хрипло прошептала:

– Тебе лучше уйти. Я не хочу… я хочу побыть в одиночестве.

Мелани улыбнулась ей в последний раз и ушла. Хейзел уставилась на дверь, стараясь дышать медленно и глубоко.

– Раз-два-три… – начала она, потом остановилась, сглотнула, и попыталась снова. – Раз-два-три, вот дерево, смотри. Я заберусь на него, не буду видеть никого. Я спрячусь в листве, буду греться под солнцем, и каждый, кто поднимет голову, тут же отвернется.

Она придумала этот короткий стишок со своей бабушкой много лет назад. Он был по-детски глупым и нескладным, но он всегда помогал, когда Хейзел нервничала или боялась. Он давал ей надежду и уверенность, и после того, как она произносила эти волшебные слова, она чувствовала, что не подведет себя, несмотря ни на что. Обычно это срабатывало… хотя она не была уверена, что сработает сейчас.

Глубоко вздохнув, она, наконец, постучала в дверь.

– Входи, – ответил голос Эйдана.

Хейзел вошла в комнату и внимательно осмотрелась. Она уже поняла, что у Эйдана должно быть много денег, потому что каждое место в этом доме было богато обставлено, но почему-то всё всегда выглядело одинаково. Те же темные полки, те же большие окна, даже те же ковры и стены кофейного цвета. Эта комната была более роскошной, чем другие, но она ничего не рассказывала о своем владельце. Она была холодной и безличной, несмотря на все дорогие вещи. Маленькая комната Хейзел и Эбигейл выглядела намного приятнее. Выглядела живой.

– Что, ты собираешься стоять там всю ночь? – спросил Эйдан, но, к ее удивлению, Хейзел не услышала никакой насмешки в его словах. Они прозвучали почти как дружелюбное поддразнивание.