Марат

– Все, – сказал мужчина. Он вытащил иголку так же незаметно, как и ввел ее. На коже Марата осталось крошечное темное пятнышко и капелька крови над ним. Белый положил ватку на место прокола.

– Согни руку.

– Что мне делать дальше?

– Адисса ждет тебя у кабинета директора.

– Вату долго держать?

Врач закрыл иголку насадочкой и встал.

– Десять минут.

Марат вышел в коридор.

Те четверо оставались на своем месте. Они тоже его видели. Марат медленно пошел вперед. Он подумал, что сейчас что-то будет. Его рука машинально ощупала пустой карман – нож остался на проходной.

Коридор был длинный. Марат видел, как Марти перешел на другую его сторону и, поджав ногу, встал спиной к стене. На нем был милый костюмчик. Он носил черные лакированные ботинки, те самые, для которых нужна щеточка.

– Я вижу оживший урок биологии, – сказал он. В руках у него был кулек с косточками. – Посмотрите на этот характерный большой лоб и удлиненные руки, на прекрасно развитые для прямохождения стопы ног…

На окне загоготали. Марат не понимал оскорблений, но понимал, что над ним издеваются. Он представил, как будет выглядеть живот Марти, расходящийся под направленным снизу вверх ударом ножа. И как будет выглядеть его глупое лицо, когда он посмотрит вниз и увидит свои вываливающиеся кишки.

– Посмотрите на выражение лица настоящего хищника джунглей, – продолжал Марти. – Он демонстрирует зубы…

Они поравнялись, и белый бросил в Марата гранатовую косточку. Она попала в висок.

Марат бросился на Марти. Он мог бы убить его голыми руками, но не успел. Мальчишки на окне только этого и ждали. Двое схватили полукровку за руки. Третий одел ему на голову целлофановый пакет. Их было больше, чем ребят в банде Клавинго, и хотя они были слабее, они выигрывали за счет возраста и сообразительности. Они заламывали руки Марата вверх, чтобы он не мог пользоваться ногами. Гранатовая косточка все еще сползала вниз по его виску.

Марти ударил Марата поддых. Он бил не так, как Клавинго – всего один раз, но очень сильно. У него было время, и он тщательно прицеливался. Второй удар – в пах. Марат попытался защититься ногой, но у него не получилось.

Воздух в пакете кончался. Целлофан прилип к лицу. В глазах потемнело. Марата отпустили, и он упал на колени. Он чувствовал, как ему на голову сыплются гранатовые косточки.

– Марти, ты идиот, – сказал блондин. – Адисса видела, что мы едим.

– Если она проговорится, мой отец ее уволит и построит колледжу новый спортзал, – ответил Марти.

Марату удалось сорвать пакет с головы. Он вдохнул. Красное стало синим. Он видел, как они уходят.

– Давай один на один, – прохрипел он.

Марти обернулся. Его лицо исказила удивленная усмешка.

– Давай один на один, – повторил Марат. Он еще не мог встать. Голова кружилась от нехватки воздуха.

– Обезьянка заговорила, – прокомментировал Марти.

Блондин вернулся и наклонился к Марату.

– Мы не деремся с черными один на один.

Марату полегчало, и он ударил блондина в пах. Ему показалось, что тот даже подпрыгнул. Его лицо превратилось в беззвучную гримасу боли. Марат попытался встать, но не успел. Он еще не отдышался и был слишком медлительным.

Первым очнулся Марти. Он ударил Марата ногой в бок, под ребра. Вспышка боли черной волной пробежала через все тело. Когда Камила кляузничала, старик Роберт бил Марата палкой по ногам. От этого оставались длинные синие следы.

Второй удар пришелся по голове. Он был глухой и тяжелый. Кто-то опустил на Марата свой полный книг портфель. Марат упал на четвереньки. Ему хватило ловкости поймать чью-то ногу. Он дернул ее на себя. Противник упал. Но это уже ничего не дало.

Марата били ногами. Он глубоко дышал и слушал стук своего сердца. Он думал о том, что начинается новая война. Точки боли вспыхивали одна за другой, как будто его тело стало древней землей, покрытой язвами извергающихся вулканов. Скользящий удар в лоб.

– Не бейте по лицу, – предупредил кто-то.

Гранатовые косточки прилипли к их ботинкам. Марат ни разу не закрыл глаза. Он думал о том, что стал другим. Раньше он был яростнее в драке. Теперь ему было спокойно. Он знал, что убьет их всех. Просто не сегодня.

– Хватит, – задыхаясь, сказал Марти. – Мы почти его убили.

Удары кончились. Они сейчас уйдут.

– Марти, – тихо позвал Марат.

Белые подростки удивленно обернулись. Блондинчик еще кривился, но Марата он не интересовал. Марат смотрел на Марти.

– Я вскрою тебе живот, – обещал он.

Он показал зубы. Ему стало весело. Он видел, что его слова достигли цели. Марти испугался. Марат медленно поднялся на колени и отряхнулся, как звереныш. Все было болью. Белые ушли. Марат смотрел им вслед. Он думал о том, что больше они не будут смеяться. Для них сегодня все стало таким же, как для него. Потому что они видели его оскал и слышали его голос.

Глава третья

Кукла с проколотым сердцем

Был дождливый день в Ямусукро. Намон плела фигурку вуду. Это был необычный заказ. Ей нравилось разнообразие работы, нравился заказчик и нравилась плата.

Ливень барабанил по двускатному цинковому навесу открытой веранды. Руки старухи не останавливались – она вытягивала нитку из двух карманов у себя на животе, смазывала ее клеем и слюной, после чего макала в измельченные волоски жертвы и наматывала на каркас. Все волоски были разложены на три категории: хвост, грива и остальное.

Ее клиент был убийцей собственной матери. Уже это было интересно. Но он не остановился и вспорол живот однокласснику. Кровожадный юнец. Скоро будут новые мертвецы.

– Хватит жрать. Переводи дальше.

Марат сидел в раскладном кресле и ел лепешки из маниока. Его босые ноги лежали на ветхой зеленой оградке веранды, капли дождя затекали между пальцами ног. Взгляд старухи был черным.

– Эту доем, и все, – послушно ответил он.

На коленях он держал книгу. Это была автобиография Олауды Эквиано из народа игбо. Эквиано написал ее двести пятьдесят лет назад. Марат засунул в рот остатки лепешки, дожевал.

– «Долгое время нас прятали среди деревьев, потом вывели на дорогу. Я знал эти места. У меня появилась смутная надежда, что мы спасемся. В какой-то момент я заметил людей вдалеке. Я начал кричать и просить о помощи».

Марат вздохнул и потер глаза. Сделка с Намон обрекла его на тяжелую работу. Старуха собиралась прослушать спонтанный перевод пяти книг, в том числе огромного фолианта «Моби Дик», который Марат принес ей из библиотеки колледжа.

– «Мои вопли привели лишь к одному: наши похитители стали еще более жестокими. Мне заткнули рот и засунули меня в большой мешок. Так же они заткнули рот моей сестре и связали ей руки. И так они нас тащили, пока не добрались до своего лагеря. Нам с сестрой предложили немного еды, но мы отказались. Единственной нашей усладой той ночью было то, что мы могли обнимать друг друга и умывать в слезах».

– Бедняжки плакали, – удовлетворенно кивнула Намон.

Марат читал эту историю уже второй раз. Он понимал не все слова, и при первом прочтении ему часто приходилось заглядывать в словарь. Зато он больше не бормотал вслух – эта привычка прошла сама собой после двух недель в колледже.

Он перевернул страницу.

– «Но горе нам! Скоро мы были лишены даже маленькой радости плакать вместе. Следующий день был днем великой скорби. Он до сих пор кажется мне страшнее, чем все то, что я испытал после него. Нас с сестрой разделили. Мы пытались цепляться друг за друга, но это не помогло. Мы умоляли наших пленителей не делать этого, и это тоже не помогло».

***

Марат пришел к ведьме три дня назад. Она встретила его в дверях дома – руки в свиной крови, и воняло от нее страшно. Увидев подростка, она расхохоталась.

– Собираешься задушить меня? Или бросить крокодилу?

Марат вздрогнул, хотя и ждал подобного.

– Откуда ты знаешь?

– Кукла твоей матери рассказала, как ты ее убивал. А крокодил сыто рыгал еще три дня.

Марат отступил, потому что ее слюни летели ему в лицо.

– Когда хищника пристрелили, я вызвала его лоа. Он запомнил, как ты смотрел ему в глаза перед тем, как покормить. Он ждет тебя в животе Великого Мастера, как и бедная душа Клавинго.

По спине у Марата побежали мурашки. Он оставил в живых свидетеля и не думал об этом.

– Маленький желтокожий убийца с кем-то не справился? Пришел просить помощи?

– Не в убийстве, – ответил Марат.

– Вот как? – удивилась Намон. – Но ты ведь здоров.

– Дело в девушке.

Несколько секунд старуха смотрела на него.

– Любовное зелье – шесть франков. Отворотное – десять. Или у нее СПИД?

– Хочу, чтобы ее конь обезумел, – ответил Марат.

Каждое живое существо двигается по своим маршрутам. У богача есть дом. У бродяги – место, чтобы попрошайничать. Собака приходит к одной и той же мусорной куче. Крокодил возвращается в свое логово под водой. Во времена войны с бандой Клавинго Марат думал о Ямусукро как о карте передвижений своих врагов: от дома до школы, от школы до дома. Еще Клавинго с матерью ходил на рынок, а по выходным приносил обед отцу на работу – тот разливал горючее на заправочной станции. То же было с Полем и Крисом.

Скоро Марат знал о них все. Он быстро выучил, что по воскресеньям они в церкви. Он даже знал дни, по которым Крис водит деда к врачу. Он знал, где эти трое встречаются, куда ходят играть в мяч, знал, что раз в месяц они вместе пропускают школу и отправляются в центр Ямусукро, чтобы в дешевые утренние часы посмотреть там кино.

– Конь должен понести ее к воде. Добежав до озера, он должен пасть. Это можно сделать?

– Великий Мастер может все, – сказала Намон, – а я – половину. Как ее зовут?

– Лесли О’Корнел.

– Она белая и богатая.

– Да.

У Лесли тоже были свои маршруты. Ее привозили в колледж и увозили домой. После занятий она шла в библиотеку. Перед тем как уехать, она звонила домой с одного из бесплатных таксофонов в вестибюле второго этажа. Ее всюду сопровождали. В своей спальне она оставалась одна, но ее дом охраняли шесть человек. Она ходила в театр с матерью, в картинную галерею – с отцом. Территорию усадьбы она объезжала со своим жокеем.

– Ты хочешь ей отомстить?

Глаза Марата чуть-чуть сузились. Он хотел многого.

– Изнасиловать, – прочитала Намон по его лицу.

– Это мое дело.

– Ты хочешь отомстить, но не ей.

Марат молчал.

– Три вещи делают мужчину мужчиной. Деньги, убийства и женщины. Ты рано захотел всего этого.

– Так ты мне поможешь? – спросил Марат.

– Это особая просьба. И плата будет особая.

Марат ждал.

– Ты, должно быть, знаешь английский.

– Я начал его учить.

– Значит, твоя плата будет тебе полезна. Я хочу, чтобы ты прочитал мне несколько книг.

– Я не настолько…

– Освоишься, – отрезала ведьма. – Иначе сам будешь сводить бедное животное с ума. Придешь завтра вечером с книгой.

Марат плотно сжал губы. Он знал, что справится, но Намон обрекла его на жизнь впроголодь. Теперь у него не будет времени, чтобы подрабатывать.

– Сколько их будет? – спросил он.

– Пять.

– Слишком много.

– Три – за коня. Четвертая – чтобы остаться безнаказанным.

Марат вскинул голову.

– Я могу запечатать ей уста, – пояснила Намон, – и она не расскажет о том, что ты сделал.

– А пятая?

– Чтобы вас не съели крокодилы, когда вы будете там кувыркаться, – рассмеялась старуха.

– Хорошо, – согласился Марат.

– Ты можешь подобраться к коню?

Он кивнул.

– Мне нужны его волосы. Из гривы, из хвоста и с бока.

– Я принесу.

– Подожди здесь. Я напишу список книг.

***

– «Ее отделили от меня и немедленно утащили куда-то. Я остался лежать на земле, в состоянии, которое трудно описать. Я причитал. Несколько дней я ел только то, что мне насильно запихивали в рот. В следующие несколько дней я часто менял хозяев. Так было, пока я не попал в руки капитана корабля, на судне которого мне предстояло отплыть в Америку. Но тогда я об этом ничего не знал».

– Кончилась первая глава. – Марат устал, и Намон это знала. Она выжала из него все, что могла.

– Хорошо. Скоро продолжишь. – Говоря с Маратом, она, казалось, усмехается непрерывно. – Ты уже понял кое-что, желтый мальчик. Понял, что таким, как мы, убийства мало. Просто убивать хотят не слишком плохие люди. Так делают политики и солдаты.

Волосы Намон были подняты вверх черно-красным ирокезом, руки, покрытые белыми пятнышками ритуального узора, продолжали свой танец – старуха переворачивала в пальцах фигурку лошади, продолжая наматывать на нее нить.

– Представляешь, Олауда Эквиано выучился писать тогда, когда с этих событий уже минуло двадцать лет. Он никогда больше не видел сестру. Он всю жизнь нес в себе боль. – Намон облизнула нить. – Это было на самом деле. Сотни плачущих детей на берегу. Кровавые потеки от деревянных колодок на их шеях. Погонщики с кнутами. Песок, провонявший фекалиями и потом. Мертвецы в волнах. Раса рабов и раса господ.

Марат смотрел, как двигаются ее впалые черные щеки.

– Это наш мир. Можно все повернуть и повторить сначала. Говори, а то я не чувствую твоего понимания.

– Я понимаю.

– Что ты понимаешь?

– Я бы хотел идти вдоль рядов женщин, выставленных на продажу, – признался Марат. – Как господин.

– Прицениваться? Щупать их груди? Залезать им пальцами в рот? Встречать их взгляды, обессмыслившиеся от страха? Да, это хорошо. – Намон снова облизнула нить. – Ты бы хотел, чтобы рабы были белыми или черными?

– Женщины – белыми.

– Как твоя сероглазая Лесли?

– Да.

– А ты трахал черную?

– Да.

– Когда?

– Почти год назад. И потом еще несколько раз.

Марат лишился девственности в маленькой уличной столовой. Она называлась Сан Педро Макис Поро – бетонный пол, два неровных ряда столиков, грязная барная стойка и комнатушки двух подсобок, сколоченных из старых рекламных щитов. Он нашел это место, когда начал ходить в колледж. Оно находилось на окраине трущобных районов, на середине его пути к дому. Он стал завсегдатаем Макиса. Там была сносная и очень дешевая еда. И еще там работала девушка, в глазах которой Марат заметил особый влажный блеск.

Он уже знал это выражение, хорошо знал. Так на него смотрели многие женщины. Этот взгляд чем-то напоминал ему взгляд матери в те редкие минуты, когда он делал ее счастливой. Камила так смотрела, когда он пошел в школу, и когда увидела, как легко он поднимает два ведра с водой. Последний раз эта нежность появилась, когда он напомнил ей, что научился считать. Потом он убил ее, и ее глаза погасли.

Официантка была всего на несколько лет старше Марата. Она ходила в желто-коричневой юбке и черно-красной американской майке, коротко стригла волосы. Марат думал, что она аканка, из протестантской семьи.

Они долго присматривались друг к другу. Ее кожа была черной, лицо – круглым и некрасивым, глаза – большими и доверчивыми. Маленькие руки с белыми ноготками. Марат любил ссыпать мелочь в ее ладони.

Проходя между столиками, она часто задевала бедром его плечо. Иногда он чувствовал, как ее пальцы вскользь задевают его шею. Она наклонялась, чтобы вытереть стол, и Марат мог коснуться мягкого овала ее живота и округлых выпуклостей груди.

Так продолжалось, пока однажды у Марата не кончились деньги. Он высыпал свою мелочь в черные ладони официантки.

– Десять франков, – подсказала девушка.

– Мне не хватает денег. – Последний заработок у него случился в выходные, когда он помог разгрузить фуру на овощном рынке, но заплатили не столько деньгами, сколько едой. Марат согласился, так как Роберт брал рисовую муку в уплату за комнату.

– Я не могу тебя так отпустить.

– Я могу что-нибудь сделать. Разгрузить машину или поработать посыльным.

Девушка повернулась и посмотрела на него. На ней была узкая цветная юбка. Он почувствовал, как ее лобок легонько скользит по его плечу. Ее тело было плотным и упругим, как свежий хлеб.

– Хорошо. Иди в подсобку. – Она глазами показала на завешанную плакатами дверь. Она была сильная – одной рукой несла поднос, заставленный грязной посудой. Марат кивнул и пошел за ней.

В подсобке был полумрак. Свет пробивался сквозь щели между досками.

– Закрой дверь.

Марат послушался. В полутьме стояли два холодильника. Темные стекла. Он видел свое отражение в одном из них: на щеках и на верхней губе черные крапинки молодой щетины – несколько месяцев назад он начал бриться – кожа чуть лоснится от тропической влаги. В колледже преподавали физкультуру, тело Марата откликнулось на нее и стало развиваться – плечи, грудь и бедра приобрели другую форму. Он по-прежнему ходил весь в синяках, но под одеждой их не было видно: драки с бандой Марти не оставляли на теле таких явных следов, как война с Клавинго.

– Иди сюда. – Девушка подтянула юбку, села на край стола и раздвинула ноги. Она смотрела на Марата прямо, не отводя взгляда. Глаза с расширенными зрачками казались совершенно черными. Марат приблизился. Ее дыхание пахло пивом. Марат подумал, что лет через тридцать она будет пить как Титими и, как Титими, сойдет с ума. Но это время еще не пришло.

Он знал, чего она от него хочет. Он потрогал ее. Волоски были густыми и мягкими. Девушка начала дышать чуть-чуть глубже. Она ничего не делала, просто смотрела на него. Марат расстегнул ширинку. Он испытал возбуждение от мысли, что становится старше и сильнее. Мужчину делают мужчиной деньги, убийства и женщины. Об этом никто никогда не говорил, но Марат это знал, и думал, что знают и все остальные. С ним это происходило само собой.

Он почувствовал, как его член скользит по ее коже. С первого раза он не попал. Она чуть подалась вперед. Марат вошел. Он случайно коснулся рукой стола. Там была грязная вода. Он начал двигаться и тут же кончил.

Ему казалось, что его обманули. Он ждал тяжелого сопротивления ее плоти, звериного ожесточения. Она рассмеялась. Он слышал стук своего сердца. Он хотел ее еще раз. Он вспомнил, как убивал Клавинго. Нож вошел в живот. Так легко, так просто. Марата разочаровывала человеческая плоть. Она была какой-то эфемерной, словно ему подсовывали подделки.

– Что? – спросил он.

Аканка перестала смеяться.

– Ничего. – Она легко оттолкнула его, спустила ноги на пол и несколькими движениями опустила вниз свою узкую юбку. Марат взял ее за руку. – Отпусти.

– Ты больше не будешь надо мной смеяться.

– Ладно.

Марат сквозь майку потрогал ее грудь. Мягкая. Напряженные точки сосков.

– Хватит.

Марат отпустил ее, застегнул ширинку.

– Мы в расчете?

– Нет. Ты сделал это слишком быстро.

Он молча на нее смотрел. Теперь ее взгляд был другим, странным. Она немножечко его боялась.

– Ты раньше занимался любовью?

– Нет.

Они стояли близко друг к другу, совершенно чужие, с напряженными взглядами.

– Сколько тебе лет?

– Четырнадцать.

– Ты выглядишь старше.

Марат ничего не ответил.

– Я запишу за тобой долг.

***

Марат смотрел, как руки старухи переворачивают и проклеивают маленькую лошадку. Нить бежала непрерывным потоком, волосков на столе осталось уже немного – маленькая кукла вуду была почти готова.

– Так тебе не понравилась черная?

– Я еще буду с ней спать. И с другими тоже.

– Представь, что ты на рынке рабов, и у тебя денег только на одну женщину. Какую ты купишь?

– Белую.

– Мне обидно, – заметила старуха. – Я ведь тоже была молодой.

Марат задумался.

– Нужны и те, и другие. Белые – нежные, черные – сильные.

– А такие, как ты? Хотел бы ты иметь раба-араба?

Марат пожал плечами. Намон расхохоталась.

– А раба-ублюдка с кожей непонятного цвета? Я не про тебя говорю. Я в Абиджане видела помесь гере и китаянки. Странный был ребенок.

– Я не видел китайцев.

– Возьми книгу в своем колледже и посмотри. Они толстенькие и косоглазые.

Марат молчал. Он хотел Лесли не только потому, что она была белой.

Все началось в библиотеке. Им задали прочитать «Отверженных». Марат пошел искать книгу. Он учился на грани, все время рискуя, что его неуспеваемость станет причиной отчисления. Задание по Виктору Гюго стало одним из тех, после невыполнения которых он мог попрощаться с судьбой, предложенной ему адвокатом Ульрихом. Его раздражала мысль, что колледж вернет деньги его отцу, а Ульрих усмехнется и скажет, что парень сам сделал свой выбор. Поэтому он шел вдоль книжных полог, искал букву «Г» и чувствовал под босыми ногами теплый паркет библиотечного пола. Тихо. Слышно, как кто-то шуршит стопкой газет.

– Марти, прекрати…

Марат оглянулся на шепот. Его взгляд стал сосредоточенным. Это было за книжными полками. Он знал, что после отдела истории есть глухой закуток, в котором стоят непопулярные книги по философии. Дождь приблизил сумерки, на улице уже было темно, но свет в библиотеке еще не зажгли.

– Ты знаешь, что я тебя хочу…

Марат узнал голос. Сквозь щели между книгами было видно две смутные тени. Одна из них – тот самый Марти, которому он обещал выпустить кишки. Марат беззвучно оскалился.

– Лес, никто не узнает. Нас не увидят и не услышат.

– Я не буду этого делать.

– У тебя мокнут трусики, когда мы целуемся.

– Хватит меня лапать, – тихо ответила Лесли.

Раздался шорох. Короткая борьба. Тени отступили друг от друга. Марат почувствовал эрекцию. У него пересохло во рту, он облизнул губы. Она девственница. Белая девственница. Он вспомнил оскорбительную легкость, с которой его приняла девчонка в столовой. Если овладеть Лесли, все будет не так. Марату хотелось грызть – как хищник, он думал не об уязвимой шее и не о податливом животе, он мечтал, чтобы мир поворачивался к нему хрустящими позвонками.

Мысли его сделали полный круг и вернулись к тому, что было за книжными полками. Этот худосочный бледный юнец, который избил его, еще не стал мужчиной. Марат опередил его. Похоть и чувство торжества.

– Но ты сама мне все позволяешь, – сказал Марти. – Зачем ты меня заводишь? Ты ведь тоже меня трогаешь.

– Марти, ты знаешь мою мать, – раздраженно прошептала Лесли. – Она же обнюхивает мое белье. Она узнает. Это будет как взрыв. Бум, и моя жизнь станет адом. Ты этого хочешь?

– Мы полгода вместе. Все думают, что мы спим. Что изменится?

– Все изменится. Ты будешь бахвалиться перед своими тупыми дружками, а я буду год жить в запертой комнате с монашкой-репетитором.

– Тогда что мы делаем вместе?

– Я думала, что ты меня любишь.

– Люблю.

– Тогда бери то, что я тебе даю, и не проси больше.

– Ты не понимаешь, что я чувствую, – разозлился Марти.

– И что? Ты опять скажешь, что хочешь секса? Значит, тебе плевать на меня.

– Лес…

– Отвали от меня, Марти.

Шорох. Девушка вырвалась и ушла. Марти врезал кулаком по полкам, опустился вниз, на пол, уткнулся лицом в колени. Марат смотрел на него. Он думал о том, что у Марти нет той способности, которая есть у него. Марти не может вызвать в их глазах того влажного блеска. Марату казалось, что если он коснется Лесли, вздохнет с ней одним воздухом, проведет рукой по ее руке и посмотрит прямо в ее бархатисто-серые глаза, то увидит эту потаенную слабость.

– Знаешь, – прошептал Марат в щель между книгами, – я могу ее у тебя отнять.

Темный силуэт Марти вскинул голову.

– Кто здесь? – спросил он.

– Я принесу тебе ее мокрые трусики, – ответил Марат.

Марти передернуло.

– Обезьянка? Ты научился читать и пришел в библиотеку?

– А ты не можешь поиметь свою девушку.

– А у тебя вообще нет девушки.

– Ошибаешься, – рассмеялся Марат. – Но дело не в моей девушке, а в твоей.

– Ты не тронешь Лесли, – сказал Марти. – Где ты, гнида?

Он встал и пошел между полок.

– Она сама своей рукой вставит себе мой член, – ответил Марат.

– Ты даже не поцелуешь такую, как она, – процедил Марти. – Твой уровень – это черные спидозные шлюхи в грязном белье.

Марат не ответил. Он не хотел, чтобы Марти его нашел. Он не хотел драться в библиотеке. Если это произойдет, его отчислят, а Марти только пожурит отец.

– Надо было сразу тебя убить, босой ниггер, – сказал Марти в темноту.

Марат не ответил, ускользнул. Он нашел «Отверженных» днем позже и даже прочитал небольшую часть романа. В результате он выкрутился, сдал и остался жить в этом белом муравейнике, как маленький черный паразит. Теперь у него была новая цель.

***

– Читай дальше. Ты достаточно отдохнул.

Руки Намон по-прежнему танцевали над фигуркой коня. Казалось, она даже не смотрит, что делает.

– «Когда я прибыл на берег, первой вещью, которая бросилась мне в глаза, стало море. Потом я обратил внимание на работорговое судно, которое качалось на волнах, в ожидании своего груза. И еще я увидел белых людей. Все это вместе привело меня в оцепенение, которое скоро превратилось в ужас. Меня подняли на борт. Возможно, я кричал. Я уверился, что попал в мир злых духов, которые собираются убить меня».