В пятнице 13 судеб. Роман о демонах в Раю. Книга первая

Образовалось огненное сооружение, чем-то напоминающее человеческий глаз. Казалось бы, всего-то, четыре свечи, а глядишь на них, и жуть страшная! С одной стороны от свечей во всей красе восстало зеркало, а с другой возвышался другой треугольник, состоящий из трёх прелестных дев, в котором жгучая брюнетка была наконечником.

Сейчас она ласково прикрыла свои большие глаза и что-то зашептала на незнакомом для ушей языке, еле шевеля своими сочными губами, и Бернарду показалось, что она на ходу придумывает слова. Она, явно, тянула время, а, значит, чего-то ждала, и свечи с зеркалом это не розыгрыш.

Две другие девушки не смели ни шептаться, ни дышать, будто боялись спугнуть что-то важное. Даже переглянуться друг с другом не решились – обе зачарованно глядели в спину брюнетки, которая, на первый взгляд, является их лидером.

Но глазам ещё не ясно, кто из них главная героиня, кто основная, а кто второстепенная…

Дружба объединяет далёких, чувства спасают близких – это про них, да и про каждого, наверное. Эти девушки далеки друг от друга, как полюса. Настолько они разные, что никто в том Раю не поймёт, почему они в такой миг вместе, сидят в этой комнате и зажгли в ней четыре свечи.

Единственное, что их объединяет, так это то, что ради близких они способны на всё. Чувства их были высокими, выше любого небоскрёба, величественнее Райских врат! Быть может, потому что молодые.

Только вот, для чего таким молодым и красивым заниматься тёмным искусством, зачем им такое мастерство? Неужели, ради близких? Этот вопрос не мучил глазастого воина, но задел больше, чем другие вопросы, что постепенно рождались в неглупой голове. Разум пытался подобрать девчонкам оправдание, но не одно из них не подходило под цвет их яркой жизни…

Глаза заметили страх на лице девушки, что была к ним ближе других, и немного смягчились над ней. Чувство страха для этих глаз было самым близким и, даже родственным, но человек, которому принадлежали эти глаза, не мог себе признаться, как и многие люди, что страх для него подобен страсти. Страх, как прелюдия, и после него, обычно, начинается самое интересное.

Имя девушки, которой было страшно, Кюна. Она была одета в лёгкое, бирюзовое платье. У неё светлые, прямые волосы чуть ниже плеч. Плечи такие хрупкие, но на них так и хочется опереться. Её маленький, ровный носик подчёркивал её бесспорную женственность, а белые щёки владели нежностью. Её глаза были черны, но почти невинны и наивны. Быть может, поэтому их так окутал страх! Эти глаза себя могут почувствовать, как за стеной, если с ними будет рядом самый сильный.

Глаза лично не знакомы с этой девушкой, но на каждом своём бою видели её среди толпы. Они встречались взглядами, и он начинал. Её взгляд был ему талисманом. Он так считал и смотрел на это без романтики, но всегда хотел спросить у неё, считает ли она также. Однако, спросить ещё не удалось.

Она для него королева, недосягаемая особа, правнучка Люмара – того самого старика, который застал создание Райского города, потому всегда пользовалась популярностью и жгучим интересом каждого, кто её знал. Была закрытым человеком и не отвечала ничего на нескончаемые вопросы о создании города, в прочем, как и её прадед. Она была сиротой, как и все в этой комнате, но жизнь её была послаще, чем у двух других девушек. Жила на другом конце Райского города, в своём огромном доме и ни в чём не нуждалась – прадед в этом постарался. Поэтому она, как многие, не работала, а занималась саморазвитием и частенько летала в облаках. Когда-то её прадед старался не только для неё, а для всех своих близких, но ни к чему хорошему его помощь не приводила – люди теряют себя и свою жизнь, вечно надеясь на кого-то. Так и произошло со всеми его родными, и у него осталась лишь Кюна…

Вторая девушка, что в белых штанах и белой блузке, восседала в позе лотоса слева от Кюны – это Шель. Шатенка с изящным каре, что наделено несравненной чёткостью. У неё огромные, синие глаза, в которые так хочется смотреть и утонуть в них, пусть и не на долго; у неё острые брови, которые так умиляют, когда на красивом лице замирает грусть. Она мудра и рассудительна, но, слишком прямая и дерзкая. В отличии от Кюны, Шель не родилась в Рауде, а сама пришла в него, будучи ребёнком. Это придало ей даже большую популярность, чем у Кюны, потому что настолько юными Райский город находили лишь она и третья девушка, которая совершенно отдельный экспонат, далёкий от восхищения, и никакие заслуги ей не помогут. Потому, пусть и наконечником сейчас является, о ней чуть позже.

Глаза хорошо знали, каким человеком являлась Шель, но не были знакомы с ней лично, ведь она так часто принимала яркое участие в жизни и процветании города. Потому было странно видеть её здесь, да ещё в такой обстановке.

По этой девушке у многих текли слюни, но не у Бернарда, потому он мог себе позволить в этот миг бесстыдно смотреть на её красоту.

Слюни есть слюни, в них нет высот, а вот любили синеглазую не все. У многих персонажей Райского города давно разгорелась ненависть к ней и возникло желание – растоптать, и таких тысячи! Было в этой девушке какое-то незнакомое величие, которое раздражало тех, кто чувствовал, что сам он жалок, даже находясь в Раю. Но Бернарду, как человек, она был симпатична. «Девочка с книгой» – называл про себя он её, когда замечал, что она что-то в неё снова записывает.

Завидовали её голосу, её прелестно нарисованным губам, невероятным глазам, считая, что всё это не из этой Вселенной. Неоднозначные глаза далеко не всегда покоряют лучшие миры, а её глаза были именно неоднозначными! Наверное, поэтому она здесь, в этом доме, в этой комнате, среди этих людей. «Видимо, желает покорить не самый лучший из миров!" – думал про неё первый воин.

Третью девушку по имени Милоун, что зажгла свечи и в эту секунду глядела в огромное зеркало, склонив голову на бок, глаза немного опасались. Сколько помнит себя глазастый пацан, столько и обходил стороной её дом, а при встрече замирало дыхание. Для него легче засунуть себе в рот дробовик и нажать на курок, чем заглянуть в глаза Милоун. И он признать не мог, что ею восхищался. О ней нет смысла ему мечтать, потому что ничего взаимно не засветит. По виду и не скажешь, но она невинна своим телом, хоть и виновна во многом душой, а её сердце не покорится даже самому первому воину.

А люди и вовсе шарахались от неё. Для одних она юная шарлатанка, для других сумасшедшая ведьма, как и её покойная мать. Люди поговаривают, что Милоун её и убила. «Не спроста же за одиннадцать лет ни разу не подошла к матери, и стоило один раз посетить её дом, как та лишилась жизни!» – возомнили люди себя судьями. Судьба, то ли коварна, то ли справедлива – распорядилась так, что их первая встреча закончилась смертью. На похоронах Милоун держала боль в себе, никому её не демонстрировала – этим лишь разожгла все злые подозрения.

Что ещё сказать об этой девушке?! Любила ходить по улицам в красивых масках, что прикрывали лишь верхнюю часть лица, не скрывая зелёных глаз. Обожала маскарады, и именно из-за неё они перестали приветствоваться в Раю. То, что любила Милоун, люди стремились ненавидеть.

Ещё, она любила пауков, умела приручать их, и это для Бернарда было самым странным в ней, самым пугающим. Даже сейчас, в доме, состоящем из одной комнаты, на коричневых стенах застыли около дюжины тарантулов. В Райском городе ещё никто не умирал от укуса паука, но Милоун была уверенна – стоит ей приказать, и паук укусит. Даже, если весь Рай им велят ужалить и истребить, они это сделают…

Насколько знал Бернард, Милоун никогда, даже словом не обмолвилась ни с Кюной, ни с Шель, а сейчас они здесь втроём, словно знают друг друга давно, будто понимают, что такое магия…

Зеркало смотрело на наивных девушек с насмешкой: «Откуда вы можете знать, какие эмоции и чувства следует дарить мне, чтобы я не стало вашим врагом?». Если, проходя мимо зеркала, ты не способен не подарить тому взгляд, то, кто ты ему? Заложник или освободитель его красоты? Чем старше зеркало, тем краше в нём отражение человека. Почему так? Видимо, зеркало, в отличии от людей, не стареет со временем, а молодеет, забирая весь сок из того, что в нём отражается.

Но это лишь теории. Что окна, что зеркала – в них всё одно и то же, но почему-то по-разному выглядит.

Милоун, хоть и знала о зеркалах всё, как ей самой казалось, всё-таки, чаще видела в них лишь своё отражение, а не что-то большее…

Глаза заметили, что между девушками разгорается конфликт, творятся разногласия, и всему виною сила ожидания. Глаза не желали что-то пропустить и мгновенно «превратились в уши».

–Что может случиться с этим городом? Что? – вскочив на ноги и вскинув ладони к потолку, возмущалась Милоун. – На дворе двадцать второй век, Шель! Очнись! Где ты видела, чтобы демоны блуждали по улицам? Ты насмотрелась фильмов? Заблудилась в своих снах? Не было такого никогда за всю историю человечества! Не было и не будет! Да, они существуют, они есть, но покинуть мир мёртвых никому из них не удавалось! Никому! Нам нужно, всего лишь, узнать ответ и не более! Это необходимо нашему городу! Этот город врёт себе, что живёт в Раю, посчитав, что ложь ему поможет! Здесь все ждут чуда! Какого ещё чуда? Нет никаких чудес! Нашему городу нужна помощь, а не чудо, и лишь мы способны ему помочь! Главное, найти подход, и любое дело тебе по силам. Я нашла его, и, теперь, мы сможем остановить пустыню…

Девушки промолчали на её вспышку эмоций, и Милоун вернулась в свою прежнюю позу, на то же самое место, понимая, что ей лучше успокоиться. Однако, молчание не увенчалось долгосрочностью.

–Ну и где же он? – осторожно спросила Шель, опасаясь очередной вспышки Милоун. – Ты же сказала, что он придёт, как по щелчку, что огонь свечи начнёт меняться, а я не вижу перемен, хотя я не слепая! Быть может, это очередной твой маскарад?

Её осторожный голос в сочетании с наигранными щелчками пальцев вызывали у Милоун раздражение, но та понимала, что девушка её провоцирует, и ей не стоит отвечать грубо. Шель не так проста, в прочем, как и Кюна, и способна с лёгкостью вспылить, встать и уйти, а без неё никак! Не сотворить без неё то, что задумала зеленоглазая.

–Шель, не сомневайся, прошу тебя! – ответила она ласково, хотя так желала выпалить какую-нибудь гадость и выколоть ей глаза!

–Тогда, объясни, наконец, для чего нам нужен именно демон пятницы? Только, потому что этот город зачем-то справляет свой день рождения в пятницу тринадцатого? – скептически прожужжала Шель, криво улыбнувшись.

–Хорошо, я скажу, – секунду поразмыслив, громко ответила Милоун и продолжила тихим голосом. – Как вам уже известно, мне не давало покоя, как погибла моя мама, с которой в жизни мне так и не удалось пообщаться. Я не расскажу вам, как, на самом деле, это произошло, потому что вы не поверите. Она сделала паузу, сглотнув горечи и продолжила, махнув рукой на зеркало:

–Я говорила с ней через это зеркало, что смотрит на вас! Моя мама пребывает в мире пропавших мёртвых, где не самая сладкая участь у любой души, даже праведной. Там есть и очень древние люди, которые застали многое в том мире, и не обделены знаниями и мудростью веков. Один из них и рассказал моей матушке, что, однажды, в этом мире появился человек, которому было по силам сразить любого демона. Этот человек был единственным, кому удалось покорить тот мир, и он правил им два века, хотя до него эта участь лежала лишь на демонах. Но затем этот человек тяжко согрешил, и сам стал демоном! Он стал демоном пятницы и отправился покорять другие миры. С тех пор его не видели в мире пропавших мёртвых…

–Значит, он больше не в том мире? Где же ты собираешься его искать?

Голос Шель звучал бесстрастно, словно Милоун рассказывала ей обыкновенную историю. Кюна же слушала девушку, раскрыв широко и глаза, и губы, и, явно, желала послушать ещё, с кем им предстоит иметь дело. И такое ощущение, что кареглазой даже есть, что добавить.

–Да, он не в том мире, – кивнула Милоун в знак согласия. – Его несколько веков там не было. И, если другие демоны туда всегда возвращались, пусть даже на мгновение, то он почему-то ни разу там не появился, и никто не знает точной причины. Говорят, что он что-то ищет.

–Тогда, зачем мы здесь? Возможно, его уже не существует!

Шель дёрнулась с места, чтобы немедленно встать, но Милоун остановила её своим изящным жестом.

–Вот именно! – промолвила она, положив ей руку на плечо. – Важно не то, где он сейчас, важно, кто его вызывает! И он точно существует, Шель! В тех мирах не умирают, умирают лишь в мире живых!

–И что же в нас такого особенного, раз именно мы должны его вызвать? – напряжённо спросила Шель, но, увидев обречённое состояние Кюны, попыталась изобразить полное спокойствие.

–Я не знаю, правда! – ответила та искренне и честно. – Я спросила у мамы, почему назвала именно ваши имена, но она не стала отвечать. Знала бы ответ на этот вопрос, точно сказала бы.

–С чего ты так решила? – усомнилась Шель.

–Зато она сказала, что какой-то безглазый старик очень желал помочь нашему городу, – ответила та, проигнорировав вопрос.

–Почему мы должны тебе верить?

–Я записываю на диктофон все свои визиты в мир мёртвых, но всё, что я вам рассказала, было окутано помехами. Кто-то не пожелал, чтобы вы это услышали, потому ничего вы мне не должны…

–Как удобно. – с сарказмом прервала Шель.

–Но записано начало разговора.

–И что в нём?

Вместо ответа Милоун протянула руку к невысокой, хиленькой тумбочке, со скрипом отворила дверцу и извлекла небольшое устройство. Переглянулась с заинтригованными девушками и с победной улыбкой на лице нажала на кнопку. И запись началась.

Невыносимый скрежет – это первое, что они услышали. Вторым звучанием стал голос, принадлежащий Милоун – он звал свою маму. Все неприятные звуки, что выдумал мир, переплелись друг с другом и сопровождали её зов. Дюжину раз ей пришлось позвать её, прежде чем та откликнулась.

–Прости меня, дочь! – первым же словом прохрипела та. – Прости, что бросила тебя!

Её голос был жутким, лишённым дыхания, но слушатели старались не бояться, хоть это не важно получалось.

–И ты меня прости. – ответила ей тихо Милоун и добавила. – Прости, что так и не решилась к тебе подойти!

–Позволь, рассказать тебе историю? – неожиданно для всех спросила её мама.

–Историю? – не поверила ушам Милоун.

–Да. Я не успела её рассказать, а должна, ведь я одна из тринадцать судеб…

–А кто это?

–Это те, кто помогут воплотить великую мечту…

–Расскажи. – не терпелось Милоун. – Расскажи свою историю…

Матушка не промедлила и рассказала историю на одном дыхании, и сократив её, и обезвредив:

–Когда-то всей пустыней правил царь, и никогда не думал он её покинуть! Не желал он оставлять её в одиночестве. И не оставил бы, если бы не змеи! Их стало слишком много, и они напали на людей. Люди просыпались в своих домах, а вокруг них ползали змеи и жалили за ноги, а позже за лицо. И людям приходилось бежать, если успевали вовремя проснуться! В высоком замке жил безмолвный царь пустыни и думал, что к нему змеи не подберутся. Но он ошибся – его постигла та же участь. Однажды, он проснулся, а его семья мертва, и вокруг него дюжина змей. Отрубил он головы шипящим тварям, похоронил свой дом и увёл свой народ из ненавистной пустыни, оставив ту в пустом одиночестве! Скрыл он свой народ от света солнца, спрятал его в тёмных лесах и прожил жизнь, лишённую тревог. Когда он умер и угодил в мир пропавших мёртвых, его сразу же провозгласили демоном темноты, а пустыня стала живой, хоть ещё не шевелилась. Обычно, на то, чтобы стать демоном, уходят века, насыщенные грехами, а его провозгласили демоном сразу же – лишь за то, что оставил пустыню одну, наедине со змеями. Демон темноты не долго наслаждался лаврами. Всего-то век сидел на чёрном троне и был сражён обычным человеком, и в мире мёртвых взошло солнце, а в мире живых расцвела пустыня…

История окончена, за ней последовали беспрерывные помехи, в которых ничего не разобрать. Видимо, среди них и находились слова о демоне пятницы, и о том человеке, которым он был, но это, увы, не узнать…

–Это ложь! – нарушила тишину Кюна своим высокомерным восклицанием, что было совсем не свойственно ей. – Она желает сбить нас с толку!

–Она не желает мне зла! – гневно ответила ей Милоун, а затем задумалась на миг, убив эмоции, и спросила. – Почему так уверена, что ложь? Ты что-то знаешь?

Сначала Кюна растерялась, но на миг, а затем, как ни в чём не бывало, ответила ей предельной сдержанностью:

–Конечно, не знаю, но это же бред винить какого-то демона темноты в том, что появилась пустыня. Это одно и то же, что винить одного человека во всех пороках мира…

–Знаешь, Кюна, – вмешалась в их спор Шель. – Когда я впервые вошла в город Рау, первой моей мыслью было, что это он повинен в том, что на Земле пустыня. Судя по содержанию истории, ни демон темноты виновен, а демон пятницы, который и сразил его! Раз день рождения нашего Рая в пятницу тринадцатого, значит, они чем-то связаны…

–Конечно же, Рауд виновен во всём! Я в этом уверенна! – прервала её мысли Милоун и продолжила своё слово об отце воина, который наблюдал за ней через окно. – Помните того мужчину, которому с неба прилетел кирпич? Вы, ведь, тоже были там и видели. Он, просто, шёл по улице, а кирпич, просто, летел с неба, но промахнулся, а на следующий день этот человек исчез, был похищен пустыней! Райский город не дал тому ни единого шанса, как только он ему наскучил! Здесь все погибают нелепо! Получается, цена за Рай – нелепость? Нам не только предстоит остановить пустыню, нам нужно найти выход из нашей тюрьмы, иначе всю жизнь быть нам в клетке!

Зеленоглазая брюнетка молвила всё это, загадочно пронзая синие очи Шель, но задела этим словом других присутствующих. Милоун не замечала, что происходит за спиной, пока Кюна не начала трясти её за руку.

–Что? – недовольно огрызнулась колдунья.

–Свеча. – прошептала та сипло, будто голос покидал её.

Милоун аккуратно повернулась к свечам, боясь потушить их одним неверным движением, и замерла, не зная, чего ждать. Даже дыхание стало осторожным, а правая рука метнулась вверх, и указательный палец призвал всех к тишине.

Свеча в середине треугольника горела тёмно-коричневым пламенем, будто отражала очи Кюны. Пламя других трёх свечей истинного цвета не меняло. Все три пары глаз не отрывали взглядов от самой важной свечи, а те очи, что за окном бегали по всей комнате от громкого предвкушения, жадно поедая всё происходящее. Они прижались к стеклу, уже не стесняясь быть замеченными. От частого дыхания на окне образовался пар, но глаза желали досмотреть всё до конца и стирали его со стекла. И сердце почему-то не ощущало грядущую опасность, хоть и глаза умеют чувствовать.

Девушки услышали треск главной свечи, от которого мурашки побежали по коже, а огонь, словно взбесился и начал танцевать свой безумнейший танец!

–Похоже, он выбрал тебя, Кюна! – нервно улыбнулась Милоун, ни на секунду, не отведя взгляда от свечи.

Этим словом лишь сильнее перепугала девушку, а, когда из зеркала раздались три коротких стука, сердце Кюны задрожало. В прочем, страшно было всем, даже Милоун. Было ощущение, что кто-то стучится в их мир из старого зеркала, кто-то просит открыть двери и запустить в мир живых неведомое.

Цвет свечи вновь изменил себе и стал синим, как глаза Шель. Затем снова три жутких «тук-тук-тук», и цвет свечи вернул себя к тёмно-коричневым тонам. Этот стук из зеркала был страшнее всего, что они слышали и испытывали за свою жизнь. Что-то в нём было такое, что выворачивало всё нутро! Когда стук начал извергать себя каждую секунду и беспрерывно увеличивать свой ход, у всех четверых душа ушла в пятки. Цвет свечи менялся так быстро, что глазам было больно смотреть, а затем, словно кто-то сильно подул на свечи, и они погасли. В комнате остался лишь свет электрической лампы и беспризорная тишина, что давит на любую душу тяжелее грома!

Стук прекратился, а три пары глаз обменялись запуганными взглядами. Милоун хотела что-то сказать, чтобы сгладить атмосферу, царящую в комнате, но потусторонний, размеренный, но очень жуткий голос из зеркала опередил её:

–А кто это смотрит на меня из окна?

Когда демон произнёс свою первую фразу, чья-то невидимая рука одновременно повернула головы девушек к окну. Парнишка, что стоял за окном, не кричал от испуга, но сделал шаг, споткнулся и упал на рыхлую землю. Затем все услышали топот убегающих ног, и вновь вернулась тишина.

Но сейчас, девушкам не до этого. Совсем не важно им сейчас, что кто-то всё увидел и попытается об этом рассказать…

–Меня раздирает на кусочки от любопытства, – промолвил красивый, мужской голос, доносящийся откуда-то издалека, словно за зеркалом неведомые расстояния и дали. – За столько веков ни одна душа меня не вызвала, а сейчас сразу три! Почему вас трое?

И Шель, и Кюна не могли сорвать ни слова со своих уст, а Милоун зачем-то засмеялась, повернулась к подругам и громко выпалила:

–У нас получилось!

–Мне не нравится твой смех! – затмил её ликование далёкий голос зеркала, – а ещё больше мне не нравится, когда не отвечают на мои вопросы! Сейчас я приду, и мы вместе с тобой посмеёмся! Я научу тебя, как нужно правильно смеяться!

–Ты угрожаешь мне? – смело ответила Милоун.

Она была безгранично уверена, что невозможно выбраться из тех миров! Никак невозможно, каким бы ты демоном не был! Но у самой ком стоял в горле и пытался ей что-то сказать.

–Какая смелая! – ликовал демон пятницы. – Мне это нравится! Но, разве, смех это угроза? Я сам хочу смеяться, тебя этому научить! В чём же ты видишь гром и грозы?

–Покажи себя! – по-прежнему бесстрашно воскликнула Милоун.

Повисла долгая пауза, а атмосфера в комнате накалялась до предела, ведь зеркало менялось на глазах. Оно превращалось в что-то, похожее на картину с живыми красками. Да, картина была живой и красочной, и не похожа она ни на Рай, ни на ад.

Зелёная поляна пред глазами, сочный пейзаж, и в мире том, словно царила невесомость. Парили в воздухе цветы, но этой красоты три пары глаз не замечали. Они глядят на тех, что собрались на маленьком холме.

Точно быть уверенным нельзя, ведь расстояние до них не близкое, но казалось, что собравшиеся общались друг с другом и, будто бы с любопытством поглядывали на трёх девчонок, которым удалось увидеть мёртвый мир. Их было больше двадцати, на них одежда всех времён, и образ каждого был разноликим. Кто-то из них демон пятницы, но для Шель, Милоун и Кюны он был стёрт из памяти на миг. Всё восхищение взора своего направили на тех людей, кому дано Богом жить с белыми крыльями.

Ангелы! Среди собравшихся были ангелы! Их было пятеро – трое мужчин и две женщины. Все в лёгких одеяниях со светлыми тонами, у каждого на лицах царила чистота. Их образ был настолько Божественным, что ослеплял.

Ни Милоун, ни Кюна не смогли промолвить своё слово, хоть и очень им этого хотелось. Что-то им не позволяло говорить! Лишь у той, кому суждено быть ангелом, получилось произнести слова.

–Там ангелы! – зашептала восхищённая Шель, и демон пятницы впервые услышал её голос. – Почему ангелы стоят рядом с демоном?

–Да, моя Хэлли! – ответил ей демон пятницы с отдалённой нежностью, не напоминающей искреннее чувство. – Здесь, даже ангелы по твоей воле! Лишь только ты всех нас сегодня собрала, а те, что с тобой рядом, это, всего лишь, инструменты!

Девушки переглянулись от услышанного из зазеркалья, и во всех глазах теснилось удивление. «Зачем он так сказал?!» – размышляла синеглазая. – «Даже отсюда слышно, что намеренно!».

Шель была возмущена, Милоун заинтригована, и лишь одна Кюна желала скорее покончить с этой затеей и сбежать из лап демона пятницы. Её сегодняшние подруги не знают, но много лет назад она видела демона своими глазами. И этот день стал самым печальным в её жизни, а все последующие дни были с привкусом той самой печали

–Я не твоя! – воскликнула Шель после долгой паузы. – И всё во мне далеко от имени Хэлли! Ты меня с кем-то перепутал, демон. Посмотри вокруг! Может, рядом с тобою бесы…

Шель засияла от своего остроумия, но демон ничего ей не ответил. Он обдумывал её слова, пока та искала его среди собравшихся за зеркалом. Но это было сложно, никто из них не выдавал себя! Они все общались между собой, и никто уже не смотрел на девушек. «Видимо, демон не среди них!», – ошибочно решила Шель.

–Помоги нам, демон пятницы! – попросила она всей своей чистотою и искренностью, и демон пятницы не мог ей не ответить:

–Чем?

–Остановить пустыню…

Снова молчание, а, значит, он не мог сказать наверняка. Но через паузу ответил ей предельно ясно:

–Я не Бог! – и добавил. – Посмотри на пустыню и посмотри на человека! Да даже на всех людей посмотри! Мы ничто перед ней…

–Лишь ты знаешь, как её остановить…