Лили Марлен. Пьесы для чтения

Дон Гуан поднимается вслед за Франциской.

Только, пожалуйста, не провожай меня. Мне так будет спокойнее. Отец пообещал убить тебя, если увидит нас вместе.

Дон Гуан (помогая Франциске надеть шубу, ворчливо): Еще бы ему не обещать. Если он не будет обещать, то станут думать, что он уже ни на что не годен… (Тихо). Когда б ты только знала, как мне не хочется отпускать тебя сегодня!..

Франциска: Я бы осталась, если бы могла.

Дон Гуан (в сердцах, сквозь зубы): А, черт!.. (Кричит). Лепорелло!

Сбросив с лица шляпу, Лепорелло вскакивает со скамейки и подбегает к Дон Гуану.

(Отведя Лепорелло в сторону). Отвезешь донну домой.

Лепорелло (еще не вполне проснувшись): К нам домой?

Дон Гуан (тихо): Болван.

Лепорелло: Понял.

Дон Гуан: Смотри у меня.

Лепорелло (надевая шляпу): Доставим в лучшем виде.

Дон Гуан (возвращаясь к Франциске): Ну, вот и все…

Франциска (протягивая Гуану руку): Ну, вот и все.

Дон Гуан: До свидания, благородная донна. (Целует ей руку).

Франциска: До свидания, благородный дон.

Дон Гуан: Надеюсь, я ничем вас не огорчил сегодня?

Франциска: Все было просто замечательно. (Поворачивается, чтобы уйти). Приятных сновидений, благородный дон.

Дон Гуан: Приятных сновидений, благородная донна. (Подходя к Франциске, тихо). А может быть, передумаешь?

Франциска: Мы поговорим об этом в следующий раз. (Идет к двери).

Дон Гуан: В следующий раз… (Вдогонку уходящей Франциски). Идет! Но только без обмана!.. Не забудь! В следующий раз!..

Повернувшись на пороге к Дон Гуану и махнув ему на прощание рукой, Франциска исчезает вместе с Лепорелло. Вернувшись за столик, Дон Гуан некоторое время сидит неподвижно, глядя на закрывшуюся за Франциской дверь, словно ожидая, что она вернется, затем наливает себе вина и одним махом выпивает весь стакан.

Пауза.

(Подняв голову и оглядевшись. Старому Скрипачу, который только что кончил играть какую-то мелодию). Эй, старик… Подойди сюда.

Скрипач (подойдя к столику Дон Гуана): Ваша милость?

Дон Гуан: Ты играешь Моцарта?.. Сыграй-ка мне «Немецкий танец». До мажор и все такое. (Напевает).

Скрипач: Э, ваша милость, это мне сейчас не по силам. Но если бы вы зашли в следующий раз, то я бы попробовал разучить его к удовольствию вашей милости… Главное – раздобыть ноты. А уж с нотами это будет проще простого… Вы говорите, «до мажор»?

Дон Гуан: Да. (Напевает). Нет, не то. (Напевает). Опять не то… (Скрипачу). В следующий раз, уж будь любезен.

Скрипач: Я вижу, ваша милость понимает толк в хорошей музыке.

Дон Гуан (напевая, разливает вино в пустой стакан Франциски, а затем в свой): Да, и в плохой тоже. (Подвигая Скрипачу стакан). Выпьем, старик. За следующий раз. А, заодно, и за Моцарта.

Скрипач: Покорнейше благодарю. (Берет стакан).

Дон Гуан: За следующий раз!

Скрипач: Будьте здоровы, ваша милость.

Дон Гуан: За Моцарта!

Пьют. Короткая пауза.

Я почему-то сегодня чертовски счастлив, старик… Нет, нет. Совсем не так, как бывает счастлив влюбленный юнец, сорвавший свой первый поцелуй, или как бедняк, раздобывший себе пропитание, а так, знаешь, как бывает счастлив человек, отправляясь в далекое и опасное путешествие… (Задумчиво). Представь-ка, вещи уже уложены, и кучер только и ждет знака, чтобы тронуться в путь, а ты все еще стоишь, глядя в последний раз на дом, где прошло твое детство, и куда, скорее всего, ты уже никогда не вернешься… (Разливая остатки вина). Мне кажется, мы с тобой уже когда-то встречались.

Скрипач: Навряд ли, ваша милость. Я ведь играю здесь только третий день.

Дон Гуан: Отчего же мне так знакомо твое лицо? (Поднимая стакан). Ну, что, милый? Еще раз за Моцарта?

Скрипач (поднимая стакан): За Моцарта, коли так угодно вашей милости.

Дон Гуан: И, обязательно, за следующий раз!

Скрипач: За следующий раз, сударь. Дай Бог, чтобы не последняя.

Дон Гуан (тихо, почти про себя): За следующий раз!.. (Медленно пьет).

Поставив стакан на стол, Скрипач берет скрипку и начинает играть. Одна за другой свободное пространство между столиками заполняют танцующие пары. Сцена медленно погружается в темноту.

Занавес

Колодец

Пьеса в одном действии

Действующие лица:

Иешуа из Назарета

Авива, самаритянка

Колодец, сложенный из грубых, слегка обтесанных камней. Несколько больших камней вокруг. Два или три корявых деревца, дающих небольшую тень. В этой тени, на небольшом плоском камне, сидит Иешуа. Его глаза закрыты, он молится или дремлет. Так он сидит до тех пор, пока возле колодца не появляется Авива, молодая женщина, чуть за тридцать. В ее руках – два пустых кувшина. Время от времени, искоса поглядывая на сидящего, она набирает воду сначала в один кувшин, затем в другой. Открыв глаза, Иешуа молча наблюдает за ней.

Иешуа (дождавшись, когда Авива наполнит второй кувшин): Пожалуйста, дай мне немного твоей воды, женщина.

Быстро повернувшись, Авива молча смотрит на Иешуа. Она явно в замешательстве. Короткая пауза.

Всего только несколько глотков.

Авива (недоверчиво): Хочешь, чтобы я дала тебе воду из моего кувшина?

Иешуа протягивает к ней руку.

И ты, правда, станешь из него пить?

Иешуа: И надеюсь, с удовольствием.

Авива: Воду из моего кувшина? (Смеется) Послушай, а ты случайно, не сошел с ума? (Подходя ближе). Только сумасшедший может просить у меня воду. Или тебя ослепило солнце?.. Разве ты не видишь, что я самаритянка?

Иешуа: А какое мне до этого дело, женщина?.. Я ведь только попросил тебя дать мне глоток воды, вот и все. Или ты боишься за свой кувшин?.. Так я его не съем.

Авива (делая еще один шаг к Иешуа): Нет, наверное, ты все-таки сумасшедший… (Осторожно) Ничего, если я подойду еще ближе? (Осторожно делает еще один шаг) Ты ведь не будешь плеваться и швырять в меня камнями?.. (С опаской делая еще шаг) А если еще ближе?

Иешуа молчит. Короткая пауза.

(Останавливаясь совсем близко от Иешуа, негромко). Ты все еще хочешь, чтобы я дала тебе воды?

Иешуа вновь молча протягивает руку.

Ну, я же говорила, что ты сумасшедший. (Резко). На. (Быстро протягивает Иешуа кувшин, но как только он хочет взять его, так же быстро отступает назад, растерянно глядя на Иешуа). Постой. Я, наверное, что-то не понимаю… Разве ты не иудей?

Иешуа: По-твоему, иудеи не пьют воду?

Авива (тревожно): Но ведь я самаритянка… Слышишь? Разве ты не знаешь, что это такое? Иудеи не общаются с самаритянами. Они считают их нечистыми и обходят стороной. Это знает любой ребенок.

Иешуа: Разве?.. Ну, что ж, давай проверим. (Вновь протягивая руку). Дай-ка мне сюда твой кувшин…

Авива нерешительно протягивает кувшин Иешуа. Тот неторопливо пьет. На лице женщины – растерянность и изумление. Пауза.

(Оторвавшись от кувшина). Теперь ты убедилась, что иудеи пьют воду ничуть не хуже, чем кто-нибудь еще? (Делая еще глоток и затем протягивая кувшин Авиве). Если хочешь, можешь рассказать об этом в своей деревне.

Авива (потрясена): Клянусь святым именем… Иудей пил воду из моего кувшина… Пусть отсохнет мой язык, если я не видела это своими собственными глазами… Или ты не боишься, что тебя покарают за это Небеса?

Иешуа: Думаешь, им есть, за что на меня сердиться?

Авива: А ты думаешь, нет? (Оглядываясь и понижая голос). Думаешь, твои братья-иудеи обрадуются, когда узнают, что ты пил воду из кувшина самаритянки?.. Или ты не знаешь, что люди чуют такие вещи даже на расстоянии, а потом бросаются на тебя, словно дикие звери, когда ты ожидаешь этого меньше всего? (Понизив голос). Ведь это люди. Их следует опасаться, даже если ты не сделал им ничего плохого. И уж тем более, когда тебе есть, что скрывать…

Иешуа: Похоже, ты знаешь это не с чужого голоса. (Протягивая руку). Ничего, если я сделаю еще пару глотков?

Авива (отдав Иешуа кувшин, негромко): Наверное, все это мне снится. (Зачарованно, обходя камень, на котором сидит Иешуа). Слыханное ли дело? Иудей пьет из моего кувшина… (Оказавшись позади камня, на котором сидит Иешуа, протягивает руку и хочет дотронуться до Иешуа, но не решается и опускает руку). Наверное, нас ждет что-то ужасное, если вот так просто иудей приходит и пьет воду из рук самаритянки… (Остановившись против Иешуа). Ты здесь один?

Иешуа (оторвавшись от кувшина): Нет. (Вытерев рот тыльной стороной ладони). Я пришел с другом. Он отправился в деревню, чтобы купить нам немного хлеба в дорогу.

Авива: Наверное, ты говоришь о том чернобородом, с горящими глазами и рваном плаще, которого я встретила, когда шла сюда… Об этом грубияне, похожем на разбойника, который чуть не столкнул меня с тропинки! Вот уж кто, наверное, не сделал бы и глотка из моего кувшина.

Иешуа (сделав еще один глоток): Это Миха из Йерихо. Я уже давно говорил ему, чтобы он следил за своей одеждой и почаще смотрел по сторонам, чтобы не отдавить кому-нибудь ноги. Но он почему-то думает, что если он будет хмурить брови и говорить громким голосом, то его станут считать пророком или чем-нибудь в этом роде… Надеюсь, он не причинил тебе вреда?

Авива: Только потому, что я успела вовремя отскочить в сторону. (Помедлив). Вы идете в Галилею?

Иешуа: Мы идем в Иерусалим. (Сделав еще один глоток, возвращая кувшин). Возьми. Пускай удача всегда сопутствует твоему дому.

Авива: Это как раз то, чего мне обычно не хватает. (Какое-то время стоит с кувшином в руках, молча глядя на Иешуа, затем возвращается к колодцу и, перегнувшись через край, набирает воду, одновременно глядя на Иешуа). И все-таки как же это случилось, что иудей не считает нас нечистыми?.. Или ты из тех, кто поклоняется чужим богам и не хочет знать Тору? (Доставая из колодца кувшины). Мыслимое ли это дело, чтобы иудей пил воду из рук самаритянки?

Иешуа: А разве ты сама тоже считаешь себя нечистой?

Авива: Кто? Я?.. (Негромко смеясь, ставит кувшины в тень). Ты, наверное, решил пошутить… Ну, конечно, нет.

Иешуа: Но что же тогда получается?.. Выходит, для себя ты будешь чистой, а для иудеев нет?.. Тогда скажи мне, ради Святого, какой же ты будешь на самом деле?

Авива: Я?.. (Растеряно). Ну, конечно, я буду чистой.

Иешуа: А может, нам все-таки лучше считать, что все вещи становятся чистыми или нечистыми только потому, что так называем их мы сами?.. Ты ведь слышала про Адама, который первый начал давать имена всему, что видели его глаза?

Авива (отходя от колодца): Постой, постой, постой… Я гляжу, что язык у тебя подвешен не хуже, чем у моего дяди, который грозился перечислить имена всех ангелов, которые служат у престола Всемогущего… (Подходя ближе). Как это, мы сами? Или ты никогда не слышал, что Святой дал нам Тору, в которой сказано все, что нам надо знать про чистое и нечистое?.. Зачем же ты говоришь тогда, что ничего этого нет, раз об этом написано в нашем Писании?

Иешуа (насмешливо): Святой город!.. Видно, не напрасно говорят, что в Самарии рассуждают даже петухи… Значит, по-твоему, если Святой дал нам Тору, то будет справедливо, чтобы она была больше Него самого?.. Плохо же ты тогда думаешь про Того, без чьей воли у тебя с головы не упадет ни один волос!..

Авива: Замолчи! (Повернувшись, идет к своим кувшинам, через плечо). Не думай, что я стану слушать того кто смеется над нашим Писанием! (Неожиданно остановившись, медленно оборачивается, тихо). Постой… Как это может быть, чтобы Тора была больше самого Святого?

Иешуа: А как, по-твоему, поднесенная к глазам ладонь становится больше солнца?

Авива: Ладонь?.. (Подняв руку, закрывает ладонью солнце и стоит так какое-то время, то приближая ее к глазам, то удаляя).

Небольшая пауза.

Иешуа: Вот видишь…

Авива: Я вижу только, что ты решил сыграть со мной в какую-то игру, в которую играют маленькие дети, когда думают, что могут спрятаться, если закроют глаза или отвернуться. (Быстро опустив руку, сердито) Но я-то не ребенок.

Иешуа: А разве мы не остаемся детьми до самой смерти?

Авива: Скажи еще, что мы остаемся ими и после нее.

Иешуа: А разве нет?

Авива: Глупости! (Быстро делает несколько шагов в сторону своих кувшинов, затем, остановившись, медленно опускается на соседний камень, глухо, без выражения). Конечно, иногда мне тоже кажется, что отец только минуту назад вышел из комнаты и сейчас опять вернется и снова возьмет меня на руки, как это было много лет назад… Как будто все, что я вижу сейчас, это только сон и надо только немного напрячься, чтобы проснуться и вернуться назад. (Оборвав себя, сердито). По-твоему, я сказала что-нибудь смешное?

Иешуа (улыбаясь): Нет, нет… Мне кажется, в твоих словах есть много верного.

Авива: Хочешь сказать, что иудей согласился с самаритянкой?.. Святой Гаризим! Да, что же это такое сегодня происходит?.. Не иначе близко время, когда небеса пошлют нам Спасителя… (Недоверчиво). И ты не станешь со мной спорить и называть меня навозной лепешкой и комариным зудом?

Иешуа молча улыбается.

(Негромко). Знаешь, для иудея, пожалуй, ты все-таки слишком вежлив. (Немного помедлив). Если хочешь знать, меня зовут Авива. Так назвал меня отец.

Иешуа: Он дал тебя хорошее имя.

Авива: Почему-то в последнее время мне так не кажется… Зачем вы идете в Иерусалим?

Иешуа: Какие-то благочестивые люди пригласили меня, чтобы я разъяснил им кой-какие места в Торе… Те, которые показались им темными и не слишком понятными.

Авива: Хочешь сказать, что во всем Иерусалиме не нашлось хорошего учителя, так что пришлось посылать в Галилею за тобой? (Смеется). Так ты – учитель Закона?

Иешуа: Нет, нет. Я всего только рассказываю иногда тем, кто хочет меня выслушать о том, что они позабыли или о том, что они не хотят увидеть своими собственными глазами… Для этого совсем не надо быть учителем.

Авива: Так значит ты бродячий проповедник?.. Из тех, кто бродит из одного города в другой и кормится тем, что рассказывает всякие небылицы о наших праотцах?.. (Смеется). Знаешь, что будет, если меня увидят вместе с тобой?

Иешуа: Можешь не тревожиться… Дорога пуста.

Авива: Я уже сказала тебе, что такие вещи люди чуют на расстоянии… (Удивленно). Подумать только! Бродячий проповедник, который пьет воду из кувшина самаритянки и проповедует то, чего не найти в Торе!.. Ну, и о чем ты им рассказываешь, бродячий проповедник?.. Тем, у кого столько времени, что они готовы смотреть тебе в рот с утра и до вечера?

Иешуа: Обо всем понемногу. О том, о чем многие из них давно позабыли или о том, что они считают невозможным и невероятным.

Авива: Например, о том, что если проскакать на одной ноге вокруг вашего Храма, то получишь дар исцелять паршу и чесотку?

Иешуа (поднимаясь с камня): Например, о том, что Всемогущий всегда знает, в чем ты нуждаешься, потому что Он всегда стоит рядом и готов в любую минуту протянуть тебе руку помощи… (Не спеша идет до колодца и обратно). Или о том, что человеку не следует бояться ни меча, ни оков, ни смерти, потому что Небеса ведут тебя за Собой одним Им известным путем, как отец своего ребенка… (Остановившись возле Авивы). Или о том, что все мы рождаемся из того же света, из которого Святой творит этот мир, а это значит, что на земле нет ничего ни чистого, ни нечистого, ни доброго, ни злого…

Авива (насмешливо): Ни иудея, ни самаритянина…

Иешуа: Ни иудея, ни самаритянина.

Авива: Лучше рассказывай эти сказки лентяям, которым нечем занять свои руки..! Не надо быть пророком, чтобы увидеть, что до тех пор, пока солнце встает на востоке, а заходит в стране мертвых, все иудеи будут обходить стороной самаритян, а все самаритяне будут обходить стороной иудеев, а значит, что бы ты там не говорил, чистое останется чистым, а нечистое нечистым, иудей иудеем, а самаритянин самаритянином!

Иешуа (мягко): А разве я с тобой спорю, женщина?.. Конечно, все в мире останется по-прежнему, так, как оно было всегда. Гаризим Гаризимом, Храм Храмом, иудей иудеем, а самаритянин самаритянином. (Громким шепотом, наклоняясь к Авиве). Но только до тех пор, пока люди будут думать, что ладонь, поднесенная к глазам больше солнца.

Авива (раздраженно): Глупости. Глупости. Глупости… (Поднявшись с камня, отходит, кажется, намереваясь взять кувшины и уйти, но внезапно останавливается и вновь поворачивается к Иешуа). Случайно, это не ты тот иудей с севера, за которым в последнее время ходит толпа оборванцев?.. Ну-ка скажи мне, как твое имя?

Иешуа: Меня зовут Иешуа.

Авива: Того сумасшедшего, кажется, тоже зовут Иешуа. (Возвращаясь на старое место возле камня). Это ты?.. Тот сумасшедший, о котором мне рассказывали соседи?.. Безумец, который называет Всемогущего Отцом, а себя Его сыном? Кто веселил толпу новостью, что царство небесное так близко, что его уже можно увидеть всякий желающий?..

Иешуа молчит.

(Подходя ближе). Ну, конечно. Мне надо было сразу догадаться, как только ты открыл рот… И не стыдно тебе обманывать бедных дураков и рассказывать им то, чего никогда не было и не будет?.. Только не говори мне, что ты рассказываешь им только то, что они и так знали без тебя. Да, разве стали бы эти горлопаны ходить за тобой, если бы не надеялись услышать от тебя что-нибудь новенькое?.. Уж я-то знаю их, как облупленных. Им всегда надо что-нибудь этакое, иначе они умрут от скуки или будут зевать до тех пор, пока не вывихнут себе челюсти… (Подходя еще ближе, понизив голос). Что, разве это не ты говорил им, что ты – сын Божий, который избран Всемогущим прежде, чем Он сотворил небо и землю? Или что ты тот, о котором свидетельствует Тора и все ваши пророки? Кто скоро оседлает облако и полетит вместе с ангелами, чтобы разрушить Рим?.. (Насмешливо). Еще бы им после этого не ходить за тобой, разинув рты!..

Иешуа (почти испуганно): Но я никогда не говорил им ничего подобного. (С растерянной усмешкой). Я ведь не Авраам, чтобы мне быть избранным в начале времен и не Моше, чтобы водить за собой народ. Все, что я говорил им, женщина, это то, что Царство небесное всегда рядом, ближе, чем вытянутая рука, и что все люди на этой земле – дети Божьи, для которых видеть своего Отца так же просто, как видеть обыкновенный свет, потому что Он всегда рядом…

С негромким смехом Авива садится на соседний камень.

По-твоему, это смешно?

Авива: Какая удача, что я пошла сегодня за водою чуть раньше, чем обычно. Кто бы еще насмешил меня так, как ты… (Негромко смеясь). Представляю себе эту толпу сыновей и дочерей божьих, у которых на уме только одно, – как бы украсть где-нибудь пару лепешек и найти себе местечко в тени, чтобы поспать. (Смеется, затем сердито). Этих лентяев, которые пойдут за любым, кто станет рассказывать им сказки и небылицы и которые готовы слушать любые нелепости только бы не работать! (Неожиданно зло, сквозь зубы). Этих болтунов, которые готовы молоть языком с утра и до вечера, лишь бы им не носить воду, не месить глину, не собирать виноград. (Кричит, вскочив с камня). Этих трусов, которые согласны терпеть любые унижения, вместо того, чтобы взять в руки меч, кол или камень, чтобы… чтобы… (Смолкает, подняв руку, словно держа в ней невидимый меч, затем медленно опускает ее и садится на камень).

Небольшая пауза. Иешуа молча смотрит на Авиву.

(Глухо). Только не вздумай сказать, что эти лентяи и трусы мои братья и сестры… Говорят, ты всех их так называешь. Братец мытарь и сестрица шлюха… Думаешь, они станут от этого меньше воровать и бездельничать?.. (Негромко и зло смеется, глядя на Иешуа). Или ты надеешься, что они исправятся, насмотревшись на твои чудеса?.. Ну-ка, ну-ка… Соседка рассказывала мне, что ты хвалился, что умеешь превращать воду в вино, и даже можешь заставить овец блеять по-человечьи… Может, ты и мне покажешь что-нибудь интересное?

Иешуа: Заставить овец блеять по-человечьи?.. Святое Подножье!.. Неужели они действительно это говорили?

Авива: Клянусь тебе святой горой… Соседка слышала это от одного из твоих оборванцев. (Насмешливо). Ну что?.. Может, заставишь кого-нибудь поблеять по-человечьи, чтобы мы убедились в твоей силе?.. Или, может, хочешь превратить эту воду в вино?.. Мне кажется, это было бы тоже неплохо. Представляю, какие лица были бы у моих соседок, когда они пришли бы за водой.

Иешуа: Мне кажется, на свете найдутся чудеса получше… (Не совсем уверенно). Если хочешь, я, конечно, мог бы показать тебе кое-что. (Подходя к камню, на котором сидит Авива).

Авива: Хочешь превратить меня в овцу?

Иешуа: Нет, нет, что ты…

Авива: Тогда, может быть, хочешь попросить для меня у Святого новую одежду?

Иешуа: Гораздо лучше. Но только для этого тебе надо будет закрыть глаза.

Авива: Зачем?

Иешуа: Просто закрой и ни о чем не спрашивай…

Авива: Надеюсь, у тебя в голове нет ничего такого, проповедник… (Закрывает глаза ладонями).

Иешуа (негромко): А теперь посмотри на эту тьму, которая окружила и тебя, и весь мир… На эту ночь, которая пришла и накрыла своими крыльями всю землю… Разве не похожа эта тьма на ту, которая царила в мире до того, как Всемогущий повелел быть свету, когда еще не было ни Солнца, ни Луны, а только этот мрак, в котором не мерцала тогда ни одна звезда?..

Небольшая пауза.

Видишь, как она подступила к тебе, эта тьма, которая не знает ни солнечного света, ни лунного сияния, ни весенней зелени, ни белой пены у побережья Великого моря… (Требовательно). А теперь открой глаза и смотри!