Мотив для опасений

– Боже, нет, – произнес Коннелли. – Это займет вечность и мы не знаем, когда именно было отправлено письмо.

– Потребуется список фирм, о которых я сказала, – добавила Эйвери. – Отсюда и стоит начинать. Кто-то может предложить что-то прямо сейчас?

– Мне в голову ничего не пришло, – ответил Коннелли со вздохом после нескольких минут тишины. – Но через полчаса я могу достать тебе список. Финли, займешься этим?

– Уже работаю, – ответил тот.

– Финли теперь мальчик на побегушках? – спросила Эйвери, подняв бровь, когда он снова вышел из комнаты.

– Не совсем. Ты не единственная, кого собираются продвигать. Я пытаюсь привлечь его к участию во всех аспектах громких дел. И, как ты знаешь, он считает, что тебе просто неимоверно везет. Поэтому я даю ему повод понять все, как есть.

– А почему мы заперлись в конференц-зале? – поинтересовалась она.

– Из-за СМИ. Не хочу давать им лишнюю возможность, рискуя камерами или телефонными линиями.

– Это похоже на паранойю, – ответил Рамирес.

– Я бы сказал на осторожность, – слегка резко отреагировал Коннелли.

Чтобы не допустить ссоры между ними, Эйвери снова придвинула письмо.

– Вы не возражаете, если я еще раз взгляну на него, пока мы ждем результаты?

– Конечно. Я был бы рад, если кто-то из А1 получит информацию до того, как СМИ поднимут волну хаоса по телевидению и какой-то глупый ребенок в подвале поймет все быстрее нас.

– Надо привлечь криминалистов. Почерк стоит проанализировать, а конверт проверить на любые следы: отпечатки пальцев, пыль, что угодно.

– Они уже в курсе и письмо попадет к ним сразу, как только ты закончишь.

– Это нужно сделать быстро, – сказала Эйвери. – Понимаю, что ты лишь пошутил по поводу ребенка в подвале, но беспокойство вполне оправдано. Когда письмо попадет на экраны, неизвестно, кто и что сумеет выдумать.

Блэк начала более внимательно изучать текст, когда вернулся Финли.

– Быстро, молодец, – похвалил О’Мэлли.

– Получилось так, что у одной из наших диспетчеров муж работает возле Пруденшал Центр. А это, кстати, в области 02199. Возможно, просто совпадение, но стоит проверить. Итак, он работает в технической лаборатории. Она говорит, что они постоянно экспериментируют с квантовой механикой и подобными вещами. Что-то вроде филиала технического факультета Бостонского университета

– Квантовая механика? – спросил капитан. – Это не совсем подходит для нашего парня.

– Все зависит от типа проводимых экспериментов, – ответила Эйвери, мгновенно заинтересовавшись. – Я не сильна в этой области, но знаю, что в квантовой механике есть вещи, для которых развивают экстремальные температуры. Что-то, связанное с проверкой прочности и поиском основных точек разных видов материй.

– Откуда, черт возьми, ты знаешь все это? – удивился Коннелли.

– Любила смотреть Discovery в колледже, – пояснила она, пожав плечами. – Что-то, видимо, отложилось в памяти.

– Что ж, это интересно, – продолжил Дилан. – Давайте раздобудем информацию о лаборатории и пообщаемся с руководством.

– Я займусь, – сказала Эйвери.

– А пока, – произнес Коннелли, глядя на часы, – ночной выпуск новостей будет в эфире через три минуты. Давайте включим и посмотрим, насколько СМИ ухудшат положение дел.

Он вышел из конференц-зала вместе с О’Мэлли. Финли посмотрел на Эйвери извиняющимся взглядом и поспешил за ними. Рамирес, покачав головой, уставился на письмо через плечо Блэк.

– Как думаешь, этот парень и правда псих или просто хочет, чтобы мы так думали? – спросил он ее.

– Пока не знаю, – ответила она, перечитывая загадочное письмо. – Но считаю, что эта лаборатория – идеальное место для старта.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Esben Technologies буквально замаскировалась среди других обычных зданий примерно в полутора милях от Пруденшал Центр, целого квартала серых безликих строений. Компания занимала центральное здание и абсолютно ничем не отличалась от остальных. Вряд ли можно было бы принять ее за лабораторию, не зная об этом.

Зайдя внутрь, Эйвери с Рамиресом обратили внимание, что лобби имело прекрасные деревянные полы, подсвеченные утренним солнцем, которое падало из окон, расположенных наверху. Вдоль дальней стены была установлена длинная стойка. На одном конце женщина работала за компьютером. На другом девушка заполняла какие-то бланки. Когда они вошли, последняя подняла голову и небрежно улыбнулась.

– Детективы Эйвери Блэк и Рамирес, – сообщили они, дойдя до стойки. – Мы хотели бы поговорить с кем-нибудь из руководства.

– Сам начальник живет в Колорадо, но управляющий должен находиться в кабинете.

– Он нам вполне подойдет, – кивнула Блэк.

– Минутку, – ответила девушка, вставая и направляясь к большой дубовой двери в дальнем конце помещения.

Когда она ушла, Рамирес приблизился к Эйвери, говоря тише, чтобы вторая женщина, работавшая за ноутбуком, не услышала их.

– Ты тоже не знала о существовании этого места до вчерашнего дня? – спросил он.

– Понятия не имела. Но думаю, такая позиция себя оправдывает. Технологические центры, которые привязаны к колледжам, но фактически не расположены на территории кампуса, обычно предпочитают держаться в тени.

– Снова Discovery? – поинтересовался Рамирес.

– Нет. Скорее опыт.

Прошло чуть меньше минуты, когда девушка вернулась. С ней шел мужчина, одетый в рубашку на пуговицах и брюки цвета хаки. Одежду частично скрывал длинный белый халат, которые обычно носят врачи. На его лице виднелось беспокойство и заинтересованность, лишь усиливавшиеся засчет очков.

– Здравствуйте, – произнес он, подойдя к Эйвери и Рамиресу и протягивая руку. – Я Хэл Брайсон. Чем могу помочь?

– Вы работаете управляющим? – уточнила Блэк.

– Вроде того. Здесь работают всего четверо. Пытаемся крутиться, но да, я ответственен за эксперименты и данные.

– А что за эксперименты здесь проводятся? – спросила Эйвери.

– Довольно много видов, – ответил Брайсон. – Не хочу показаться наглым, но, если вы сообщите, зачем пришли сюда, то я смогу более точно описать всю суть.

Эйвери говорила тихо, не желая, чтобы женщина за стойкой услышала ее. Поскольку Брайсон явно не собирался приглашать их внутрь, она поняла, что придется это делать прямо здесь и сейчас.

– Мы работаем над делом, где подозреваемый, похоже, интересуется экстремально низкими температурами, – сообщила она. – Вчера он прислал интересное письмо в участок. Мы проверяем, не проводите ли вы какие-то эксперименты, которые могут быть связаны с сильным охлаждением. Случай довольно необычен, поэтому мы начинаем с единственной зацепки, которая у нас имеется – с холода.

– Ясно, – кивнул Брайсон. – Ну, на самом деле, мы действительно проводим здесь эксперименты, связанные с экстремально низкими температурами. Я могу проводить вас прямо в лабораторию и все показать, но сначала потребуется пройти полную санитарную обработку и надеть специальные защитные костюмы.

– Спасибо за предложение, – ответила Эйвери. – Возможно, мы воспользуемся им позже, но надеюсь, нам все же не придется делать это. Можете просто описать нам эти эксперименты?

– Конечно, – сказал Хэл. Казалось, он был доволен, что смог помочь и, начав объяснять, сразу стал похож на строгого учителя. – Большая часть экспериментов и иных работ, проводимых здесь, связана с вовлечением низких температур. Они предполагают выход за приемлемые пределы, известные как пределы квантового обратного действия. Подобным пределом является температура, едва превышающая абсолютный ноль, то есть примерно в десять тысяч раз холоднее той, с которой вы можете столкнуться в открытом космосе.

– И какова цель? – спросила Блэк.

– Исследование и разработка сверхчувствительных датчиков для более продвинутой работы. Также это является отличным способом понять структуру некоторых элементов и их реакцию на столь экстремальные температуры.

– И вы достигаете подобных температур прямо здесь, в этом здании? – спросил Рамирес.

– Нет, не в наших лабораториях. Мы работаем в качестве информационного центра Национального Института Стандартов и Технологий в Боулдере. Но, в принципе, мы и тут могли бы развить нечто подобное.

– И Вы говорите, что вас всего четверо, – продолжила Эйвери. – Так было всегда?

– Год назад было пятеро. Одному из моих коллег пришлось уйти. У него появились головные боли и другие проблемы со здоровьем. Он и правда сильно сдал.

– Он сам принял решение уйти? – уточнила она.

– Да.

– Вы можете сообщить нам его имя?

– Его звали Джеймс Нгуен, – сказал Брайсон, слегка забеспокоившись. – Прошу прощения, что вмешиваюсь, но я сильно сомневаюсь, что он тот человек, которого вы ищете. Он всегда был очень добрым, вежливым… спокойным парнем. Он был гениален.

– Я ценю Вашу искренность, – сказала Блэк, – но мы вынуждены проверять абсолютно все данные. Вы случайно не знаете, как мы можем связаться с ним?

– Да, я могу достать эту информацию.

– Когда в последний раз Вы разговаривали с мистером Нгуеном?

– Это было… Ох, не знаю… Месяцев восемь назад. Просто позвонил, чтобы узнать, как у него дела.

– И как были дела?

– Хорошо, насколько я знаю. Он работает редактором и исследователем научного журнала.

– Спасибо за уделенное время, мистер Брайсон. Нам бы очень помогло, если бы Вы смогли поделиться контактной информацией Нгуена.

– Конечно, – ответил он, как-то погрустнев, – минутку.

Хэл подошел к ресепшионистке, сидящей за ноутбуком, и что-то тихо ей сказал. Женщина кивнула и начала печатать что-то новое. Пока они ожидали, Рамирес снова приблизился к Эйвери. Чувство было странным. Трудно оставаться профессионалами, находясь так близко друг к другу.

– Квантовая механика? – спросил он. – Открытый космос? Боюсь, что этот человек может оказаться гораздо умнее меня самого.

Она улыбнулась и Рамирес еле сдержался, чтобы не поцеловать ее. Блэк сделала все возможное, чтобы сосредоточиться, когда Брайсон направился к ним с распечаткой в руке.

– Это выше и моего понимания тоже, – прошептала она Рамиресу, улыбнувшись еще раз. – Но я точно не против того, чтобы не углубляться.

***

Несколько дней подряд Эйвери была удивлена тому, как быстро и гладко все проходит. Брайсон передал им номер телефона, адрес электронной почты и места жительства Джеймса Нгуена. Блэк позвонила ему и тот не только ответил, но и пригласил в свой дом. Казалось, мужчина был даже рад их приезду.

Именно поэтому, когда они с Рамиресом подошли к входной двери, спустя сорок минут, единственным ощущением было то, что они попусту теряют время. Нгуен жил в красивом двухэтажном доме в Бикон-Хилл. Судя по всему, его карьера в науке принесла свои плоды. Эйвери иногда восторгалась людьми с математическим или аналитическим складом ума. Ей нравилось читать их труды или просто слушать выступления (это одна из причин, почему она интересовалась каналом Discovery и журналами «Scientific American», которые перелистывала в библиотеке колледжа).

Поднявшись на крыльцо, Рамирес постучал в дверь и Нгуен тут же открыл. По внешнему виду ему можно было дать около шестидесяти, а одет он был в футболку «Кельтов» и шорты. Джеймс выглядел спокойным и даже почти счастливым.

Поскольку они уже представились по телефону, он пригласил их в дом. Они вошли в довольно оригинальное фойе, ведущее в огромную гостиную. Хозяин дома явно приготовился к приему гостей. На дорогом журнальном столике стояли чашки с кофе и бублики.

– Присаживайтесь, – сказал Джеймс.

Эйвери с Рамиресом расположились на диване перед столиком, а Нгуен уселся в кресло напротив.

– Угощайтесь, – произнес он, указывая на кофе со сладостями. – Чем могу помочь вам?

– Что ж, как я уже упомянала по телефону, – начала Блэк, – мы общались с Хэлом Брайсоном и он сказал, что Вам пришлось уволиться из Esben Technologies. Можете подробнее рассказать нам об этом?

– Да. К сожалению, я переусердствовал, вкладывая слишком много времени и энергии в работу. У меня ухудшилось зрение и начались сильные приступы головной боли. Я работал по восемьдесят шесть часов в неделю на протяжении семи или восьми месяцев. Был буквально одержим работой.

– А чем именно Вы занимались? – уточнила Эйвери.

– Оглядываясь назад, я даже не могу сказать точно, – ответил он. – Я просто знал, что мы были очень близки к созданию в лаборатории таких температур, которые могли бы имитировать ощущения человека в космосе. Манипулировать различными элементами при помощи температур… В этом есть нечто божественное. Это может сделать вас одержимым. Я просто не понимал этого, пока не стало слишком поздно.

«Его страсть к работе идеально подходит под описание человека, которого мы ищем», – подумала Эйвери.

Тем не менее, просто пообщавшись с Нгуеном пару минут, она была абсолютно уверена, что Брайсон бы прав. Джеймс никак не был замешан в этом деле.

– Над чем именно Вы работали, когда пришлось уволиться? – спросила Блэк.

– Это довольно сложно объяснить, – ответил он. – И с тех пор многое изменилось. Но, по сути, я работал над избавлением от чрезмерного тепла, получаемого в результате потери атомами своих импульсов в процессе охлаждения. Я изменял квантовые единицы вибрации и фотонов. Сейчас же, насколько я понимаю, это уже усовершенствовано нашими специалистами в Боулдере. Но в то время я буквально сходил с ума!

– Несчитая работы в журнале и колледже, Вы еще занимаетесь чем-нибудь в текущее время? – поинтересовалась Эйвери.

– Балуюсь то тут, то там, – кивнул Джеймс. – Но это просто хобби. У меня есть своя маленькая лаборатория в арендуемом помещении в нескольких кварталах отсюда. Ничего серьезного. Хотите взглянуть?

Блэк могла с уверенностью заявить, что их не заманивали и не давали ложных зацепок. Нгуен был очень увлечен своей деятельностью. Чем больше он говорил о том, с чем работал, тем глубже они вникали в суть квантовой механики, в мир, где правил сумасшедший убийца, сбрасывающий тела в замерзшую реку.

Рамирес посмотрел на Эйвери и она ответила кивком.

– Что ж, мистер Нгуен, – произнесла Блэк, – мы очень ценим уделенное нам время. Позвольте задать Вам еще один вопрос: пока Вы работали в лаборатории, приходилось ли Вам иметь дело с кем-то из коллег или студентов, кто показался бы полным чудаком или немного сумасшедшим?

– Не могу припомнить, – покачал он головой после нескольких секунд раздумий. – И опять же, все ученые слегка эксцентричны. Но, если я что-то вспомню, то обязательно дам знать.

– Спасибо.

– А вы сообщите, если передумаете и захотите увидеть мою лабораторию.

«Одинокий и помешанный на работе, – подумала Эйвери. – Черт, да я была такой же еще несколько месяцев назад».

Она могла понять его. Поэтому Блэк с искренней радостью взяла предложенную Нгуеном визитку, когда он провожал их. Хозяин дома закрыл дверь лишь тогда, когда гости спустились по лестнице с крыльца и дошли до машины.

– Ты хоть что-то поняла из всего, что он говорил? – спросил Рамирес.

– Совсем немного, – ответила она.

Но правда заключалась в том, что Нгуен все же сказал одну вещь, которая застряла у нее в голове. Это абсолютно не означало, что он стоит дальнейшей проверки, но подкинуло ей идею, как правильно понять убийцу.

«Манипулировать различными элементами при помощи температур, – сказал Джеймс, – в этом есть нечто божественное».

«Возможно, наш убийца разыгрывает какую-то сцену, – подумала она. – И, если он считает себя подобным Богу, то может оказаться намного опаснее, чем мы думаем».

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Хомяк был больше похож на пушистую глыбу льда, когда он достал его из морозильника. Он и по ощущениям походил на него. Мужчина не смог сдержать смех от звонкого звука, раздавшегося, когда тело бедного замороженного животного коснулось листа для выпечки. Лапы зверька замерли в воздухе, резко контрастируя с тем, как в панике дергались во все стороны, когда он только засунул хомяка в морозильник.

Это произошло три дня назад. С тех пор полиция уже нашла тело девушки в реке. Он был удивлен тому, насколько далеко течение унесло его. Прямо до Уотертауна. Жертву звали Пэтти Дирборн. Звучит слишком пафосно. Но, черт возьми, она была прекрасна.

Водя пальцем по ледяному животику хомячка, он лениво размышлял о Пэтти, девочке, которую он подобрал на окраине кампуса Бостонского университета. Он так сильно нервничал, но все прошло абсолютно спокойно. Конечно же, он не хотел убивать ее. Просто все вышло из-под контроля. А затем… Затем это его раскрепостило.

Он хотел лишь получить красоту, но не убивать. Даже когда Пэтти Дирборн перестала дышать, она все еще оставалась прекрасной. Раздев ее догола, он увидел, что девочка была безупречна во всем. На нижней части спины была небольшая родинка, а также маленький шрамик вдоль лодыжки. Несчитая этого, на ней не было ни единого изъяна.

Он сбросил Пэтти в реку. Она была уже мертва, достигнув ледяной воды. Он внимательно и с большим нетерпением следил за новостями, думая, не смогут ли они вернуть ее… Задаваясь вопросом, не сохранит ли лед, в котором он продержал ее те два дня, жизнь девушке.

Конечно же, этого не произошло.

«Я был небрежен, – подумал он, глядя на хомяка. – Это займет некоторое время, но я выясню причины».

Он надеялся, что хомяк поможет ему разобраться. Глядя на это маленькое, замороженное тельце, он взял с кухонного стола две грелки. Они напоминали специальные подушечки, используемые спортсменами для расслабления мышц и других напряженных частей тела. Он положил одну подушечку под тело зверька, а второй накрыл маленькие ножки и оставшуюся замерзшую часть.

Он был уверен, что нужно подождать. Времени хватало… Он никуда не спешил. Он пытался обмануть смерть и знал, что она никуда не денется.

С этой мыслью он издал звук, разлетевшийся по квартире, словно хохот какой-то ведьмы. В последний раз взглянув на животное, он ушел в спальню. Она была хорошо убрана, как и прилегающая ванная комната. Он зашел туда и вымыл руки с таким трепетом, будто являлся хирургом перед операцией. Затем он уставился в зеркало на свое отражение, которое периодически напоминало ему какого-то монстра.

По левой стороне его лица простилался ужасный шрам. Он начинался под глазом и заканчивался у нижней губы. Большая часть кожи и тканей была спасена молодым организмом, но бесцветный рубец так и остался на всю жизнь, а рот, казалось, застыл в постоянном оскале.

В тридцать девять лет он перестал обращать внимание на то, как страшно выглядит. Он уже смирился с этим. Хреновая мать не уследила. Но все хорошо… Он уже работал над тем, чтобы это исправить. Он взглянул на искаженное отражение в зеркале и улыбнулся. Могли потребоваться годы, но все хорошо.

– Хомяки стоят всего по пять баксов за штуку, – произнес он в пустой комнате. – А эти симпатичные студентки колледжа выходят по десять центов.

Он провел небольшое исследование, ковырясь на форумах практикующих медсестер и студентов-медиков и выяснил, что грелки необходимо держать около сорока минут, после чего приступил к своим экспериментам на хомяках. В результате данной процедуры получится медленное отогревание, которое не сильно нарушит или потрясет замерзшее сердце.

Эти сорок минут он потратил на просмотр новостей, вылавливая информацию о Пэтти Дирборн. Он узнал, что девушка училась на психолога в Бостонском университете. У нее был парень и любящие родители, которые теперь оплакивали утерю. Интервью с ними, обнимающимися и плачущими, сейчас показывали по телевизору.

Он выключил его и прошел на кухню. Запах тающей плоти начал наполнять комнату… Запах, которого он никак не ожидал. Он подбежал к маленькому тельцу и снял грелки.

Мех был скомканным, а ранее замороженный животик обуглился. Он провел пальцем по крошечному пушистому животному, которое извергало небольшие столбы дыма, а затем бросил его на пол. Он закричал.

Некоторое время он в ярости носился по квартире. Как всегда, его гнев и неистовая злоба были вызваны воспоминаниями о пылающей горелке… Запахе обоженной плоти из детства.

Через пять минут его крики превратились во всхлипывания и рыдания. Затем, как ни в чем не бывало, он вышел на кухню и взял хомяка. Он бросил его в мусорную корзину, словно какой-то хлам и вымыл руки в кухонной раковине.

Покончив с этим, он начал насвистывать какую-то мелодию. Сняв ключи с крючка у двери, он по привычке коснулся свободной рукой шрама на лице. Заперев дом, он вышел на улицу. В разгар прекрасного зимнего утра, он сел в свой красный фургончик и поехал по дороге.

Его взгляд упал на зеркало заднего вида.

Постоянный хмурый оскал никуда не исчез, но он не позволил своим чувствам взять верх.

У него была работа, которую нужно было сделать.

***

Софи Ленц, наконец, покончила со всеми этими братствами. Она уже почти закончила и этот дерьмовый колледж.

Напрасно или нет, но она прекрасно знала, как выглядит. Конечно, были девушки и красивее ее, но в ней кипела латинская кровь, объединившаяся с темными глазами и черными волосами. Софи прекрасно умела пользоваться своим акцентом, то включая его, то убирая, когда требовалось. Она родилась в Америке, выросла в Аризоне, но по словам матери латинская кровь никуда не делась. Она не покинула и ее родителей… Даже когда они переехали в Нью-Йорк через неделю после приема Софи в Эмерсон.

Корни больше просматривались в ее внешнем виде, нежели в характере или индивидуальности. В Аризоне ей это здорово помогало. Честно говоря, это также сыграло свою роль и в колледже, но только в первый год. Она немного поэкспериментировала тогда, но не так сильно, как считала ее мать. Все было довольно просто: Софи Ленц было трудно уложить в постель, но, если уж она оказывалась в твоей кровати, то жди фейерверка.

Она считала, что можно получить репутацию и похуже. Но сегодня все было просто ужасно. Она целовалась с парнем, которого вроде звали Кевином, и впустила его к себе. Но, как только они остались одни, он не принял отказ…

Правая рука Ленц все еще болела. На костяшках виднелась кровь. Она вытерлась о свои обтягивающие джинсы, вспомнив хруст носа этого мудака, когда она двинула ему кулаком. Софи была в ярости, но в глубине души задавалась вопросом, не заслуживает ли на самом деле подобного отношения. Она не особо верила в карму, но прикинула, что ей могло вернуться за ту сучку, которой она была в прошлом семестре. Вполне возможно, что она пожинала собственные плоды.

Она шла по улицам, пересекающим территорию колледжа Эмерсон, направляясь домой. Ее соседка-паинька в любом случае сидит дома и готовится к какому-нибудь очередному тесту, так что она не останется одна.

Ленц была всего в трех кварталах от дома, когда ощутила нечто странное. Она оглянулась, ожидая увидеть, что кто-то следит за ней, но было пусто. Она увидела силуэты людей, сидящих в маленьком кафе в нескольких футах от нее, и все. В голове проскочила мысль о том, каким идиотом нужно быть, чтобы пить кофе в 23:30. Затем Софи снова вернулась к воспоминаниям о Кевине или как там звали этого придурка.

Впереди у светофора кто-то слушал ужасный хип-хоп. Задний бампер машины сотрясался от звука, а басы казались совсем скудными.

«Ты сегодня и правда ведешь себя, как сучка, разве не так, боксерша?» – спросила она себя.

Она снова взглянула на слегка опухшую руку и ухмыльнулась: «Да-да, я такая».

К тому моменту, как Ленц добралась до перекрестка, где стояла машина с раздражающей музыкой, свет, наконец, сменился на зеленый и водитель унесся прочь. Софи свернула направо и увидела свой дом. Снова возникло странное ощущение, будто за ней следят. Она резко повернулась, но никого не было. Чуть дальше по улице, мило держась за руки, прогуливалась парочка. Вокруг стояло несколько припаркованных машин и один красный фургон подъезжал к светофору, который она только что прошла.

Скорее всего это была просто паранойя из-за того, что какой-то неудачник попытался изнасиловать ее. Этот факт, совместно с бушующим адреналином внутри, были не лучшей комбинацией. Ей нужно было добраться домой, умыться и лечь спать. Пора заканчивать вечеринку.

Софи приблизилась к зданию, искренне надеясь, что соседки все же не будет дома. Она бы закидала ее кучей вопросов по поводу раннего возвращения домой. И она сделала бы это от скуки и потому, что у нее самой не было никакой личной жизни, а не потому, что ей было не наплевать.

Ленц поднялась по ступенькам к входной двери. Открыв ее и войдя внутрь, она снова оглянулась на улицу, все еще испытывая странное ощущение. Было пусто. Единственное, что она увидела, это парочку, которая ссорилась возле ее же дома, но тремя подъездами дальше. И этот красный фургон на светофоре, вызвавший холодок внутри. Софи задумалась не был ли водитель озабоченным чуваком, наблюдавшим за происходящим у дома.