Когда пора отступиться

– Тогда почему ты думаешь, что ты причём?

Эприл не знала, что ответить.

– Что ещё тебя тревожит? – спросила мама.

Эприл задумалась.

– Мам, Джилли права. Я не думаю, что Лоис убила себя. И Тиффани так не думает. Я знала Лоис. Она была счастливым человеком, одним из самых уравновешенных из всех, кого я знаю. И Тиффани её очень уважала. Она была героем Тиффани. Это просто бессмыслица какая-то.

По лицу матери Эприл видела, что она ей не верит.

«Она думает, что у меня просто истерика», – подумала Эприл.

– Эприл, полиция считает, что это было самоубийство, и её мама с папой…

– Что ж, они ошибаются, – сказала Эприл, сама удивляясь резкости в своём голосе. – Мама, тебе нужно всё проверить. Ты знаешь о таких вещах больше, чем кто-либо из них. Даже больше, чем полиция.

Мама грустно покачала головой.

– Но Эприл, я не могу это сделать. Я не могу просто войти и начать расследовать то, что уже было расследовано. Попробуй представить, что почувствует её семья.

Эприл потребовалось собрать всю волю в кулак, чтобы не расплакаться снова.

– Мама, я тебя умоляю. Если Тиффани никогда не узнает правды, это испортит ей жизнь. Она никогда не сможет с этим смириться. Пожалуйста, ну пожалуйста, сделай что-нибудь!

Эприл просила об огромном одолжении и сама это понимала. С минуту мама молчала. Она встала, подошла к окну спальни и выглянула на улицу. Казалось, она глубоко ушла в свои мысли.

Всё ещё глядя за окно, мама проговорила:

– Завтра я схожу и поговорю с родителями Тиффани, но только если они захотят со мной разговаривать. Это всё, что я могу сделать.

– Могу я пойти с тобой? – спросила Эприл.

– Завтра у тебя школа, – сказала мама.

– Тогда пошли после школы.

Мама снова замолчала, а потом произнесла:

– Ладно.

Эприл вскочила с кровати и крепко обняла мать. Ей хотелось сказать спасибо, но благодарность так переполняла её, что она не находила слов.

«Если кто-то и может выяснить, что не так, то только мама», – думала Эприл.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

На следующий день Райли подъехала вместе с Эприл к дому Пеннингтонов. Несмотря на свои сомнения в том, что Лоис Пеннингтон убили, Райли чувствовала, что поступает правильно.

«Я должна сделать это для Эприл», – размышляла она за рулём.

В конце концов, она знала, каково это – быть уверенной в чём-то и видеть, что никто вокруг тебе не верит.

А Эприл явно уверена в том, что что-то тут не так.

Что до Райли, её инстинкты не говорили ей ничего конкретного, однако, подъезжая к элитному району Фредриксбурга, она напомнила себе, что монстры часто скрываются за самыми безмятежными фасадами. Многие из очаровательных домов, мимо которых они проезжают, наверняка таят тёмные секреты. В своей жизни она видела слишком много зла, чтобы питать по этому поводу иллюзии.

Была ли смерть Лоис самоубийством или убийством, не было никаких сомнений, что в счастливом на вид доме Пеннингтонов поселился монстр.

Райли припарковалась на улице перед домом. Это был огромный особняк высотой в три этажа и занимающий довольно широкий участок земли. Райли вспомнила слова Райана о Пеннингтонах: «Не сказать, что они очень богаты, но довольно состоятельны».

Дом подтверждал его слова – то был красивый фешенебельный дом в хорошем районе. Единственное, что казалось в нём необычным, была полицейская лента, закрывающая дверь в стоящий особняком гараж, в котором семья обнаружила свою повесившуюся дочь.

Холодный воздух покалывал кожу, пока Райли и Эприл шли к дому. На подъездной аллее стояло несколько плотно припаркованных машин.

Они позвонили в дверь и им открыла Тиффани. Эприл бросилась обнимать девочку, они обе расплакались.

– О, Тиффани, мне так жаль, – говорила Эприл.

– Спасибо, спасибо, что вы пришли, – сказала Тиффани.

От эмоций девочек у Райли в горле встал комок. Обе девочки казались сейчас такими маленькими, почти детьми. Какая ужасная несправедливость, что им приходится переживать такое чудовищное испытание! И всё же, от искренней доброты Эприл она почувствовала странный оттенок гордости: девочка росла заботливой и отзывчивой.

«Видимо, я не такой уж и плохой родитель», – подумала Райли.

Тиффани была немного ниже Эприл и в ней было чуть больше подростковой неуклюжести. У неё были пшеничного цвета волосы и бледная веснушчатая кожа, из-за чего краснота вокруг глаз от слёз была ярко выражена.

Тиффани провела Райли и Эприл в гостиную. Родители Тиффани сидели на диване слегка поодаль друг от друга. Говорит ли о чём-то язык их тел? Райли не могла сказать. Она знала, что все пары по-разному переживают скорбь.

Вокруг ходили ещё люди, они приглушённым шёпотом переговаривались между собой. Райли предположила, что это друзья и родственники, которые пришли, чтобы хоть как-то помочь.

Она слышала негромкие голоса и звон посуды на кухне, где, похоже, кто-то готовил еду. Через арку, ведущую в столовую, она видела, что две пары расставляют фотографии и памятные вещи на столе. Кроме того, по всей гостиной были расставлены фотографии Лоис и её семьи, сделанные в разные годы.

Райли содрогнулась от мысли, что девочка с фотографий всего пару дней назад была жива и здорова. Что бы она чувствовала, если бы так неожиданно потеряла Эприл? Это была леденящая душу мысль, ведь она подходила к этому слишком близко.

Кто бы пришёл к ней, чтобы помочь и утешить?

Да и хотела бы она получить чью-либо помощь и утешение?

Она стряхнула такие мысли, когда Тиффани стала представлять её родителям, Лестеру и Эвнике.

– Пожалуйста, не вставайте, – сказала Райли, когда пара начала подниматься, чтобы поздороваться.

Райли с Эприл сели на диван рядом с парой. У Эвники была такая же веснушчатая кожа и яркого цвета волосы, как у дочери. Кожа Лестера была темней, у него было вытянутое, тонкое лицо.

– Я очень сочувствую вашей потере, – сказала Райли.

Пара поблагодарила её. Лестер выдавил слабую улыбку.

– Мы никогда не встречались, но я немного знаю Райана, – сказал он. – Как у него дела?

Тиффани встала со своего кресла и похлопала отца по руке. Она беззвучно произнесла:

– Они развелись, пап.

Лестер немного покраснел.

– Ой, простите, – сказал он.

Райли почувствовала, что сама зарделась.

– Не стоит извинений, – сказала она. – Как сегодня любят говорить: всё сложно.

Лестер кивнул, всё ещё слабо улыбаясь.

Какое-то время они молчали под негромкий аккомпанемент кипевшей вокруг них деятельности.

Затем Тиффани сказала:

– Мам, пап, мама Эприл – агент ФБР.

Лестер и Эвника изумлённо переглянулись, не зная, что ответить. Снова смутившись, Райли тоже не знала, что сказать. Она знала, что Эприл вчера позвонила Тиффани, чтобы сказать, что они придут. Очевидно, Тиффани не передала родителям, чем занималась Райли, так что они сейчас только узнали об этом.

Тиффани переводила взгляд с одного родителя на другого, а потом сказала:

– Я подумала, что, может быть, она сможет нам помочь узнать… что произошло на самом деле.

Лестер охнул, а Эвника горько вздохнула.

– Тиффани, мы с тобой говорили об этом, – сказала она. – Мы знаем, что произошло. Полиция совершенно уверена. У нас нет причин сомневаться в её выводах.

Лестер нетвёрдо встал.

– Я не могу так, – сказал он. – Я просто… не могу.

Он повернулся и пошёл в столовую. Райли видела, что обе пары поспешили к нему, чтобы успокоить.

– Тиффани, тебе должно быть стыдно, – сказала Эвника.

Глаза девочки наполнились слезами.

– Но я просто хочу узнать правду, мама! Лоис не убивала себя. Она не могла так поступить. Я это точно знаю.

Эвника взглянула на Райли.

– Прошу прощения, что вам приходится это выслушивать, – сказала она. – Тиффани никак не может смириться с правдой.

– Это вы с папой не можете смириться с правдой, – возразила Тиффани.

– Замолчи, – отрезала мама.

Эвника дала дочери платок.

– Тиффани, ты не всё знала о Лоис, – сказала она медленно и осторожно. – Она была менее довольной, чем, вероятно, ты думала. Ей нравился колледж, но ей было там непросто. На неё давила необходимость хорошо учиться, чтобы её не лишили стипендии, кроме того, ей было тяжело жить не дома. Она начала принимать антидепрессанты и ходила к психологу в Бярсе. Мы с твоим папой думали, что ей становится лучше, но мы ошибались.

Тиффани старалась унять рыдания, но всё ещё казалась очень злой.

– Эта школа ужасная, – сказала она. – Я никогда туда не пойду.

– Она не ужасная, – сказала Эвника. – Школа хорошая, просто требовательная.

– Готова поспорить, что остальные девочки не считали её хорошей, – бросила Тиффани.

Эприл с большим участием слушала свою подругу.

– Какие остальные девочки? – спросила она.

– Дианна и Кори, – ответила Тиффани. – Они тоже умерли.

Эвника грустно покачала головой и сказала Райли:

– В прошлом семестре в Бярсе покончили с собой ещё две девочки. Это был ужасный год для школы.

Тиффани уставилась на свою мать.

– То были не самоубийства, – сказала она. – Лоис так не считала. Она думала, что там что-то не так. Она не знала, что именно, но рассказывала мне, что это что-то очень плохое.

– Тиффани, это были самоубийства, – устало сказала Эвника. – Все так говорят. Такое случается.

Тиффани встала, её трясло от ярости и бессилия.

– Смерть Лоис не просто «случилась», – возразила она.

Эвника сказала:

– Когда ты подрастёшь, ты поймёшь, что жизнь может быть безжалостней, чем ты думаешь. А теперь сядь, пожалуйста.

Тиффани села в мрачном молчании. Эвника смотрела в никуда перед собой. Райли стало ужасно неудобно.

– Нам совершенно не хотелось никоим образом вас тревожить, – сказала Райли Эвнике. – Простите за вторжение. Наверное, нам лучше уйти.

Эвника молча кивнула. Райли с Эприл сами покинули дом.

– Нам нужно было остаться, – мрачно сказала Эприл, когда они вышли. – Надо было задать больше вопросов.

– Нет, мы лишь расстраивали их, – не согласилась Райли. – Это была ужасная ошибка.

Неожиданно Эприл побежала от неё.

– Куда ты? – в тревоге спросила Райли.

Эприл направлялась прямо к боковой двери в гараж. Дверная рама была затянута полицейской лентой.

– Эприл, не ходи туда! – крикнула Райли.

Проигнорировав как ленту, так и мать, Эприл повернула дверную ручку. Дверь была не заперта и распахнулась. Эприл поднырнула под лентой и проникла в гараж. Райли побежала за ней, собираясь выругать дочь, но вместо этого собственное любопытство взяло верх и она осмотрела гараж.

Внутри не было машин, из-за чего пространство, рассчитанное на три машины, выглядело пугающе пустым. Сквозь несколько окон проникал слабый свет.

Эприл указала на угол.

– Тиффани говорила, что Лоис нашли там, – сказала она.

И точно, на полу место было отмечено малярной лентой.

Под потолком там были широкие потолочные балки, а к стене была прислонена стремянка.

– Пойдём, – сказала Райли. – Мы не должны здесь находиться.

Она вывела дочь и закрыла дверь. Пока они с Эприл шли к машине, Райли мысленно представляла, как девочка вскарабкалась по той лестнице и повесилась.

«Или что произошло на самом деле?» – задумалась Райли.

У неё не было причин думать иначе.

И всё же, она начала ощущать слабый намёк на сомнение.

*

Вскоре, уже вернувшись домой, Райли позвонила окружному патологоанатому Данике Селвз, с которой дружила уже много лет. Когда Райли спросила её о деле о смерти Лоис Пеннингтон, Даника была явно удивлена.

– Почему ты спрашиваешь? – спросила она. – Неужели расследованием заинтересовалось ФБР?

– Нет, это личное.

– Личное?

Райли заколебалась, но затем всё же произнесла:

– Моя дочь – хорошая подруга сестры Лоис, она немного знала и саму погибшую. Они с сестрой Лоис никак не могут поверить, что девочка совершила самоубийство.

– Понимаю, – сказала Даника. – Что ж, полиция не нашла следов борьбы. И я сама проводила тесты и вскрытие. Судя по анализу крови, за какое-то время до смерти она приняла большую дозу алпразолама. Думаю, ей хотелось быть «в отключке» настолько, насколько это возможно. Когда она вешалась, она, вероятно, просто не думала о том, что делает. Так ей было гораздо легче.

– Похоже, дело ясное, – сказала Райли.

– Я в этом уверена, – согласилась Даника.

Райли поблагодарила её и повесила трубку. В этот момент спустилась Эприл с калькулятором и листком бумаги.

– Мам, мне кажется, я доказала это! – взволнованно сказала она. – Это не может не быть убийством!

Эприл села рядом с Райли и показала ей цифры, записанные на листке.

– Я провела небольшое онлайн-расследование, – сказала она, – и выяснила, что на сто тысяч студентов колледжей семь с половиной кончают с собой. Это равняется семидесяти пяти десятитысячных процента. Но в Бярсе всего семьсот студентов, и из них трое считаются самоубийцами, покончившими с собой за последние несколько месяцев. Это равняется сорока трём сотым процента, что в пятьдесят семь раз выше среднего! Это просто невозможно!

У Райли оборвалось сердце. Она ценила то, что Эприл так обдуманно подошла к вопросу. Это был взрослый поступок.

– Эприл, я не сомневаюсь в твоих расчётах, но…

– Но что?

Райли покачала головой.

– Они ничего не доказывают.

У Эприл от недоверия широко открылись глаза.

– То есть как это ничего не доказывают?

– В статистике есть такое понятие как «выброс». Это исключения из правил, они идут вразрез со средними значениями. Это как последнее дело, над которым я работала – про отравителя, помнишь? Большинство серийных убийц мужчины, но есть и женщины. И большинство убийц любят смотреть, как жертвы умирают, но не эта. Так же и здесь. Нет ничего удивительного в том, что есть такие колледжи, в которых студенты чаще совершают самоубийства, чем предполагают средние значения.

Эприл молча смотрела на неё.

– Эприл, я только что разговаривала с патологоанатомом, который производил вскрытие. Она уверена, что смерть Лоис была суицидом. А она знает свою работу. Она эксперт в своём деле, и мы должны доверять её мнению.

У Эприл от гнева посуровело лицо.

– Я не понимаю, почему ты не хочешь доверять моему мнению хотя бы раз.

Выпалив это, она унеслась наверх.

«По крайней мере, она уверена, что знает, что произошло», – со стоном подумала Райли.

Про себя Райли не могла сказать подобного.

Её инстинкты ничего ей не говорили.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Это происходило снова.

Монстр по имени Петерсон держал Эприл в заложницах где-то прямо перед ней.

Райли изо всех сил старалась найти дочь в темноте. Каждый шаг её был медленным и тяжёлым, хотя она знала, что должна торопиться.

С ружьём на плече Райли в темноте спускалась, спотыкаясь, по крутому, скользкому от грязи склону к реке. Вдруг она увидела его. Петерсон стоял по колено в воде. Всего в паре метров от него наполовину в воде лежала Эприл со связанными руками и ногами.

Райли потянулась за ружьём, но Петерсон поднял пистолет и направил его прямо на Эприл.

– Даже не думай об этом, – заорал он. – Одно движение, и она будет мертва!

Райли охватил ужас. Даже если она поднимет ружьё, Петерсон убьёт Эприл раньше, чем она успеет выстрелить.

Она положила ружьё на землю.

Она никогда не сможет забыть ужас, написанный на лице дочери…

Райли перестала бежать и согнулась всем телом, тяжело дыша.

Было раннее утро, она пошла на пробежку. Но ужасные воспоминания не давали ей сдвинуться с места.

Забудет ли она когда-нибудь этот жуткий момент?

Перестанет ли она чувствовать вину за то, что подвергла Эприл смертельной опасности?

«Нет, – подумала она. – И это правильно. Нельзя забывать».

Она вдохнула и выдохнула резкий, ледяной воздух и немного успокоилась. Затем она продолжила идти по знакомой тропинке в лесу. Бледный свет раннего утра пробивался между деревьев.

Тропа в городском парке была недалеко от дома, до неё легко было добраться. Райли часто бегала здесь по утрам. Физическая нагрузка обычно помогала выбросить из головы призраков и демонов прошлых дел, но сегодня эффект был прямо противоположным.

Вчерашние события – визит к Пеннингтонам, краткий осмотр гаража и злость Эприл на Райли – всё это всколыхнуло жуткие воспоминания.

«И всё это из-за меня», – подумала Райли, убыстряя шаг и переходя на бег.

Но тут она вспомнила, что случилось затем на реке.

Пистолет Петерсона дал сбой, и Райли воткнула ему между рёбер нож, но сразу после этого споткнулась и упала в ледяную воду. Раненный, Петерсон всё же мог держать Райли под водой.

Тут она увидела Эприл со всё ещё связанными запястьями и лодыжками – она подняла ружьё, которое бросила Райли. Она услышала его треск при ударе о голову Петерсона.

Но монстр обернулся и напал на Эприл. Он опустил голову девочки в воду.

Её дочь вот-вот должна была утонуть.

Райли нашли острый камень.

Она бросилась на Петерсона и ударила его по голове.

Он упал, а она запрыгнула на него.

Она снова и снова била Петерсона по лицу.

Пока река не покраснела от крови.

Воспоминание взволновало Райли и она побежала быстрей.

Она гордилась дочерью. В тот жуткий день Эприл продемонстрировала мужество и находчивость. Она и в других опасных ситуациях действовала смело.

Но теперь Эприл злилась на Райли.

И Райли не могла не задаваться вопросом, справедливо ли это.

*

Райли чувствовала себя вдвойне не в своей тарелке на заупокойной службе в церкви после обеда в тот же день.

Начать с того, что она редко была в церкви за последние годы. Её отец, бывший суровым морпехом, никогда ни во что и никому не верил, кроме себя. Она прожила с тётей и дядей всё детство, и они пытались приучить её ходить в церковь, но Райли была слишком непослушна.

Что же до похорон, то Райли их просто терпеть не могла. За последние пару десятилетий работы в правоохранительных органах она видела столько суровой действительности, связанной со смертью, что похороны ей казались фальшью – на них смерть всегда выглядела слишком чистой и миролюбивой.

«Всё это сбивает с толку», – всё время думала она. Эта девочка умерла жестокой смертью, от своих или от чужих рук.

Но Эприл настояла на том, чтобы они пришли, и Райли не могла позволить ей пережить это всё в одиночку. По иронии судьбы одинокой себя чувствовала Райли. Она выбрала место рядом с проходом на заднем ряду в битком набитой церкви, в то время как Эприл сидела на одном из первых рядов, прямо за местами для семьи – так близко к Тиффани, как могла. Но Райли радовалась, что Эприл сейчас рядом с подругой, и была не против сидеть одна.

Витражи блестели на солнце, а гроб перед ними был усыпан цветами, возле него стояло несколько больших венков. Служба была степенной, хор пел хорошо.

Прямо сейчас священник что-то бубнил о вере и спасении, убеждая всех, что Лоис попала в лучшее место. Райли не обращала особенного внимания на его слова. Она оглядывалась, пытаясь найти что-то, что могло бы объяснить, почему умерла Лоис Пеннингтон.

Вчера она заметила, что родители Лоис сидели на диване, не касаясь друг друга. Она не была уверена, как правильно прочла язык их тел. Но теперь рука Лестера Пеннингтона успокаивающе лежала на плечах Эвники, и они оба казались ничем не примечательными скорбящими родителями.

Если и было в семье Пеннингтонов что-то неправильное, она этого не замечала.

Как ни странно, от этого Райли стало заметно некомфортно.

Она считала себя внимательным знатоком человеческой природы. Если Лоис действительно совершила самоубийство, вероятней всего, в её семье были какие-то проблемы. Но в ней не было видно ничего странного – ничего, кроме обычного горя.

Священнику удалось закончить речь, ни разу не коснувшись темы предполагаемой причины кончины Лоис.

Затем последовал ряд коротких, полных слёз надгробных слов друзей и родственников. Они говорили о горе и о счастливых временах, иногда рассказывали смешные истории, которые вызывали грустные смешки со стороны прихожан.

«Но ничего о самоубийстве», – думала про себя Райли.

Что-то ей казалось странным.

Разве никто из тех, кто был близок Лоис, не хочет признать, что в её последние дни закралась безнадёжность: борьба с депрессией, битва с внутренними демонами, безответный плач о помощи? Неужели никто не считает её трагическую смерть уроком для других, кому нужно помочь и кого нужно поддержать, чтобы они не пытались отнять собственную жизнь?

Но никто не говорил ничего в таком духе.

Никто не хотел говорить об этом.

Казалось, что всем стыдно, или они озадачены, или и то, и другое.

Может быть, они даже не вполне в это верят.

Надгробные слова закончились, и подошло время прощания с телом. Райли не поднялась с места. Она была уверена, что мастер похоронных дел сделал качественную работу. Как бы ни выглядела сейчас бедняжка Лоис, она точно не была похожа на саму себя, найденную повешенной в гараже. Из собственного тяжёлого опыта Райли знала, как выглядят погибшие от удушья.

Наконец, священник произнёс прощальное благословение и гроб вынесли. Семья вместе вышла, и все присутствующие тоже стали расходиться.

Когда Райли вышла на улицу, она увидела, что Тиффани и Эприл со слезами обнимают друг друга. Затем Тиффани заметила Райли и подбежала к ней.

– Разве нет ничего, что вы могли бы сделать? – сдавленным голосом спросила девочка.

Потрясённая Райли проговорила:

– Нет, мне очень жаль.

Прежде, чем Тиффани успела сказать что-то ещё, её окликнул отец. Семья Тиффани садилась в чёрный лимузин. Тиффани присоединилась к ним и машина уехала.

Райли повернулась к Эприл, которая отказывалась смотреть на неё.

– Я поеду на автобусе, – сказала Эприл.

Эприл ушла, и Райли даже не пыталась её остановить. Чувствуя себя ужасно, она пошла к своей машине, стоящей на парковке у церкви.

*

В тот день ужин едва ли можно было назвать весёлым, как это было всего два дня назад. Эприл всё ещё не говорила с Райли, да и с остальными едва ли перекинулась парой слов. Её печаль была заразительна. Райан и Габриэлла тоже сидели мрачные.

Посреди ужина Джилли вдруг заговорила.

– Я сегодня подружилась с одной девочкой в школе. Её зовут Джейн. Она тоже приёмная.

Лицо Эприл посветлело.

– Так это здорово, Джилли! – воскликнула она.

– Да. У нас много общего, есть о чём поговорить.

Райли тоже немного воспряла духом. Было здорово, что Джилли наконец начала заводить друзей. И Райли знала, что Эприл переживает о Джилли.

Девочки немного обсудили Джейн, а затем все снова замолчали, погрузившись в прежнее уныние.

Райли знала, что Джилли хотела сломать мрачное настроение, подбодрить Эприл. Но теперь младшая девочка выглядела обеспокоенной. Райли решила, что её тревожит такое напряжение в её новой семье. Джилли явно боится, что может потерять то, что обрела совсем недавно.

«Надеюсь, что её тревога беспочвенна», – подумала Райли.

После ужина девочки поднялись в свои комнаты, а Габриэлла стала убираться на кухне. Райан налил по стакану виски для себя и для Райли, и они вместе сели в гостиной.

Какое-то время они оба молчали.

– Я пойду поговорю с Эприл, – наконец сказал Райан.

– О чём? – спросила Райли.

– Она была грубой. И она неуважительно к тебе относится. Это не должно сойти ей с рук.

Райли вздохнула.

– Она не была грубой, – сказала она.

– Что ж, а ты как это назовёшь?

Райли задумалась на мгновение.

– Просто ей не всё равно, – сказала она. – Она беспокоится за подругу и чувствует себя беспомощной. Она боится, что с Лоис произошло что-то ужасное. Мы должны радоваться тому, что она думает о других. Это признак взросления.

Они оба снова замолчали.

– Как ты думаешь, что случилось на самом деле? – наконец спросил Райан. – Как думаешь, Лоис покончила с собой или её убили?

Райли устало покачала головой.

– Хотелось бы мне знать, – вздохнула она. – Я привыкла доверять интуиции, своим инстинктам. Но сейчас инстинкты не включаются. Я ничего не чувствую по этому поводу.

Райан погладил её по руке.

– Что бы ни случилось, ты за это не ответственна, – сказал он.

– Ты прав, – сказала Райли.

Райан зевнул.

– Я устал, – сказал он. – Лягу, наверное, сегодня пораньше.

– Я ещё посижу здесь, – сказала Райли. – Пока не хочу спать.

Райан поднялся, а Райли плеснула себе ещё один большой стакан виски. В доме было тихо, и Райли чувствовала себя одинокой и, как ни странно, беспомощной – совсем как Эприл. Но после второго стакана она начала расслабляться и почувствовала сонливость. Она скинула туфли и вытянулась на диване.