Сонеты Шекспира: Вдохновение реальностью. Историческая головоломка

Но даже, если признать, что намёк на внешность нельзя исключать, то он единственный в сонете 46. А, как мы помним, в сонете 21 также было единственное утверждение, что «любимой нет светлей», но потом – «но не ярче» и «зачем хвалить».

Другими словами, скудная похвала, всё-таки, не исключается вовсе, но и не отменяет общего подхода.

Сонет 47

Продолжает под-тему переживаний «сердца и глаз».

И здесь уже прямо сказано, что речь идёт именно о портрете адресата: «с портретом моей любимой – With my love’s picture». То, о чём можно с большой долей вероятности догадываться в сонете 46, здесь, в сонете 47, подтверждается. Также видим, что сонет 47 перекликается с сонетами 44 и 45 в значении мысли поэта для общения с адресатом: «ты не можешь быть дальше моих мыслей – For thou not farther than my thoughts canst move».

Также, сказано прямо, что всё – и глаза, и сердце, и мысли – будет жить «хоть вдалеке» от адресата, но в мире и любви.

А значит, разлука пока продолжается, но «мысли с тобою», т.е. стремление быть вместе не иссякло.

Сонет 47. Оригинальный текстBetwixt mine eye and heart a league is took,And each doth good turns now unto the other:When that mine eye is famished for a look,Or heart in love with sighs himself doth smother,With my love’s picture then my eye doth feast,And to the painted banquet bids my heart;Another time mine eye is my heart’s guest,And in his thoughts of love doth share a part.So either by thy picture or my love,Thyself, away, art present still with me,For thou not farther than my thoughts canst move,And I am still with them, and they with thee;Or if they sleep, thy picture in my sightAwakes my heart to heart’s and eye’s delight.

Желание глаз «праздновать» с портретом адресата – then my eye doth feast, никак в сонете не реализовано, т.е. никакой реальной хвалы нет, а представлено как одно из чувств, испытываемых глазами.

Но мог ли поэт, будучи последовательным в отношении этого адресата, желать того, чего ни в этом сонете, ни в последующих делать не собирался, т.е. хотел хвалить, но не хвалил? Ответ очевиден – в рамках принятой нами логики поэт так поступать не мог.

Перед нами одно из мнимых противоречий, когда упущено из вида, что речь в сонете идёт не о самом поэте, а о его глазах. Поэт уже говорил так отстранённо о своём «взгляде – художнике» в сонете 24 – «но красит хитрый взгляд своё искусство», и в сонете 46 – о своём «суде мыслей» над глазами и сердцем, и в сонете 35 – «но разум дан для чувств моих один».

Этот ракурс отстранения себя от своего взгляда, разделения Видимости и Реальности, когда Видимость «желает» выдать себя за Реальность, а поэт этому не поддаётся, мы ещё не раз встретим в последующих сонетах, не только к возлюбленной, но и к другу.

И конечно же, этот ракурс не противоречит сонету 21, где поэт поставил себя, как единственного носителя истины о Любви, выше даже своей Музы.

Значит, желания глаз и сердца не являются окончательным вердиктом, по которому было бы справедливо судить о последовательности поэта, сравнивая разные сонеты, а становятся таковыми только по желанию самого поэта.

Поэтому сам поэт или не поступал, как желали его глаза, или говорил, что сделал не по своей воле.

Сонет 48

Подтверждает разлуку с адресатом, т.е. преемственность обстоятельств от предыдущих сонетов этой череды.

Поэт прямо говорит о ситуации, когда он сам ушёл: «вышел в дорогу – How careful was I, when I took my way», и оставил адресата: «я тебя не запер – Thee have I not locked up in any chest».

Но что за «бриллиант, каких не много», что за «бесценный клад» и он же – «тревога», которые поэт сначала оставил, а потом «сохранил» в своей душе?

Сонет 48. Оригинальный текстHow careful was I, when I took my way,Each trifle under truest bars to thrust,That to my use it might un-used stayFrom hands of falsehood, in sure wards of trust!But thou, to whom my jewels trifles are,Most worthy comfort, now my greatest grief,Thou best of dearest, and mine only care,Art left the prey of every vulgar thief.Thee have I not locked up in any chest,Save where thou art not, though I feel thou art,Within the gentle closure of my breast,From whence at pleasure thou mayst come and part;And even thence thou wilt be stol’n, I fear,For truth proves thievish for a prize so dear.

Казалось бы, прямо назван адресат, как получатель этих определений.

Но одновременно очевидно, что «хранить» адресата в «узилище души – Within the gentle closure of my breast» – это метафора о воспоминаниях об адресате, т.е. так поэт образно называет свои мысли о нём. К тому же только воспоминания «могут быть или не быть» в душе по желанию, как сказано в сонете. И только в том смысле этот «бесценный клад» может быть «украден» из души поэта, т.е. перестать быть чем-то «бесценным» для него, если «вор достанет» душу поэта, причинит воспоминаниям непоправимый вред, например, завладеет адресатом в реальности, пока поэт находится в отъезде.

Таким образом, мы видим в сонете не хвалу адресату, а переживания поэта по поводу сохранения своего хорошего (бесценного) отношения к адресату.

Сонет 49

Разлука плохо влияет на настроение поэта, теперь он начал разговоры о том, что адресат когда-нибудь бросит поэта: «когда тебе мой нрав досадным станет – When I shall see thee frown on my defects».

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.