Кольцо Шамбалы

– Ну чего делать–то будем, где баба твоя? – спрашивал его Кайгородов. – Обманул меня, шельма старая, смотри, до новой луны не найдешь её, в расход пущу!

– Камандира, сама она найдется, время уже пришло, – отвечал шаман.

Власть в Солонцово Кайгородов захватил крепко, все бытовые вопросы сельчан решались лишь по его указу. Кому где дрова пилить, кому где скот пасти, все шло через его разрешение. А если кто не получал оного, и самовольничал, наказывали жестоко, могли и убить. По этой причине в дом постоянно приходили просители, и, как правило, не с пустыми руками.

Кайгородов вышел от шамана, насупившись и приняв суровый вид, направился к конюшне. Вдруг он услышал, как ему показалось, детский голос:

– Степан Петрович! Поговорить можно с вами?

Он остановился, у калитки стояла девушка и умоляюще смотрела на него. Роста она оказалась чуть ниже Степана, русые волосы собраны были в толстую косу, голубые глаза смотрели пристально. Девушка нервно теребила накинутый на плечи белый платок.

«Не местная, с отрядом, верно, пришла» – в туманной голове Степана мелькнула мысль.

– Ты чья? – он подошел ближе и улыбнулся, глядя на красавицу. – Ишь, какая либедь! Милости прошу в гости, как звать тебя?

– Ксения, я тут недавно… – она потупила взгляд.

«Ишь, скромна, поди с манерами, как я хочу!» – Кайгородов смотрел на нее пристально как удав на цыпленка.

– Степан Петрович, у меня там мать больная и брат маленький, я спросить хотела, Вашего разрешения нам дров напилить.

– Да ты обожди с дровами-то, пойдем ко мне, порасскажешь про себя, окудова така красавица пожаловала, – он схватил Ксению за рукав.

– Степан Петрович, нет, я не…– слеза покатилась по ее бархатной щеке.

– Ты мне не упрямься, – цыкнул Кайгородов. – Людей тут не осталося, кто мне «нет» говорит. Да не боись, я тебя не обижу, зайдешь, посидим, да домой отпущу!

Ксения поняла, что выхода нет, и придется ей идти с этим суровым человекам, похожим, в ее представлении, на древнего варвара.

В доме оказалось грязно, окна прикрывали тяжелые шторы и оттого, несмотря на яркий солнечный день, было сумрачно. В большом зале стоял рояль, рядом был накрыт стол. «Накрыт», конечно слишком хорошо сказано. Скорее, на столе стояло несколько тарелок с вареным мясом, солеными грибами и картошкой. Лежал ломоть хлеба. Еще была большая бутыль какой-то мутной жидкости. Под столом валялся мусор, какие-то объедки. Ближе к роялю сидел мужик, такой же страшный на вид и чем-то похожий на Кайгородова, только светловолосый. Мужик слегка обнимал за шею какую-то рыжую женщину. Как только они вошли, мужик руку быстро убрал, но она заменила, как сузились глаза Степана, и по лицу его скользнула злая тень.

– Вот, Ксения, располагайся, угощайся, как говорится, чем богаты, – Кайгородов подтолкнул ее к столу.

Ксения несмело, оглядываясь по сторонам, подошла и села за стол. Степан налил в стакан мутной жидкости и протянул ей.

– Марьяна, – он сказал громко, не поворачивая головы, – гостье дорогой закуску справь, быстро!

– Я че ей, прислуга, сама возьмет! – зло ответила рыжая женщина.

– Сказал тебе, быстро! – рявкнул Степан.

Марьяна возмущенно фыркнула и, взяв тарелку с мясом, резко придвинула ее к Ксении.

– Выпьем, красОтушка, за здоровье маменьки твоей! – улыбнулся Степан. Он сказал это каким-то особенным ласковым голосом, который совсем не вязался с его суровой внешностью.

– Ой, не могу я! – Ксения жалобно посмотрела на Кайгородова. – Да вы простите меня, Степан Петрович, у меня там мама и брат, ждут очень. Да и не пью я. Мне бежать надо! – она всхлипывала.

– Ишь, чего, ладно, давай хоть чокнемся, – он протянул руку, стукнул своим о ее стакан и выпил, крякнул и молвил, – ступай пока, я сам тебя найду! Да вот, мясо мамке своей возьми.

Он взял из тарелки большой кусок мяса, завернул в серую, невесть откуда появившуюся тряпку и протянул Ксении.

– Бери, бери! Пущай поправлятся, я сам проведат приду, как сказал, ступай!

Ксения прижала к груди сверток и выбежала.

Когда за гостьей захлопнулась дверь, Марьяна встала, подошла к окну и посмотрела на улицу.

– Ишь, курва, шустро бегат. И мужиков чужих шустро крутит! Чего ты к ей такой добрый стал, а, Степан? Приглянулася?

– Ты Марьян, не бузи, так надо, – коротко ответил ей Кайгородов.

Марьяна, ничего не сказав, вышла из комнаты.

К полудню Степан решил навестить свою новую пассию. Ради такого случая он надел чистую рубаху, китель, на манер английских колониальных войск, что был тут же в купеческом доме, начистил сапоги. Пошарив по шкафам, нашел несколько конфет, сложил их в карман.

На улице его поджидал шаман. Смотрел он как-то хитро, явно собирался что-то сказать. Степан решил его опередить:

– Ну, чего встал, человек-птица, последний раз на небушко поглядеть?

– А ты чего такой, в гости пойтить надумал? – улыбнулся шаман.

– Не твоего ума дело, куда я иду. Вот вернусь и тогда с тобой потолкую.

– Степан, гостинец своей подруге передай, – с этими словами шаман протянул Кайгородову колечко.

– А чего ты, старая коряга, душке моей гостинцы посылат решил, а?

– Ты, Степан, совсем памятью слаб стал, я же тебе говорил, что время пришо. А все самогонка твоя, погибель окаянная. Твоя погибель, подумай.

– Хорош меня стращат! – Степан взял кольцо, рассмотрел. – Ты где нашел его, оно, кажись, совсем старое, да и не красивое. Че я ей такую дрянь дарить буду, а?

– Где нашел, там уж нет, – ответил шаман. – Ты и не дари, одень, да и все. А я пойду, устал малость. И не забудь, скоро уже луна новая, успеть надо!

Шаман повернулся и пошел к избе. Кайгородов задумчиво рассматривал кольцо. Да и не кольцо вовсе, перстенек небольшой, даже и не золотой, чего-то нацарапано на нем. А в центре что-то вроде солнышка отчеканено. Странное колечко.

Ксения с родными занимала небольшую комнатку, в деревянном доме, где жили престарелые муж с женой, бездетные. Ехать было недалеко. Вскоре Кайгородов, звеня шпорами на начищенных сапогах, вошел в избу. Хозяина в доме не было, а хозяйка от его вида как-то сразу сжалась, видимо, не ожидая от этого визита ничего хорошего.

– Где квартирантка? – спросил Степан.

Хозяйка ничего не ответила, а лишь кивнула на дверь слева, завешанную цветастым покрывалом.

Степан вошел в комнатку. Ксения сидела за маленьким столом и что-то читала. Справа и слева от стола стояли кровати. На одной лежала женщина, укрытая по горло одеялом. Лицо ее было очень изможденное, бледная кожа обтягивала кости черепа, отчего лицо казалось очень угловатым. Женщина спала. Другая кровать была заправлена.

На шум Ксения обернулась, и, увидев Кайгородова, вскочила. Он осмотрелся по-хозяйски, достал из кармана горсть конфет и, положив на столик, сказал:

– Пойдем, красотушка, поговорим.

Они вышли на улицу, сели на лавку, вкопанную у крыльца. Кайгородов закурил.

– А где брат твой?

– Поехал с хозяином по дрова, с Вашего разрешения, Степан Петрович.

– Добро. А с матерью чего? Совсем плоха?

Ксения хотела что-то сказать, но слезы брызнули у нее из глаз. Кайгородов не любил плачущих людей, они всегда вызывали в нем приступы ярости. И сейчас ему стало не по себе. На плач испуганно выглянула хозяйка, и тут же спряталась в доме. Кайгородов крикнул:

– А ну стой, куды, воды принеси!

Хозяйка вынесла воды, трясущимися руками отдала ее Кайгородову.

– На вот, водички, – сердито сказал он, и протянул кружку Ксении. Она стала пить и немного успокоилась.

Кайгородов взял ее за плечо:

– Чему быть, как говорят,… сама пойми, все там будем. Ты вот, давай, чего тут тереться, в мой дом жить пошли. – Он достал кольцо, – Это тебе вот, женой мне будешь! – и не успела она опомниться, схватил руку и надел кольцо на палец.

Ксения опешила.

– Как-к-к-ой женой, вы что, Степ-п-ан П-петрович?! – она попыталась снять кольцо, ничего не получилось. Казалось, кольцо мгновенно вросло в палец, будто носила она его с рождения. Она дергала злополучное кольцо, но все было тщетно. Наконец, она вскочила и хотела бежать в дом, но крепкие руки удержали ее и усадили на место.

– Стой, куда! – Степан овладел собой, приступ сентиментальности у него прошел и он стал прежним Кайгородовым. – Решено, и перечить не смей! Как я сказал, так и будет. Сегодня еще тут останешься, а завтра заберу тебя. Ты барышня, как раз мне под стать. Я, таперича, тоже тут в господах, так и жена у меня будет барышня. И все!

Он встал. Ксения напротив, потеряла всякую способность к передвижению. Она сидела и не могла пошевелиться, время для нее остановилось. Она не понимала, что происходит вокруг. Кайгородов поднял ее, прижал к себе как пушинку и крепко поцеловал в губы, потом резко повернулся и пошел к калитке. Она стояла, не шевелясь, глядя неизвестно куда. Уже с улицы он обернулся и крикнул:

– Завтра свадьба, гулять будем по-нашему! – улыбнулся, вскочил в седло и лихо взял с места, да так, что конь сперва встал на дыбы, а потом ошалело помчался по улице.

И только хозяйка в сенях причитала:

– Господи, вот горе-то, горюшко! И не чаяла, молода совсем, и не денешься от его, окоянца! – потом помолчала. – Ан, может и ничего. За ним-то тоже, как за каменой стеной, не пропадет.

Кайгородов ощущал какой-то необыкновенный прилив сил. Примчавшись к себе, он собрал брата и штабного:

– Братушки, женюся я! Завтра, вот так-то! Степка, хлопцев собирай! Гулять будем, да так, чтоб вся округа звенела!

Кайгородов-младший и штабной Степан недоуменно переглянулись, но, чуя настроение главаря, решили не о чем не спрашивать. Да и надоело им гулять без повода, а тут дело такое, благородное. Штабной отправился собирать «хлопцев», как ласково называли главари своих бандитов, а Николай занялся экспроприацией самогонки и закуски. К вечеру все было готово. Решили начать гульбище накануне, дабы разогреться заранее. Кайгородов-старший назвал это «рипитисией».

Марьяна узнала о свадьбе сразу же и пришла в совершенную ярость. Благо, ярость эту никто не видел. Примерно через час она справилась с гневом и решила принять участие в подготовке пиршества. Степан Кайгородов очень удивился поведению своей любовницы, надо сказать, ждал он урагана и был к нему морально готов, но спокойствие Марьяны его насторожило. Он выбрал момент, когда их никто не видит, обнял и увлек в маленькую комнатку, в стороне он залы, прижал к стене.

– А ты чего молчишь, женюсь ведь я?! – прохрипел он, глядя в глаза, как кобра перед броском.

Марьяна взгляд выдержала, улыбнулась, как ни в чем не бывало, обхватила его голову руками и страстно поцеловала. Он не в силах удержаться, повалил ее тут же, на тахту, набросился, как дикий зверь и она ответила ему тем же.

Потом они лежали рядом молча. «Зачем я все это делаю» – стучала у него в голове мыслишка, и стучала как-то несмело, но навязчиво, как ветка, что бьется в дождь о раму всю ночь, мешая спать.

– Все равно ты меня любишь, а она другая, не наша она… – сказала тихо Марьяна, глядя в потолок. – Хлебнешь ты с ней.

– Ага, как шёлкова будет, что скажу то и сделат! Это ты мне все поперек, а она как по маслу, вот увишь!

– Ладно, соколик ты мой, еслив чё, я завсегда твоя, так и знай!

За дверью послышались голоса, пора было покидать временное укрытие. Степан выжал подходящий момент и вышел первым.

На праздник собралась вся Кайгородовская шайка. Гулять начали с размахом, самогонки добыли много, да и на закуску не поскупились. Нашли Степаниду, велели ей организовать еще пару помощниц, чтобы поспеть к утру. Уже стало темнеть, когда Кайгородов вспомнил про шамана.

– А где эта бестия, человек-птица? Тезка, – крикнул он штабного. – Тащи сюды етого шамана, ща он нам эта, как там, ну…. Плясать будет!

Штабной вернулся, шамана нигде не оказалось. Кайгородову это не понравилось. Какая-то темная мысль засела в голове, потом с новой порцией самогонки спустилась под сердце и стала нудно свербеть нехорошим предчувствием. Он старался прогнать это предчувствие, решив, что утром разберется, но становилось только хуже. Он перестал улыбаться, а только машинально ел и пил. Наконец, уже ничего не понимая, зачем здесь все эти люди, он неожиданно провалился в темноту.

***

Ксения сидела за столиком и плакала. Тускло горела свеча, бросая неровные блики на скудный интерьер комнаты, подчеркивая маску скорой смерти на лице матери. Рядом сидел брат Сашенька, мальчик невысокого роста, светловолосый и зеленоглазый. Он старался как-то утешить сестру, гладил ее по голове, но не мог понять, в чем же причина ее горя. Мужики, с которыми он сегодня пилил дрова, сказали, что сам Кайгородов решил взять ее в жены. Они говорили, что человек он суровый и беспредельный, но за своих стоит горой, и, стало быть, Ксении повезло. Вдруг мать открыла глаза и тихо прошептала:

– Доченька, не грусти, как говорят, – она резко закашлялась, мучительно и надолго.

Сашенька вскочил и выбежал за водой. Ксения взяла больную за руку, немного влажную и мертвенно холодную. Она не дослушала, что хотела сказать мать. Страх пронзил ее, слезы резко прошли. В окне напротив столика, в темноте ночи, мелькнуло чьё-то лицо. Она закрыла глаза, подумав, что это страшная галлюцинация, но через секунду кто-то постучал по стеклу. Ксения собрала остатки смелости и открыла глаза. С улицы, из темноты на нее смотрело чьё-то лицо, которое от плохого освещения казалось похожим на бледную маску. Человек на улице указал пальцем на Ксению и сделал знак, приглашающий выйти наружу.

Столкнувшись в дверях с братом, она сказала, что выйдет на минутку подышать воздухом, и просила его посидеть с матерью. Сама же, стараясь не думать о плохом, вышла на крыльцо. Её окликнули, слева, с угла дома стоял человек. Слава Богу, вроде не привидение, а живой человек. Ксения подошла ближе. Это была женщина, та самая, которую утром она видела в доме Кайгородова.

– Помнишь меня? Я Марьяна.

Ксения кивнула.

– Теперь слушай, чего скажу. Хочешь бежать?

– К-как бежать? – удивилась Ксения.

– Так, очень просто, я даю тебе подводу, коня, ты садишься со своими, и дуешь отседова по-быстрому. Я до околицы проведу и покажу дорогу. Спешить тебе надо, пока все там гулят! Али чё, замуж хочешь?

– Не хочу, совсем не хочу! – всхлипнула Ксения.

– Сопли собери, потом реветь будешь, а сейчас быстро шмотки хватай! Я жду за сараем. – Марьяна повернулась и зашагала в темноту.

***

Они собрались быстро, как могли. Благо, вещей было мало. Ксения держала мать, которая еле шла, сзади Сашенька тащил их чемодан с вещами. Вышли за сарай, там и правда стояла подвода, запряженная большим мохнатым конем, масть которого трудно было понять в сгустившихся сумерках. Рядом стоял еще один, под седлом. На подводе сидела Марьяна. Увидев процессию, она вскочила:

– А ты чего так долго, не успеешь, тебе к утру ой как далеко надо быть!

Ксения ничего не сказала. Они с братом с трудом помогли матери сесть на подводу. Марьяна молча смотрела на происходящее, потом отошла куда-то в темноту и вернулась, неся в руках лопату.

–На вот, пригодиться, – Сказала она, положив лопату с края подводы. Затем ловко вскочила в седло. – Поехали!

Вокруг было тихо, село безмятежно дремало. Только где-то далеко слышалась пьяная песня, редкие крики гуляющей кайгородовской банды. Ночь стояла на редкость теплая. Выехали за околицу.

– Теперь по этой дороге, – сказала Марьяна. – Она тут, считай, одна, никуда не сворачиват. Скоро луна выйдет, лучше будет видно. И торопись, время у тебя мало. Степан утром проснется, пока туда – сюда, к обеду тебя хватятся. Конь крепкий, отдохнувший. Прощай.

Она повернула назад в село, пришпорила и понеслась галопом.

Марьяна не обманула, конь и вправду бежал легко. Ксения погоняла как могла, подвода тряслась от непривычно быстрой езды, было страшно, чтоб не налететь на камень или не перевернуться на кочке. Кругом стояла полная тишина. Только ночное небо, очерченное неровными силуэтами гор, следило за путниками. Вдруг вышла откусанная кем-то луна, и залила все тускло серебристым светом. Впереди была полная неизвестность.

Был яркий летний день. Кайгородов, нарядный ради торжества, верхом, в сопровождении своих бравых хлопцев, выехал со двора. Сельчане улыбались ему, снимали шапки и низко кланялись. Кайгородов смотрел на них свысока, чувствуя, как они завидуют ему и боятся. Еще совсем недавно он был таким же мужиком, как они, а теперь вот – господин. У него верные бойцы, готовые пожертвовать жизнь за своего хозяина. У него отличная боевая подруга, такая смелая и яркая. Так, но это только подруга, а жена… На душе стало тепло, Кайгородов вспомнил, что сегодня у него свадьба. А вот и его невеста, вся в цветах, с косой ниже пояса, какая красавица, кожа белая-белая! Странно, что это она стоит за забором, почему не выходит к нему? И кто это с ней? Кайгородов узнал старика-шамана. Вот он где! Его вчера искали, а он, шельмец, около его невестушки трется! Кайгородов соскочил с коня и подошел к забору. Но что это, куда делась Ксения? Перед ним стоял только шаман.

– Ах ты, человек-птица! Где моя красотушка? – крикнул Кайгородов.

Шаман что-то бросил, Степан изловчился и поймал. Разжав ладонь, он увидел кольцо, которое еще вчера надел Ксении. Ярость овладела им, стало ясно, что Ксения и шаман сговорились и решили посмеяться над ним. Степан яростно рванул на себя калитку, но она не поддалась. Что же это? Он дергал калитку во все стороны, но она, казалось, была из железа, заодно с забором. Шаман засмеялся каким-то странным смехом, похожим на «кха – кха» или даже на «кхар – кхар». Степан поднял на него глаза, это был не шаман. На его месте сидел огромный черный ворон. На черных перьях болтались какие-то лоскутки, бусинки и беличьи хвостики. Ворон внимательно посмотрел на Кайгородова и стал что-то клевать у себя под ногами. Степан непроизвольно посмотрел вниз, и ему стало жарко. Этот страшный ворон сидел на человеке, который казался очень знакомым. Но тут птица мотнула головой, зашипела, и, взмахнув гигантскими крыльями, взлетела. Кайгородов обомлел от ужаса, человек лежащий на земле был его братом, Николаем. Вдруг Николай повернул голову и поднял веки. Глаз у него не было, видимо выклевал ворон. Степан закричал и побежал прочь от калитки. Вокруг росли деревья, была высокая трава. Вдруг впереди он заметил огонек. Там была небольшая пещера в скале, Степан подбежал поближе. У входа в пещеру горел костер. У костра сидела женщина, одетая в белые платья, с белой шалью на голове. Степан молча подошел и сел рядом. Ему очень хотелось поговорить. Ему было невыносимо грустно и хотелось тепла и заботы. Он позвал женщину, та откинула шаль и посмотрела на него. Это была Ксения. Кайгородов обрадовался и протянул ей руку, в которой было зажато кольцо. Он разжал кулак, и вскрикнул. Вместо кольца на ладони лежала черная змейка. Степан тряхнул рукой, но змейка продолжала лежать на ладони, потом она вдруг сжалась и стала вгрызаться в кожу. Кайгородов вспотел от напряжения, змейка скрылась в руке. На ладони осталось лишь маленькое черное отверстие. Он поднял глаза на Ксению. Та сидела молча, глядя на него с укором. Вдруг пошел снег, пушистый, холодный, его становилось все больше и вот уже не стало видно Ксении, только маленький огонек костра горел в ногах. Кайгородов остался один. Им овладели горечь и страх. Кто-то тронул его за плечо.

Кайгородов открыл глаза. Он лежал раздетый на тахте. Какое счастье, что это был всего лишь сон. Ужасный сон! В комнате было темно. Он почувствовал знакомое жаркое дыхание. Это Марьяна. Что же за день сегодня такой, должно что-то произойти. Что же? Вчера гуляли, какой-то праздник был? Степан тряхнул головой. Марьяна, а чего она тут делает? Сегодня же свадьба! Вот оно что, он сегодня женится! Праздник так праздник!

– Марьяша, ты че? – прохрипел Степан. После гулянки слова давались с трудом.

– Соколик мой, пришла к тебе, верная твоя, соскучилась!

– Постой ты, эта, теперь все, я женюся нынче, – он старался отстранить Марьяну.

– На ком, соколик? Невеста твоя, неверная, далеко поди уже. Надсмеялася она над тобой. Вот они какие, культурные! Пошто им мужик простой нужон? Только для поругания! Я тебя люблю! Я, и никто больше! Наша сегодня свадьба будет! Не посрамлю я тебя, соколик мой!

Марьяна старалась прижаться к Степану, но он с силой оттолкнул ее.

–Дура, чего несешь! Где моя эта, как там ее! Ксюха, а?

Кайгородов вскочил, наспех одеваясь. Схватив оружие, он бросился из комнаты. Внизу, во дворе были привязаны несколько коней. Он торопясь отвязал первого попавшегося и, вскочив в седло, понесся к дому Ксении.

Спустя несколько минут уже вся Кайгородовская шайка была на ногах. Второпях седлали коней. Самые проворные набивал приседельные сумины продовольствием и выпивкой, оставшейся от вчерашнего пиршества. Вскоре вся банда помчалась из села. Впереди несся разъяренный Степан, чуть поодаль брат его, Николай, и Марьяна. С того момента, как она вывела на эту дорогу Ксению, прошло уже несколько часов. Время было под утро, заметно похолодало. Лужи на дороге замерзли и покрылись тонким слоем льда. Кони с треском ломали эту тонкую корку.

«Вот курва! – в полупьяной голове Степана бились злые мысли. – Меня решила опозорить, перед всей округой опозорить! Да так с Кайгородовым никто не имеет права поступать! Щас догоним, никуда не денешься, пойдешь за меня как милая! Я тебя быстро научу кто тут хозяин. И все, и будешь моей!»

– Подтянись! Не отставать! – крикнул он, обернувшись. – «Все нормально, кони отдохнувши, сыты, сдюжат. Уж скоро догоним, а там отдохнем!»

Страшное предчувствие не оставляло Ксению всю дорогу. Она не знала, далеко ли они отъехали от Солонцово. Рельеф местности значительно изменился, горы стали значительно выше и круче. Лес рос на них уже не так часто, местами зияли каменные проплешины. Наконец горы окончательно победили, дорога шла вдоль быстрой речки по узкому ущелью. В темной воде что-то постоянно громыхало, ухало, всхлипывало и храпело. Казалось, что рядом дремлет сказочное чудовище, один неосторожный поступок, и оно проснется, и тогда уже держись, не спастись от него. Вот дорога повернула вправо, скалы слегка расступились. Может быть впереди равнина? Ксения прислушалась. Ей показалось, что она слышит какие-то посторонние звуки, звуки невероятной опасности и бесконечной тоски. Холодок пробежал по спине, сильно зачесалась рука. Она стала потирать руки друг о друга и почувствовала, что кольцо, которое надел ей вчера Кайгородов, легко болталось на пальце. Странно, почему вчера оно сидело как влитое? Ксения сняла кольцо и положила в карман пальто. Ей захотелось пить, но воды во фляжке не оказалось. Вдруг наступила тишина, звуки речи и скрип колес, пыхтение коня вдруг исчезли. Ксении стало очень страшно. Она посмотрела на младшего брата. Лицо его казалось совершенно бледным, она тронула его за плечо:

– Братишка, я сейчас вон на той полянке остановлюсь, а ты сходи, набери воды. – Она протянула ему пустую фляжку. – И вот что, ты береги себя. Если что, спрячься, и никуда, жди!

Сашенька удивленно посмотрел на нее и, спрыгнув с подводы, побежал к речке. Действительно, чего она такого говорит? Слова родились сами, она даже не думала говорить ему такое. Ксения направила коня на полянку, что была впереди, чуть правее от дороги.

– Они уже тут!

Ксения вздрогнула и обернулась. Рядом сидела мать, глядя на нее остекленевшими лазами.

– Мама, что вы, вам нельзя! – она протянула руку и, дотронувшись до лица матери, вскрикнула и отдернула назад. Лицо было мертвецки холодным.

На мгновенье она зажмурилась, и, открыв глаза, увидела, что мать по-прежнему лежит укрытая одеялом. Ксения хотела потрогать ей руку, послушать дыхание, но боялась. Почему-то Сашенька долго не возвращался. Ксения соскочила с подводы. Вдруг она отчетливо услышала топот, он все нарастал, казалось, что земля тряслась под ногами. Поднялся ветер, в воздухе запахло чем-то приторно – кислым, стало трудно дышать. Неожиданно все кончилось. Вокруг снова было прохладно, пыхтела и охала река, похрапывал конь. Ксения посмотрела на дорогу, из-за поворота к ней мчались несколько всадников.

Всё вдруг изменилось. Ксения почувствовала, как мир сузился до размеров этой маленькой полянки, подводы. Вокруг все кружилось в бешеном хороводе. Всадники на вспененных конях проносились мимо, как в сумасшедшем танце. Раздавались звуки, похожие на крики хищных птиц, ржание коней. Казалось, она находится в центре гигантского вихря, который нарастает вокруг нее, поднимается все выше и выше.

Вдруг Ксения увидела перед собой разъяренное лицо Степана Кайгородова. Все вокруг смолкло, и перед ней было только это лицо, жестокое, злое, чадящее перегаром. И вдруг она ясно ощутила, что все это не сон, все это происходит на самом деле, побег провалился, и неизвестно, что сейчас случиться.