Цветущая вишня

Вера растерянно смотрела на Матвея.

– Но… ведь найдутся те, кто пожалеют.

– Ты уверена? – Он склонил голову к плечу.

Вера поколебалась.

– Но ведь я пожалела Жизель.

– Остальные зевнули, другие подумали, когда уже антракт и можно перекусить или справить нужду, кто-то проснулся. Да и ты не пожалела. Ты просто возмутилась.

Уверенность Веры надломилась. Как же легко ее было ввести в заблуждение!

– У тебя, я смотрю, на все есть ответ.

Матвей посмотрел в сторону приближающихся к ним Сергея и Никиты.

– Что обсуждаете? – Спросил Никита.

– Смерть героини, – сказала Вера.

– О да, – подхватил Сергей, – жалко девочку!

Вера и Матвей молниеносно переглянулись.

Главная героиня, не в силах справиться с отчаянием и горем, постигшим ее после разоблачения обмана возлюбленного, погибает. И как это досадно – не страшная болезнь, стихийное бедствие или любая другая катастрофа отняли ее жизнь. Но помутившийся рассудок и душевное состояние, с которыми она просто не сумела совладать.

Об этом Вера размышляла по возвращении в ложу. До начала второго действия оставалось несколько минут, и Вера решила воспользоваться этим временем, чтобы лучше познакомиться с ложей. Восхитившись каждой деталью, она подошла к перилам, возле которых уже стояли Никита и Сергей. Они так же обозревали все вокруг, испуская короткие фразы и слова типа «красота какая».

Вера оперлась руками о позолоченные перила и, выпрямившись, устремила взгляд в зал. Многие уже вернулись на места, кто-то еще проталкивался сквозь людей к рядам; портеры по обеим сторонам заполнились. Вера обратила внимание на одну ложу, все еще пустующую. Она находилась слева от царской на не слишком большом расстоянии: по крайней мере, достаточно, чтобы разглядеть в ней присутствующих.

Наконец Вера увидела, как туда вошла женщина. У нее было роскошное темно-синее платье, усыпанное искристыми блестками, словно ночное небо – звездами; наряд ее прекрасно дополняли белоснежные перчатки и копна рыжих волос, словно львиная грива лежащих на плечах.

Вера не могла отнять глаз.

И привлекла ее не столь красота данной особы, сколь таинственность.

Вера была уверена, что в театре сегодня собралось множество красивых женщин, но эта была особенной.

Величественно она села в кресло, величественно выпрямила спину и величественно подняла подбородок, устремляя на сцену надменный взгляд, который сложно было не заметить даже на таком расстоянии. Вера не могла тщательно разглядеть черты ее лица, но внешности в целом было достаточно, чтобы навеять Вере размытые образы, мелькавшие в ее голове когда-то. Когда? Это были галлюцинации? Сны? Или же реальность?

Вера с замиранием сердца поняла, что именно она, эта женщина являлась к ней во снах. Но, если она существует (о чем Вера ранее даже не догадывалась), это не может быть сном!

Вера похолодела.

В какой-то момент мистерии надоело смотреть на пустую сцену и, видимо, силой мысли заставлять балет продолжиться, она подняла взор и устремила его прямо на Веру. Нет, она была уверена, что та смотрит именно на нее!

Постепенно гаснул свет.

– Кать, кого увидела? – Раздался голос Никиты за спиной. – Знаменитость?

Вера не могла шевельнуться. И, в то же время, ей хотелось броситься вон из ложи. Но что делать?

– М? – Она почувствовала руку Никиты на своем плече и только тогда откликнулась. – Начинается же. – Прошептал он, когда свет погас.

Балет больше не занимал ее. Веру уже не интересовало дальнейшее развитие сюжета – по крайней мере, первые минуты после впечатления, произведенного на нее той женщиной в ложе. Терзаясь сомнениями и догадками, Вера нервно теребила подол платья и лихорадочно думала: «Это сон? Это, наверняка, сон, ведь она всегда приходит во снах».

Тогда она, сама того не сознавая, повернулась к Матвею, невозмутимо и безмолвно следящему за происходящим на сцене, и вцепилась в его руку.

– Матвей, – прошептала она дрогнувшим голосом. Он посмотрел на нее спокойно, хотя этот внезапный жест удивил его.

– Матвей, – повторила она, облизывая пересохшие губы, – это сон?

В темноте он видел ее большие блестящие глаза, уставившиеся на него с тревожной мольбой. Он наклонился к ней совсем близко, так, что их носы чуть ли не соприкасались, и произнес вполголоса, так тихо, что слова его легко могли затеряться в шуме, поднятом на сцене:

– Откуда мне знать, спишь ты или нет?

Она оторопела, в растерянности воззрилась на сцену, где в сумрачной атмосфере происходило действие. В ту же минуту послышался шепот Никиты:

– Молодежь, не шумите: мы тут, в отличие от вас, заинтересованы балетом.

Вера услышала его, но слова эти пролетели мимо нее, не затронув разум. Чувствительность Веры обострилась: учащенно дыша, она вцепилась в подлокотники и начала приглядываться ко всему, что ее окружало. Но увидеть какие-либо подозрительные детали во мраке было почти невозможно, и все, что оставалось созерцать, был балет.

«И это тоже может быть сон. Матвей прав. И как мне узнать, что я не сплю?».

– Кать, что ты там ёрзаешь? – Не отрывая взгляд от сцены, прошептал Никита. – Что-то случилось?

Она не обратила на него внимания. Вера судорожно перебирала в голове всевозможные варианты пробуждения – теперь она почти не сомневалась, что спит.

Нужно вызвать стресс. Но как? Она попыталась найти какой-нибудь острый предмет, но поиски не увенчались успехом. А ногтей у нее и вовсе никогда не было. Как еще себя разбудить, если не вызвать боль?

В то время герои на сцене так же страдали и мучились под музыку мрачную, тяжелую и угнетающую. Каждому зрителю было не по себе, если он, конечно, находился в сознании. Вера никак не реагировала – она не знала, в сознании она или нет.

«Нет, это реальность», – решила она, делая очередной глубокий вздох. «Нереальность чувствуется по-другому. В ней все иначе. Это не сон. Все по-настоящему. Господи, значит, эта женщина…».

Вера потупила взгляд на перилах. Если эта женщина реальная, значит ли это, что в то время, когда она являлась к Вере, она не спала? Так когда же она спала, когда она спит, а когда бодрствует в этом мире? Не в ином, не в том, что за границей материального, существенного, «нормального», а в том, к которому все привыкли, именуя «реальным миром»?

Незаметно пролетело время, и балет закончился. Артисты вышли на сцену, сцепившись за руки, чтобы поклониться и встретиться с овациями и букетами цветов, летящих из зала и даже портера. Все встали, аплодируя, одна лишь Вера сидела на месте, уставившись невидящим взглядом куда-то вдаль.

– Катя, – удивленно воскликнул Никита, продолжая рукоплескать, – почему ты не аплодируешь? Тебе не понравилось?

Она не отвечала.

– Катенька? – Улыбнулся Сергей, украдкой взглянув на нее.

Один лишь Матвей стоял на месте, одаривая Веру тем же равнодушием.

– Кать? – Никита опустил руки, слегка насторожившись ее пугающей отстраненностью.

Она резко встала и, пробурчав: «Я не Катя», стремглав вышла из ложи.

Вера, не отдавая себе отчета в том, что делает, метнулась в коридор по направлению к холлу, где, в конце концов, собираются все посетители театра на пути к выходу. Уже многие высыпали из зала, образуя толпы. Вере всегда было некомфортно среди такого количества людей, но сейчас она не заботилась о своем психическом состоянии. Глаза ее искали одну лишь цель, обладательницу рыжих волос и белоснежных шелковых перчаток.

Приближаясь к лестнице, она вдруг заметила среди десятка голов одну рыжую – она уже спускалась по ступеням. Вера ринулась вперед, но врезалась в человека.

– Черт возьми! – Рявкнул какой-то седоватый мужчина, поправляя очки. – Смотрите, куда идете, девушка!

Проигнорировав его замечание и саму его персону, Вера бросилась сквозь людей.

И вот, она почти догнала девушку, стремительно направлявшуюся к выходу. К тому моменту, когда Вера, можно сказать, едва ли не уперлась в ее спину, она круто обернулась и вонзилась в Веру пронзительным взглядом, словно бы все это время она чувствовала, что за ней следят.

Вера от неожиданности раскрыла рот, но не издала ни звука – впрочем, как и рыжеволосая. Казалось, она была готова произнести первое слово, как вдруг подняла глаза на зов:

– Катя! Катя!

Вера обернулась. Это был Никита.

Спустившись по лестнице, он подбежал к ней, схватил за плечи и наклонился к ней так, что их носы почти соприкасались.

– Зачем ты убежала? Что произошло? Ты меня напугала!

Через мгновение к ним подошел Сергей, поначалу уделивший внимание найденной Вере, слегка потрепавший обоим мужчинам нервы, но затем, заметив недоумевающую женщину, он воскликнул:

– Катерина! Какая встреча!

И Вера, и Никита встрепенулись. Они увидели, как Сергей подошел к женщине и, взяв ее руку, запястье которой украшал бриллиантовый браслет, легонько поцеловал.

– Ах, Сергей, правда, не ожидала вас здесь увидеть. По крайней мере, сегодня.

– Звезды сошлись, – он посмеялся, а затем обратился к Никите и Вере. – Друзья, это Катерина Ни…

– Просто Катерина, – отрезала она поспешно; голос ее нервно дрогнул, и Вера не смогла пропустить это мимо ушей. – Добрый вечер.

– Это мой давний друг, – Сергей потрепал Никиту по плечу, – Фомичёв Никита. А это…

– Фомичёв? – Прошептала Катерина, сменившись в лице.

Никита улыбнулся.

– Знакомая фамилия?

– Навряд ли такая же распространенная, как Иванов, – посмеялся Сергей, ожидая, что шутку подхватит и Катерина, которая, к его разочарованию, продолжала завороженно смотреть на Никиту.

На фоне всего происходящего находилась оцепеневшая Вера. Сердце ее стучало так сильно, что она чувствовала его в каждой части тела, даже в горле, даже в ушах, даже в ногах, в животе, спине, руках, ногах. Она чувствовала пульсацию и холод колючих мурашек. Состояние ее было таким неведомым ей, и в другой ситуации она бы впала в панику, но не сейчас, когда сознание было далеко от ее существа. Стеклянными глазами она уставилась на Катерину, а в голове мелькали картинки, звучали голоса, и все смешалось, закружилось, завертелось. Ей хотелось кричать, но она не могла, горло ее конвульсивно сжалось, сил не было. Все, что ей оставалось делать – это стоять, смотреть и слушать.

– Просто… – Катерина опустила глаза и, согнав какую-то мысль, улыбнулась, – навеяло.

– Что? – Вырвалось у Веры. Женщина посмотрела на нее с приподнятыми бровями, а Вера же повторила. – Что? Что навеяло?

– А это его дочь, – быстро вставил Сергей, – Катя.

– О, – женщина улыбнулась, – тезка?

– И более того, – пробормотала Вера, но никто ее не расслышал.

Вера смотрела на Катерину так пристально, что той стало не по себе. У нее появилось внезапное желание спрятаться за кого-нибудь от этой пары глаз.

К счастью, в это время к ним присоединился Матвей. Он подошел к Вере, коснулся ее плеча и, когда та кивнула ему, он слегка кивнул ей в ответ, как будто бы они умели общаться мысленно. Затем он перевел взгляд на Катерину.

– А это… – Сергей вздохнул и понизил голос, лишившийся торжественности. – Это мой сын, Матвей.

Катерина, окидывая его взглядом, удовлетворенно улыбнулась.

– Очень приятно познакомиться! Я представляла вас иначе.

– Навряд ли отец говорит обо мне на каждом сеансе. – Мрачно отозвался Матвей, сунув руки в карманы своих бардовых брюк.

Сергей кашлянул в кулак, метнув в сына многозначительный взгляд, от которого тот, однако, уклонился.

– Сеанс? – Никита изогнул бровь. – Что за сеанс?

– Катерина мой психолог, – вздохнул Сергей.

– Психолог? – Бровь Никиты была готова заползти на затылок.

– Отбросьте стереотипное мышление, Никита, – вкрадчиво произнесла Катерина, – и примите тот факт, что в психологах нуждаются не только девочки-анорексички или душевнобольные.

– Люди, скорее нуждающиеся в психиатрическом диспансере, нежели в услугах психолога, – парировал Матвей, разглядывая стену позади Катерины.

– Прошу вас, – извиняющимся тоном заговорил Сергей, – не обращайте внимания на его язык. В жилах у него течет ядовитый сарказм, серьезно.

– Я заметила, – улыбнулась Катерина, без стеснения смотря на Матвея.

Вера узнала этот взгляд. Это был не простой интерес, сверкавший в ее маленьких, все так же хитрых глазках. Она увидела эту кроткую улыбку, легкий румянец на щеках.

На Матвея смотрела юная девушка в теле взрослой женщины.

И понять это могла только Вера, ведь никому и ничего не было известно.

– Послушайте! – Воскликнул Сергей. – Давайте же не будем стоять тут, на выходе. Я предлагаю нам завершить этот чудесный вечер ужином в ресторане. Катерина?

– Я только за, – улыбнулась она, неохотно отрывая взгляд от Матвея, отвечающего ей не очень благосклонным взором.

– И я не против, – выпалил Никита, но тут же посмотрел на Веру, готовый услышать ее протест. Но она, к его огромному удивлению, молчала. Она даже не обратила на него внимание – оно было всецело обращено к Катерине.

– В таком случае, – Сергей сцепил ладони, – вперед?

– О, только не в ваш средневековый замок, – сказала Катерина, предугадав его намерения.

– Почему же?

– Я перепробовала там все меню, – она рассмеялась, Никита подхватил. – А вообще, к чему так далеко ехать? Рядом с Мариинским театром есть очень много прекрасных мест, не хуже вашего ресторана.

– Не обижайте меня.

– И не думала, – Катерина взяла его за локоть, когда он подставил его ей, и они первые двинулись к выходу. Никита поравнялся с ними, последними же шли Матвей и Вера.

Когда взрослые вышли, Матвей взял Веру за руку, напугав ее.

– Ты знаешь ее?

Вера заморгала, глядя то на его руку, то ему в глаза.

– Матвей, мне…

– Ты ее знаешь?

Вера вздохнула. У него было странное выражение лица, заставившее ее затрепетать.

– Да, – выдохнула Вера, – знаю.

Матвей плотно сжал губы, опустил глаза и отпустил ее руку, позволяя ей двигаться дальше.

Через несколько минут они уже прибыли в ресторан, напоминающий старое английское кафе своим интерьером и теплым светом ламп. Потолки были не слишком высокими, столики казались слишком маленькими для больших компаний, а стулья не слишком удобными. И все же, место это было таким очаровательным, что мелкие недочеты, сперва попадающие в глаза, улетучиваются через мгновение.

Вера в ресторан влюбилась сразу. Здесь пахло терпким козьим сыром, благородным вином и дорогими сигаретами, дым которых выпускали алые губы богатых, одиноких женщин, занявших столики в самых глубинках зала. Здесь играл джаз, носились неугомонные официанты, всеми силами зарабатывающие чаевые, гремела посуда и смеялись гости, наслаждающиеся вечером и жизнью.

Вера опять почувствовала то блаженство, тот радостный душевный подъем, не объяснимый точно, но окрыляющий, стирающий в голове всякие мысли, еще накануне омрачающие все настроение. Она опять вкусила жизнь и ей показалось, что она такая сладкая, такая опьяняющая и что насытиться ей просто невозможно.

Маленькая пышная официанта с искренней лучистой улыбкой бодро поприветствовала своих гостей, усадила их за самых крупный столик с диванчиком пастельного тона, отдала им меню и откланялась, предоставляя им время для выбора.

– Только послушайте, – Никита улыбнулся, – «Морской волк двадцати пятиминутного копчения или запеченный в пергаменте с травами». Надо же!

Сергей хмыкнул.

– Не смейся, а попробуй. Поверь, оно того стоит.

– Как ужасно, – прошептала Вера, в голове которого вспыхнули не самые аппетитные образы от одного лишь названия блюда.

– Ну, Катенька, не реальный же это волк в пергаменте, – утешил ее Никита, перелистывая страницу.

– Сыровяленый свиной окорок, по-вашему, звучит соблазнительнее? – Вставила, в свою очередь, Катя.

Мужчины поддержали ее смехом.

Матвей листал меню с безучастным видом, как скучающий пассажир электрички бессознательно читает газету в пути, дабы убить время. Вера понимала, что особого удовольствия от вечера он не получает, но не понимала, зачем же он, тогда, пошел с ними. Навряд ли он побоялся отца и, уж тем более, не разделял симпатию отца к Катерине настолько, чтобы пойти против собственного настроения.

– А как рёбрышки Новозеландского ягненка с… – Начал было Сергей, когда вдруг Вера вскрикнула, затыкая уши:

– Довольно, хватит! Как это отвратительно, как ужасно даже слышать!

Матвей молча посмотрел на Веру, положив меню на стол. Сергей и Никита виновато опустили глаза в книжку, а Катерина, ничуть не тронутая восприимчивостью Веры, беззаботно улыбалась и листала меню.

– Я вспомнила свою маму, – произнесла она вслух, как бы объясняя свою улыбку.

Вера напружинилась.

– Маму? – Она подалась вперед.

– Да, – Катерина передернула плечами, не взглянув, однако, на Веру. – Она тоже не ела мясо. Сколько я ее помнила, она не ела мясо никогда.

– А сколько вы ее помнили?

Все сидящие за столом посмотрели на Веру, но только Катерина задержалась на ней недоуменным взглядом.

– В смысле?

Вера молча ждала ответа, не став повторять вопрос.

Катерина, словно уловив в чертах лица Веры что-то знакомое, резко вздохнула и вернулась к меню.

В это время к ним подошла официантка. Из основных блюд заказали антрекот из говядины с соусом из зеленого перца (Сергей), тунец гриль с кардамоном и соте из овощей (Никита). Вера решила, все-таки, попробовать крем-суп из тыквы с сыром горгонзола. Матвей остановился на буррате с томатами и базиликом.

– Что-нибудь на десерт? – Спросила пышка с крупными веснушками, украсившими все ее кругленькое румяное личико.

– Это позже, – махнул рукой Сергей.

– А вы? – Девушка посмотрела на Катерину. – Что желаете?

Катерина томно вздохнула, даже слегка наигранно, закрыла меню и протянула его официантке, говоря:

– Язычки ягненка с пюре из сельдерея.

Вера вздрогнула.

Матвей расхохотался.

Официантка ушла, а Сергей сердито уставился на сына.

– Тебе смешно?

Успокоившись, Матвей облокотился на спинке стула и, бросив в отца дерзкий взгляд, ответил:

– Да. Мне смешно.

Сергей слегка прищурился.

– Я тоже посмеюсь. Завтра. Когда буду устраивать очередного официанта.

Матвея резко отодвинулся на стуле, поднялся с места и бросился прочь. Вера, недолго думая, последовала за ним.

– Матвей, – она остановила его на пути к выходу, обогнув его так, что он чуть не врезался в нее, – постой.

– Уйди, – сказал он негромко.

– Тихо, тихо, – она положила руки ему на плечи, – не поддавайся отцу. Ты так хорошо держишься, не срывайся.

Он весь напрягся. На скулах его играли желваки, сам он был готов вскипеть.

– Давай вернемся. Ты заказал такое вкусное блюдо. Ты ведь голоден? Я удивлена, приятно удивлена. Я люблю сыр. Ты, видимо, тоже?

Так она увлекла его в обратную сторону, взяв его за локоть одной рукой, а другой успокаивающее поглаживала плечо.

– Не понимаю, зачем ты это делаешь, – он остановился и посмотрел на нее.

Вера отняла руки и обвела глазами зал.

– Просто… если ты уйдешь, я не продержусь там одна.

Он наклонился к ней.

– Так уйдем вместе.

Вера посмотрела на него. Рассматривая радужку его темно-карих глаз, она почувствовала странное томление в животе и трепет в груди. Это были неведомые ей ощущения или, по крайней мере, забытые. Забытые настолько, что она уже отвыкла от них.

– Я не могу, – мягко сказала она.

– Из-за нее? – Он выпрямился.

Вера кратко кивнула.

– Кто она тебе? – Матвею не было нужно даже произносить ее имя, как и Вере, чтобы содрогнуться от неприязни.

– Потом, – шепнула она, глядя в сторону их столика, – я тебе все расскажу, если захочешь. Тебе. Только не уходи, ладно?

Матвей вздохнул, сунул руки в карманы и двинулся обратно. Вера, чье сердце облегченно опустилось, пошла за ним.

Когда они вернулись на свои места, Катерина первая спросила:

– Все в порядке? – Она слегка вытянулась, обращаясь к Матвею.

– Более чем, – ответил он сухо, не смотря на нее.

– Извинись, – буркнул Сергей, насупившись.

Матвей бросил в него колкий взгляд, но промолчал. Тогда началась эта немая схватка – кого чьи глаза испепелят быстрее. Вера, спохватившись, заговорила:

– За что ему извиняться, Сергей? Будьте благоразумны. Хотя бы вы, – добавила она негромко, понимая, что этим задевает Матвея, уверенного в том, что девушка находится на его стороне.

– Может быть, – хлопнув в ладони, вступил Никита, – не будем портить этот прекрасный вечер? К тому же, ссоры плохо влияют на пищеварение. Верно? Сергей, расслабься ты, – он постучал ему по спине, заставляя того выпрямиться, – ни себе, ни людям, что ж ты за человек такой?

Тот улыбнулся, но отступил лишь ради Катерины, наблюдающей за всем как бы безучастно, но с явным интересом, проявляющимся на ее губах и в глазах, лукаво сверкающих.

– Никита, – Катерина оперлась подбородком на кулак, – а чем вы занимаетесь?

– Графический дизайнер, можно и так сказать.

Вера обратила внимание на его смущение и напряглась.

– То есть, вы с Сергеем не из одной области, верно?

– Нет, но… в последнее время я частенько задумываюсь о предпринимательстве. Хотя навряд ли готов к этому сейчас.

– А сколько можно ждать? – Перехватил Сергей. – Тебе не двадцать, чтобы мешкать.

– А что, я слишком стар, чтобы открыть собственное дело? – Возмутился Никита шутливо.

– Конечно. – Лаконично ответил Сергей. – С тебя, рыжий, уже давно сыпется песок.

– Что?! – Никита рассмеялся, готовый отвесить другу оплеуху. – Ты несносный, впрочем, как обычно.

– А если серьезно, нужно всегда помнить, прежде чем пускаться в вековые размышления и пустые сомнения, лишь только отнимающие время, что самый лучший момент начать – это сейчас. И не завтра.

– Потому что завтра не существует, – произнес Матвей.

Вера посмотрела на Матвея, но его затуманенный взор потупился на какой-то точке в столе. Ей нестерпимо захотелось остаться с ним наедине и поговорить. Она знала, верила, надеялась, что им есть, о чем поговорить.

– Вы философ? – Улыбнулась Катерина.

– Он бездельник, – махнул рукой Сергей. – Человек, потерявшийся в этом мире и с чего-то решивший, что должен быть архитектором.

– Эта тема закрыта уже давно, – отрезал Матвей.

– Никогда она не будет закрытой, – металлическим тоном процедил Сергей.

– Да хватит вам уже, – всплеснул руками Никита. – Я уже настроился на судака, заткните рты – оба!

Вера не сдержалась и положила руку на руку Матвея, которой он вцепился в колено. Он посмотрел на нее, а она кивнула, как бы отвечая на его немое рычание: «Все в порядке, спокойно». Было в этом прикосновении что-то заботливое, материнское. Вере хотелось погладить его по густым волосам, поцеловать в затылок и сказать: «Если хочешь, я буду твоей опорой, плечом, жилеткой, отдушиной, кем хочешь». Внезапно, в самый этот миг, а возможно, что и намного раньше, в театре, она увидела эту связь между ними. Наблюдая за всем этим безумием, она поняла, что в том мире, в котором, как она думала, Вера была одинока, рядом с ней находился Матвей. Именно сейчас она почувствовала, что только они, они вдвоем, обособлены ото всех.

«Тяжелая пища для долгих размышлений, но у меня еще будет время», – подумала Вера, убирая руку, когда убедилась, что Матвей остыл.

– Архитектор – это прекрасная профессия. – Возразила Катерина. – Сергей, вы опять за свое? Кажется, вам не достает очередного сеанса.

Никита недоуменно воззрился на друга, но тот не обделил его вниманием.

– Скажу так: самое худшее, что родитель может сделать для ребенка, это запретить ему быть собой. Знаете, каждый из нас ждал от своей матери… или отца поддержку, а что вместо этого? Непонимание, ущемление, принуждение…

– А вам самой это пришлось пережить? – Перебила ее Вера дрожащим голосом.

Женщина учащенно заморгала.

– Что-то… что-то вроде того.

– «Вроде того»?! – Вера изогнула бровь, усмехнулась. – Вроде того!

Никита смущенно покашлял, пытаясь воззвать к дочери, но та словно бы забыла о его присутствии.

– Неужели вам с матерью так плохо жилось?

– Что происходит? – Засмеялся Сергей, а Никита был готов свернуться, как ёжик, от неудобства, в которое его вогнала Вера. Он чувствовал, но не мог даже признаться себе в том, что стыдился ее поведения.

К счастью и облегчению многих, пришла официантка и подала еду – сначала Никите и Сергею, через пару минут – Матвею и Вере. Последней же свой заказ получила Катерина – огромную керамическую тарелку с язычками ягненка и пюре из сельдерея.

Вера изо всех сил сопротивлялась с острым желанием зажать пальцами нос или вообще пересесть за другой столик. Единственное, что ее удерживало – это теплый кремовый суп красивого оранжевого цвета. Помешав его длинной металлической ложкой, она заметила в нем серо-зеленые кусочки.