Вечная зависть

К собственному удивлению Агния Львовна заснула. И спала крепко. Когда Игнаша забарабанил в дверь, она открыла и почти весело сказала:

– Иду-иду! Сейчас что-нибудь соображу на завтрак.

– А мы уже сообразили! Папа каши наварил!

После завтрака Игнаша позвал ее кататься на ледянке, и она не возразила. Напротив дома Васильевых по берегу была накатана дорожка, по которой кто на санках, кто на ватрушке, кто на ледянке, а кто просто на собственной попе, съезжали с визгом ребятишки. Агния Львовна вспомнила, что видела в гараже пластмассовые бочки из-под каких-то строительных смесей, и поделилась своей мыслью с приятелем соседского мальчика Сережкой. Они пошли в сарай и поискали крышки от бочек. Вышедший из дома Андрей Игнатьевич включил какой-то паяльник, закруглил края крышек и проделал в них дырки. Потом они с Сережкой закрепили в этих дырках ремни и понесли самодельные ледянки ребятишкам на берег. А Агния Львовна стала готовить обед.

После каникул навалились дела, и как-то все улеглось. Саднило, конечно, но всё думалось, что, может, обойдется. Следователь вызывал ее несколько раз, подозревая, кажется, что она знает причину охоты за ней, но постепенно это дело заглохло.

Венечка приехал в начале февраля, но не один. Приехал он с какими-то зарубежными клиентами, которые желали приобщиться к русской охоте. К их приезду Агния меблировала три комнаты, повесила ковер и поставила в холле пару ширм, чтобы приглушить звуки. При очередном своём визите младший Игнаша был растерян и разочарован, когда не услышал эха в ответ на свои крики. «Не огорчайся, солнышко, гости уедут, и мы всё уберем», – сказала Агния.

Поговорить с братом не удалось. Сначала гостей кормили-поили, а Венечка хлопотал вокруг них. Потом на три дня они уехали в зимуху стрелять зайцев. Сопровождал их Тихоныч, поэтому вернулись они с зайцами, но никакие. День отпаивались рассолом, к вечеру пришли в себя и пошли кататься на её доморощенных ледянках. Вернулись мокрые и стали отъедаться. И напиваться. Назавтра с головной болью погрузились в машины и уехали в Москву.

Позвонила тетка: что за немцы у тебя гостили? Она и правда, последний раз отговорилась гостями, не стала вести со старухой долгий нудный разговор.

– Да, собственно, даже не немцы, а австрийцы.

– Откуда австрийцы?

– Тетя Раечка, ты так ужасаешься, как будто я у себя в доме марсиан принимаю. Обыкновенные австрийцы, Венечкины знакомые. Он в последние месяцы из Граца не вылезает.

– Как из Граца?! Что он там делает?

– Тетя Рая, о чем мы говорим? Да что хочет, то и делает. Большой уже мальчик.

Положив трубку, вздохнула. Тетка семимильными шагами идет к маразму. То годами не общались, а как летом у нее побывали, стала чересчур активно интересоваться их жизнью.

Через две недели после гостей на Агнию Львовну упал бетонный блок. Почти на Агнию Львовну. Плюхнулся со стены прямо перед носом, окатил талой водой. Это она шла по направлению к парку между соседними домами: один – только что достроенный, другой – достраиваемый. С него и упал. С ужасом поглядев на блок, на свое залитое пальто, она отступила к противоположной стене и позвонила в полицию. Саши на месте не оказалось, но Беляков приехал быстро, и как раз застал гастарбайтеров, пытающихся отобрать блок у Агнии Львовны. Он только посмотрел на нацменов, и они отступили.

– Идите переодеваться, Агния Львовна, мы разберемся.

Почему-то она сразу поняла, что дело кончится ничем. Он зашел через полчаса, и сказал:

– Конечно, это не случайность. Но доказать ничего не смогу. Переписал, сказал, что если с вами что-нибудь случится, отвечать будет бригада. Вы повспоминайте, кому дорогу перешли.

А чего вспоминать? Только Сабинино лицо на стенде «Внимание, розыск!» Но не Венечка же на Агничкину жизнь покушается.

Приближались весенние каникулы. Венечка звал к себе, Агния вроде бы не отказывалась, но и ехать не хотелось. Впрочем, вопрос решился сам собой. Венечка снова был командирован за границу. На этот раз в Финляндию. Поехал на своем автомобиле.

А через два дня незнакомый женский голос, какая-то Надя, по телефону стал домогаться, где Вениамин Львович.

– Он за границей, поэтому не отвечает.

– Где он отдыхает?

– Он не на отдыхе, а в командировке. Кто ее спрашивает?

– Вы не расслышали, я Надя, сестра Сережи.

– Какая Надя?

Оказалось, сестра зятя. Сережа погиб еще вчера, а ей даже не сообщили. Мы, мол, вашему мужу звонили. Положила трубку. Игнорируют? Плевать! Но бедная моя доченька…

И завертелась. Выяснила, что есть вечерний самолет из Новогорска, предупредила директора, что улетает на неопределенное время, оставила брату сообщение на автоответчике, вызвала такси и отправилась в Новогорск.

Успела. Хоронили из родительского дома. Дочь упала ей на грудь: «А папа?» Агния Львовна погладила ее по головке: «Не смог. Девочка где?» Внучка была у соседей. Зашли, но пришлось сразу вернуться. К Свете подходили то монашки, то похоронщики, то соседи и шепотом говорили: за отпевание, за ленты, за что-то там еще. «Мама, у меня денег нет!» Агния Львовна переспросила чуть громче, чем надо: «Денег нет?» Одна из соседок оглянулась: «Как же, мы Наде отдали». «Вот и берите у Нади». Та поняла ее не так, и вернулась с пачкой денег. Агния испугалась: «Давайте так: вы у себя держите деньги, а я записываю расходы. А ты, Света, посиди с родителями». Дальше получилось, что распоряжалась только Агния Львовна, а соседка-кассир послушно следовала за ней. «Света, ты что сидишь? – громко сказала свекровь. – Ты видишь, я ничего не могу делать, у меня горе». Соседка поглядела на Агнию, сказала: «Сдержитесь!», пошла и пересадила зарыдавшую Свету по другую сторону гроба. Перед выносом Агния Львовна еще раз выяснила, кто будет распоряжаться поминками, пересчитала поминающих, выдала деньги на докупку спиртного и записала расходы. «Какая вы толковая, – сказала одна из молодых помощниц с восхищением. – Ни бестолковщины, ни скандалов!» И покосилась на державшуюся тесной группой Сережину родню. «У них горе», – устало сказала Агния Львовна. «Ага, а у Светки рядовая постирушка!»

Пока Агния Львовна рассаживала поминающих, Света у соседей кормила ребенка. «А что эта тут командует? – услышала она, но не повернулась. – Света где?» Наде никто не ответил. «Вон там еще место есть, – как ни в чём ни бывало, продолжала Агния Львовна. – Галю посадите, ей надо в садик пораньше. Мужчины, сдвигайтесь, еще одного втиснем. Нате, воду передайте на тот конец. Тоня, идем за картошкой».

Света пришла, когда усаживалась вторая смена. «Посидим с ними – и домой», – сказала ей мать. «Мама, неудобно». Соседка склонилась к ней: «Глупости. У тебя ребенок».

Дома она заставила Свету лечь спать, отобрав у нее телефон. Затеяла стирку: что в машину, а детское – руками. Заодно убирала в коробку Сережины вещи, чтобы Света потом душу не рвала. Так она обнаружила договор. Буквы и цифры прыгали перед глазами. Первая мысль: «Венечка!» А он за границей. Нашла в телефоне номер его конторы, поглядела на часы… потом вспомнила, что в Москве еще разгар дня и позвонила: «Здравствуйте, я сестра Вениамина Львовича, и мне нужен юридический совет».

Назавтра она поругалась со сватами. После поездки на кладбище свекровь возмутилась, что внучку не привезли. Потом громко стала выяснять, куда пропали собранные соседями деньги, они ею предназначались на памятник. Агния Львовна сунула ей бумажку с записями расходов. «Света, почему ты свои не отдала?» Света, глядя в пол, сказала: «У меня ни копейки не осталось». И понеслось! Из-за жены-транжиры ее сынок брался за любую работу и погиб! Света зарыдала. Агния Львовна сказала:

– Света, это не ты виновата, а те, кто придумал, что вам нужно купить квартиру.

– Вот, у моей внучки благодаря отцу будет квартира!

– Света, не хотела говорить, но раз уж пошел разговор, то спрошу: ты знала, что родители Сережи не дали на квартиру ни копейки? Он взял кредит в восемьсот тысяч, и теперь у моей внучки благодаря отцу будет квартира с обременением больше чем на миллион!

У Светы моментально высохли глаза:

– Мама, это правда?

– Что же я такими страстями пугать буду? Ты хоть не подписывала ничего по кредиту?

– Нет!

– Я уже посоветовалась с юристом. Тебе нужно отказаться от наследства. Квартира пойдет на уплату банковского долга.

– В конце концов, Вениамин Львович поможет погасить кредит, – сказала Надя.

– А смысл? Зачем Вениамин Львович будет платить за нашу глупость? Дешевле получить за квартиру свою половину, и тогда уже думать о покупке жилья.

– Это не вам решать! Я возражаю против продажи квартиры! Я тоже наследница! Где будет жить моя внучка?

– Со своей матерью. А у нее много родных: мать, отец, свекор со свекровью, бабушка. Кто-нибудь, да приютит. Пойдем, Света!

Поразительно, но эта очень плохая весть привела Свету в чувство. Она потребовала встречи с юристом, мужественно выслушала его, подписала необходимые документы и уже дома робко спросила:

– Мама, мы к дяде Вене поедем?

– Он в Финляндии. Я понимаю, тебе хочется в Москву, но подумай, как вписывается грудной ребенок в его холостяцкую жизнь?

– А что делать?

– Все варианты я перечислила. Можешь, конечно, поехать в Романов. Бабушкин дом ты знаешь, десять лет в нем прожила. Но в нем кроме папы живет его новая жена. Догадываюсь, у тебя душа горит ее выжить оттуда, и не призываю ее пожалеть, хотя можно бы, вы же сверстницы. Но подумай о папе. Ему тридцать восемь лет, ты что, считаешь, что в этом возрасте не живут, а доживают?

– А почему он не живет с тобой?

– Потому что мы оба этого не хотим. Я приглашаю тебя к себе. Дачный городок на озерах Утятин. Чуть больше твоего родного Романова. Я живу в трехэтажном особняке, третий этаж не отапливаемый, летний. На набережной. Особняк, конечно, не мой, а Венин. Но у нас договоренность: если я здесь приживусь, то он купит мне квартиру. И мне нравится жить в Утятине. Поедем, Света!

– Нет, я домой…

– Ну, что ж, не буду настаивать. Поживи в доме бабушки, если не уживешься, позвони, я тебя заберу. Только отца все-таки предупреди. Пойду за билетами!

Когда Агния Львовна возвратилась, дочь встретила ее радостная:

– Папа сказал, что встретит меня на своей машине!

– Отлично. Вот билеты, сообщи ему время прилета. Предупреждаю, меня тоже встретят. Но не бери в голову, это просто мои хорошие друзья. Никаких романов, мне нравится свобода, браком я пресытилась на всю оставшуюся жизнь.

– Это что, завтра? Мама, а девять дней?

– Сережа не в земле и не в родительской квартире. Он в памяти. Помянешь там, где будешь.

В зоне прилета их ждали Борис Николаевич и Асикайнены. Стояли они по разные стороны терминала. Света приникла к отцу, а к Агнии Львовне кинулся Игнаша и заканючил:

– Покажите, Агния Львовна! Ой, а чего она плюется?

– Это она не плюется, а слюнявится. Зубки у Иечки режутся. Света, вы с отцом багаж получайте, а мы пока по улице погуляем! Андрей, возьми мою сумку!

Когда отец с дочерью загрузили вещи в багажник, Агния Львовна сказала:

– Садись, я Иечку подам.

Поцеловала дочь, открыла бумажник и вытряхнула из него деньги: «на первое время». И махнула рукой.

– Почему к отцу? – спросил Андрей Игнатьевич, выруливая на объездную.

– Родной город, привычная среда. Но это ненадолго.

– Новая жена, – понимающе кивнул он.

– Нет. Они очень похожи с отцом. Не уживутся.

– Уживались же до сих пор.

– До сих пор между ними буфером была я.

– Ладно, если это ненадолго, то надо наладить охрану дома.

– Ой!

И, вернувшись домой, Агния Львовна первым делом наговорила на Венечкин автоответчик просьбу приехать.

А ей звонили знакомые, расспрашивали, предлагали помощь. Тетка тоже ахала, требовала, чтобы Агничка вернулась к мужу, чтобы вместе растить внучку: «У тебя что, сердце мхом поросло?» Агничка отмахнулась от тетки: он официально с новой женой расписан, успокойся, кажется, она сейчас на сохранении лежит. Если уж так тебе на свадьбе погулять хочется, на днях Венечка приедет, и я предоставлю возможность его женить.

ГЛАВА 8-я.

Англичане говорят: время деньги. Русские говорили: жизнь копейка.

Петр Вяземский

Агния Львовна вышла за ворота гимназии и оказалась в объятиях брата:

– Ну, и что за вопрос жизни и смерти? Ты здорова?

– Вполне, – освобождаясь из его объятий, ответила Агния Львовна. – Но в любой момент могу умереть.

– Агничка!

– Давай пройдемся до полиции, и там тебе всё объяснят. А я по дороге тебе коротко этот сюжет изложу. Итак, за последние полгода на мою жизнь покушались четыре раза.

– Ты что, смеешься?

– Я тебя в полицию веду, чтобы ты это за шутку не считал.

– Но если полгода… мы же с тобой несколько раз виделись!

– Я не хотела тебя беспокоить, Венечка!

– Агния! Ты совсем дура?

– Вот так ты в последнее время разговариваешь со мной. Я бы и дальше молчала, но здесь Света с Ией. Борис их долго не выдержит, а рядом со мной опасно. Надо выяснить, кому я мешаю. Извини, но есть факты, которые могут быть не связанными с моими убийцами, но связаны с тобой. Мы пришли. Еще раз извини за резкость, но мягко я уже пыталась. Вот.

Брат с сестрой остановились у стенда «Внимание, розыск!». Вениамин застыл. Потом, абсолютно белый, повернулся к ней:

– Это… Сабина? Она мертвая?

– Вот об этом я начинала разговор с тобой несколько раз. Но ты же сразу орать!

– Они что, не знают, что это она? Ты не сказала, что узнала ее?

– Я видела ее два или три раза. Я не была уверена. Это должен сказать ты. Имей в виду: тебя заподозрят.

– Ты что, могла подумать, что это я, – Вениамин задохнулся. – Ты!

– Я – нет. А они – обязательно.

– Переживу.

– Давно хотел с вами поговорить, – сказал Вячеслав Михайлович. – Не возражаете, если мы немного подождем? Сейчас из полиции Огородников подойдет.

– Тогда, наверное, мы пока одно заявление сделаем, – решительно сказала Агния Львовна. – Давай, Венечка!

Венечка держался как надо. Он перечислил приметы Сабины, а Игнатьев и подошедший позже Огородников, полистав принесенное из архива дело, пришли к выводу, что речь идет об одном и том же лице.

– Женщина из Энтузиаста говорила, что они ее волосы хранят, – обратилась к следователю Агния Львовна. – У Сабины дочь была. И сестра.

– Я не знал, – удивился Венечка.

– Она упомянула о них в день нашего знакомства.

– А вы ведь ее узнали сразу, Агния Львовна. И меня расспрашивали. Что же не сказали? – укорил ее Огородников.

– Как я могла быть уверенной? Я ведь всего два раза с ней встречалась. Так что там по генетической экспертизе? Возьмете вы у них волосы?

– Ну, зачем так примитивно. Есть у нас в базе генетический материал. И Вениамину Львовичу надо бы сдать…

– Я юрист. У вас есть материал насильника. Я готов.

– Ну, если вы все понимаете… тогда, может, по алиби пройдемся?

– Почти четыре года назад? А впрочем… когда ее нашли?

– 11 августа.

– Не возражаете, если я позвоню своему секретарю?

Он позвонил ей и стал объяснять, что совершенно внезапно ему понадобилось доказать, что он не занимался одним делом. Нельзя ли это выяснить теперь, когда прошло три с половиной года? Она ответила, что всегда можно полистать старые ежедневники, но, если речь идет об августе, то никаких дел он тогда не вел, а только помогал боссу в первых числах, потому что у них у обоих с 6-го наступил отпуск. Помнится, летал он тогда в Индию, и вернулся через три недели с дизентерией… ах, с диареей? Ему видней. Нет, ошибиться она не может, они всегда одновременно в отпуск идут, а у нее в тот месяц внук родился. Венечка сказал:

– Теперь я вспомнил! Я потом со страховой компанией судился! В госпитале лежал, а потом за билет еще отвалил. Поехал с блондинкой, а вернулся с поносом.

– Как с блондинкой? – возмутилась Агния. – Ты же говорил, что любил Сабину?

– Ну да, но она сказала, что между нами всё кончено. Я эту путевку на нас двоих покупал. Пришлось срочно компанию искать. Не помню уже, как ее звали, не то Манана, не то Мунира. Муму, короче. Но, наверное, в турфирме, где я путевку покупал, можно узнать.

– Пошляк, – грустно сказала Агния Львовна.

– Ладно, давайте про покушения.

После рассказа о приключениях сестры вся выдержка Вениамина Львовича испарилась:

– Агния! Сейчас же грузимся и уезжаем! Найму охранников и будешь сидеть в бункере!

– Ты так уверен, что в твоем бункере меня не достанут? И тебя не интересует, кто меня хочет убить? И куда мне девать дочь и внучку?

– Что делать, а? Агничка, ты ж у меня одна! Я ж не могу тобой рисковать! Мужики, ну, скажите вы!

– А чего вы от нас ждете? Что мы согласимся, что ей лучше уехать? Так вот, не факт, – ответил Огородников. – Да, мы завязли с этим делом. Уедет Агния Львовна или останется – нам его всё равно расхлебывать. Спрячете вы – а насколько? И это жизнь? Нет, надо гнойник вырезать, а не пластырем заклеивать.

– Для вас это работа, для меня сестра. Мне-то что делать?

– Сядьте с Агнией Львовной и прошерстите всю ее жизнь. Это то, чего с нами она делать не будет, а с вами, может быть, что-нибудь выяснит. Насчет охраны – это нужно. У вас там система видеонаблюдения исправная, надо только подключить.

Они два дня восстанавливали последние полгода Агнии: с кем встречалась, кого видела, что слышала, что говорила. Ничего подозрительного! Пригласили специалиста по видеонаблюдению, подключили камеры и вывели запись на компьютер охранного агентства, потому что от охранников Агния категорически отказалась.

Назавтра следователь получил из Тульской области, где жила Сабина, фоторобот мужчины, навещавшего её в последний месяц перед исчезновением, составленный соседями и знакомыми. Вениамин утверждал, что никогда не посещал Сабину, что встречались они только в Москве. Портрет Агния назвала «среднестатистическим». Он и вправду был никаким. С натяжкой в нем можно было признать половину из известных ей людей. Единственное, что не сочеталось с внешностью брата – волосы. Пролистав семейные альбомы, Вячеслав Михайлович убедился, что четыре года назад Вениамин уже брил голову. А Венечка убедился, что Сабина встречалась еще с кем-то, не расставаясь до времени с ним.

Вениамин уехал в воскресенье, но звонил ежедневно. Агния неизменно отвечала, что все в порядке. Но через десять дней ей на работу позвонил следователь и попросил зайти, как только освободится. Заинтригованная, она пришла сразу после занятий. Вячеслав Михайлович достал какую-то бумагу и сказал, что получен ДНК-тест Вениамина Львовича. И интересная получается картина. С вероятностью 80% насильник является его родственником: троюродным братом или по типу двоюродный дядя – племянник. Для такой степени родства это очень высокая точность. Придется разбираться с вашей родней.

– Дайте еще раз на фоторобот посмотреть, – сказала Агния Львовна. Только глянула, и кивнула. – Ну да, он из Ивановских. Видите, кончик носа слегка загнут? У дедушки такой был, у его братьев, у нашего папы, тети Вали, Веры, Оли, Светы и у тети Раечки. Дядей у нас нет, но троюродные братья должны быть.

– Должны? То есть вы их не знаете?

– Всех не знаю. Надо будет у Елены Игнатьевны спросить.

– Она что, вам родня?

– Нет, она занималась историей утятинских родов.

– А не легче у тетки спросить?

– Тетя всегда приврать любила. А с возрастом…

– Да что про родню наврать можно?

– Например, она всегда утверждала, что Ивановские из шляхты. А я знаю точно, что они из духовных. Наш предок был последним священником деревянного Архангельского храма, того, который в грозу сгорел. Еще она трепала, что ее старшая сестра Света Ивановская за графа замуж вышла. А я знаю, что она, как многие из утятинцев, в начале шестидесятых по оргнабору в Подмосковье уехала, и на картонажной фабрике работала. Муж ее был еврей, бухгалтер, детей у них не было. Я вот недавно ее про графа спросила, а она даже обозлилась: «Айзик Шапиро? Какой он граф? Никогда я такого не говорила!»

Вячеслав Михайлович созвонился с Еленой Игнатьевной, и они вдвоем пошли к ней в гости.

– Я, конечно, больше о предках смогу сказать, чем о потомках. Но мы тут мозговой штурм задумали, – встретила их Елена Игнатьевна. За столом у нее сидело несколько старух. – Сейчас всех переберем.

И перебрали. Если какая-нибудь ветвь родословного древа скрывалась в тумане, старухи садились за телефон, обзванивали родных и знакомых, и туман рассеивался. В результате они составили список всех потомков Ивановских, среди которых троюродных братьев было всего трое, но зато жили они: один в Санкт-Петербурге, второй – в Подмосковье, третий – аж во Владивостоке. Самый дальний по географии кузен отпал по причине инвалидности: оказалось, что он вернулся из армии с серьезным ранением ноги и сильно хромал, а Сабинин последний друг был мужчина вполне здоровый. Решили на всякий случай и четвероюродных переписать. Но вот странность: и там фамилия пресеклась. «Надо же, – сказала Елене Игнатьевна. – В первой половине двадцатого века Ивановских в Утятине было меньше, чем Кузнецовых, но больше, чем, к примеру, Петровых и Тарасовых. Если Венечка не настроен размножаться, фамилии конец».

Так что подозреваемых было всего двое. И преступника взяли. Как ни странно, самый перспективный подмосковный кузен пожал плечами и против анализа не возражал, а питерский отказался категорически. Он и оказался убийцей. Володька, Раечкин сын. Такой вот дурацкий случай: два последних любовника Сабины оказались дальними родственниками. Только предпоследнего привлекла женщина, а последнего – ее капитал. Оказалось, что когда женщину по заявлению ее заместителя начали искать, ее машину и кейс с тремя миллионами нашли в лесочке недалеко от родного городка. «Как это деньги не испарились?», – пробормотал Беляков. «Большая компания на пикник выехала – и наткнулась. А там полиция, понятые», – пояснил следователь. Пока труп не обнаружили, следствие предполагало, что женщина ехала на деловую встречу, по дороге ей понадобилось выйти по естественной надобности, и в лесу ей кто-то встретился. Корыстной версии не рассматривали. А похоже, что любовник предложил ей какое-то выгодное дело за наличные. Но в последний момент Сабина, наверное, все-таки что-то почувствовала, загнала машину в кусты и явилась на место встречи пешком или подъехала на попутке. А вот как оказалась в наших местах – загадка. Скорее всего, Володька старался увезти ее как можно дальше и повез по знакомой дороге.

Однако нападения на Агнию это не объяснило. Володька все отрицал, хотя связь его с покушениями прослеживалась: Иван Гончаров оказался его пасынком. Не было только мотива.

Вениамин прилетел, узнав о последних новостях. И предложил оперативнику поехать вместе с ним к тетке. Раечка билась в истерике:

– Всё вы, Ивановские! Всего лишили, и сына, и состояния!

Пришлось вызвать «Скорую помощь». Кроме слегка повышенного давления, ничего не нашли, но на всякий случай ее госпитализировали.

Утром Огородников зашел к Ивановским и сообщил, что в ночь тетка умерла. Агния заплакала, Вениамин выругался и сказал, что сейчас оденется и поедет в Уремовск: хоронить-то всё равно ему, вряд ли невестка приедет. На вопрос Саши, почему, буркнул, что насколько он тетку знал, она со всей родней рано или поздно расплевывалась. Они исключение только лишь потому, что их ей убить понадобилось. «Тебя никто не убивал!» – вскинулась Агния. «А честнее было бы меня!» – парировал брат.

Сразу после отъезда Вениамина Львовича к дому подкатило такси. Это Света приехала. Огородников еще не успел покинуть дом, поэтому открыл ворота, пошвырял багаж на крыльцо, а затем перетаскал всё на второй этаж. И вместе с соседом Геной принялся собирать детскую кроватку в холле, чтобы не тревожить уложенную спать Иечку. А Агния Львовна взяла за ручку Генину дочку Риту и повела с собой на кухню: «Пойдем, цветочек, пирожки лепить».

Спустилась со второго этажа Света в махровом халате с наброшенным на мокрые волосы капюшоном:

– Нет, мама, есть пока не хочу, а кофе бы выпила.

– Давай сама, у меня руки грязные. Включи чайник. А кофе в навесном. Всё, цветочек, давай от теста очищаться.

– Как цветочек зовут?

– Маргаритка. А внучка моя – фиалочка. Вот такие у нас цветочки. Кстати, придержи этот цветочек, а то я сейчас пироги вынимать буду.

– А бабушка никогда ничего не печет, – наблюдая, как Агния Львовна выкладывает пирожки на блюдо, сказала Света.

– Зато она до сих пор подтянутая и энергичная. А бабушка Агриппина твоя была полная, потому что стряпать любила.

– Нет, бабушка Клава хорошо готовит, вкусней тебя, – возразила Света. – Она только не печет.

– То есть диетического она не готовит? Или Ольга отцу отдельно варит?

– Она-то? – фыркнула Света. – Да она картошки начистить не может!