Золотой миллиард

Алиса Кортно

Золотой миллиард

Глава 1

– Кто мог выпилить круг в стене из прутьев диаметром в пять сантиметров?, – с удивлением подумал капитан Иван Суровин, рассматривая подплавленные следы спила.

– Такого раньше здесь не было?, – спросил лейтенант Владимир Большов два дня как приписанный к взводу Суровина. Большов вполне оправдывал свою фамилию и кулаки у него, что кувалды. Да что там кулаки: у него и взгляд, что кувалды и лицо, что кувалдой расплющено и видится огромным блином. В лейтенанте угадывается резкость и необузданность и на капитана он смотрит оценивающе с легким высокомерием. За конфликт на закрытом военном предприятии он и был переведен на охрану стены отделяющий Уральскую республику от западной и восточной части когда-то огромной страны. Также стена тянется по югу. А на севере стены нет: нежить плавать не умеет.

Стена одновременно строилась из разных уголков республики, из разных материалов и в этой части свердловской области возводилась по холоду, из толстых металлических прутьев. Крепкие прутья выставлены в надежный фундамент частоколом высотой в три метра. Стена постоянно достраивается и постепенно будет полностью построена из кирпича высотой в семь метров, по внешнему периметру оснащена защитной, находящейся под напряжением металлической сеткой. И такие меры более чем оправданы: опыты по созданию идеального солдата на основе способного внедряться в ДНК человека вируса создали существо в своем роде безупречное. Нежить, вурдалаки, зомби, мутанты, камни и прочие, не обещающие ничего хорошего от встречи «имена» этих существ доведены вирусом купир-35 до абсолютной целесообразности.

Им даже одежда не нужна. А это само по себе какая экономия! Кожа становится грубой, толстой, темнеет и приобретает зеленоватый оттенок. Основная часть мутировавших людей – молодые, здоровые мужчины. Половой орган прирастает к телу и, как показали наблюдения, вся мочеполовая система упрощается: все экскременты выделяются через поры подобно поту. Создатели камней не предполагали их размножения. У мутировавших женщин волосы выпадают по всему телу , грудь усыхает, мочеполовая система также упрощается. Для выполнения боевых задач всё это второстепенно. Питаются сырым, свежим или чуть протухшим мясом. У американцев, создавших этот вирус в секретных лабораториях на территории Украины, определенно что-то вышло из-под контроля. Они еще в фильмах себе беды напророчили: как управлять зомби-камнями либо русские еще не поняли, либо, что вероятнее всего, это в принципе невозможно. На сегодняшний день зомби-камни вооруженные силы России Уральской республики не пополняли. А когда камни пытаются пролезть через стену, то срабатывает оповещение и оператор хорошенько их прожаривает.

– Нет, раньше не было, – ответил Суровин и добавил, – прорезали круг и очень быстро ушли. Рядовой Щукин, доложите в центр в восьмом секторе возможно появление…пришлых. Осмотр с воздуха и цепью до брусничных болот.

– Есть доложить, – подпрыгнул молодой связной и отправился к Уралу, где находилась переносная рация и станция связи. Летняя, июльская ночь полна звуков, и вдруг среди вполне приятных и безопасных, под стук неутомимого дятла кто-то или что-то шлепнулось на землю. Не дожидаясь приказа, взвод привел оружие к бою, тихо-тихо были подняты предохранители. Пять фонарей шарили по соснам в поисках источника звука, и только рядовой Сергей Большов полушепотом рассказывал рядовому Гофману о какой-то компьютерной игре, полагая, что никто не прислушивается. Большова младшего отправили на стену за компанию с братом. Капитан и лейтенант многозначительно переглянулись и Владимир басом процедил: – Тишина! Оружие к бою!

Взвод Суровина рассредоточился на расстоянии метра три друг от друга и мерным, отработанным шагом через вырезанный круг пошел вглубь леса от стены. Лес хорошо просматривается , через укрытую старыми, желтыми сосновыми иголками пробивается травка, да черничные поляны. Впереди, в низине колыхнулся кустарник. Суровин поднял руку, приказав всем остановиться.

– Выходи с поднятыми руками! Считаю до трех. Потом откроем огонь на поражение, – приказал капитан.

В ответ повисла тишина, и вдруг как жалобно заплакало, запричитало, как могут плакать только дети. Из кустарника выбежал медвежонок, испугался огней, бросился обратно в кусты. Оттуда к ближайшей сосне. Начал взбираться на нее, грохнулся, жалобно заплакал и понесся прямиком к капитану и добежав до него, как человеческий детеныш оперся лапой на капитаново колено и заглянул своими черными глазами-пуговицами в человеческие глаза и пронзительно зарычал, заплакал о темной, одинокой ночи, в которой он остался один, без мамы.

А мамку капитан ждал, и остальные ждали, чтобы вернуть потеряшку и отступить назад.

– Он один, – скоро сделал вывод Большов.

– Так точно, один, -отозвался его брат и предложил, – давайте возьмем с собой. Пропадет. Худой совсем.

Капитан Суровин потянул ногу назад, и медвежонок тоже было подался назад и смотрел, смотрел своими глазищами и плакал.

– Чтоб тебя, – подумал Суровин и пока группа осматривала лес в поисках других следов присутствия чужаков неизвестной природы, медвежонок шел следом и, словно уже приметив и распробовав запах капитана, счет его проверенным, безопасным и шел только за ним.

– Головная боль. Вот зараза, – думал Суровин и не в силах более сражаться с тоской в этих глазах, взял медвежонка на руки. Теперь терпи, Потапыч, на службу поступил. Через час его передали на время в перевалочную базу, и до утра взвод вместе с подкреплением прочесывал лес и по итогу километров двадцать пять прошел. По рации передали, что приехал генерал Серов – командующий ВС России Уральской республики Свердловской области, куда теперь приписана Челябинская область и часть Пермского края. Генерал приехал со штабными полковниками и экспертами. Случай всё-таки уникальный. С запада приходили только камни, людей года четыре точно не было. Доходят сообщения из Китая, Индии, США, Канады, Японии и даже с далекой Австралии, а вся Европа молчит, будто вымерли все.

Вирус купир-35 по имеющимся данным покинул пределы лаборатории где-то в западной части Украины двадцать первого сентября две тысячи двадцать пятого года, через два дня достиг центрального округа России, через неделю уже был в Китае. В следующие полгода выжившие и бежавшие от камней люди последовали призыву и бежали на Урал, где военной службе удалось взять ситуацию под контроль. По истечению полугода, особенно после февральских морозов количество прибывших поездом «жизни» людей было мизерным, кое-кто добрался на машинах, была семья каким-то чудом дошедшая пешком, но это все единичные случаи и, главное, ни у кого с собой не было болгарки, чтобы прорезать круг. За стеной глухо: дроны показывают опустевшие города и села, всё передвижение связано с животными либо с камнями. На двух ближайших от стены в направлении запада атомных станций взорвались реакторы, еще одну удалось отключить на расстоянии. Судьба оставшихся там людей не завидна. Выжившие после «встречи» с вирусом и спрятавшиеся от камней люди, так или иначе, пострадали от голода, холода и техногенных катастроф.

Капитана Суровина подмывало куда больше чем любопытство. От того какая дрянь могла пролезть из-за стены зависит жизнь каждого. Но генерал не вызвал его и если штабным удалось что-то выяснить, то делиться никто не спешил. То ли это люди? То ли вдруг поумневшие камни? Люди после заражения мутировали очень быстро и как-то за пять лет никаких новых качеств замечено не было, но сейчас подумалось как раз об этом: может быть, мутация не закончилась и эти не размножающиеся сверх существа, предпочитающие человечину, удивят. Ясное дело, не самыми приятными новостями. Генерал приехал и уехал. Поиски длились до утра и продолжились дальше уже без взвода Суровина. К утру к поискам присоединились кинологи с собаками, подвезли металлоискатели и воздушные тепловизоры. Те, кто явился с запада, действовали осторожно, не следили и вот этот вырезанный круг тоже не нашелся! Можно ли сказать пропал? Или пока не нашелся? Переносить так далеко вырезанный в стене круг не имело никакого смысла. С какой стороны не взгляни пустой труд. Если нужно было взять образец, при способности вырезать такой большой круг не составило бы труда отрезать небольшой образец. Да и какими средствами транспортировать эту железяку? Капитан приложил ситуацию на свой взвод – при условии, что машин у них не было бы – через круг Урал не пролезет и получалось, что двое-трое рядовых тащили бы эту махину, роняли бы и очевидно замедлили продвижение всего взвода.

Третьи служебные сутки закончились. Взвод Суровина полностью размещался в поселке Иста и был отпущен на отдых. При всем желании докопаться до правды и облегченно вздохнуть, люди устали. На седьмом километре вместе со взводом Кореева, с которым частенько пересекались по службе, они вышли из леса к дороге, где их уже ждали Уралы и Тигры и пожав руки, распрощались и поехали в разных направлениях. До Исты двадцать пять километров по прямой, с учетом пройденного расстояния по кругу, плюсом еще километров двенадцать. Утро выдалось светлое, теплое, набитое летними ароматами и звуками. Источая целительные ароматы, быстро прогревался сосновый лес. Лесу все равно какая у людей война и кто в ней больше прав, а кто виноват, лес всех одинаково манит пройтись и отдохнуть. Кто задремал в дороге, а кого не оставляла ночная загадка. После долгого молчания рядовой Гофман сказал: – Чертовщина какая-то. Может этот круг испарился? Или это секретное оружие американцев?

Почему именно американцы пришли на ум рядовому Гофману догадаться не трудно: из всего западного направления вести доходили только от безнадежного далеких штатов, но если представить это расстояние, занятое камнями, то вероятность выходила как-то уж очень маленькая. Предки Гофмана – чистокровные немцы во вторую мировую войну были сосланы в Сибирь, а потом в степи Казахстана и женившись там на русской девушке, по иронии судьбы уже в нынешнем столетии казахи стали поклевывать этого немца за русский язык. Подавая на российское гражданство, он был вынужден записаться «русским», потому что паспортистка, женщина в весомых годах и теле, посмотрела на графу национальность мудрым, опытным взглядом, потом на Виталю, с вечно удивленным от всех жизненных перипетий лицом и спросила: – Вы гражданин, гражданство вообще хотите? Какой немец? Еще пять лет будешь ждать!

Виталя гражданство хотел и так стал по паспорту русским, кем в принципе себя и чувствовал. Гены, правда, штука такая: не переписать. Суровин не раз отмечал исполнительность и крайнюю любовь, даже страсть Гофмана к порядку. И хотя во взводе все бойцы держат форму и оружие в порядке, только Виталя имеет привычку раскладывать носки на две недели вперед в отдельные ячейки. Когда эта информация случайно просочилась, то Щукин в шутку обвинил его в сатанизме.

Идея о том, что круг вырезали американцы нашла отклик и тот же Щукин – большой шутникс рыжей, пылающей головой, именно головой, поскольку стригся он коротко, предположил: – Я всегда догадывался, что супергерои существуют. Амеры отправили на Урал человека- вырезателя кругов.

– Нет, – подхватил Гофман, – это отвлекающий маневр. Судя по скорости, это были вампиры. Глянь-ка в окно: Эдвард Каллен не скачет по нашим пермским елкам?

– С Беллой и Бальтури, – усмехнулся усмехнулся Гофман.

– Вальтури, – поправил Джек и поймав на себе прожигающий взгляд лейтенанта Большова непроизвольно поежился, вздохнул и отвернулся в окно, совершенно ясно поняв, что во время поисков не показалось и тот его недолюбливает. Джеку недавно исполнилось двадцать четыре. На Урале оказалось много иностранцев – где было спасение, туда и бежали. Особо много здесь молдаван и казахов с северных областей. Европейцы бежали на последних поездах с Минска через Москву – там целых три недели была открытая дорога. Несостоявшийся учитель истории еще сохранил американский лоск, климат Урала стал немного мягче и суровые зимы не подморозили его американский нос. Служил он хорошо, старался держаться нейтрально и сдержанно, но заметно, что ему хотелось бы влиться и стать своим. Социальная изоляция тяготит привыкшего к живому, постоянному общению школьного заводилу и красавчика. А тут опять! Опять полный ненависти взгляд с восемью баллами. Чтобы как-то не свихнуться рассудком Джек ввел для себя градацию неприятия его американского происхождения по десятибалльной шкале. Вот сосед Щукин раньше был пять баллов, теперь после двух лет службы уже только один балл, что соответствует легкой настороженности, а так разговаривает, спрашивает, помогает советом по саду.

На земле прожить проще, Джек белит посаженные еще прежними хозяевами яблони и груши, подсаживает кусты виктории, а в остальном просто едет газонокосилкой по зеленой, также оставшейся от прошлых хозяев лужайке и желает соседям доброго утра, попивая последние запасы кофе, совершенствует русский и говорит почти без акцента. Одно время нашел склад не реквизированного коньяка и начал сильно пить. Под чтение русской классики и бормотание свежих уральских новостей начал спиваться. Не желая терять бойца, капитан Суровин дважды провел серьезные, мужские беседы. Первый раз провел – не помогло, второй раз провел – помогло, да так резко, что осталось сомнение, что помогла именно беседа. Может, кто-то другой коньяк спрятал: американец этот не запасливый, удачно прибыл на Урал, голодать не пришлось, так в голове и сидит, что где-то есть супермаркет и денег (карточек) хватает.

Не доезжая до Морока, машины свернули в лесочек, на огороженную деревянным забором базу отдыха с банькой, домиками и маленьким прудиком, за которым скромно виднелось похожее на ангар сооружение. Так в мирное время маскировалось секретное бомбоубежище, а ныне перевалочная база, лесопилка, склад оружия, формы, а также склад гражданских изделий из пластика. Места там хватит: три уровня подземных строений с вентиляцией, запасами провизии и медикаментов. Кладовщица Екатерина Зотова – худенькая, симпатичная блондинка семнадцати лет со вздернутым носиком и веселым, беззаботным взглядом, который бывает только у молоденьких девушек, порхая возле склада бабочкой, остановилась, помахала рукой и скоро привела капитана к красному, противопожарному ящику, в который не успели засыпать песок и куда поместили медвежонка. Также она принесла молочную смесь и бутылочки с сосками. Медвежонок спал. Катя вздохнула и с умилением сказала:

– Как поел, так на соске и уснул. И вот – спит, сладенький. Кажется, сильно ослаб.

Катя встретила взгляд капитана и смутилась, глядя на него с благоговением и уважением, как смотрит ребенок на какого-нибудь уважаемого деда. Именно так в свои семнадцать видела Катенька любого человека возрастом за тридцать.

– Благодарю Екатерина! А где шкуру взяли?

– А, это Василий по описи нашел, в брошенном доме на полу лежала, – сказала курносая блондинка и мельком обернулась к машинам, ища кого-то взглядом и загадочно улыбнулась, – а что там случилось? Говорят, сам Серов прилетал?

– Ничего что стоило бы внимания добрейшей Екатерины Зотовой, – отшутился Иван и приказал грузить ящик с медвежонком. Понятное дело, об этой дыре в стене пойдут слухи. Только уж как-нибудь без него пусть идут. Дорога в поселок вела мимо Морока, такой же как большинство российских городов из бетона и стекла он виделся издалека безжизненными, наводящими тоску «коробками», а ночью так еще и ужас. Жизнь в городах осталась только вокруг станций, заводов и научных центров и то понятное дело не всех, а только тех, которые признаны необходимыми для выживания, уцелевшего в этой части планеты, человечества. Энергетика, металлургия, машиностроение в приоритете. Работников селят в ближайших домах, и так они верно и видны с воздуха горящим пятном на вечно уснувшем городе.

Поселок Иста был построен незадолго до начала эпидемии, как коттеджный поселок с намеком на элитность вблизи крупного города. Дома там хорошие, вокруг много распаханных полей и лугов. Но Иван в это дело не вникал, так что точно не скажет сколько гектаров и чем засеяно. На пустой дороге только у поселка навстречу выехала машина с «молочкой». В город везли молоко, творог, творожные сырки, мороженое и прочие молочные радости. Остальным ездить некуда, незачем, да и опасно.

Медвежонок проснулся и стал требовать молока. Ну то есть может и не молока, но ничего другого нет. Забавный комок бегал по ящику, вставал на задние лапы и пытался разглядеть, что там за голоса, запахи и звуки: любопытный и активный, как все здоровые дети. На глазок разведя смесь, Иван кое-как намотал на руку медвежью шкуру и покормил медвежонка. Сплошная милота причмокивала, тихо урчала и пила, пила молоко, вымазав всю мордаху.

– На пятом уровне я тоже долго не мог понять, что делать, – под лунную сонату рассказывал Сергей Большов, – в баре на углу рядом с туалетом есть потайная дверь. Шифр написан на барной стойке, сейчас вспомню: семь, семь, пять, два. Вводишь и попадаешь на шестой уровень. Сразу угоняй тачку, потом типа двое суток в тюряге. Сбежать оттуда можно через потайную дверь в пятой камере, на прогулке зайдешь, и здравствуй свобода. Там бугай будет сидеть, вырубишь его двоечкой. Главное, не начинай с ним трещать. Бесполезно: вырубит в любой момент…

По радио крутят старые записи. Нового ничего не пишут: не до музыки сейчас. Человечество за прожитые сочные годы накопило достаточный запас, чтобы не испытывать недостатка в репертуаре на единственном радио Урала. Оба ведущих – выпускники филармонии и чтобы привить любовь к прекрасному и оторваться за «загубленную» молодость каждый час ставят классику. Пробило семь утра, прозвучал новостной позывной и водитель прибавил громкость:

– Чрезвычайное происшествие на Горном. Пропали две сестры пяти и семи лет. Ночью мать вошла в их комнату и обнаружила пропажу детей, окно было открыто. Всё село подняли по тревоге. На текущий момент ничего не известно ни о похитителях, ни о пропавших детях. Поиски продолжаются. Если вы что-то знаете о похищении просьба отозваться и позвонить на единый телефон военной полиции три пятерки. К другим новостям…

– Саня, дай карту, – попросил лейтенант рядового Щукина. Тот пошарил в бардачке и подал заклеенную скотчем бумажную карту и скоро Большов старший сказал: – Горный находится в тридцати километрах от дыры. В принципе не так уж и далеко…

– Камни бы их сожрали, а не утащили, – озвучил очевидное Гофман.

– Камни бы сожрали всё на своем пути, а что не сожрали, то понадкусывали, – уточнил лейтенант и добавил, – и все-таки странное совпадение. Не помню, чтобы пропадали дети.

– Да, преодолеть расстояние в тысячи километров с болгаркой наперевес через занятые зомби территории, чтобы украсть двух маленьких девочек идея так себе, – подумал капитан и мысленно согласился, что совпадение действительно выглядит странным, не более того. Это не похоже на поведение людей, не похоже и на поведение зомби. «Урал» и «Тигр» свернула направо . Окруженная приятнейшим хвойным лесом дорога вывела на въезд в поселок Иста, названного так в честь находящейся здесь раньше туристической базы «Иста», а база в честь чистейшего, прогреваемого в летние дни озера Иста, названного археологами в честь найденной здесь стоянки народа иста. Тут ниточка заканчивается, в честь кого был назван так тот народ, никто не знает. Поселок окружен прелестнейшим, шоколадного цвета деревянным забором, въезд украшен коваными воротами, справа от которых какой-то чудак еще до всей эпидемии придумал установить и установил трехметровый в длину и двухметровый в высоту парусный корабль с коваными парусами и вылитыми из чугуна матросами. Охранник в будке – брюнетка с сонными глазами оглядела машины и махнула рукой, и машины поехали привычным маршрутом по кольцевой дороге и только к дому капитана «Урал» подъехал, остановился и ждал, пока пройдет разгрузка. Так, после коротких прощаний, Иван остался наедине с медвежонком, но ненадолго. За деревянными воротами его дома пропел петух, маленькие ножки зашлепали по каменной дорожке. Защелка брякнула и появилась девочка шести лет и сонно, улыбаясь, протянула: – Папа.

– Привет, Бусинка, – уставшим голосом ласково сказал Иван и погладил светловолосую головку и поцеловал в щечку.

– Пойдем есть. Холодно, – поежилась малышка в тонкой пижаме, – я сделала тосты с маслом и вареньем.

– Молодец. Мама что-нибудь готовила?

– Нет. Как ты сказал « не готовь», так и не готовила, – ответила девочка и спросонья, не обратив внимания на ворчание медвежонка, убежала обратно в дом. Иван открыл ворота, чтобы было удобней затащить ящик во двор, как у соседа напротив залаяла овчарка, а следом, будто из неоткуда появился соседский сеттер и прямиком к ящику, заливисто лая и подпрыгивая. Медвежонок с испугу потянул лежащую на краю шкуру, и она как-то рухнула на него, так что пришлось срочно «откапывать» хотя бы потому, что по этой шкуре он мог вскарабкаться и убежать. За сеттером бежала соседка Нина – молодая женщина, в коротком домашнем халатике и кричала: – Ириса! Ириса! Домой! Назад!, – пробежав четыре двора она немного запыхалась, взяла собаку на поводок и сквозь возмущение недостойным собачьим поведением, сказала: – Прости, Вань. Сбежала. И что на нее нашло. О!, – воскликнула Нина, заметив медвежонка. От этого удивления верхняя пуговка на пышной груди сдалась и расстегнулась.

– О!, – повторила Нина и решила, что в общем-то это мелочи и возиться теперь с пуговкой неудобно. Нина и Иван пусть и просто соседи, но похожи друг на друга как близкие родственники, про которых говорят «медведи худыми не бывают». Оба рослые, основательные, с карими глазами, русыми волосами и такой простой внешности, что если за ней нет характера, так всю жизнь невидимкой и проходишь.

– Привет, Нин. Дрова-то привезли?, – спросил Иван и нахально сунул ей в руки медвежонка.

– Привезли, Вань. Привезли. На банный год хватит. Где ж ты его взял?

– В магазине по карточкам купил. Буду пельмени с медвежатиной делать.

Нина опешила, а Потапыч прижался к упругим грудям и засунул холодный нос прямо в середину, в точку между грудями и облизал.

– Какие пельмени? Жалко ведь…шутишь, – засмеялась Нина и погладила медвежонка, отталкивая заливающегося лаем сеттера ногой.

– Шучу, – сдержанно признался Суровин, перетащил ящик за ворота и потянулся за своей животиной, – всё: подержала, хватит. Дальше за карточки.

– Можно и за карточки, – игриво ответила Нина, отдавая медвежонка, – могу и натурой: лесной ягоды насобирали три литра и грибочки соленые остались. Перекусишь, а то ж твоя готовить не умеет: тяжко при твоей службе еще и за плитой стоять.

– Нинок, ну какие грибочки. Так наколю, – сбился с мысли и потерял нить беседы Суровин, – приговорю твои дрова, а теперь извини: по графику сон.

– Ну да, ну да, – раскраснелась соседка и потянула сеттера в дом.

Иван закрыл ворота, обернулся и наткнулся на взгляд жены. В оранжевых, резиновых перчатках, коричневом фартуке, с простым хвостиком, куда поместилась ее густая темная копна кудрявых волос, она походила на хорошенькую куколку из тематического набора с огромными, синими глазами, в которых утопаешь на счет «раз» и не можешь вынырнуть. Собранная и восхитительно-манящая с легким упреком и сильным английским, в ее случае, не выводимом акценте, она сказала: – Опять эта Нинка!

– Нина. Да. Вдова всё-таки с двумя детьми. Надо с дровами помочь.

– Вокруг столько русских, а колоть должен почему-то ты, – фыркнула Джеки.

– Армагеддон свершился, стену осаждают миллионы кровожадных зомби, существование человечества под угрозой, но моя жена ревнует к соседке, – подумал Иван, считая легкий флирт делом, одобренным почти на законодательном уровне. Сейчас он так вымотался, что говорить об этом вслух даже не стоит начинать, поэтому поцеловал жену в щеку и проговорил хорошо зарекомендовавшие себя фразы: – Обожаю тебя. Ты – лучше всех.

– Ну допустим…, – просияла Джеки.

– И где: с возвращением любимый муж. Ты, наверное, так устал: трое суток службы, бессонная ночь. Дай-ка я скажу что-нибудь приятное, обниму, сниму сапоги, сделаю массаж, – сказал Иван, переодеваясь в теплом гараже у ворот. Он повесил полевую форму на подаренный его взводом на день рождение деревянный манекен, тут же включил душ в углу и услышав, как забавно вскрикнула Джеки, улыбнулся.

– Иван, – забежала она в гараж, выдохнула, вернула голосу ученое, назидательное спокойствие и продолжила, пока он намыливал мочалку: – ты говорил: медведи на улице это шутка, стереотип. Откуда у нас на лужайке медведь?

– Медвежонок, – уточник Иван и продолжил, намыливая голову и отплевываясь, – ты же умная женщина, Джеки. Что за вопрос? Откуда медведь. Из леса…вестимо.

Он смыл пену, вытерся и обернулся полотенцем под вопросительный взгляд жены, которая так и стояла в перчатках. Это она еще защитный экран в лаборатории, устроенной в одной из спален их просторного, деревянного дома, сняла. А так вид у нее далеко не обычный для хранительницы очага. Джеки совершенно не волнует тот факт, что у нее с готовкой паталогическая несовместимость. Где-то на подсознательном уровне, который не сотрешь, не поправишь, приготовление еды воспринимается занятием примитивным, даже постыдным для ученого ума. Как только кастрюлька с геркулесом оказывается на плите или сковорода с яйцами или просто яйца в воде, то каким-то непостижимым образом это обстоятельство напрочь выветривается из ее хорошенькой головки. После последнего пожара на семейном совете Джеки была освобождена от готовки пожизненно, и если бы русскую женщину это могло как-то огорчить, то дочь повара и спившейся поэтессы восприняла это спокойно, как должное. В ее семье готовил или приносил еду отец.