И загляну в твои глаза…

Добротный дом, выстроенный из белого кирпича, издали ещё бросается в глаза, подойдя ближе замечаешь в палисаднике изобилие цветов самой сказочной расцветки, каких только цветов здесь нет. Бархатцы своими жёлто-оранжево-коричневыми соцветиями, эшольции всех цветов, гордые кусты роз с кроваво-красными лепестками. Подойдя к калитке, Олег легонько толкнул калитку и прошёл внутрь. Во дворе громко кудахча, курицы подбирали рассыпанное зерно, между ними, словно маршал на параде, расхаживал петух. На ступеньках крыльца, прогретых от солнца, важно возлежал пушистый чёрный кот, нежась под ласковым ветерком. Заметив Олега, он даже ухом не повёл, продолжая лежать, и только сощурил глаза, по всей видимости желая сказать: «ну что, застрял-то у калитки? Проходи дальше, раз явился».

Кончиками пальцев, Олег постучал в дверь сеней. Вскоре за дверью послышались лёгкие шаги, направляющиеся к выходу. Дверь открылась и перед обомлевшим Олегом предстала его любимая, его ненаглядная Таня. Но не одна, как он и рассчитывал, подходя к дому, в руках девушка держала ребёнка, заставив Олега на миг потерять дар речи. Младенец сладко спал в нежных руках Тани. «Может быть, сестра приехала погостить, – промелькнула шальная мысль у Олега, – сейчас вот поймёт, что к сестрёнке пришли, и заберёт ребёнка, оставив их наедине».

Но никто не появился. С трудом обретя дар речи, Олег, справившись с волнением, нерешительно произнёс: – Привет, Танечка.

– Привет, милый. С приездом, тебя, – ответила девушка ласково, лучащиеся глаза сияют счастьем, – как доехал?

– Да в общем-то, нормально, – и в надежде рассеять все сомнения, Олег решился спросить относительно ребёнка, что невольно лишил покоя, – племянник?

– Почему племянник? Наш ребёночек, наша кровинушка, – с гордостью и восхищением ответила Таня.

– Как наш? Откуда? В письмах ты же ни разу не упоминала об этом? – ничего не понимая, в полной растерянности ошарашено смотрел Олег на девушку.

Таня не в меньшей степени оказалась удивлённой и к тому же, она посчитала себя ущемлённой.

– Как это не писала? – но кроме этих слов, больше ни слова не сказала.

– Вот так и не писала, – слова, видимо, прозвучали холодно, и Таня, не дожидаясь никаких объяснений, закрыла перед самым носом Олега дверь. Но не только дверь, как показало дальнейшее, само будущее, счастливое будущее с любимое захлопнулось перед ним в этот миг.

Ему бы поспешить следом, просить прощения, но гордыня, проявившая себя не вовремя, не позволила сделать решительный шаг навстречу счастью. Сколько влюблённых пар разрушено этим ничего не стоящим, но всепоглощающим чувством, именуемым – гордыня. Редко находятся люди, способные перешагнуть через него, на секунду затмевающего собою всё вокруг. И насколько они бывают счастливы, что сделали это, что не позволили минутной слабости пересилить себя. Буквально в ту же минуту вспомнилось произошедшее минувшим летом.

…Небольшая скрытая от любопытных взглядов, лесная полянка, окружённая непроходимыми зарослями орешника, чуть в сторонке от которой протекает небольшая речка, образовавшаяся от бьющего из-под земли родника. А воздух такой духмяный: и сейчас, как вспомнишь, голову кружит. Только-только скошенная трава парит под солнцем, распространяя неописуемый аромат, ромашки колышутся на ветру своими белыми головками. На Тане соответственно погоде лёгкое ситцевое платье, облегающее стройную девичью фигурку, когда же она оказывается с солнечной стороны, то и вовсе кажется обнажённой, словно на ней ничего и нет. Мы с ней только вдвоём на этой полянке, Таня, сидя на траве, плела венок из лесных цветов.

Мы и сами не успели ни понять, ни осознать, как всё произошло: руки стали ласкать послушное и податливое девичье тело, губы слились в поцелуе с губами. И вот уже обняв её упругое тело, Олег почувствовал биение, рвущегося наружу девичьего сердца. Да и у него самого сердце готово было выпрыгнуть из груди. И только губы, горящие жадные губы горячо шептали: я люблю тебя! Я люблю тебя. Дальнейшее произошло столь стремительно, словно в далёком сне…

И всё же сознание, разум не спешили признавать правду. Почему в таком случае, она умолчала о последствии летнего приключения, сверлило мозг сознание своим вопросом. Тот факт, что письмо могло затеряться в дороге, разум ни в какую не желал признавать, учитывать, как одно из обстоятельств того, что Олег остался в неведении. Да ещё гордыня подзадоривала разум, сказавшись союзником. Так о каком прощении может идти речь в подобной ситуации. Наломать ещё больше дров, это вполне реально, но не более того.

Таня буквально через пару дней покинула деревню. И только через подругу Тани, Олегу довелось дознать, что девушка уехала к сестре, так и не решившись встретиться ещё раз. Кто знает, возможно, при зрелом размышлении, Олег и признал бы свою ошибку? Признал бы ошибку, попросил прощения за необдуманное высказывание и всё бы было прекрасно, да только жизнь не имеет сослагательного наклонения и многое происходит лишь единожды. Но теперь уже поздно. Желая забыть прошлое, вычеркнуть из памяти, на следующий год Олег соединил свою судьбу с другой. Да память разума можно усыпить, а что же делать с памятью сердца? Оно-то не отпускает… Как бы ты ни желал, а закроет глаза Олег, тут же перед глазами встаёт образ Тани и смотрит укоряющими глазами…

…Прошло достаточно времени, когда Таня приехала погостить в деревню. Рядом шёл статный высокий мужчина, двое детишек. Старший лицом и статью похожий на Олега. Лишь однажды они встретились без свидетелей. Но и тогда они молча прошли мимо друг друга, едва поздоровавшись. Но глаза, её лучистые карие глаза ясно сказали: «Прошлого не вернёшь».

Да и без этого, он понял, давно уже понял: поздно теперь просить прощения. Запоздало его прощение, запоздало…

Рябина – ягода горькая

Как-то раз, гуляя по старому парку, где полувековые деревья, что помнят, наверное, даже основателей города, своими раскидистыми кронами подпирают синее небо, я совершенно незаметно для себя, шаг за шагом любуясь великолепием природы, набрёл на рябинник. Поскольку на дворе уже явно чувствовалось приближение осени, растерявшие былое жизнелюбие, листья на белоствольных берёзах, хотя и продолжали удерживаться, но приобрели золотистый оттенок. И нет-нет, да и лёгкий ветерок играючи срывал их, и листья, кружась в своём последнем танце в воздухе, словно сплетённом паутиной из золотых ниток, спускались на пожухлую траву.

Какая-то неосознанная, непонятная тревога охватила меня всего, заставив содрогнуться. Я не сразу смог уловить. От чего она исходит, что послужило первопричиной всего этого. Лишь спустя несколько минут, словно озарение, память, вернув меня в прошлое, осветила разум, напомнив всё. И сквозь призму прошлого, я посмотрел на порозовевшие ягоды рябины, густо большими кистями облепившие куст, что навеяли мне грустные мысли, после первых же осенних заморозков, приобретающие огненно-красный цвет и в сером, с облетевшей листвой лесу, пылающие подобно костру, внося яркое разнообразие. Костру любви. Любви?…

Может быть, в этом заключалась истинная причина моей неясной, ещё не осознанной до конца грусти. На мгновение защемившей моё сердце, и, не желающей так просто отпускать?

– — Тогда, несколько лет назад, тоже стояла осень, как я припоминаю, но в отличие, от сегодняшней, поздняя осень. Деревья, лишённые листвы. Тоскливо взирали на окрестность в ожидании зимы, что укроет их белым покрывалом. Опавшая листва, самых причудливых цветов, как палитра художника, шуршала под нашими ногами и ломалась с характерным хрустом. Мы шли с тобой по тропинке, и если память мне не изменяет, то была наша последняя встреча и, казалось, листья своим хрустом, предостерегают от ошибок в будущем, напоминают, как хрупко и зыбко всё в этом подлунном мире. Одно неосторожное слово или жест способны навсегда перечеркнуть вс то, что берегли и лелеяли.

Шагая рядом с тобой, уже в ту минуту, далёкой от меня, придерживая за руку. Я всё ещё пытался как-то исправить положение, объяснить стечением обстоятельств случившегося, оправдаться в твоих по-детски наивно-чистых глазах, но твоя легко ранимая душа – почему я не подумал об этом раньше по своей самоуверенности – и близко не желала подпускать к себе, закрывшись на сто замков. Но, без единого подходящего ключа. И никакая отмычка не в силах была помочь мне справиться с этими замками в ту минуту.

Ты слушала, или мне так хотелось думать и верить, утешая собственное самолюбие, отрешённо, и лишь изредка поглядывала в мою сторону, всё ещё не веря увиденному, а вполне допускаю и с намёком: мели Емеля, твоя неделя.

Я не раз после этого укорял себя, готов был на самый безрассудный поступок, если бы… он позволил, хотя бы на миг вернуть прошлое и… исправить всё. Я упрекал себя за столь безответственный шаг, за авантюру, достойную подростка, но уж никак не молодого человека, каковым я себя считал. На тот момент мне верилось, это была детская шалость, лёгкая ничем не обременённая забава, но… как я не прав оказался. Сейчас, когда уже всё позади. Пережив немало, и, многое повидав. Я осознаю, какой трагедией было оно для тебя, тогда же… Тогда, я. Направляясь в сторону скамеек, расставленных на открытой площадке, вокруг весело журчащего фонтана. Встретил свою давнюю знакомую Аню, невесть каким образом, оказавшуюся здесь в данную минуту. Но только ли знакомую? Почему я напрасно пытаюсь обманывать себя? А как же наши встречи с ней, волнующие кровь, словно это было вчера, при одном воспоминании о них, наши ночи? Ведь всё это было. Было и не вычеркнуть их из памяти.

Она шла мне навстречу, когда я, узнав, окликнул её:

– Привет, Аня!

Прищурившись. Аня посмотрела в мою сторону:

– Ой, а я тебя даже не узнала. Богатым будешь. Привет, Гена. С твоей новой причёской тебе сейчас только шляпы не достаёт да гармошки. Ну, вылитый крокодил Гена.

– Серьёзно? Тогда. ты согласна стать моей Чебурашкой? – продолжил я, начатое ею, совсем запамятовав, что само слово Чебурашка могло смертельно обидеть её. Ну, пусть не смертельно, но на долгое время позволило бы считать человека своим врагом. Дело же в том, что ещё в школе, она вбила себе в голову про оттопыренные уши, хотя и нисколько сей факт не соответствовал истине, что в прочем не мешало ей комплексовать по этому поводу, да ещё одноклассники, неведомым образом прознав про её комплекс, нет-нет. Да поддевали, называя Чебурашкой. По её потускневшему взгляду я понял, что оплошал, и она обиделась.

– Анечка, извини. Я совсем не желал наносить тебе обиду. Даже в мыслях не держал. – пошёл я на попятную, ничуть не сомневаясь в её прощении. Иногда девушки умудряются играть эмоциями, лишь для того, чтобы молодые люди потакали их капризам, воспринимая всё всерьёз.

– Чем докажешь, что это так?

– Чем? – переспросил и, недолго думая, при этом не ожидая никакого подвоха, притянул её к себе, впился губами в её по-детски пухлые губки, про которые обычно говорят «нецелованные», со всей, присущей мне, страстью.

По её ответному, не менее страстному поцелую, я понял: она всё ещё любит меня. С немалым трудом удалось оторваться от её уст: по-прежнему жаждущих, по-прежнему любящих. В этот волшебный миг. Я забыл обо всём. Забыл, что должна подойти Оля, моя нынешняя пассия. Встречу с которой назначил именно в этом старом парке, забыл, запамятовал. Как дорого стоила мне эта ошибка… Всего лишь поцеловал… Любящее сердце, увидев меня, целующимся с другой. Не пожелало простить этой, как мне казалось, ничтожной малости. Да и как? Почему мы так легко и просто совершаем глупости, ничтоже не сумнящеся о последствиях? В глубине души я понимал, что поступил неприлично, но и отрицать, что я этого не желал, тоже не могу, целуясь с Аней, заведомо зная, но надеясь, что она. Как обычно опоздает к назначенному времени, что совсем скоро должна подойти моя любимая, мой ангел с рыжими локонами, моя Олечка. И всё же, я пошёл на это безрассудство. Или же, я рассчитывал вызвать у тебя ревность? Но, как выяснилось позже, не только ревность, но и расставание. Всё это цена за мой опрометчивый шаг.

Сегодня трудно вспомнить всё в мельчайших подробностях и прокрутить в памяти, как киноленту, но в ушах всё ещё слышны твои торопливые, уходящие шаги. Я, наскоро распрощавшись с Аней, даже не удосуживаясь объяснять столь скоропалительное прощание, больше напоминающее побег, кинулся следом за тобою. Аня, наверняка, осталась в полном недоумении от моего поступка, но мне то, что за дело до её раздумий? Уже на выходе из парка, мне удалось-таки догнать тебя, и, как утопающий хватается за первую подвернувшуюся соломинку, в тщетной попытке удержать, я взял тебя за руку. Ты не стала прилюдно устраивать мне сцены, выражать свою обиду. Вырываться, но лучше бы всё это. Нежели твоё холодное леденящее душу равнодушие, сменившее ещё недавнюю пылкую любовь. Может быть, виновата была во всём моя несостоятельность в способности сохранять жизнь любви, преждевременно уходящей от меня, словно песок, струясь сквозь пальцы, как воздух. Вырывающийся из проколотой шины?

Я оправдывался, что-то говорил невпопад, призывая на помощь всю свою фантазию. Пробовал обернуть всё в неудачную шутку, но всё напрасно. Всё было напрасно. Мои старания, заранее обречённые на провал, отскакивали от тебя, как мяч отскакивает от стенки. Молва, вечная спутница жителей малых городов. Где всем и всё известно друг о друге, а неизвестное – додумано, уже успела нашептать тебе. Что Аня, в целом приличная и добрая девушка, была некогда моей пассией и тогда, увидев нас вместе, ты однозначно решила, что мы втайне от тебя возобновили наши отношения. Как нелегко развенчивать пустые сплетни, да и невозможно. Насколько я смог убедиться на собственном опыте, тем паче, если невольно, в какой-то мере и сам способствуешь их распространению.

Моя любовь, не успев созреть, только некого в этом винить, кроме меня самого, опала горькими ягодами лесной рябины. Стройная ты, кудрявая. Напоминающая мою любовь, да вот горечь остаётся после тебя. Такая же, что осталась, после расставания с Олей, а ведь казалось, что всё у нас прекрасно, и только по моей невозможной глупости наши светлые мечты, будто гонимые холодным северным ветром осенние листья, разлетелись, лишив меня всякой надежды на наше светлое будущее.

Солнце, уже успевшее заметно снизиться. Совершив свой круговорот, стреляет своими яркими лучами, сквозь ажурную листву рябины. Но нет уже той жары. Что стояла несколько дней назад или моя душа, потерявшая в этом старом парке свою любовь. До сих пор не смогла отогреться? Стряхнув с души тяжёлые воспоминания, я направился в сторону жилых домов. У самого выхода малыши забавлялись. Бегали среди деревьев. Играли опавшей листвой. По округе разносился беззаботный счастливый детский смех, отзываясь со всех сторон долгим эхом.

Брак по расчёту

Отраден стыд наслаждения, но пусты без любви

воспоминания…

В. Лихоносов

Не вчера это началось, с давних пор, у людей, занимающих какой- либо, даже совсем небольшой пост, сложился своеобразный подход к жизни и никакой общественный строй, складывающийся в державе, не в силах его поколебать, а тем паче искоренить, он подобен генетической болезни, что передаётся от поколения к поколению, иногда сходя почти на нет, что кажется всё. Но нет, прорастает в ещё более изощрённой форме.

Каждому, кто хоть раз в жизни, но всё же доводилось сталкиваться, а порой и пользоваться методом, сформированным одной лаконичной фразой: «рука руку, моет», «ты мне, я – тебе» и другими схожими выражения

ми и никуда от этого не деться, оно как статус кво. К сожалению, многие этот подход воспринимают как жизненную установку, ставят во главу угла.

Арина, будучи ещё девочкой- подростком, выросшая в семье, где отец – зав. Сектором при обкоме партии, а мать, всю свою сознательную жизнь отдавшая педагогическому воспитанию подрастающего поколения, с раннего детства усвоившая потребительский подход к жизни, иного существования себе и не представляла. Даже во время школьных занятий, она за так просто никому дружескую руку помощи не протягивала: будь то контрольная работа или сочинение, вознаграждением служила упаковка жвачки или шоколадка.

Год за годом склонность девочки к стяжательству закреплялась, формируя её характер. Такие же друзья – подруги, не водившие дружбу с ребятами из обычных рабочих семей, подчёркивающие свою обособленность, убеждали её в правильности выбранного пути. Вздумай кто —то сойтись с ними, такого о себе наслушаешься, такое наговорят, что не только не поведёшься с ними, но и своих потеряешь.

На вечеринку по случаю, дня рождения, Арина – как – никак семнадцать лет – сообщить об этом отозвала своих подружек в сторону и шушуканием известила их о событии.

Возможно, одноклассницы и одноклассники в глубине души обиделись на это, все десять лет – классов вместе прошли, но как говорится: хозяин – барин, и с этим трудно поспорить. Подругам же и дела нет до их обид, они – высшая каста, чтобы с ними водиться. И, хотя Арина и известила своих подруг о предстоящей вечеринке, главную цель, что преследовала она этим, всё же не раскрыла, да и не получится, не испортив отношений с подругами.

Как бы там ни было, Алёша – её главная цель, встречается с Мариной, что ни для кого не является тайной, а отбить его у неё, очень хотелось. Да и повод слишком серьёзный, в стране произошли перемены, и её отец оказался не у дел, выдавленный из системы более разворотливыми и хваткими, что почувствовали откуда дует ветер и чего стоит ожидать.

Стрелки часов, мерно отстукивая время неумолимо приближались к заветной цифре, и, по мере их приближения, сердце Арины, в предвкушении удачного исхода предприятия, застучало сильнее, готовое вырваться наружу. Или сегодня, или никогда, да и когда ещё представится такая прекрасная возможность захомутать парня. Даже выставляя на стол закуски, салаты, она ни на миг не забывала о нём, несмотря на полное отсутствие каких – либо чувств к нему.

Как и договорились, друзья и подруги заявились в назначенный час. С шутками, весельем преподносили виновнице торжества подарки и усаживались за стол. Но и за столом продолжались шутки, разговоры, вначале не очень громкие, но по мере принятия спиртного шум усиливался, да и поведение приобрело раскованную форму. В какой – то миг, обернувшись к подруге, Арина обратила внимание на циферблат часов, время за весельем пролетело быстро и, решив, что пора действовать, Арина встала, невольно заставив всех притихнуть на время.

– Друзья! Подруги! А пойдём на дискотеку!

То ли от принятого спиртного, то ли поток шуток и веселья иссяк, но гости пожелание восприняли восторженно и «золотая» молодёжь поспешила в прихожую. Задор энергии требовал выхода.

Застёгивая куртку, Арина заговорщицки подмигнула Алёше, но он не заметил её движений, занятый неподатливой молнией на своей безрукавке, или сделал вид, что ничего не видел. Повторно подмигивать, Арина сочла унизительным, к тому же в голове промелькнула утешительная мысль: «по любому с сегодняшнего вечера будешь моим», – полностью приковав к себе внимание девушки.

По настоятельному совету подруги Даши, на дискотеку Арина прихватила несколько бутылок водки и вина, которые за считанные минуты были опустошены ребятами на танцах, невзирая на отсутствие какой – либо закуски. Ди – джей, лихой парень, умело управляющийся с вертушкой, объявил во всеуслышание: – Белый танец, дамы приглашают кавалеров!

Наступила долгожданная минута, с нетерпением в сердце и лёгким волнением в душе, ожидаемая Ариной. Опережая закадычную подругу, она подошла к Алёше:

– Потанцуем? – с вызовом обратилась она к парню.

– Конечно. Мы что? Хуже других? – ошалело ответил он, приобнимая Арину за талию и без того уже взведённую до предела. То, что Арина зарделась от прилившей к лицу крови, прошли также мимо внимания парня, разомлевшего от винных паров. По залу текла упоительная музыка Доги из фильма «мой ласковый и нежный зверь», в такт вальсу мелькали огни цветомузыкальной установки, чувствуя приближение финальных аккордов, по ходу движения, Арина, прижавшись к Алёше всем телом, прошептала в самое ухо: – А давай сбежим от всех?

Как бы ни был захмелевшим, многообещающие слова девушки, недвусмысленно прозвучавшие шёпотом, не остались без внимания, парень не стал дожидаться повторного обращения и, определив в какой стороне выход, они, кружась между пар, двинулись туда. Совсем скоро звуки нестареющего вальса остались по другую сторону двери, над головой чистое ночное небо с мириадами звёзд, воздух, коим нельзя надышаться.

– Куда теперь? – торопливо отскочили от ярко накрашенных губ Арины слова. Понимающая, что Марина может почуять неладное и выйти вслед за ними, Арина спешила скрыться из виду.

– Пошли к нам. Предки в гостях и дома ни души, одни в хоромах, – хорохорился парень, ещё не осознавая, слепо лишь следуя физическому влечению, в какую сеть заманивает подруга и выпутаться из неё не поможет и положение папаши.

Обнявшись, словно влюблённая пара, ещё не ведая о последствиях, Алёша с Ариной пошли по улице, едва освещаемой уличным фонарём, оставшимся где – то позади. К двухэтажному дому, величественному и горделивому, выстроенному из белого кирпича, заметному ещё издали, они подошли без лишних происшествий, и Алёша отворил калитку. Ни в одном из окон не видно света.

И вправду никого, – взбодрилась Арина, проходя во двор. Через некоторое время они были в прихожей, откуда плавно перешли в комнату парня. С этой минуты вся будущность Алёши оказалась в руках Арины, готовой на всё ради достижения цели.

…Утром, Арина, проснувшись, сладко истомлённо потянулась… и обернулась к Алёше. О произошедшем прошлой ночью, недвусмысленно намекало отсутствие какой – либо одежды на девушке, вплоть до нижнего белья, что, впрочем, нисколько не смущало последнюю.

– А ты как здесь оказалась? – Алёша ничего не понимающий, и от этого ещё более жалкий, взглядом уставился на Арину.

Приподнявшись, она прикрыла грудь и решила окончательно его добить: – Ты же сам привёл меня. Говорил: «люблю». – То, что он не помнит ничего, только на пользу мне – вилась в голове мысль. – Сказал, одни будем. – Арина, натягивая бюстгальтер на полные груди, продолжила в своё оправдание и, видимо, желая его ещё больше смутить, хот того и без того била мелкая дрожь, повернулась к нему спиной: – Чем стоять бестолково, лучше помог бы управиться с застёжкой…

…Первым шагом, после произошедшего, был её визит к родителям незадачливого парня. Нисколько не заботясь о возможной реакции на её поступок, она без лишних слов перешла в решительное наступление, заявив о своём интересном положении, в каковом якобы оказалась по вине их дражайшего сыночка. Алёшин отец, мечтавший совсем о другом будущем для единственного чада, хотел было отмахнуться, как прогоняют назойливую муху: – А чем ты докажешь, что это его ребёнок? Кто знает, с кем ты там ещё водишься?

– Иван, не торопись – ка с выводами, спешить негоже в этой ситуации, – прервала, по его мнению справедливые возмущения, супруга. Ты у нас в бизнесе, как- никак народный депутат, если дело обстоит именно так, как она говорит. К тому же – она взглянула на Арину- они люди заметные, и наклонившись к мужу, прошептала: – брат её матери не прокурором ли области работает? Последний аргумент оказался слишком весомым, чтобы запросто отбросить в сторону.

– И что ты думаешь? – заискивающе взглянул Иван на жену. И куда только подевалась спесь, ожидая помощи.

– Как что? Поженить их, раз так вышло- уверенная в своём решении, ответила она.

Отец Алёши, единственного сына в семье, свадьбу устроил пышную, на зависть всем, каких только машин не было в кортеже, среди которых ярким пятном выделялись иномарки. И лишь одному человеку, ради которого всё это и устраивалось, было тоскливо и одиноко, что явственно читалось в его отрешённых глазах. Даже свадебный подарок в виде трёхкомнатной квартиры, ключ от которой, отец семейства преподнёс молодожёнам, не повлиял на настроение последнего. Вот так началась их семейная жизнь, и Алёша, хотя и не питал никаких чувств к своей наречённой жене, но ради семьи старался как мог… одно пугало молодых, близкими людьми себя они не считали.

Но тот факт, что с финансами у домашних Арины стали проблематичны, сдерживал её. Если ты с детства не знал удержу и получал то, что хотел, впоследствии в этой привычке отказать себе уже невозможно. Вся надежда на обеспеченную жизнь сконцентрировалась на Алёше, точнее его отце, готовом ради счастья сына и, отдых молодых на Канарах устроить, и одежду от лучших западных домов моделей, да к тому же Арина не сегодня- завтра разродиться должна, ребёнок же, это ещё одна статья расходов, и причём немалых.