Мухтарбек Кантемиров

Увидев знакомых, Хасанбек останавливался, заводил разговор. Я пытался хотя бы в эти минуты отбежать на газон, постоять в прохладной траве.

Но брат указывал пальцем:

– Ты куда? Ну-ка, иди сюда. Стой здесь.

Домой я пришел еле-еле.

– Мишенька, что с тобой? – спросила мама.

Я показал багровые ступни, покрытые волдырями

– Мама, это я его воспитывал. Он – раззява, – сказал Хасанбек.

Мама пришла в ужас:

– Как тебе не стыдно?! Ты посмотри, что ты наделал!

– Зато он запомнит, – сказал Хасанбек непреклонно.

9

Мама видела – с Мишей нельзя жестко. Он очень совестлив, долго переживает вину, старается помочь семье, чем только может.

Не забудется случай – когда труппа работала в Минске, она дала Мише денег на кино. Не было большей радости у цирковых ребят – попасть на хороший фильм!

А он увидел, как в полуразрушенном городе, в парке возле кинотеатра – без карточек! – продают белые булочки.

Обычно артисты, кроме продуктов, что давали по карточкам, не могли купить ничего. Семье Алибека Тузаровича приходилось чуть полегче – он, как народный артист, получал литерную. И все же…

Миша не обращает внимания на призывы друзей:

– Ты за билетами идешь?

Он становится в очередь и на все деньги покупает это чудо – белые, еще теплые булочки.

И вместо кино идет домой:

– Мама, посмотрит, что я принес…

Тогда Мария Константиновна расплакалась.

И другие цирковые женщины, когда она им рассказывала, тянулись прижать к себе Мишу, и плакали тоже.

Мальчик, в котором просыпались уже мужские черты характера, мальчик, которому они не могли продлить – детство.

10

Цирковые нагрузки растут.

Миша начинает работать в одиннадцать лет, и через некоторое время он – уже настоящий джигит.

Его учат и отец, и старшие братья.

Репетиции начинаются одинаково. Вначале Алибек Тузарович заставляет молодежь бегать. Двадцать, тридцать кругов вокруг манежа. А если цирк возле парка – это вообще благодать. На свежем воздухе и приятнее, и легче. Других поблажек себе давать нельзя. Хорошая дыхательная система – основа джигитовки. И сразу видно тех, кто курит. Они задыхаются.

– Куришь, да? – укоризненно спрашивает Алибек Тузарович, пыхтящего на пробежке мальчишку.

– Нет-нет, дядя Алибек!

Братья Кантемировы знают, кто дымит, их ребята не стесняются, но помалкивают.

Репетиция продолжается. Все качаются. И за этим следит отец. Гантели, штанга, кольца. Руки должны быть сильными. Очень сильными.

А в это время конюхи готовят лошадей. И начинается основная часть.

Мухтарбек постепенно учится прыжкам, переходит к отрывным трюкам.

Он осваивает так называемые «вертушки» – когда всадник скользит вокруг коня то поперек седла, то поперек шеи. Эти трюки возводят наездника в ранг профессионального джигита.

Когда Алибек Тузарович чувствовал, что трюк налажен – поэтапно переходил к следующему.

Как он и предвидел, самым способным из сыновей оказался Ирбек. Не смотря на талант – скорее, именно талант и заставлял – он тоже репетировал до седьмого пота.

И вот уже Ирбек, а не отец, показывал новые трюки младшему брату и партнерам.

Алибек Тузарович смотрел, кивал, подсказывал:

– Колени, колени выпрямляй! Носочки тяни!

Труппа «Али-Бек» отличалась тем, что работала не просто чисто – но красиво. Ни одним движением нельзя было пренебречь, не отточить его, не довести до совершенства.

11

В 1946-м году джигиты «Али-Бек» выступают на Всесоюзном смотре номеров цирка. Труппа признана лучшей.

В 1947 году «Али-Бек» принимает участие в праздничной программе, посвященной 800-летию Москвы. Труппа выступает на VI Всемирном фестивале студентов и молодежи, на праздновании 40-летия советского цирка.

Мастерство наездников таково, что именно Кантемировых упомянут в Большой Советской Энциклопедии – там, где будет говориться о джигитовке: «Джигитовка – лихая скачка на лошадях, во время которой всадники, демонстрируя смелость, ловкость и искусство управления конем, стреляют в цель на полном карьере, соскакивают с лошади и вскакивают на нее, используют акробатические упражнения, танцы, поднимают с земли предметы, соскакивают с седла и висят на боку и под брюхом лошади и т. д.

Из цирковых джигитов в СССР, – пишется далее, – особенно известны группы джигитов-осетин под руководством народного артиста Северо-Осетинской АССР Али-Бека Кантемирова».

Мария Константиновна выходила на манеж вместе со своими джигитами. Она играла на гармони, выступление начиналось показом «праздника» на Кавказе – музыки и танцев. Потом – джигитовка, проносилась по манежу арба, наездники делали пирамиду. В сороковые годы Миша забирается наверх ее, с годами он будет занимать место все ниже, пока не станет основанием пирамиды, и удержать ему нужно будет – шесть человек.

Вспоминает Мухтарбек Кантемиров

Мы постоянно переезжали.

И маме приходилось укладывать весь скарб: костюмы, домашнюю утварь…

Конечно, реквизит, сундуки тяжелые – это таскали мы. Лошадей на вокзал уводили, грузили.

Ой, суматоха! (с содроганием.) А зимой! С лошадьми ездили мы – конюхам папа не очень доверял, они пьянствовали.

Я очень часто ездил – зимой особенно. Ставили печку – ох, какие условия! Иногда дырявые вагоны, продувает насквозь, мы засовывали в прорехи вату, паклю – лошадей берегли. Господи, столько мучений!

Летом хорошо. А зимой страшно. Печка-буржуйка – одна на весь вагон. Опасно – ее надо топить постоянно, чтобы какое-то тепло было. И не заснешь: следи, чтобы не загорелось. Цирковые ребята, кто пил – горели. Поэтому папа нас отправлял с конями. То Ирбека, то меня… Один раз я воспаление легких заработал, перемерз…

Постоянный дом у нас оставался в Осетии. Папа его отдавал друзьям, за какие-то копейки, лишь бы следили.

Потом папа продал дом, и купил квартиру в Москве.

А мы продолжали ездить, и самое тяжелое, что приходилось перевозить – моя библиотека. Книги уже с трудом помещались в огромном сундуке.

Такой сундук, набитый томами – вещь неприподъемная. Ребята сердились, когда при переездах приходилось таскать его (изображает раздраженные голоса): «У! Эти Мишкины книжки!»

Но Джек Лондон! Но Вальтер Скотт! Но Дюма-старший!

В то время книги непросто было достать. И поэтому, когда приезжали в новый город, я приходил в книжный магазин, знакомился с девочками, они оставляли мне что-то хорошее.

Все деньги, которые мама давала – уходили на книги.

Много лет спустя, когда сняли «Не бойся, я с тобой» – Юлий Гусман, зная, что я люблю – подарил мне полное собрание сочинений Джека Лондона.

А еще, помню, в Ленинграде, классе в шестом, в руки попали «Три мушкетера»

Ну когда читать? Работа, школа, уроки…

Со вкусом:

– Я – ночью читал. Фонарь – и под одеяло. И раз увлекся, а фонарь светил из-под одеяла прямо папе в глаза. А я дурачок – зачитался совсем…

Папа открыл одеяло – и мне по заднице ремешком.

– Завтра репетиция – спать!

А ведь нужно было еще и учиться.

Каждый «цирковой» ребенок знает это: приехали в новый город, приходишь в школу, а класс, в который тебя определили, давным-давно ушел вперед. И все, о чем толкуют на уроках, для тебя – темный лес. Находи время между репетициями и выступлениями самостоятельно осваивать зараз кучу параграфов.

Зато следующий переезд – и все наоборот. Одноклассники еще плутают где-то в начале учебника, а ты сидишь и скучаешь.

Литература и русский язык хорошо шли у меня. История тоже. Математика – совсем не доходила, Ирбек помогал.

Может, оттого, что я с шести с половиной лет в школу пошел? Недоразвитый был? (смеется) Ну не шла в голову математика…

Диктанты отлично писал. Учителя удивлялись. Видели, что осетин, а очень грамотно писал.. С детства читать любил – поэтому.

Когда переходишь в другой класс, и дают новые учебники – для меня это было – блаженство. Буквально вылизывал: читал, смотрел!

Понимая, как тяжело и работать и учиться, родители не требовали быть отличником, но и двоек получать было нельзя. Так что, как бы ни устал – сиди, и учи уроки.

12

Учителя не выделяли цирковых ребят, относились к ним, как и к прочим. Но вот мальчишки… Особенно в Сибири…

Хорошо воспитанный, начитанный мальчик, которому легче уступить, чем требовать свое, был прекрасным объектом для издевательств.

Мальчишки могли выхватить ручку, отобрать тетрадь, дать тумака.

От обиды на глазах выступали слезы. Но у него рука не поднималась ударить.

И тогда в дело вмешивался Хасанбек.

– Что, опять обидели? – кричал он, – То-то, я смотрю, под глазом фингал!

Сам он был уже мастером спорта по боксу:

– А ну-ка давай, надевай перчатки… Значит, если он так, то ты…

Такая политика совсем расходилась с наставлениями Марии Константиновны:

– Мишенька, никогда не злись, будь добрым.

Какое добрым! Он представлял себя в школе – тихим и всепрощающим. Да забьют вовсе. А нет – так издевательствам не будет конца.

Прав оказался в данном случае Хасанбек.

Как только Миша научился стоять за себя, в чем, кроме науки брата ему помогла и собственная сила – долгие часы репетиций не прошли зря – как только он научился давать сдачи, все это кончилось.

Его больше никто не трогал.

Но кроме врагов, в каждой школе находились и друзья. Он водил их в цирк, катал на лошадях.

И еще одному его таланту не было цены среди мальчишек – в то время он уже без промаха метал в цель ножи.

13

Бывают в жизни события, на первый взгляд обыкновенные, но которые затем определяют течение ее.

Цирковые ребята часто бегали в кино. Если время позволяло, а родители дали мелочь – они дружной стайкой устремлялись в кинотеатр.

В 1947 году Мухтарбек берет билеты на «Ущелье Аламасов».

Сегодняшний зритель вряд ли знаком с эти фильмом. Это не «трофейная» лента, как может показаться по названию. Фильм отечественный, снят еще в 1936-м. Но Мухтарбеку удалось посмотреть его только после войны.

По следам древней легенды в ущелье Аламасских гор отправилась в поход научная экспедиция во главе с монгольским ученым Джаммбоном. Но вражеская разведка стремилась во что бы то ни стало помешать им. В группу проник шпион. После ряда козней он навел на ученых отряд бандитов.

Но много больше, чем перипетии сюжета, мальчика заворожила одна из героинь – девушка, мастерски метавшая ножи. Человек стоял, а она ножами обрисовывала его силуэт.

Известное дело – посмотришь фильм, и настоящая жизнь кажется такой скучной и обыденной, и так хочется почувствовать себя причастным к жизни героев!

Повстречаться с призраком-аламасом Мише было невозможно.

А ножи…

Вспоминает Мухтарбек Кантемиров

– Я помню, как меня зажег момент, как девушка метала… Он меня так впечатлил, что я сразу, на следующий день – у нас же кинжалы всегда были – взял самый маленький и пошел метать.

Кидать начал – снизу. Нет, не в деревья. В живое рука не поднималась. Какие-то доски находил – в цирке их полно. И после репетиций…

Папа говорил:

– Молодец, Мишенька, это очень пригодится тебе.

Как будто чувствовал, что будет «Не бойся, я с тобой».

И поощрял меня – рассказывал о знаменитых метателях, которых видел в жизни.

«Мы работали у Гагенбега в Гамбурге, и с нами работал американец, – говорил папа, – Великий мастер! Наша труппа была – десять человек – и он получал почти столько же, сколько мы все.

Но он настоящий ковбой был. Уникальный.

На лассо ловил лошадей – сумасшедшие трюки делал. Выпускали одну лошадь – он ее за шею ловил. Выпускали двух – он становился на барьер и ловил за шею одну лошадь, потом – двух, потом трех одновременно.

А потом выпускали одного коня, и он спрашивал:

– Скажите, за какую ногу ловить?

Кричали:

– Переднюю. Правую!

– Хорошо: передняя, правая.

Безошибочно все делал.

Выводил партнершу – худенькая, красивая балерина – ставил к щиту и метал по контуру близко-близко. Стоял от нее – метрах в трех, и по контуру ее обрисовывал.

Потом ножи вынимали ассистенты, и она опять стояла. Он брал в руки шесть топоров – и метал топоры. На каждом обухе была вот такая пробка. Над головой один входил, два около щек, один – между ног и два – по бокам от ног.

Каждый топор четко вставал. И он в каждый – в обух – метал ножи. Это вообще ужас. Если нож соскользнет – точно в лицо попадет. Это немыслимо.

Потом выносили ему хлысты. Он щелкал, щелкал…

Партнерша вставала, он предметы сбивал у нее с головы, потом она брала сигарету на мундштуке. И он сигарету перерубал три раза. Длинный хлыст – метров пять. Четко-четко-четко – тремя ударами.

Папа говорил:

– Дети мои, он получал бешеные деньги, но он был труженик. Видели бы вы – он хлыст подвешивал к потолку, а вниз – гирьку. И хлыст висел, пока он не работал. Потом он снимал его, и хлыст был ровный-ровный. Идеально точный. Это страшная штука. Партнерша держала на весу яблочко, и он ударом хлыста – разрубал его пополам.

По пять-шесть часов репетировал! Лассо, ножи, хлысты… Мы все это видели. Никакой зависти не было, что он сумасшедшие деньги получает.

Такие рассказы меня тоже зажигали

Я начинал чувствовать, что нужно для метания. Подбирал бревнышки для стенда, пилил.

Каждый день выходил во двор и тренировался. Если зима была – шел на конюшню.

А недавно меня пригласили в Росгосцирк. Я туда вообще-то редко хожу. Но пришел, Запашный позвал. Секретарь спрашивает:

– Вам назначено?

– Да нет, – говорю, – Я Кантемиров.

– А, ну тогда…

В общем, дожил до того, что ногой открываю к директору двери.

И Запашный меня спрашивает:

– Мишка, а ты еще швыряешь ножички?

– До того, – говорю, – дошвырялся, что стал Председателем Союза метателей России…

14

После окончания войны в страну стали приходить западные ленты: мелодрамы, приключения, фильмы о ковбоях.

И Иосиф Виссарионович, который, не смотря на раз навсегда избранный метод социалистического реализма, не мог допустить, чтобы «его» страна в чем-то отставала, спросил приближенных:

– А что, разве у нас нет таких смелых людей?

Ему осмелились робко напомнить его же собственные постулаты:

– Но это же безыдейные фильмы…

Однако «вождь всех времен и народов» распоряжался «реализмом» по собственному усмотрению. В данном случае его увлекли ковбойские сюжеты:

– Наплевать! Идею мы в другом месте покажем. А вы покажите-ка смелых людей…

С этой минуты не стоял вопрос о названии фильма. «Смелые люди».

Какой же выбрать сюжет?

Ковбоев в Советском Союзе не водилось. Времена надо было показать советские – «что, у нас нет?»

Кого представить – конницу времен гражданской? Но только что кончилась Великая Отечественная, и народу она была «ближе к сердцу»

В результате за два года был подготовлен сценарий. Николай Эрдман и Михаил Вольпин, писали его на Северном Кавказе, на Мало-Карачаевском заводе, где животных держали не в конюшнях, как обычно, а на воле. Чтобы лучше понять лошадей, познакомиться с трудом тех, кто работал на конезаводе.

15

Действие картины начиналось в предвоенные годы на конном заводе, где работал главный герой – Вася Говорухин. Ему досталось вырастить осиротевшего жеребенка – Буяна. Буян стал конем, которому нет цены. Мало того, что прекрасных кровей, но и умный, и преданный.

Начинается война, Вася спасает породистых лошадей, уводит лучших, чтобы не достались немцам. Освобождает любимую девушку, которую вместе с другими угнали фашисты. Разоблачает предателя.

Согласно сценарию, каскадерам предстояло исполнить сложнейшие, ранее не никем выполнявшиеся трюки – надо же было заткнуть за пояс ковбоев. В батальных сценах предстояло показать «убитых», на всем скаку падающих лошадей. Позже Вася Говорухин на Буяне должен догнать поезд. А такие, казалось бы, «естественные» моменты, когда лошадь ложится возле раненного всадника, чтобы тот сумел перебраться ей на спину? Все это вполне вписывалось в сценарий, но как это снять? Реально ли? И если реально – то какой ценой? Сколько лошадей погибнет, пока будут опробованы «подсечки» – трюки, до той поры незнакомые наездникам Советского Союза? И – главное – уцелеют ли при этом люди? Попробовать воплотить сценарий в жизнь мог только один человек. Алибеку Тузаровичу звонят из Министерства культуры. Он уже играл в фильме «Георгий Саакадзе», снимался и в эпизодах – но главное, профессионала его уровня по части обучения лошадей – в стране больше нет. Кантемиров соглашается – и новость быстро становится общим достоянием труппы. – Готовьтесь, – говорит Кантемиров-старший после репетиции, – Впервые в Советском Союзе будет снят приключенческий, трюковой фильм. И доверили сделать трюки именно нам. Все, все будут участвовать! – он предваряет вопросы, – И младшие будут нужны. Так что не переживайте: поедем – вместе. Молодежь обрадовалась необыкновенно. Все-таки цирк – это одно и то же. А тут – новое дело, да какое! Но что за фильм? В Ленинград, где тогда работали джигиты – присылают человека со сценарием. Сценарий тоже читают сообща. Правда, Мария Константиновна при этом не присутствует – не нужно, чтобы она знала об опасности съемок. Ей потом вкратце перескажут сюжет. – Можно ли все это сделать? – спрашивают кинематографисты Алибека Тузаровича, – Ведь в первый раз… Если что-то не получится – эти трюки вычеркнем. -Не волнуйтесь, все получится, – отвечает Кантемиров. Но что едва ли не ужасает его – это разрешение «погубить» семь или восемь лошадей по ходу работы. Ведь съемки предстоят суровые, а значит… -И не думайте, и не мечтайте – ни одной лошади мы не погубим, – эти слова Алибека Тузаровича запоминают его сыновья. Чему все особенно рады – съемки должны проходить в любимых, благословенных местах Северного Кавказа. В окрестностях Пятигорска и Кисловодска. Это «лошадиные» места. Там сосредоточены лучшие конные заводы страны.

16

Прямо из Ленинграда труппа отправляется в район Кисловодска. Джигитам выделяют конюшню в расположении воинской части, находят места, где можно разместить людей. Но вскоре все переезжают на конный завод (ныне – Терский).

Поблизости, в селе, Кантемировым отведут отдельный дом, и там они проживут все лето. Первая задача – подобрать достаточное количество лошадей для съемок. Семен Буденный – конный завод носит его имя, и он там всевластен – дает Алибеку Тузаровичу «зеленый свет».

– Алибек, выбирай каких надо лошадей, тебе не имеют права мешать. Любую лошадь бери – это мое распоряжение. Даже племенных жеребцов.

– Нет, – говорит Кантемиров, – племенных трогать не будем, но если я выбираю подходящую лошадь – то пусть мне не препятствуют. А я слово даю – не покалечим. И Алибек Тузарович начинает ездить по заводам в поисках красивых и смышленых коней. Кто-то говорит ему: неподалеку, у пастуха, который пасет табун на альпийских лугах – есть удивительная лошадь. Кантемирова везут в горы. И он видит замечательного вороного жеребца кабардинской породы. Что умен необыкновенно – по глазам видно. Но согласится ли пастух-кабардинец? Хороший конь, на котором он пасет табун – кобылиц с жеребятами— это его хлеб. Великий артист и пастух быстро находят общий язык. Трудно устоять перед открытой душой Алибека Тузаровича.

– У тебя красивый конь, – осторожно говорит Кантемиров, – Я бы его хотел взять на съемки. Как ты на это смотришь?

– Алибек, – отвечает пастух – Ты видишь просто красивую лошадь. Но это страшная лошадь. Я тебе расскажу историю – и ты поймешь. Этот конь только меня признает. Еле обучил его под седло. Поверишь ли? Год назад мы пасли в горах табун. Я был на другой лошади. А этот жеребец – тогда был вожаком табуна. Погода портилась, ожидалась большая гроза. А мы – высоко в горах, там тропы, обрывы… Лошади – очень пугливые, и иногда очень боятся грома. Понесут – их тогда не остановить. Кругом пропасти, в табуне много недавно народившихся жеребят… Словом – надо было срочно, очень резво уходить вниз. И вот я иду впереди, за мной – весь табун, а жеребец этот – последний, замыкает. Укрючный! Страшная лошадь, ни волка не подпустит, никого. И одна кобылица в табуне была, она только-только родила. Жеребенок совсем маленький, худенький, не может быстро идти. Я оглядываюсь и вижу, что кобыла отстает, держится возле своего дитяти. А жеребец их подгоняет. Но все равно – табун уходит, а они отстают. И рядом – пропасть. Я постоянно оглядываюсь – смотрю, чем все это кончится, потому что и гроза близко и еще далеко спускаться. Жеребец подходил и подгонял кобылу, это я постоянно видел. И вдруг момент – гром, молнии, он ее отогнал, взял жеребенка за загривок – и бросил в пропасть! Кобыла ржет – он ее кусает, кусает – и погнал! Она оглядывается – был момент такой страшный! – он ее гонит, и загнал – и мы спустились. Но то, что конь этот осмыслил причину – из-за чего отстает кобыла, и что он сделал – это удивительно. Мне, никто не верил, как это может быть…

– Да, это удивительный случай – согласился Алибек Тузарович. Не поверить он не мог. Он, как никто, знал, на что способны лошади

17

Но надо было найти и главного героя – коня, который «сыграл» бы Буяна – того самого, что бежит на зов всадника, ложится возле раненого, догоняет поезд. Алибеку Тузаровичу приглянулся темно-серый жеребец в яблоках по кличке Атлас. Коня возьмут в работу, и он сыграет самые сложные сцены. Только на скачках его заменит дублер. Атлас-Буян оказался даже более способным, чем предполагал Кантемиров. Он был талантлив и в джигитовке, и в дрессировке. А главное, настолько привязался к Ирбеку, который исполнял конные трюки вместо Сергея Гурзо, что шел за ним – в любое место. Не боясь толпы, шума, лестниц. С Ирбеком ему ничего не было страшно. То, что Васю Говорухина – Сергея Гурзо – будет дублировать Ирбек, решили сразу. Хасанбек слишком высок ростом, Мухтарбеку – всего тринадцать лет – мальчишка. А Ирбек и Гурзо – со спины не отличить. Даже костюмы подгонять не надо.

Первое время Мухтарбек мало участвует в съемках. Его определяют в сельскую школу – надо закончить учебный год. Он привычно уже мучается с точными науками, но вечерами спешит отложить тетради. Места здесь дивные. Весна, и он наслаждается пролетом птиц. И только мечтает – вот бы поохотиться самому. Это, кажется, очень легко. В селе хватает охотников, и Мухтарбек видит, как они возвращаются на велосипедах, на которых связками висят убитые утки. Позже, ко дню рождения, Мария Константиновна подарит сыну хорошее немецкое ружье 16-го калибра, но охотником Мухтарбек не станет. Он пойдет несколько раз пострелять в лес, но в отличие от метания, не будет стремиться попасть в цель. Нельзя – в живое…