Принцесса Алтая. Сборник шаманских сказок

Слова песни сами лились из груди, звенел и рыдал бубен. Загорелись щёки у молодого шамана, закружился он в танце, всё поплыло перед глазами, и взмыл он лёгкой птицей высоко– высоко в небо, и полетел на поиски души охотника.

С огромной высоты ясно различал шаман каждую травинку, каждый камешек далеко внизу, только духа охотника видно не было.

Над горами, над долинами парил шаман, широко расправив лёгкие крылья. На дне глубоко ущелья разглядел, наконец, туманную фигуру человека.

Дух охотника пробирался среди валунов и колючих кустарников, словно выслеживая добычу, и удалялся всё дальше от родной деревни.

Закружил сокол над головой охотника, захлопал крыльями – не замечает его дух охотника, идёт дальше. Схватил когтями бестелесную фигуру сокол и поднялся в воздух. Отяжелели крылья, далеко лететь, трудно. Лёгкие в груди разрывает жгучей болью.

Спускаясь к родной долине, перелетел сокол через гору, едва не цепляя верхушки деревьев. Остановилось дыхание, только хриплый крик – Айя, Айя, Айя – вырывался из горла. Подломились крылья, рухнул шаман со своей ношей на крышу дома охотника, и мир рассыпался на множество цветных осколков.

Айя! Открыл глаза молодой кам, лежит он под тёплым одеялом в доме охотника. В окошко солнечные лучики пробиваются, освещают милое лицо девушки. Айя!

Поцеловала девушка шамана и упорхнула.

Вернулось сознание к охотнику, хоть и слаб он совсем, но жизнь его теперь вне опасности.

Стали молодые люди с того дня много времени вместе проводить. В долину зима пришла, а любовь их становилась всё крепче и горячей. За зимой весна – как обещание огромного, ещё неизведанного счастья.

В последний месяц весны отправился молодой кам к дальним горам через два перевала за редкими лечебными травами, которые цветут лишь на полнолуние, а Айя дома осталась родителям по хозяйству помогать.

Собрал шаман травы, сколь нужно было, да умаялся. Разморило его на солнце. Спустился кам к небольшому водопаду в уютную ложбинку.

–Что за диво! Стоит на плоском камне красивая нагая женщина. Искрящиеся потоки воды омывают стройное тело, кожа золотом отливает. Большие крепкие груди с твёрдыми сосками покачиваются в такт плавным движениям. Заметила красавица юношу – не испугалась и не смутилась. Отвела одной рукой прядь мокрых волос со лба, другой рукой к себе поманила.

Забыв обо всём, как зачарованный, молодой шаман скинул с себя одежду и ступил под обжигающе-холодные струи, и охватил его огонь желания как пожар в тайге. Стал он незнакомку ласкать, целовать, гладить её нежную упругую кожу.

Рассмеялась красавица, впилась губами в губы юноши, прижалась всем телом. И вошёл в неё молодой кам страстно и неистово. И на самом пике наслаждения превратился он в волка, а женщина та (может шаманка она была или могучий дух) превратилась в волчицу.

Весь день и всю ночь резвились любовники под полной луной. А на утро проснулся молодой кам в небольшой пещере в человеческом обличие, а его подруги нигде не было…

Вернулся кам в деревню сам не свой, не хочет видеть Айю, не может в глаза ей смотреть.

Опечалилась и встревожилась девушка такой перемене.

А шаман почти целый месяц из дома не выходил, а в канун полнолуния устремился в дальние горы, к тому месту, где встретил искусительницу.

Пришёл юноша к водопаду, весь день окрест искал, звал прекрасную незнакомку – нет ответа. А к ночи, как вышла полная луна, перекинулся молодой кам волком.

Подозрительно легко получилось это у него на сей раз. Забыл он наставления учителя, что нельзя бездумно играть с могучими силами, неподвластными даже самым сильным шаманам.

Завыл молодой волк, и вскоре ответила ему волчица-обольстительница. Всю ночь играли и любились волки, носились по горам – по долам, рвали зубами тёплое дымящееся мясо убитого зайца, пьянели от запаха свежей крови…

А утром опять проснулся шаман в той же пещере в человеческом облике. Снова стал он искать, звать подругу – да той и след простыл.

Перекинулся шаман волком, почувствовал тонкую ниточку запаха волчицы и помчался по её следам.

К вечеру прибежал молодой волк в пустынную долину, ровную как стол и завыл отчаянно и призывно. И услышал он ответный вой.

И вышла к нему волчья стая. Во главе стаи матёрый самец-вожак и знакомая волчица. И предложила волчица биться двум самцам, и кто победит, тот и будет с ней.

Понял молодой кам, что поединка не избежать, и каков бы ни был исход битвы, победит он или проиграет, пути назад в родную деревню уже не будет. Никогда не увидит он Айю.

Айя! Только теперь вспомнил о ней шаман. В ловушку завела его безумная гибельная страсть. А волки уж со всех сторон широким кольцом обступают.

Вдруг громкий звук выстрела ударил по ушам! И ещё один!

Присели волки на задние лапы, попятились.

Айя! Дочь охотника гонит во весь опор своего коня, стреляет на всём скаку.

Третий выстрел! Развернулись волки с вожаком и растворились в сумерках.

Но волчица, низко припадая к земле, большими прыжками кинулась навстречу всаднице, а молодой волк бросился наперерез, почти не касаясь земли – только бы успеть, только бы успеть.

Прыгнула волчица, прыгнул молодой волк – сшиблись в воздухе почти над головой девушки.

Грянул выстрел! Яркая вспышка ослепила глаза…

…Или это пламя костра? Смотрит на огонь молодой кам – и впрямь, костёр горит, его голова лежит на коленях у Айи. Гладит девушка волосы шамана – волосы, не шесть. Побежали крупные слёзы по щекам юноши. Долго плакал он беззвучно… Говорить-то кам несколько дней не мог.

Гладит Айя шамана по голове, вспоминает....

Вспоминает, как тёмным осенним вечером принесли мужчины в аил тяжко раненного отца. Как сидела она не в силах пошевелиться, сжимала двумя руками холодную жёсткую отцовскую ладонь, пытаясь согреть. Губы её что– то шептали, сейчас и не вспомнить что....

Целительница громко распоряжалась. Причитала мать....

Как пришёл шаман – Айя даже не заметила. Как бил в бубен кам, пел, танцевал – не видела Айя, не слышала.

Только вдруг потеплело в груди и родилась-воссияла в душе девушки вера. Великая исцеляющая сила золотым огнём заструилась в теле. Сердце её пылало, воздух горел и светился, песня лилась из уст:

–Мы будем с тобой до конца

Борись!

Ты не можешь не победить

Вернись!

И улыбнись

Ты будешь жить!

Запела бабка-ведунья низким гортанным голосом на языке древнем, незнакомом.

И увидела Айя, как дух отца возвращается в тело, и жизнь разгорается в нём.

Увидела Айя, как падает на землю кам, словно птица на исходе сил, крылья сложившая.

Бросилась дочь охотника к шаману, бережно подхватила, уложила на мягкие шкуры. А утром разбудила девушка молодого кама поцелуем.

–Айя! – сказал он.

–Здравствуй, шаман. Просыпайся. И, спасибо тебе!

Вспоминает Айя, как медленно и неотвратимо захватывала её любовь к парню, которого она едва знала и над которым, порой посмеивалась.

Любовь нежданная, необъяснимая, трепетная и глубокая.

Вспоминает Айя, поёт о счастливых мгновениях, прожитых вместе – гладит по голове шамана.

Вспоминает Айя, как встречала любимого на рассвете, когда тот возвращался из долгой поездки.

Мимо проехал кам, на неё даже не посмотрел.

Что-то, словно оборвалось в душе девушки тогда. Покачнулась было в седле дочь охотника, но выстояла, выпрямилась.

Ударила пятками под бока своей вороной и помчалась по следу шамана в дальние горы.

Нашла Айя стоянку кама и то место, где резвились волки. От густого запаха хищников её кобыла беспокойно фыркала и трясла ушами.

Дурное, нехорошее предчувствие охватило отважную охотницу.

Вернулась Айя домой, достала серебряное ожерелье – своё единственное украшение и попросила отца отлить из этого ожерелья пули, годные для того, чтобы поразить крупную дичь.

И когда вновь отправился молодой кам на встречу с женщиной-оборотнем, поспешила Айя за ним, но всё равно еле успела – распугала волков, а волчицу-оборотня застрелила двумя серебряными пулями в упор.

Вспоминает Айя, как тащила шамана в волчьей шкуре волоком по земле, по камням к спасительному лесу. Как пыталась вернуть в сознание кама, который оставался в обличие зверя.

Первый раз в жизни разревелась дочь охотника от безысходности – никогда с ней такого не случалось, чем девушка в тайне перед собой гордилась.

А потом сняла Айя с себя одежду, легла рядом с волком, прижалась к нему всем телом, зарылась лицом в густую шерсть и решила – будь, что будет. Забылась тревожным сном.

Проснулась дочь охотника от тихого стона.

Рядом лежит шаман – человеческий облик вернулся к нему. Ещё раз простонал шаман – просит пить. Живой!

Пять дней выхаживала Айя в тайге молодого кама, пока человеческая форма его окончательно не затвердела.

А после вернулись они в родную деревню и, вскорости, хорошую свадьбу сыграли.

Принцесса Алтая

Минуло двенадцать лет с той поры, как молодой кам и Айя стали жить вместе. Двенадцать счастливых лет.

Старший сын шамана уже почти до плеча ему дотянулся, птичий взгляд, резкие скулы – настоящий батыр, защитник растет. Весь в отца и весь в мать. Младшая девочка – красавица, умница, помощница, иной раз так посмотрит, что и шаман с Айей чувствуют себя детьми несмышлеными под этим взглядом.

Всегда тепло и уютно, всегда горит очаг, звучат песни и смех в их аиле.

Уважают молодого кама в округе за веселый нрав, за щедрость, за силу шаманскую. Всем он рад помочь, никому не отказывает. Благосклонны духи к молодому шаману. Третий десяток едва разменял – совсем молодой кам, однако. Все само идет в руки шаману: успех, слава, богатство; не жизнь, а счастливая сказка. Редко видят дети отца, да ничего не поделаешь.

Вот и сейчас собирается кам в дорогу, седлает крепкого коня, навьючивает еще одного – заводного. Родные провожают его до околицы и долго машут руками вослед.

Легка дорога, легко на сердце. Разлука не будет долгой. Через пять дней праздник солнца, через пять ночей праздник жизни. Степенно едет молодой кам к месту общего сбора, к месту большого камлания, не дает коням горячиться. Радость переполняет душу, и звонкие песни уносятся к небу.

У места слияния трех бурных рек: Катуни великой и сестер ее светлых, собрались шаманы в священный круг. Молодой кам в этом кругу занимает достойное место. Ставит свой легкий шатер на поляне, верных коней пастись оставляет, берет в одну руку бубен, в другую берет колотушку, на поясе нож в темных ножнах, а на груди перо белее снега.

Все эти годы носит перо на груди своей кам в память о старом шамане.

Полных два дня и две ночи славят солнце шаманы, славят духов, богов и героев, воспевают подвиги храбрых и мудрых, благодарят жизнь и к жизни взывают.

Полных два дня и две ночи кам с белым пером на груди кружится в танце, глаз ни на миг не смыкая, не устает его голос, не прерывается песня.

Горы, что обступили место камлания, вторят шаманам, гудят все сильнее. Воздух становится плотным. Танцует земля под ногами.

На заре третьего дня в центр круга вошел Великий шаман – хранитель земли заповедной алтайской. Стало тихо.

Древний, как горы, убеленный сединами кам, хрупкую девушку – свою дочь представил собравшимся с такими словами:

– Камы и Камки, Великие Боги, Духи и Предки – возрадуйтесь! Да не

остынет дух человеческий, не оскудеет душа, не омрачится лик матери нашей Земли!

Мы уйдем – нам на смену придут наши дети – молодые шаманы. Они будут достойны памяти о наших славных деяниях, они будут разумнее и дерзновеннее нас.

Вздох восхищения прокатился среди шаманов, от трепета дивных ресниц принцессы смолкли все звуки, лишь пламя костра взорвалось сотней брызг с оглушительным треском.

Ярче солнца, ярче луны, ярче всех звезд сияла Принцесса Алтая, дочь старого кама. Такой неземной красоты не видали ни люди, ни горы, ни бессмертные духи.

Четверо братьев принцессы – четыре могучих шамана подняли в воздух сестру. На грубых широких ладонях, к небу воздетых, танцует прекрасная дева. Как белая лебедь, широкие крылья раскинув, все миры обнимая, взлетает к зениту.

Разом все камы и камки ударили в бубны. В едином порыве ликующий крик многих глоток волной раскатился, эхом откликнулись горы. Да не прервется, не оскудеет род человеческий, покуда такую красу совершенную на свет порождает.

Молодой кам с белым пером на груди уносился вослед за принцессой к небесным чертогам. Где-то внизу, далеко-далеко видел шаман себя, кружащимся в танце, знал, что вернуться на землю уже не придется. И плакал, и пел, и смеялся от невозможной любви и свободы, взмывая в объятия смерти, в черный безжизненный космос легкой мерцающей искрой…

Гром, словно в сто тысяч бубнов ударили камы, разорвал паутину ночи. Молния, ярче ста тысяч солнц, расколола пространство и время до самого основания.

Мчится на белом олене золоторогом Принцесса Алтая, белые крылья накидки, блестящие черные косы летят за плечами. За спиной разверзается буря, миры возрождаются и погибают, пылают зарницы далеких костров небесных шаманов.

Юная дева соскочила легко со спины благородного зверя. Белый олень прыгнул в небо и застыл там созвездьем. Принцесса припала губами к губам молодого шамана, и тот, изнывая от жажды великой, до дна ее выпил и сгорел без остатка.

Богиня же в нем растворилась всецело.

Тяжелые, крупные капли живительной влагой смочили иссохшие и воспаленные губы шамана. Запахи влажной земли, пряных трав разбудили, наполнили тело. Лежит шаман руки раскинув, смотрит в родное алтайское небо… Потом поднимается и идет в свой шатер.

Уж лето за свою макушку перевалило. Луна из румяно-блестящей опять полной стала с тех пор, как молодой кам из родного аила ушел и назад еще не вернулся.

Айя все чаще средь дел повседневных останавливалась вдруг, словно бы застывала, и слушала что-то, глядя в пространство. Дети отсутствие кама, казалось, и вовсе не замечали; шаман и раньше подолгу отсутствовал, а сейчас лето – столько игр, столько забот, поспать и то не всегда успеваешь.

Тем временем молодой кам повсюду искал Принцессу. Шел куда глаза глядят.

Долго ли, коротко ли – зашел в тайгу непролазную, забрел в места дикие, незнакомые. Смотрит – полушалаш-полуземлянка – чья-то стоянка. На шестах черепа и кости, выходит старый колдун навстречу гостю.

Хотел было молодой кам пройти это место не задерживаясь, да не тут-то было. Поклонился молодой старому каму уважительно, колдун поклоном ответил, пригласил в землянку.

Присел молодой шаман на бревнышко у входа – внутрь заходить не стал. Угостил старика табаком, старик налил ему чаю.

– Как жена? как дети? – спросил старый шаман

– Тебе что за дело!? – хотел было вспылить молодой кам, но затем устыдился, явной угрозы от колдуна не исходило. Вспышку гнева вызвала неспокойная совесть. О себе вестей не давал и родных своих не вспоминал молодой кам уже долго.

Жена моя – как орлица, своими крылами детей охраняет. Острых ее когтей бережется хищник и крупный, и малый. Знаю, что ждет меня и тревожится, не в силах чувством своим ко мне дотянуться. Дети – два деревца гибких, растут-подрастают. Скучаю по ним – особенно летом, зимой мы куда больше времени вместе проводим.

Помолчали…

Старик снова спрашивает -

– А что ты делаешь в этих краях? Места здесь глухие, редко кто меня навещает.

Хотел молодой кам резко ответить, мол, не твое дело, но опять удержался, понял вдруг, что сильно устал за последние дни, будто каменный груз навалился на плечи, а внутри пустота.

Извинился молодой шаман, спросил разрешения разбить шатер на небольшой полянке, чтобы переночевать. Колдун разрешил.

Утром молодой кам проснулся разбитым, кости ломило. А тут еще дождь зарядил – все дороги раскисли, обнажив, словно острые зубы, камни и скользкие корни. Дождь шел весь день и перестал лишь к ночи. Луна освещала низколетящие темные облака.

А тем временем, в деревне молодого шамана не спит его жена Айя, стоит у крыльца, смотрит на серебристые горы. В аиле шепчутся дети:

– М: Мама опять не спит.

– Д: В такую лунную ночь сны оживают и ходят вокруг.

– М: Чьи сны?

– Д: Чьи-чьи – наши! Всех людей и духов (смеётся – пугает брата).

– М: (сердится) При чем здесь сны? (привстает на локте, вертит головой) Я их не вижу!

– Д: Тише ты!

– (пауза)

– Д: Как ты думаешь, когда папа вернется? Он обещал со мной лук делать, настоящий, со стрелами.

– М: (Серьезно) Отец – шаман! Кто может знать!? Даже мама не знает. Спи давай!

Мальчик вдруг резко вскакивает с лежанки и ошеломленно смотрит на сестру.

– М: Вчера ночью сюда ко мне приходил дух! … Это был человек!

Весь черный! Стоял здесь, смотрел на меня, сказал : – «Собирайся! Отец твой в беде, помощь нужна молодому шаману – твоя помощь. Только иди один, смотри, никому ни слова, а то худо будет!»

– М: Это был сон! Но это не сон! Как я мог забыть?! Я только сейчас вспомнил… Как я мог забыть… И тебе рассказал!

– Д: Успокойся. Рассказал – значит на то воля духов. Хорошо, что хоть вспомнил. Завтра рано с утра мама уедет, а мы соберемся и пойдем на поиски папы.

– М: И не надейся! Я пойду только один. Чем ты можешь помочь? Ты же девчонка!

– Д: И не думай! Как ты из аила сможешь улизнуть без меня? Я все равно с тобой пойду. И посмотрим еще кто из нас девчонка. Только маме ни слова. Тсссс… – мама идет, спим.

А в это время молодой кам и колдун сидят у костра, пьют горячий чай. Молодой благодарит старика за гостеприимство, говорит, что рано с утра тронется в путь.

– И куда ты пойдешь? – спрашивает старый кам

– Пойду, – говорит молодой – искать принцессу Алтая. Хочу увидеть ее хоть на мгновение, хочу услышать ее голос. Что скажу ей – не знаю, попрошу у нее службы, выполню все, что она мне прикажет.

– А ты уверен, что сумеешь отыскать путь к принцессе? Говорят, трудно это, – опять вопрошает старый шаман.

Молодой лишь глазами сверкнул.

– Чтож, – запыхтел трубкой колдун, – видно не зря тебя духи ко мне привели. Есть у меня средство, чтобы тебе помочь. Могу показать дорогу к принцессе.

Молодой недоверчиво хмыкнул, старый кам продолжал: -

– Живет принцесса Алтая в большом светлом аиле, посреди цветущей долины. Даже в самую лютую зиму в этой долине тепло и привольно всякому зверю и птице, людям туда ходу нет. Окружают долину высокие неприступные горы. Охраняют те горы четверо братьев принцессы – с севера, юга, запада и востока.

– Как же попасть туда? – перебил молодой собеседник.

– Я дам тебе зелье, сваренное из лепестков тех цветов, что растут в заповедной долине. Ты быстрее оленя домчишься до гор тех далеких, легкой птицей перемахнешь через острые пики и окажешься в стране вечной весны.

– Что ты хочешь за помощь? – спросил молодой кам.

– Оставишь мне одного своего коня и шатер и выполнишь одну мою просьбу. Будешь в долине – сорвешь для меня цветок ярко-красный, как пламя и мне принесешь, смотри не забудь! Да не хмурься – цветов там без счета, от одного не убудет.

На том и порешили. Старик варит в землянке волшебное зелье. Молодой кам сидит у костра, смотрит в огонь, как-то неладно у него на душе, но образ принцессы стоит в глазах неотступно, не может кам ни о чем другом думать – совсем голову потерял.

Посреди ночи расчистилось небо, ветер стих, луна за гору скатилась, засияли яркие звезды. Вышел колдун из землянки, несет чашу с зельем.

Встал молодой кам над костром, принял чашу из рук старика и выпил. Ударило в голову запахом спирта, грудь обожгло коварной отравой. Для алтайцев алкоголь сильнейший наркотик – не щадит никого, в том числе и шаманов. Шаманов в особенности.

Когда-то давно учитель предупреждал, когда-то давно, давным– давно…

…Давным-давно, далеко-далеко скачет быстроногий марал трёхрогий – молодой шаман среди вечной ночи. Притупились копыта. Звезды плавно кружат в черном небе, дрожат в антрацитовых лужах – звезды и тени…

Рассвет полыхнул неожиданно, без предупреждений. Солнце вышло из-за отвесных гор, ударило в грудь волной алого пламени.

Добрался шаман до могучих гор, что хранят в своем сердце жемчужину – принцессу Алтая. У подножия их упал на колени, подогнулись передние ноги, грудь тяжело вздымалась и опадала, дрожали бока. В голове звенел комариным

писком голосок колдуна: -

– Говорю тебе в третий раз: превращайся в лисицу и бегом вон в то ущелье, пока богатыри нас не видят.

Юркнула лисица в темный разлом и крадучись в тени валунов, через трещины в скалах проникла в долину принцессы.

Такое счастливое утро видел молодой шаман только в детстве, да уже позабыл этот свежий медовый запах трав и цветов. Стоит лисица принюхивается, глаза на свету щурит. А голос колдуна все громче и назойливее в голове звучит: -

–Что стоишь? Иди найди мне цветок!

– Надоел! – тявкнула лисица и бросилась в океан росистой травы.

Бежит лисица, пушистый хвост по ветру стелет, бежит к высокому белому аилу, что в центре долины переливается тысячью радуг.

– Стой! – заорал вдруг колдун в голове, что есть мочи.

Лисица аж всеми четырьмя лапами затормозила, и увидел молодой кам целое море цветов. В каждом цветке, в каждом бутоне – живая душа горит своим собственным цветом.

– Рви мне красный цветок! – ревёт старик в голове у шамана.

– Как же я жизнь чью-то сорву? – думает молодой кам.

– Что, в первый раз что ли? – кричит старый колдун.

– У меня даже рук нет! – говорит молодой.

Но тут такой рев раздался, что согнулись могучие кедры до самой земли. Лисицу с ног сбило, мордой по земле протащило. Идёт по долине медведь-исполин, Великий Шаман, дух-хранитель Алтая, седой и старый, как горы, отец принцессы.

Рванула лисица к аилу, следы хвостом заметает, трясется от страха. С разбега лбом дверь в аил открыла и съежилась у ног Принцессы Алтая.

Грозно сдвинула брови юная дева, потом рассмеялась – на нее с пола смотрел голый шаман с разбитым лицом, весь в клочьях шерсти и с белым пером на груди.

– Брысь! – сказала принцесса, и того словно ветром сдуло.

Упал молодой кам возле костра, упал там, где стоял, упал лицом в землю. Выпала опустевшая чаша из его рук, покатилась.

– Где мой цветок? – зашипел старый колдун, глядя на кама. Расхохотался, – – ну и рожа!

Вскочил на ноги молодой кам, зашатался.

А колдун продолжал: -

– Не захотел сорвать мне цветок – я возьму то, что мне надо, в твоем роду.

Бросил что-то в костер старый кам и исчез в дымной вспышке.

Молодой очнулся лишь утром.

Тем временем в родной деревне молодого шамана – только Айя с рассветом уехала на дальнее пастбище – дети разом соскочили с лежанок, оделись, еду похватали, какая была под рукой: сушеное мясо, сахар, орехи.

Мальчик взял нож, веревку, огниво. Девочка взяла еще чуть-чуть соли и опоясалась теплом материнской шали. Оседлали дети свою гнедую кобылку и пустили ее быстрым шагом по дороге, которой ушел шаман.

Молодой кам очнулся лишь утром. Отыскал своего вороного коня, тот запутался в густом подлеске. Колдуна, второго коня и шатра не было. Пустовала землянка.

На душе у молодого шамана было холодно и неспокойно, в ушах звучали злые слова старика: «возьму одного из твоего рода».

Хочет шаман издать клич приветственный, бдительный, чтобы услышали его родные, только не выходит ничего у шамана, то ли в груди пересохло, то ли в душе.

Едет шаман на своем вороном, спешит к Айе и к детям, где рысью, где медленным шагом – черная точка в белесом тумане. Продирается, пробивается сквозь пространство и время, которое, кажется, и вовсе остановилось. Гонит шаман от себя подлые мысли, что не успевает. Бьет шаман в бубен, да отсырел бубен – не отвечает.

Тем временем дети кама уже покидали родную долину, отправившись по следам своего отца. К полудню остановились у небольшой речки, умылись, напоили гнедую и стали решать куда ехать дальше: переправиться через бурный поток и прямо на юг, по дороге или тропинкой, вниз или вверх по течению. Брат сказал:

– Переправимся здесь и дальше поедем на солнце.

– Хорошо, – согласилась сестра – ты же старший. Только я на том берегу ленточку повяжу, помоги мне спуститься.

Повязала младшая яркую ленточку тонкой березке на другом берегу, да нечаянно шалью за острый сучок зацепилась, но не заметила. Вскарабкалась в седло позади брата, легонько ударила пятками гнедую в бока.

Айя вернулась в деревню лишь к вечеру. Окинула взглядом пустой аил – детей нет, нет седла и сбруи гнедой и самой лошади тоже нет.