Люби меня, Стамбул!

Я думала о том, что хорошо бы снимать комнату у этой старушки и завоевать её доверие взамен моих мизерных услуг. Я представила большое окно в своей комнате, которая была бы очень чистой, скромной и аккуратной. За окном, весенний ветер сдувал бы цветы с деревьев, рассеивая и устилая их по этой тенистой улочке бело-розовым ковром.

Женщина эта заваривала бы привычный дневной кофе, звала бы меня разделить с ней её одиночество, рассказывая бесконечные истории о своей жизни. Позже, они перерождались бы в записанных мною фразах и предложениях, обретая вторую жизнь в немного странной меланхоличной прозе начинающего писателя.

Думая об этом, я почувствовала, что по телу разлилось приятное тепло, словно, вспоминаешь ты место, позабытое в чертогах твоей памяти, место, где тебе было особенно хорошо. Де жавю…, это была странная смесь фантазий и галлюцинаций, преследовавших меня с самого детства.

Издалека раздался голос Семры.

– Эй! Ты чего там застыла? – весело окликнула она меня.

* * *

Мы прогуливались по Кадыкёйю.

Кадыкёй – очень весёлый район. Кажется, что все светские, проевропейски настроенные турки поселились именно здесь. Этот район не был похож на исторический Стамбул с его вальяжностью и консерватизмом.

Богема и творчество процветает здесь пышным цветом. Район наполнен бесконечными кафе, кафешками, ресторанами, барами. Бар для художников, бал для киноманов, бар для рокеров, бар для байкеров… и так до бесконечности. В основном, население Кадыкёй составляет молодёжь от 22 до 35.

Здесь редко встретишь женщин в хиджабах, а модниц в коротких рванных шортах, чуть прикрывающих филейную часть, полным-полно.

– И что? – спросила я Семру, когда перед нами прощеголяла девушка в коротеньких джинсовых шортиках. – Не бьют их уже тут?

– Не… здесь не будут, здесь район такой, очень европейский. – ответила она. – Это ещё ничего, а иногда таких экземпляров увидишь, хоть стой хоть падай… Я вот не ханжа, но такое тоже не приветствую… Все-таки, это не Европа… мусульманская страна…

И тут, бог, словно услышал наши разговоры. Перед нами появилась особь, ломавшая все стереотипы о мусульманских женщинах. Эта девушка принадлежала по видимости, субкультуре «винишко тян». На ней были круглые очки, с простыми, скорее всего, стёклами. Она имела длинные волосы, окрашенные ядовитым фиолетовым тоником. Одета она была в винтажный прозрачный топ, из-под которого вываливалась грудь. Ноги были в рванных кружевных колготах, через которые проглядывали черные трусы. Это все, что было на ней надето. Под руку она держала байкерского вида, молодого человека, который, видимо, охранял её от неоднозначной реакции людей. Но от людей, населявших этот район, никакой реакции не следовало. Реакция была у меня в виде отвалившейся нижней челюсти.

– Мамо…, – тихо произнесла я. – Что это? Даже в бруклинском Уильямсбурге, и в Сохо на Манхеттене я такого не видела.

– Ну вот, видишь, в Нью Йорке нет, а в Кадыкёйе есть, – сказала Семра и улыбнулась.

Мы ещё долго прогуливались по людным и нелюдным улицам района. Завернули на очень симпатичную улицу Мода. Здесь было также, множество кафе и баров, бутиков, магазинчиков, где продают уникальные вещи, сделанные своими руками. Вдоль улицы была проложена трамвайная линия, придававшая ей свой узнаваемый шарм. На стенах пестрили афиши с названиями концертов, различных политических акций, например, от ЛГБТ сообщества до митингов второй по величине оппозиционной партии, а также, театральных постановок, перфомансов современного искусства и т.д.

Район жил и дышал своей жизнью. Жизнью искусства красок и холста, искусства слова, искусства нот и хореографии. Это был Стамбул, тот, о котором я мечтала и хотела видеть.

– Сеемраа…, – протянула я. – Я хочу здесь жить. Это мой район, это мой мир… Что делать?

На тот момент, я и в самом деле подумала, что я осталась бы здесь навсегда. И к чёрту все условности и обязательства, главное, идти за мечтой и чувствовать себя в своей тарелке!

– Здесь, наверное, жилье стоит очень дорого… нет, мне же не надо в какой-нибудь элитный Суадие или ещё там чего…

– По-разному, – ответила Семра. – В принципе, можно за двести евро снять комнату в приличной квартире.

– Двести, говоришь? – сказала я и начала прикидывать мозгами.

«Тааак. Двести на жильё, триста на еду, двести на мелкие расходы…остальное отложить… Это значит, ты должна получать где-то тысячу евро… , что является ну очень хорошей зарплатой в Турции». «А работа? Где ты найдёшь работу? Кто тебя вообще возьмёт на работу? Тебе, поди ж, не тридцать пять…и даже, не сорок… пять… », – ответил мне мой разум. Эх… мечты… мечты…Они парят высоко в синем небе над Стамбулом, а мы заперты в клетке своей реальности, которую, увы, не изменишь…

– О чём думаешь? – спросила Семра.

– О мечтах и гребанной реальности…

– Тебе надо пожить тут и распрощаться со своими иллюзиями… Навсегда. – Ответила она.

* * *

Чуть позже, подустав, мы забрели в местную кафешку, расположенную на продуктовом рынке. Мы поднялись на второй этаж на террасу, и пожилой, улыбчивый официант стал нас обслуживать.

Мы заказали пива и несколько порций фаршированных мидий. Мидии оказались вкусными, а турецкое пиво очень даже приличным. Было немного зябко, все-таки, на дворе стоял октябрь, но, поддуваемая ветерком с моря, я испытывала чувство блаженства.

Мне казалось, что все это происходит не со мной, и не про меня. Словно бы, смотрела я какое-то кино о том, что кто-то сидит в этом чудном месте, навсегда забыв себя в мини-вселенной, под странным названием «Кадыкёй». (Кстати, «Кадыкёй» переводится как «Бухта Кадиев или духовных судей». Вот все эти почившие судьи, наверное, перевернулись в своих могилах, наблюдая за «непотребным» с их точки зрения, стилем жизни этого района и его обитателей)

Семра пыхтела сигаретой, болтая по телефону со своим мужем. Я же наслаждалась моментом, вдыхая в лёгкие холодноватый морской воздух, и тихо наблюдала за молодым турком, который клеил томным взглядом русскую туристку.

Она закончила говорить.

– Он передаёт тебе привет! – сказала она, отхлебнув пива.

– А… спасибо, передай ему тоже…

– Уже, – небрежно ответила она.

– Семра…, ты обещала рассказать о своей жизни тут… Почему ты постоянно говоришь, что я должна распрощаться со своими иллюзиями?

Она стала серьёзной.

– Наргис… я не хочу отговаривать тебя, я очень хочу, чтобы у тебя все получилось… Я знаю, ты любишь Турцию… и к тому же, если ты будешь постоянно рядом, то мне только лучше. Но… здесь много подводных камней…

– Как и везде…

– Как и везде, увы…

Ты знаешь, я уже десять лет почти здесь живу. Я этническая турчанка… И до сих пор, я не могу привыкнуть. Я не скажу, что я здесь стала полностью своей. Мы другие, Наргис… мы… советские люди… узбеки… называй как хочешь…, но мы совсем разные…

– Ты хочешь сказать, что тебя не принимают?

– Да нет… принимают…, но я сама чувствую это отчуждение. Ну или у меня такое окружение… Например, жены друзей моего мужа… вся его компания, да, мы общаемся, ходим друг к другу в гости, ездим на пикники, за город, но это все не то… Сложно все это…

– А может это связано с тем, что твой уровень образования выше, чем у них? Может быть они это чувствуют?

– Нет… дело не в этом… дело в ментальности, наверное. Большинство этих женщин образованные…

– Да, я поняла, почему вы не можете найти точек соприкосновения! Ты не любишь проводить время в ТРЦ!

– Да, да… это точно! Торгово-развлекательные центры – это наше всё!

Мы засмеялись. Потом задумались.

– А знаешь, – сказала я. – У нас в Узбекистане такая же тенденция. Все проводят время в ТРЦ. Они сейчас в Ташкенте как грибы после дождя. Проводить досуг в каком-нибудь «Samarqand Darboza», «Next» или «Continent» это очень престижно…

– Жаль…, – ответила Семра. – Мы становимся как весь мир…

– Ну да… мы открыты миру… – Я улыбнулась.

Серьёзная глава. Немного политики в холодной воде…Ощущение зыбкого счастья лишь иллюзия

Наступила пауза. Грудь немного сдавило. Это ощущение сродни с тем, когда ты чересчур увлекаешься чем-то приятным, а потом, тебе сообщают не очень хорошую новость… и бабочки куда-то улетают…

– И к тому же… знаешь, у меня не клеятся отношения с моими коллегами в университете. – продолжала она. – Если уж говорить об одном уровне образования…

– Почему?

– Да кто знает?

– А в чём это проявляется?

– Ну… как тебе сказать… они очень недружелюбные… Они вроде, исполняют все, о чём попросишь, но в рамках протокола, а ближе не подпускают… Даже не предложили мне преподавать…

Она опять закурила.

– Ты много куришь, – сказала я.

– Я знаю. Здесь все много курят. – ответила она и сделала затяжку.

– Ты же знаешь, я так не могу…, – сказала Семра, потушив сигарету. – Я – человек душевный, который хочет общения, искренности…

– Странно… это как-то очень странно… А с иностранцами они тоже так?

Она пожала плечами.

– Не интересовалась. Наверное…, думаю, что к иностранцам они относятся с большим пиететом. А свою, если она чем-то выделяется, можно дружно обдать презрительной вежливостью.

– Во-во, Семра! Я тоже об этом подумала, они тебе завидуют… Ты ездишь постоянно в Европу, получила европейский грант. Поэтому, и такое отношение.

– Может быть… да, сейчас многие академики здесь хотели бы хотя бы на время уехать. Жить тут становится опасно…

– Увы… это так… очень грустно…

Семра выдохнула, и посмотрев на меня, сделала знак рукой, словно она закрыла себе рот, наподобие молнии.

– Не будем об этом… тут… знаешь… везде могут быть уши. Когда ты начинаешь говорить о политике.

– Откуда уши? Мы ж на русском говорим…

– Ну и что! Нашла преграду! Люди стали стучать друг на друга. – она замолчала.

– Стучать?

– Да, стучать! Что ты на меня уставилась?

Я хмыкнула.

– А мне ничего не будет… я иностранка.

– Ещё как может быть, если переступишь границы дозволенного! – Её взгляд стал жёстким. – Так что… не болтай здесь особо… особенно с незнакомыми… поняла? – нравоучительно сказала она.

– Да не… ты чё… Я и не собираюсь нарушать границы дозволенного. Кто я такая? Всего лишь маленький неприметный человек, затерявшийся в огромном мегаполисе, в малознакомой среде. Мне плевать на все. Я думаю о собственной заднице.

Знаешь, что я подумала. Что люди пытаются себя защитить. Наговаривая на других, они думают, что обезопасят себя…

– Может быть, – сказала Семра задумчиво. – Каждый дезориентирован.

Вдруг, на бордюр террасы прямо передо мною села огромная белая чайка.

– Не спугни… не спугни…, – тихо проговорила Семра.

– Я сама не хочу… я хочу фото сделать…. Хлеб, хлеб дай! – проскрипела я.

– Где я тебе хлеб найду?

– Ну что-нибудь дай!

Пока Семра наскребала фаршированных устриц из раковин, чайка взмахнула крыльями и улетела.

– Эх… блин…, – сказали мы вместе.

– Не замёрзла? – спросила она.

И вправду, ветер становился все холоднее с наступлением вечера. Я смотрела на слабое умирающее солнце, потихоньку скатывающееся за горизонт, смотрела на близстоящие здания – обшарпанные, но стильные, с непонятными надписями и граффити, смотрела на людей, что, расслабившись уплетали еду и пили пиво…, прочувствовала эту расслабленную спокойную атмосферу самого крутого района в Стамбуле.

– Эх! Блин… а может ты нагнетаешь немного, а? Чайка эта была знаком…толстая белая…как прилетела, так и улетела… тебе не кажется это мистическим? Нет же ничего такого…прямо ужасного, жизнь идёт себе чередом, люди грустят, радуются, надеются… по крайней мере, я хочу в это верить…

Семра улыбнулась.

– Ну хоти хоти…, – подытожила она с сарказмом. – Что же поделаешь, может и нагнетаю…. М-да… аквариум…

Мне не хотелось знать её трактовки слова «аквариум», так как я сама подозревала о значении этого слова.

* * *

Я сидела в каюте парома и прощалась с сегодняшним днём. Он был прекрасен, все было замечательно. Но может это от того, что я тут гость. А гостям здесь рады…

Набережная Кадыкёйя уплывала все дальше и дальше. Иллюминация вечерних огней, зажигающихся на бухте, была похожа на множество драгоценных камней, разбросанных кем-то щедрым по этой благодатной земле. Я сделала последнее фото из окна. Лампочки каюты, отсвечивающие в широком окне, странно отразились на моем снимке, словно, нашествие космической армии инопланетных летающих тарелок.

– Наргизапоооо…. Где вы ходите? – Диля напоминала капризного ребёнка. – Мне скучно было без Вас.

Я чувствовала себя усталой, чтобы проводить время за разговорами с ней.

– Да так… была опять на Кадыкёйе…

– Охо… что-то вы туда зачастили. Не хотите выпить немного, поболтаем…

Я не могла ей отказать, особенно, когда она складывала губки бантиком и делала щенячьи глазки. Несмотря на внутреннее опустошение от общения с Семрой, я утвердительно кивнула.

Мы уселись в моей тесной комнатке и стали распивать сладкое турецкое вино.

– Смотри, не опьяней! – сказала я ей.

Диля скривила рот в язвительной улыбке и ответила:

– Да пошёл он на ….!

Её слова не были для меня открытием. Так как у Дили была только одна пластинка, которую она ставила бесконечно, и эта пластинка называлась «Мустик» или «Все турецкие мужики Сво!»

– Что, опять поссорилась? – Я зевнула, уж очень хотелось спать.

– Да мы постоянно ссоримся! Уже достал меня, совсем продыху не даёт! Теперь привязался к тому, как я с мужиками разговариваю, урррод!

– И как ты с ними разговариваешь?

Диля всхлипнула.

– Да никак я с ними не разговариваю, нормально разговариваю, а он говорит, что я с ними заигрываю! Ну не тупой, а???? Лишь бы придраться к чему-то! Я ему этому уроду, прощаю, когда он общается со своими бывшими, а он мне на пустом месте скандал устраивает! Ненавижу его!

Я не знала, что ей посоветовать и сказать в качестве утешения.

– Ну ты уже все решила ведь. Все равно уедешь. Потерпи немного.

– Да, я только терплю, потому, что знаю, что уеду скоро. Очень скоро…

Диля казалась очень расстроенной. Было видно, что на этот раз Мустафа явно перегнул палку своим бухтением о том, какая она не такая, как надо.

– Наргизаопа, я так соскучилась по сыну…, дни считаю, когда его увижу… всё в этой жизни ради него! И это всё терплю, и этого урода терплю ради него…

Мне было грустно слушать ею, смотреть на неё. Молодая девочка с внешностью красивой японки, зато видавшая виды и пережившая то, что мне, взрослой и опытной тётке и не снилось. До своей поездки в Турцию, она маялась с мужем и малолетним ребёнком в России. Сколько их таких… тех, кого в шестнадцать лет отдали замуж, не особо спрашивая, а затем, жизнь их перемалывала на адской мельнице бытовых узбекских реалий. Вместо того, чтобы идти учиться эти женщины шли на каторгу мигрантской дыбы, терпя унижения в различных странах, ради того, чтобы избавиться от пустоты их среды обитания и от пустоты в их душах.

Кадыкёй – Аташехир. В гостях у элиты Багдадской улицы

Семра ждала меня возле станции метро. Я немного опоздала на встречу из-за жуткого стамбульского трафика.

Она была одета в спортивную форму, а на голове красовался вязанный берет. Она нервно курила и сосредоточенно думала о чем-то своём. О проекте, наверное.

– Извини, был такой жуткий трафик с утра…, – немного запыхавшись, сказала я.

– Да ничего, – ответила она небрежно.

Пока мы шли к её машине, осеннее солнце успело хорошенько нас пригреть. Мы подошли к платной стоянке, где была припаркована машина. На фоне этих дорогих автомобильных брендов с не менее внушительными габаритами машин, маленький женский автомобиль выглядел дюймовочкиной колыбелькой.

По дороге к своему дому Семра рассказывала о своей недавней командировке в один из самых живописных городов страны с красивой, почти нетронутой, рукой человека, природой.

Она сокрушалась о том, как ещё несколько лет назад это райское местечко было действительно райским, а теперь его отдали «на растерзание» инвесторам и гостям страны из Аравийского полуострова.

– Там все вывески на иностранном…, – жаловалась мне Семра. – У меня было такое впечатление, что я нахожусь не в своей стране, а попала куда-то, в другую страну по соседству. Женщины в бурках… ну почти все… турецкий язык утрачивает позиции.

Я вспомнила вывеску в аэропорту Ататюрка. Это был рекламный баннер, по-видимому, призывающий толстые кошельки покупать недвижимость в Турции. Весь баннер был исчерчен вязью, и только одна фраза была на английском. «Турция – ваш второй дом!» – гласил слоган.

Когда я рассказала Семре об этом, она скорбно кивала головой, мол, правда это, так и есть.

– Что сказать тебе… Да, страна изменилась… Но, может быть… эти «гости», погостят и уедут обратно? – спросила я Семру.

– Не знаю…, – ответила она, сосредоточенно глядя на дорогу. – Может и уедут…, но они покупают здесь очень активно недвижимость. И именно в лучших районах страны, с богатой природой с хорошей экологической обстановкой.

Не отпуская одну руку от руля, второй рукой она засунула в рот сигарету, чиркнула зажигалкой и закурила.

– И знаешь, что они говорят? – сказала она, выпустив дым. – Они говорят, что Анталия и Стамбул – это место кяфыров, слишком много туристов из Запада, слишком «греховная» жизнь. Поэтому, они выбирают спокойные места с девственной природой и подальше от «испорченной» цивилизации.

– Жееесть…., – протянула я. – И что же будет через несколько лет?

Подруга саркастично улыбнулась.

– Что будет? Иностранный язык будем учить! А что? Вон в США в Калифорнии, испанский уже стал вторым языком. Одного английского там уже недостаточно. Здесь скоро будет то же самое…

– Но это… не совсем то…

– Почему не совсем то? Очень даже схожая ситуация.

Семра затушила сигарету.

– Ты стала много курить… в США ты так много не курила…

– Я знаю… – ответила она, выдержав небольшую паузу. – Здесь жизнь, не такая, как в США… намного сложнее…

Она вела автомобиль, по заправски пересекая светофоры и перекрёстки. Я следила за ней. Её рыжие волнистые волосы были подколоты наподобие Мальвины, заколкой сзади. Но встречный ветер, все равно, растрепал непослушные кудри.

Семра на год старше меня. Она привлекательна, как большинство турчанок, но красота её была немного грубоватой. Глазастая с крупными чертами лица, Семра впитала в себя как внешность своих кавказских предков, так и женственность крымских татарок, кровь которых так же текла в её венах. Лицо хорошо сохранилось, но при ближайшем рассмотрении, были видны сеточки морщин, прорезавших её смугловатую кожу.

– Я не хочу читать тебе нравоучения, ты взрослая девочка, да и я тоже в принципе, покуриваю… Но… это не кавайно, так много курить… Как Бэ…. Опасно, знаешь ли…, – начала я свою мини-проповедь.

– Как ты сказала? Кавайно? А что это? Ха-ха-ха! – она громко рассмеялась.

– Кавайно… это по-японски… хорошо, то бишь… – ответила я, смутившись.

Она продолжала смеяться.

– Наргиска, откуда ты этих слов набралась?

– Из интернета…ты же знаешь, я зависаю постоянно в сети.

Семра улыбнулась.

– А мне некогда этим заниматься. Я не фанат соцсетей. Знаешь, меня даже в фейбуке нет!

– Знаю! А то мне не знать? Я тебе завидую…

– Завидуешь? Почему?

– Что не зависима от соцсетей. Потому, что люди, чем-то реально занятые, они не сидят в соцсетях. Это убивает массу времени. Но если убийство времени, становится твоим жизненным кредо, то соцсети – это самое то…

– Да…, – протянула она, – соцсети убивают… время… Но ты же не откажешься от них? – Семра улыбнулась.

– Нет… я уже не смогу.

Глядя на меня, она улыбнулась ещё шире.

– Зато ты знаешь, что такое «кавайно»…

– О… я ещё много чего узнала…. Того, что без интернета бы не узнала… – пафосно ответила я. В голове была только одна мысль: «Ну и достижение…». От этой мысли стало не по себе.

– А ты мне не заговаривай зубы! Мы вообще-то говорили о курении!

– Ты думаешь, я стану меньше курить? – сказала она без улыбки.

– Нет…

Опять пауза. Как пишут писатели «неловкая пауза». Я уставилась в окно и наблюдала проплывающие мимо, роскошные пейзажи элитных районов Кадыкёйя. В моей голове была мишура из моих вдруг обострившихся страхов и проблем, разбавленная образом великолепного мистера «Король турецких сериалов». Я знала, что он ходит по этим местам, или ездит на своей крутой тачке, так же пересекая эти дороги и перекрёстки. От мысли, что я знаю, что он ходит тут и что мне до сих пор, есть до этого дело, мне стало ещё хуже.

Семра, пристально смотрела на меня, а потом, чтобы разрядить обстановку, весело выдала:

– Кто не курит и не пьёт, тот здоровеньким помрёт!

– Да!

– Что-то у тебя настроение не очень…. Ты давай, это не хандри! Прорвёмся!

– Да мне нормально, – ответила я и соврала. – У меня прекрасное настроение и меня все устраивает.

– Точно? – она разговаривала со мной, как с ребёнком.

– Точно…, – сказала я и опять соврала.

На какой-то момент, разговор о соцсетях вернул меня в мою реальность, что больше становится виртуальной. Все мои желания и планы показались мне совершенно иллюзорными и неисполнимыми.

Мы ехали по Аташехир, большому жилому району, расположенному на азиатской стороне города.

Мне он лично напомнил ташкентский район Юнус-Абад. Тот же тип зданий, с тонированными стёклами и алюкобондом, то же отсутствие зелени у проезжей части. Единственное, что отличало Юнус-Абад от Аташехира, это то, что, чуть дальше, в спальных сите (так они называют частные застройки) обитала преимущественно зажиточная часть населения Стамбула. Социальная составляющая популяции нашего Юнус-Абада была куда скромнее. Хотя, в некоторых махаллях района, имеют место быть дворцы в стиле «узбекский китч», размером в шесть этажей.

Вот в такой элитный район и привезла меня Семра. Это микрорайон новостроек – домов с улучшенной планировкой. Между домами расположились чистые вылизанные дворы с детскими площадками, бассейнами и зелёными насаждениями. Нигде по близости не было ни шоссе, ни веток общественного транспорта. Гаражи были строго подземные с компьютеризированной охранной системой. Воздух был не загрязнён шлаками урбанистического хаоса, даже кошек не было видно.

Мы вошли в её апартаменты. Большая элитная квартира в стиле хайтек. Если описать в трёх словах – это был стиль «luxurious minimalism» Обстановка дома как-то не вязалась с Семрой, которая ходила как по Бостону, так и по Стамбулу в потёртых джинсах, кроссовках и с неизменным рюкзаком на спине.

– Ну вот…, – чуть смущённо сказала она. – Проходи, не стесняйся.

Я стала осматривать квартиру.

– Ну как? – спросила Семра.

– О! Супер… Классная! – ответила я, честно, не зная, как себя вести.

Семра стала готовить чай. Я смотрела во двор. Он был пустынным и безлюдным. Только иногда гламурные мамочки выгуливали в колясках своих детей.

– Тут.. целая история с этой хатой…, – будто читая мои мысли, сказала Семра. – В общем, родители мужа помогли нам её приобрести. А так, мы уже хотели другую… немного дальше, но рядом с этими местами.

– Нет! Буюрсун! (Во благо!) Хата классная, что скажешь…

Семра прибиралась на кухне, складывала посуду в посудомоечную машину.

– Знаешь, я уже не успеваю со своим проектом и домашними делами… у нас нет помощницы сейчас.

– Почему?

– А… долгая история… не понравилась она. Говорливая слишком и ленивая.

– Из наших?

– Ну а кто же ещё? Конечно, из наших…

Я улыбнулась. Семра открылась мне немного, с другой стороны.

Я высунулась из окна. Октябрьский ветерок приятно обдувал меня, теребя мои волосы. Я подумала о том, что смогла ли я, просто, чтобы жить в любимом месте, попрать своё самолюбие, начхать на образование и полученный жизненный и профессиональный опыт, стать здесь просто одной из тысяч узбекских мигранток. Смогла ли я стать гувернанткой или прислугой в какой-нибудь богатой турецкой семье? Не смогла бы…

По этой же причине я не смогла остаться на Западе, что испугалась до смерти выйти из зоны своего комфорта. Но тем не менее, решила подшутить над Семрой.

– Семра, возьми меня к себе работать!

Она вытаращила свои огромные турецкие глаза.

– Ты серьёзно, что ли? Нет…

Я засмеялась. Решила продолжить игру.

– А что? Ты меня знаешь! Я тебя тоже знаю… Я буду аккуратной работницей, только не сильно напрягай меня. Дом мне твой нравится, техника и все такое на месте. Сколько будешь платить?

Семра оставалась в лёгком ступоре. Мне было забавно наблюдать за ней, за тем, что в некоторых вопросах у неё абсолютно отключается чувство юмора.