Деградация. Свои люди

Между тем, дворник привел Алексея к квартире на третьем этаже соседнего подъезда, и испугано покосился на него.

– Пока свободен, жди на улице, – резко бросил Алексей.

Даже если таджик и не понял точного значения сказанного, он его почувствовал интуитивно и поспешил удалиться вниз по лестнице. Алексей осмотрел бегло дверь. Обычная, деревянная, открывается вовнутрь. Формальный замок а–ля восьмидесятые. Не долго думая, с небольшого разбега, Алексей ударил ногой в область замка. Не рассчитанная на такие нагрузки древесина не выдержала, дверь хрустнула, распахиваясь вовнутрь. В нос ударил резкий, зловонный кислотный запах, заслезились глаза, Алексей несколько раз чихнул, стараясь привыкнуть. Оказывается, в квартире Куприяновых концентрация этого запаха была еще приемлемой, если вообще считать его наличие нормальным. Навстречу к Алексею из единственной комнаты выглянул худой парень, равнодушно посмотрел на болтавшуюся на завесах дверь с вывернутым замком, и абсолютно буднично, немного гундося, спросил:

– Ты чего хулиганишь? – и расплылся в улыбке.

– Ширнулись уже, твари! – взревел Алексей, лишь в последний момент переориентировавший траекторию своего кулака с лица на грудь, просто опасаясь, что тот не переживет прямого в голову. Тем не менее, энергии удара для худого наркомана оказалось достаточно, что бы он отлетел назад в комнату, споткнулся о лежавшее на полу тело и упал на пол. Желания вставать у него не возникло.

Алексей вошел следом в комнату, и осмотрелся. Два человека на ветхом диванчике. На полу, вдоль стены, лежало еще несколько тел. В различных позах, неопрятно одетые и все худые, бледные. У распахнутого на все возможные створки окна на древней табуретке стояла электрическая нагревательная плитка с кастрюлей на ней. Рядом валялись пустые бутылки надписью «Растворитель» на этикетках, ополовиненная бутылка с уксусной эссенцией, закопченная ложка, грязный кусок марли, пластиковая бутылка из–под газировки, отрезанная по горлышко, тоже со следами какого–то вещества на дне. И небольшой инсулиновый шприц с короткой иглой, явно использованный, со следами крови на поршне. Причем, других шприцов рядом видно не было, то есть вся компания скорее всего довольствовалась одним. Алексей заглянул в кастрюлю. В ней обнаружилась непонятная однородная масса коричного цвета, с темными разводами на стенках. И именно она служила источником едкого запаха. Она же служила причиной распахнутого настежь окна, и всю эту компанию не останавливал даже легкий морозец на улице. Впрочем, естественной вентиляции явно было недостаточно.

Не церемонясь, Алексей принялся ногами переворачивать тела на спину, выискивая Мишу Куприянова. Наконец, перевернув очередное ватное тело, он увидел знакомые черты. За проведенные в изоляторе пару месяцев на казенных харчах, без инъекций всякой дряни и под худо–бедным, но все же присмотром врачей, Миша даже поправился. По крайней мере, выглядеть стал свежее, лучше чем в сентябре, когда они с Пашей его туда определили. Так что, какой бы странной не казалась изначально просьба Лидии Павловны, определенный смысл в ней все же был. Ему бы теперь в больницу, но…

Перед глазами снова встала картина с телом его матери на полу, и всю жалость как ветром сдуло. Алексей тяжело задышал, закипая, его наполнила злость, желание мести, он схватил левой рукой Мишу за свитер на груди, приподнял, притянул к себе, занес кулак для удара…

Болтающееся, совершенно безвольное ватное тело. Словно кукла. Не оказывающая никакого сопротивления. Мирно улыбающаяся чему–то там в своих наркоманских грезах. Алексей никогда в жизни не бил беззащитных. Потому засомневался и сейчас. Да и чего будет стоить его месть, если его противник просто не поймет что к чему?

– Давай, прибьешь ты его, и сам сядешь, – раздался голос Павла за спиной. – А он и так уже не жилец. Ходячий труп. И стоит он того?

Конечно, Павел был прав. И Алексей понимал это. Чувство безысходности накатывало лавиной, потому он отпустил тело Миши на пол, засадил своим кулачищем в стену так, что та зашаталось, и взревел в голос. А затем повернулся к Паше:

– Паша, – проговорил он, чуть слышно. – Это же мы убили ее. Понимаешь? Мы.

– Кого? – настороженно отозвался Павел.

– Маму его. Лидию Павловну. Когда его закрыли.

– Нет Леха, – спокойно, но с железными нотками в голосе, ответил Павел. – Не мы.

– А кто? Ведь убивает не только тот, кто ножку от стола в руки взял. Но еще и тот, кто надоумил…

– Послушай меня. Его не мы надоумили. Он сам так решил. А она умерла не из–за нас. А из–за системы в целом.

– Что ты имеешь в виду? – с раздражением отозвался Алексей. – Какая, на хрен, система?

– Наша. Судебно–исполнительная. Ты же сам прочитал, у него СПИД. И еще целый букет не менее интересных болезней в придачу. Да у них у всех  наверняка, – Павел обвел взглядом всех наркоманов, – так что ты руки помыть не забудь. Я вон там только один шприц наблюдаю, ты тоже? Но мы об этом не знали же изначально?

– При чем здесь это?

– Да при том, Леха. В изоляторе у него взяли анализы. Выявили ВИЧ. И эта информация легла на стол судье. В виде заключения о его медицинском состоянии.

– И что? – Алексей продолжал не понимать, куда ведет мысль его товарищ.

– Никому смертность на зоне не нужна. Там тоже показатели. Ему выписали условное, вроде и наказали, и гуманно поступили. Дело в архив, все довольны. А его отправили подыхать домой.

– Но как же? Они же отправили его назад, под одну крышу к потерпевшей! К заявителю то есть! Очевидно же, что… – Алексей запнулся, что толку было продолжать? Да и его товарищ прекрасно все понимал.

Павел вздохнул, подошел к Алексею, положил руку ему на плечо. Затем произнес:

– Просто есть люди, которым цифра на бумаге гораздо важней человеческой жизни. Ее убили не мы, поверь. И смирись. Мы не можем ничего изменить. Ни здесь, ни там. Пошли отсюда.

Алексей послушно побрел за увлекающим его на выход Павлом, бросил взгляд назад.

– А они? – спросил он Павла.

– Куда они денутся? Уйдут что ли? Наши уже едут, сгребут всех.

– А что толку, его же опять отпустят…

– Если убил он, то… За убийство уже не отпустят. Кроме того на нем условное, которое он нарушил. Однозначно социально опасен. Поедет в Сибирь, там и закопают.

– А если не он?

– Значит убийство в группе по предварительному сговору. У него мотив есть, да такой, что не отвертишься. Скорее остальных отпустят, чем его.

– Понятно…

– Пошли–ка к машине, у меня там аптечка, ты вон руку разбил, кровь сочится. Йодом смажу.

– Да ладно, – отмахнулся Алексей, – царапина же.

– Не спорь, надо. Царапина–то царапиной, только в этом рассаднике еще не хватало какую бытовую болезнь подцепить, а потом перед женой объясняться.

– Нет у меня жены, ты же знаешь.

– Какие твои годы. Успеешь еще. Если умней будешь.

Алексей усмехнулся, Павел, подбадривая, похлопал его по плечу. Однако, едва они вышли из подъезда, сверху из окна раздался крик:

– Товарищи милиционеры, держите их! Это они, наркоманы чертовы!

Алексей с Павлом обернулись, дружно посмотрев вверх на источник голоса. В окне третьего этажа, если судить по планировке, то из соседней со «злачной» квартиры, практически по пояс торчала седовласая бабулька и указывала на них пальцем.

– Не понял, это она о нас что ли? – спросил Алексей.

– Ты там вроде дверь вынес, и даже не извинился, – усмехнулся Павел.

– Перед кем там извиняться-то?

– Тоже верно.

– Так, стоп. А каким она милиционерам тогда орет?

– Кстати да…

– Так, вы двое, задержитесь! – раздалось откуда–то с боку.

Алексей посмотрел по сторонам. За машиной Павла, которую он бросил у подъезда, стоял милицейская «десятка», вот, оказывается, каким милиционерам кричала бабулька, пользуясь лучшим обзором. Действительно, пришли, сломали дверь, чуть не проломили стену… Что ей думать?

К ним навстречу выдвинулись два милиционера, заметив окровавленную руку Алексея и монтировку в руках Павла, один из них потянулся за «Калашниковым», переведя его в район своего внушительного пуза, второй же повысил голос:

– Стоять на месте! Железяку положи.

– Московский уголовный розыск, старший опер Игнатов, опер Чернов, – Павел кивнул в сторону Алексея. – Я ксиву достану?

– Давай, только медленно!

– Ты чего, фильмов насмотрелся что–ли? – не выдержал Алексей. – Хотели бы положить вас, уже бы положили!

– Леха, не обостряй, – произнес спокойно Павел, открывая удостоверение.

– И что же привело в наши края бравых, – изучивший удостоверение милиционер сделал ударение на этом слове, косясь на Алексея, – оперов МУРа?

– У вас тут на третьем этаже проблемная квартирка, – продолжил Павел.

– Притон что ли? Да, знаем такую.

– А если знаете, что спрашиваете?

– Работа у нас такая, спрашивать. Вы свои проблемы решили? Так мы можем помочь, коли что.

– Да валили бы вы уж отсюда, – не выдержал Алексей. – Это теперь наша проблема, раз вы знаете, а ни хрена не делаете!

– Опа, какие мы правильные. Ну и не очень–то и хотелось вам помогать. Поехали, Коля, отсюда.

Коля, отправив автомат назад на бок, не говоря ни слова, запыхтев, отправился вслед за своим напарником назад в патрульную машину. Заработал двигатель, машина взвизгнула резиной, беря резкий старт и уезжая из двора. Сверху бабулька захлопнула окно, оставшись разочарованной без продолжения зрелища.

– А ты говоришь свои, – подвел итог интеллигентной беседы Павел.

– Каждый сам за себя, – уныло согласился Алексей.

– Так это ж и твой дом. Ты про притон не знал что ли?

– Слышал что–то, но как–то…

– Что Леха, тебя не трогают, и ты не трогаешь?

– Ну… Примерно так.

– Вот то–то и оно. И так все. Ладно. Ничего, наши сейчас уже будут. Пошли руку тебе все же обработаю. О, смотри, не смылся, – Павел указал на таджика. – Надо же, какой сознательный.

– Он просто еще не знает, сколько времени ему это будет стоить…

Павлу оставалось только молча согласится.

***

– Слушай, а Наталья не сильно против? – поинтересовался Алексей.

– Моя жена мне официально разрешает раз в месяц упиваться хоть в ноль. Но дома.

– Ого! Соображает твоя жена!

– За то и люблю! – добродушно отозвался Павел, приобнимая за талию одной рукой стоящую рядом супругу.

– Но я не сильно это одобряю, не забывайте, – подала она голос. – Все хорошо в меру. Просто знаю, если запрещать, будет только хуже. Ладно, не буду вам мешать. Пойду, в Интернете покопаюсь.

Павел с Алексеем остались вдвоем за столом на кухне, где, к полнейшему удивлению Алексея, жена Павла, Наталья, помимо выданной бутылки водки, еще и организовала закуску, причем не абы чего, а полноценный салат с горячим, да еще и не пожалела банку огурцов.

Павел чуть ли не насильно потащил к себе Алексея после разговора с Ежовым. Хотя Алексей и не сильно возражал, но удивился, когда тот в приказном порядке попросил их вдвоем удалиться, заявив, что подъехавшая группа сама «добьет» это дело. Теперь же он понял, что это просто часть воспитательной программы. Потому он решил спросить в лоб:

– Паш, долго меня еще воспитывать будешь и возиться со мной?

– Больше не буду.

– То есть?

– Считай, что сегодня ты стал настоящим оперативником.

– Правда? – удивился Алексей. – Да мне до тебя, как до Луны.

– Это все придет с опытом. У тебя все есть. Дальше сам.

– Что, больше не будешь помогать? – подмигнул Алексей.

– Буду, конечно, куда я денусь, – вздохнул Павел, но затем улыбнулся и добавил: – А ты мне.

– Это само собой. А с чего ты вдруг сделал такие выводы?

– Понимаешь… Сам ведь знаешь, работа у нас своеобразная. Она меняет людей, да не в лучшую сторону часто. Так, что многие себя начинают считать выше других. Выше людей.

– Да–да, кругом мелкие, никчемные людишки, – съехидничал Алексей.

– Не ерничай. Я серьезно. Для тебя люди не просто материал. Это хорошо, значит ты нормальный человек. Сегодня ты не смог свернуть шею конченому наркоману.

– Ты же меня остановил… – сразу посерьезнел Алексей.

– Нет, ты сам остановился, я же видел. Я лишь немного подтолкнул тебя к этому решению. Иначе ты бы тряс его еще долго и упорно. Или я не прав?

– Прав… Ты знаешь, я ведь с детства так и живу. Бью морду только тем, кто границы преступает. И то, что бы не калечить, а в рамки дозволенного вернуть.

– Это заметила твоя тетка, и отправила туда, где твоим навыкам самое место. И где они еще раскроются во всей красе.

– Вы и это знаете?

Павел замолчал. Он молча улыбался, поглядывая на Алексея. Затем заговорил:

– Ты знаешь, Старков еще лет пять назад пришел к Ежову, и говорит, идеальный опер. Только не отесанный и молодой еще совсем. А Старков–то толк в этом знает. Он же сам из оперов. Правда, в один прекрасный момент наелся по уши, приперся к твоей тетке, и сказал, что не может и не хочет больше. Это, к слову, всех нас ждет, рано или поздно. Ну а та его сначала старшим смены определила, вакансия была, тем более что мужик, а там одни бабы, с ними тяжко, особенно когда их много, да и он оказался способным, еще и с руководящими навыками, и дорос до начальника.

– Интересно… Откуда только Старков прознал про мою тетку?

– Про нее знал Ежов, а Ежов знал его.

– То есть, свои люди все же есть? – усмехнулся Алексей.

– А то! Только их мало что–то становится.

– Понятно. И меня решили подержать некоторое время в информационном центре?

– Вроде того. А я на тебя посматривал. Время от времени.

– Это что же, вы меня разрабатывали?

– В некотором роде, да, – улыбнулся Павел. – Не, насильно тебя никто никуда тащить не собирался, ты не подумай.

Алексей нахмурился, как–то не очень хотелось себя ощущать пешкой в чужой игре. Но приходилось. Потому он решился на провокационный вопрос:

– Слушай, а если б я Мишу сегодня того…

– Это было бы крайне печально, и означало бы, что в тебе ошиблись.

– И на нары…

– Нет. Зачем? Лишнее это совершенно для данного расклада.

– Как это лишнее? Это же убийство было бы! На ментов что, законы не распространяются?

– Распространяются. Только кто бы это видел? Я? Оно мне надо тебя сажать? А что там нарки под кайфом словили и как их приглючило? Никто бы и не рыл, среди них крайнего бы и откопали.

– Ты же только что говорил, нельзя ставить себя выше? Что–то я потерял логику…

– Леха, ты не живодер. Грохнул бы его только на эмоциях. Но у тебя есть совесть, которая сожрала бы тебя  с концами потом. Даже из–за этого куска говна, поверь. Естественно, таким разобранным ты в отделе бы уже не пригодился, рано или поздно тебя бы сорвало во все тяжкие. Так что тебе бы пришлось уйти, причем сразу. А что там дальше, да Бог тебе судья. Я рад, что этого не произошло. И уверен, что впредь ты будешь держать себя в руках. Давай выпьем.

Они выпили по рюмке, закусили.

– Ну что, полегчало на душе? – спросил Павел.

– Да все равно гадко на душе, если честно, – отозвался Алексей, хотя от накрывшего чувства безысходности уже не осталось и следа. – Наркоманы эти… Мерзко как–то. Да и Лидию Павловну жалко…

– Если тебя интересует мое мнение, то в этом вопросе я за китайский вариант решения проблемы. Они не люди. Выше них можно себя ставить совершенно спокойно. Но на законодательном уровне.

– Это какой же такой вариант?

– Очень простой и крайне эффективный. Они всех наркоманов к стенке ставят. И нет проблемы. – Заметив удивленный взгляд Алексея, Павел добавил: – Я вполне серьезно.

– Но это…

– Что? Не гуманно?

Алексей промолчал. Пример результата гуманности он сегодня уже видел.

– Понимаешь, Леха, – продолжил Павел, – у нас нет больше принудительного лечения, как в советское время. Да и толку от него было, по статистике примерно 1% излечений. Кстати, в платных клинках нынешних то же самое. Ну ладно, пусть даже 5. В пределах погрешности. И то, завязавший наркоман становится бывшим только в могиле. Мы вон курить с тобой бросить не можем, а там зависимость покруче будет. А как бросившие курить реагируют на другого курящего? Который еще ласково сигаретку предложит и скажет, что хорош уже мучится, давай, за компанию подымим. А? На долго силы воли хватит? Вот то–то и оно…

– Но расстреливать?..

– Посмотри на запад, вон в Канаде наркам герыч так дают, в одноразовых шприцах, медицинского производства. Итог – еще большее вовлечение. Правда, у нас вообще, если посмотреть правде в глаза, наркоманы это сугубо личная проблема населения.

– Как так? – удивился Алексей.

– А кого? Употребление не наказуемо. Лечения ни доступного всем, ни принудительного нет. Посадить их по другой статье, проблема, ты видел. Изолировать – никак. Куда их отправляют? По месту прописки. И нифига с ними родственники сделать не могут, потому что напишет он заяву, типа меня из дома выгнали, больного несчастного, а это, при желании, на статью тянет. Вот и будут твои дети, – Павел ткнул пальцем в грудь Алексея, – ездить с ними в одном лифте, держаться за одни и те же поручни, нажимать на одни и те же кнопки и говорить в один домофон, цепляя всякую дрянь. Не ВИЧ, конечно, но там и другого хватает. А дальше они сбиваются в кучки, ширяются по кругу одним шприцом, извини, трахаются друг с дружкой, еще и детей–уродов плодя, от осинки–то не родятся апельсинки. А самое интересное, когда у них кости гнить от того говна, что они по венам гонят, начинают, ручки–ножки им врачи отрезают, и они становятся кем?

– Кем? – испугано отозвался Алексей, но Павел уже вошел в раж и эмоционально продолжал:

– Инвалидами! С пенсией от государства, разумеется. Большую, чем у наших стариков, кстати, всю жизнь отпахавших. Которую, естественно, ежемесячно прокалывают. А ты знаешь, сколько стоит противовирусная терапия от СПИДа? Мне вон Наталья рассказала. Минимум от штуки баксов в месяц на одного, чаще больше, это же индивидуально подбирают. За какие заслуги это им? Многие ни дня не работали! Налоги из твоей и моей зарплаты идут, в том числе, и на это.

– Все равно, Паша, люди же они…

– А вот это большой вопрос, Леха. Когда у них ломка, они же на улицу идут, дома–то пусто, все вынесено давно и продано. А поскольку сами дохлые и обессилившие, вариант что–то добыть у них  один.  Заехать объекту охоты так, что бы тот не встал и не навалял в ответ. Чем-нибудь потяжелей, сзади обычно, по голове. Ты же сводки по городу читал, ежедневно такое творится. Иной раз читаешь, и реально охреневаешь, кем надо быть, что бы такое сделать? И это только от сухого официального языка, что же там за  картина в реальности? А даже если возьмешь кого… Как ты понял, стране дороговато обходятся больные зеки! Их же лечить надо, а это расходы. Я, в общем–то, в твоем случае тоже тогда напрягся сразу, но думал, может обойдется. Я диагнозы ставить не умею, а у него ничего изначально в медицинской карте не было. Я проверил.

– Чего ж ты мне–то не рассказал?

– Леха, человек так устроен, что пока сам не столкнется нос к носу с проблемой, не поймет ее до конца. Вот и люди рассуждают примерно так: «Наркоманы? Их лечить надо. Больные люди». И все. Они где–то там, далеко. Большинство не знает, что за этим стоит. Знают только те, кто столкнулся. И оказался в одиночестве с проблемой. И ты бы не понял, если б я сказал, не лезем в это дело, и все.

– Наверное…

– Но знаешь, что самое страшное?

– Что?

– Ты даже не представляешь, сколько их. И мало кто об этом задумывается. Если сложить официально зарегистрированных ВИЧ–инфицированных, это 95% интересуемой нас аудитории, с нашей базой учета, и то, там только те, кто уже за что–то попадал, то… – Павел задумался, прикидывая в уме что–то, тогда Алексей спросил прямо:

– Сколько, Паш?

– Примерно 1% от населения Москвы. Да, будут пересечения и повторы, но все равно. Дохрена.

– Так много?! – Алексей вытаращил глаза, цифра казалась безумной, сотая часть даже от официальных данных по жителям Москвы, без мигрантов, получалась огромным значением. – Это же реально проблема!

– Так вот, Леха. У китайцев этой проблемы нет. Совсем. Я не в восторге от таких мер, но раковую опухоль они вырезали. Они реально победили наркоманию. А у нас? Много говорят, и вообще ничего не делают. Хотя понятно, что там, где власти важен рейтинг, такого, как в Китае, никогда не будет. Не очень популярная мера для народа. Но ты представь: уличных грабежей с разбоями сразу на добрых две трети меньше. И Лидия Павловна была бы жива. Один раз оплакала бы его, своего дурака этого, не мучая себя годами. И уже бы в свое удовольствие жила. А потом и на пенсию, которая больше бы стала, потому что нахлебников меньше. И с лекарствами попроще, потому что нагрузки от паразитов нет. Да и просто, много ли желающих стало бы пробовать это говно, если бы знали, что за это их к стенке поставят?

– Не знаю… Может ты и прав. Но и я бы в милицию не попал в таком случае, – подытожил Алексей, вспоминая разборку на стройке.

– И тут нарки замешаны?

– Ага. Наш сегодняшний фигурант и замешан. Хоть и косвенно.

Алексей замочал, уходя в воспоминания. Но Павел прервал его воспоминания:

– Интересно. Расскажешь?

– Да без проблем. Выходит, круг сегодня замкнулся. Наливай.

Заинтересованный Павел придвинул к Алексею банку с маринованными огурцами и потянулся за бутылкой, в предвкушении интересного рассказа.

– Значит, дело было так… – начал свою историю Алексей.

Сидели они долго. Спать их чуть ли не насильно отправляла Наталья, уже глубокой ночью.

9 мая 2012 года

Алексей подъехал к своему дому за полночь, изрядно припозднившись. Ему пришлось дожидаться салюта Победы, но на этот раз сидя в салоне своего автомобиля, а не так, как раньше, стоя в оцеплении. Это радовало, но зачем за оцеплением, у стен Кремля, вообще нужны оперативники, Алексей не понимал. Хотя все же их на усиления привлекали гораздо меньше, и задачи у них стояли не по управлению толпой, а по оперативному раскрытию преступлений на месте. По крайней мере, так предполагалось. А фактически он лично отшил троих. Первым был бедолага, оставшийся без мобильного телефона где–то в толпе, причем сам факт пропажи он ограничивал временным промежутком в несколько часов. То есть, вор мог быть любым из доброй сотни тысяч человек, посетивших центр Москвы, и как прикажете его вычислять в толпе? Каждого не проверишь. Но среди граждан всегда находятся те, кто надеется на помощь и чудо от милиционеров, то есть, теперь уже, с начала 2012 года, полицейских. Вот только сами новые полицейские в чудеса не верили.

Потому он максимально доходчиво, но в тоже  время мягко описал текущую ситуацию  потерпевшему как есть, после чего, хотя формально и предложил написать заявление, открыто оценил вероятность раскрытия этого дела в доли процента. И то, если воришка не успокоится, а какой-нибудь бдительный гражданин поймает его собственноручно прямо на месте нового преступления и притащит стражам порядка. Благо, что их на каждом углу выставили напоказ, праздник как–никак. В таком случае его примут с распростертыми объятиями, кто же откажется от раскрытия нахаляву. Расстроенный гражданин выслушал доводы и убрался восвояси. Еще двое так же быстро лишались всех надежд, а возможно и той не очень большой веры, что осталась у людей к московской теперь уже полиции.

Алексей решил себе позволить немного расслабиться, прихватив пару бутылок пива, он направился на детскую площадку, на старую, но все же немного облагороженную свежей краской, лавочку. Однако прилипшие газеты, расстеленные поверх еще липкой краски желающими тут присесть, изрядно подпортили все старания наемных гастробайтеров из средней Азии. Не сильно мучаясь муками совести, Алексей добавил несколько газет и от себя, присел и открыл бутылку.

Он не любил пить в одиночестве даже пиво, но где взять друга–собутыльника в половину второго ночи? Он огляделся. Его двор, его площадка. Все как в старые времена. Только больше никого нет рядом. Ни здесь и сейчас, ни вообще. Не смотря на огромное количество разных знакомых, куда ж без них оперативнику, количество людей, которых он мог назвать друзьями, теперь умещалось на пальцах одной руки, да из тех близко был только Павел. Из детства не осталось даже знакомых.

– Чернов? Алексей? – неожиданно раздалось рядом. Алексей повернулся и узнал Ашота, который, убедившись, что не ошибся, улыбнулся, добавив: – Ты ли это?

– Что, так изменился? – буркнул Алексей, но тоже улыбнулся, и протянул руку для рукопожатия.

– Все течет, все меняется. Ты вон… Нет, не повзрослел даже. Посерьезнел.

– А уж ты какой серьезный стал, – отозвался Алексей, осматривая Ашота, одетого с иголочки в костюм. –  Галстук–то не давит на шею?

– Да я уже привык. У нас сегодня мероприятие было с ветеранами. Потом чуток посидели с ребятами, вот и припозднился. Вообще, это теперь моя повседневная одежда.