Чумной доктор

Но везде был только запах.

И только на самом верхнем девятом этаже на подоконнике нашлась книга.

Густав Майринк «Голем».

Старое издание, невообразимо потрёпанное и зачитанное в буквальном смысле до дыр. Книга лежала на подоконнике высокого окна, откуда открывался вид на улицу и обширный одноэтажный частный сектор справа. Поодаль от него, на московской горке, виднелись гигантские жилые и офисные высотки, все больше делавшие Екатеринбург похожим на какой-нибудь западный город, но не придавая мегаполису никакого узнаваемого архитектурного облика.

Ян надел латексные перчатки и взял книгу в руки. Он не знал, лежала ли книга здесь раньше, или ее принес с собой чумной доктор. Убийца почти двенадцать часов ждал, когда уедут полицейские, после чего ему можно будет спокойно покинуть место преступления. Что он делал все это немыслимое количество времени? Смотрел на город? Читал почти в кромешной темноте, ведь лестницы в старых панельных домах подсвечивались не слишком ярко. Что же он делал все эти часы?

Или просто ждал?

Ян еще раз посмотрел в прямоугольное лестничное окно на город.

Нет, чумной доктор созерцал ночной Екатеринбург. Любовался ли или восхищался городом? Скорей просто смотрел как на пространство, в котором каждую ночь убивал людей наравне с новым вирусом. И творил все безнаказанно.

Достав пакетик, Ян аккуратно положил в него книгу, чтобы принести в комитет на экспертизу. Хотя пожилой следователь не сомневался, что отпечатков чумного доктора там не будет. А если даже и найдется хоть один жалкий след, что с того, если убийца не проходил ни по каким базам? Это всего лишь отпечаток, тем более на вещи, которая фактически найдена не на месте преступления.

Еще один изощренный плевок в их сторону.

Ян поднялся на еще один уровень к металлической двери, ведущей на чердак. Почти не сомневаясь в том, что она окажется запертой, он практически равнодушно подергал ручку. Но внезапно дверь, резко скрипнув, отворилась. С чердака мгновенно пахнуло еще большей вонью, чем та, что царила в подъезде. Но это был уже не запах убийцы. То запах запущенного старого чердака многоквартирного дома, где явно можно встретить все что можно. И все что нельзя.

Листьев осторожно взобрался на чердак и оглядел темное пространство, куда проникал еле заметный свет через небольшие чердачные отверстия. Жутко свистел ветер, где-то во мраке вязко скрипела какая-то конструкция. Если Ян правильно помнит расположение дома, по чердаку можно попасть из одного подъезда в другой. Сейчас он находился в первом. Значит, пройдя дальше, он может оказаться в любом другом подъезде. Всего их в доме семь или восемь. Вопрос открыта ли еще где-то чердачная дверь и если открыта, то случайности ли все это или нет?

Пройдя по чердаку вдоль дома, подсвечивая фонариком на телефоне путь, но все равно периодически спотыкаясь о какие-то доски и всякий хлам, невесть как взявшийся на чердаке, Ян добрался до последнего подъезда. Их действительно оказалось восемь – большой, длинный дом. И чердачная дверь последнего подъезда тоже была открыта. Замка нигде не наблюдалось. Убийца запросто мог пройти по чердаку все подъезды и покинуть дом в самой дальней части двора. Практически в любое время, даже когда вокруг сновали десятки полицейских. А бокс… бокс можно оставить и на чердаке. Можно даже было переодеться, чтобы не выходить в уже приметной длинной черной куртке… Одним словом, вариантов много.

Главное, чердачные двери не заперты. Почему? Это так полагалось в следствие чьего-то разгильдяйства, или же замки взломаны? И если взломаны, то кем? Обычными хулиганами, громящими все целое, так некстати попадающееся им под руку? Или же ИМ.

Чумной доктор не мог так просто ожидать полицию в подъезде, желая посмеяться или выразить свое пренебрежение. Оперативники могли в любой момент подняться на самый верх, например, для опроса жителей дома, не видели ли те чего-то странного. И точно заметили бы его. С боксом. Со всеми уликами.

Убийце обязательно нужен был запасной вариант для бегства, если его ожидания по наивности полицейских не оправдаются.

А открытый чердак позволял ему выйти где угодно. И вернуться.

Он мог уйти. А потом, когда захотел, прийти обратно, чтобы попасть на камеру.

Если только это чудовище не летает по воздуху.

Ян улыбнулся столь фантастической мысли.

Больше ничего интересного не было, между тем необходимо было двигаться дальше. Сняв перчатки, Листьев достал свой блокнот и посмотрел переписанные из протоколов контакты ночного свидетеля. Из материалов дела известно, что этот человек якобы случайно увидел чумного доктора на улицах ночного Екатеринбурга, узнал убийцу по описаниям, и решил проследить. После чего успешно потерял, явно запоздало испугался, но мгновенно связался с полицией. Рядом с именем и фамилией стоял статус «самозанятый».

Самозанятый, кисло ухмыльнулся он. Ну-ну.

Самозанятые были для Яна настоящей загадкой нынешней действительности. Про себя он называл такую категорию людей «нежелающих работать как все». Галя, наоборот, пыталась убедить супруга в обратном. Он вдруг вспомнил их недавний разговор, после очередных новостей, где с воодушевлением рассказывали о растущим количестве людей, зарегистрировавшихся в качестве самозанятых.

– Мир поменялся, – твердила она, указывая на телевизор. – Сейчас это точно такие же работающие, как и другие. Пора привыкать, что в общественной жизни происходят тектонические изменения.

Ян не хотел принимать этих изменений, предпочитая жить в мире, где бездельников зовут бездельниками, журналистов – журналистами, а не блогерами, а порок ни в коем случае не станут называть добродетелью. Но в итоге выходило все шиворот навыворот, из чего Листьев делал неутешительный вывод, что мир катится в пропасть под радостные крики окружающей толпы идиотов.

– Последним нормальным журналистом был наш однофамилец, – вынес он вердикт, переключаясь с новостей на другой канал. С питерского телеканала вновь послышалась музыкальная заставка сериала про несуществующее следственно-экспертное управление. Ян в ужасе переключил на другую программу. – Господи, триста пятьдесят каналов, а смотреть нечего!

Он остановился на «Культуре», где играли концерт Рахманинова. Потный дирижер в неудержимом экстазе управлял послушным оркестром. Молоденькая девушка скрипачка испуганно косилась в темный зал, где словно призраки мелькали лица безликих зрителей, наполовину скрытые масками.

– Доренко тоже был нормальным журналистом! – осадила мужа Галя, вступая в дискуссию.

– И когда он последний раз появлялся в роли ведущего на телевидении?

– Ты иногда невыносим!

Она тогда встала с дивана и отправилась на кухню приготовить чаю, резко закончив дискуссию.

Сейчас, немного поразмыслив, Ян все-таки решил созвониться с «самозанятым» свидетелем, имевшего самые тривиальные фамилию, имя и отчество, а потом еще раз пересмотреть остальные записи по новому делу. Пока он и примерно не представлял, в каком направлении следует двигаться дальше.

Впервые за всю свою карьеру следователя.

– Что говорят о докторе те, кто его видел? – спросил во время первого разговора Ян у Аллы. – Сколько ему дают лет?

– От тридцати до шестидесяти, – ответствовала Манжос. – Одна свидетельница утверждала, что перед ней был молодой человек, другая уверена, что убийце хорошо за пятьдесят.

– Мистика какая-то. Неужели нельзя даже в маске отличить молодого человека от пожилого?

– Это еще что. Еще одна утверждала, что у доктора не было лица. Вообще.

– Идиотизм.

– Вовсе нет. Свидетельница молодая женщина тридцати восьми лет, работник крупной компании. И совершенно не похожа на истеричку, либо фантазерку.

Ян помолчал.

– Тогда у вас и у нас действительно все очень хреново.

Убийца без лица. Что-то до ужаса новенькое.

14

BigBOOK

Всегда думал – каково это оказаться на первых полосах газет? Или стать героем дня для журналистов? Мечтал ли о таком? Наверное. А вы когда-нибудь мечтали? Мечтали же, признавайтесь.

Утром следующего дня после моей встречи с чумным доктором, а сомнений, что это был именно он, не осталось ни малейших, я брел через почти вымерший частный сектор к газетному киоску. Гуляя до судьбоносной «встречи» вчера по району, я приметил на углу остановку и возле нее скромно стоящий ларек.

«Роспечать» – всегда свежая пресса!»

Помнится раньше около таких киосков приятно пахло свежими газетами, а со всех концов к низенькому окошку спешили люди с зажатой в кулаке мелочью для покупки любимого издания. Сейчас здесь пахнет только выхлопными газами, а на остановке рядом стоят хмурые люди в спущенных масках, в праздном ожидании непунктуального автобуса. Да и газет-то хороших почти не осталось. Все ушло в интернет. Частично, вместе с литературой. Через мутную витрину я, словно соглядатай, наблюдал за первыми полосами пришедших газет. В стране, где количество бумажных изданий каждый год катастрофически сокращалось, также как и точек их продажи, читать свежую газету, пахнувшую типографией и трудом людей, не спавших всю ночь, выпуская издание, было приятно.

Несколько федеральных изданий молчат. Они готовились к выпуску раньше. Пестрые издания о звездной жизни, лежащие рядом вперемешку, вновь рассказывают о двадцать первом разводе титулованный звезды шоу-бизнеса, и о подающей надежды блогерше, одни губы которой занимают пол-лица, на страх и ужас музыкальных гурманов вдруг решившей стать певицей. Ничего интересного.

А вот две местные ежедневные газетенки выделяются двумя крупными заголовками – яркими и пугающими одновременно.

ОЧЕРЕДНОЕ, ДВЕНАДЦАТОЕ ПО СЧЕТУ, УБИЙСТВО ЧУМНОГО ДОКТОРА. ПОЛИЦИЯ В НЕДОУМЕНИИ.

Заголовок один.

И заголовок два.

СЛУЧАЙНЫЙ СВИДЕТЕЛЬ ВСТРЕТИЛ ЧУМНОГО ДОКТОРА ПОСРЕДИ НОЧНЫХ УЛИЦ, НО ПОЛИЦИЯ УПУСТИЛА УБИЙЦУ!

Знает ли мой неудачливый киллер, о ком кричат сегодняшние передовицы местных изданий? Думаю, нет. Вряд ли он читает газеты. Впрочем, как и книги.

– Сегодняшние выпуски, – гордо указала на них пальцем киоскерша, открывая мне навстречу крохотное окно. Я не успел раскрыть рта, а она уже поймала мой взгляд за витриной и знала, что мне нужно. – Ночью экстренно печатали тираж, только-только привезли.

– Дайте оба выпуска, – ответил ей я и шумно выгреб из карманов мелочь.

Она неторопливо пересчитала монеты и сокрушенно выдала:

– Ну почему эти дураки журналисты называют этого подонка доктором! Какой же он доктор, если он убивает людей?!

Я не мог не согласиться и лишь кивнул в ответ, выражая полное одобрение ее взволнованной речи.

После утреннего моциона за прессой, я вернулся в дом, позавтракал, и прочел статьи, частично посвященные не только загадочному убийце, но и мне.

Итак, ночью убита двенадцатая жертва, у следствия по-прежнему не было версий, а единственный свидетель, то есть я, назывался важным шагом в продвижении расследования к финальной точке. Эти слова записали со слов высокого руководителя Следственного комитета, некой Аллы Манжос. С фотографии на меня смотрела строгая, не слишком красивая женщина, от строгого взгляда которой хотелось убежать как можно дальше.

Правда в том, что я являлся не таким уж и важным свидетелем, благодаря мне чумного доктора не поймали, и ничего нового в облике загадочного убийцы не увидели. Следовательно, руководительница комитета нагло врала. И вранье ничто иное, как откровенное бессилие в деле поимке подонка. Между тем страх и недовольство жителей города, и естественно недовольство кое-кого сверху, только нарастало.

Я бросил газеты на старенькую прикроватную тумбу, и решил навестить мою возлюбленную, не в силах оставаться дома.

Кажется, я уже рассказывал вам о своем приятном одиночестве? Отсутствие семьи, минимум знакомых и людей, смеющих себя назвать себя моими друзьями, и никакой женщины на горизонте, с которой можно бы приятно разделить холодную уральскую ночь.

Ничего этого у меня не было. Я одинок, но не унываю и не предаюсь печали. Я счастлив несмотря ни на что. Ведь в моей жизни есть возлюбленная.

Фаина. My love. My darling.

Наша любовь состояла исключительно в духовной связи. Всю жизнь Фаина работала в областной межнациональной библиотеке, где мы как-то давно познакомились. Как сейчас помню, лил сильный дождь, затопивший все тротуары. Я неуклюже бежал под ледяными струями небесных потоков и отчаянно искал укрытия, понимая, что проигрываю битву со стихией. На мрачном грозовом горизонте маячила пневмония. Тут я увидел светящиеся крошечные окна библиотеки, и приоткрытую дверь, покачивавшуюся на ветру, буквально приглашавшую случайного путника вроде меня войти в книжные пространства. Так я и сделал. А уже через полчаса в пустом читальном зале пил чай с обаятельной заведующей. С тех пор началась наша дружба, с годами переросшая в нечто большее, чем просто товарищеское знакомство.

По счастливому стечению обстоятельств, библиотека располагалась всего в нескольких кварталах от моего нового местожительства, аккурат за печально прозванным в народе «цыганским поселком». В девяностые годы здесь царил самый настоящий анклав распространения наркотиков. Красные кирпичные дворцы, до безобразия безвкусные, вырастали на месте бывших избушек, а их владельцы ощущали себя хозяевами жизни, безжалостно зарабатывая деньги на боли и страданиях. Сейчас возведение домов прекратилось, былые особняки постепенно утрачивали свой первоначальный блеск, а про наркотики почти забыли. По крайней мере, это не делали так открыто как раньше. Регулярные облавы ОМОНа не давали забывать особо отчаянным, что лихие годы позади, а наркота – зло, выраженное в километровых тюремных сроках.

Позади здания библиотеки, словно нимб, вырос громадный многосекционный двадцатиэтажный дом, который своим каменным взором грозно смотрел на былые остатки цыганского величия и прочих избушек вроде моей. Все многочисленные застройщики города уже вынесли свой приговор в части сноса, хоть и отсроченный на неопределенный срок. Куски частного сектора представляли собой очень сладкий пирог для строительных корпораций, хоть и с кисловатой начинкой, так как людей из хижин приходилось куда-то выселять, и расселять за деньги корпораций. А с деньгами там расставались неохотно. Каждый снос в итоге превращался в череду скандалов, судебных разбирательств, криков и отчаянных сопротивлений приехавшим грейдерам.

Пройдя по узким улицам среди хижин вперемешку с величественными особняками, за оградами которых периодически выли нагловатые волкообразные собаки, я добрался до серого бетонного здания с узкими продолговатыми окнами. В торце находился неприметный вход с еще более неприметной желтоватой вывеской «БИБЛИОТЕКА».

Традиционно скрипнув в приветствии, стальная библиотечная дверь впустила меня в узкий коридор с тремя ступеньками. Поднявшись по ним, ты оказывался в некотором подобии прихожей с гардеробом. Там пожилая женщина в очках со спущенной маской, читая старенькую книгу из вечных классиков, всегда поднимет глаза и приветливо кивнет редкому гостю. За спиной у нее пустыми иглами блестели крючки для одежды.

– Фаина Андреевна на месте? – спросил я, снимая шапку, которая предательски едва не ухватила за собой мой парик.

Стекла очков блеснули. Книга – это оказалась скабрезная «Лолита» Набокова – отложена в сторону, и вахтерша-гардеробщица в одном лице ответила:

– Утром была на месте.

– В отличие от ваших немногочисленных читателей, – указал я на пустые вешалки.

Женщина устало повернулась, осмотрела островатые крючки с поникшими бирками, словно надеясь на внезапную материализацию хотя бы нескольких читателей, и вздохнула.

– Время такое. Все в интернетах есть. Зато летом мамаши с детьми за литературой побегут для чтения на каникулах.

Ежегодное нашествие на библиотеку совершалось летом – её осаждали взволнованные мамы с детьми. Они штурмовали полки с классической литературой, поглядывая в длинные списки литературы, «обязательной к прочтению». После книги приносили обратно, за исключением тех, что теряли на дачах и курортах – и после о библиотеке не вспоминали даже в страшных снах до очередных летних каникул.

Я сдал одежду и через следующую дверь прошел в основной зал. Библиотека представляла собой переплетение несколько уровней. На импровизированном балконе располагался центр информационных ресурсов, уровнем ниже шли непосредственно полки с книгами, обрамляющие атриум, в глубине которого располагался читальный зал, а еще ниже, спустившись по крутой лестнице практически на подземный уровень здания, можно было попасть в зал периодики.

Фаина в момент моего появления в царстве книг работала именно там. Сквозь стеклянные своды крыши вниз проникали солнечные лучи, смешиваясь с ярким светом от ламп дневного освещения. Они были подвешены за практически невидимые цепочки, отчего создавалось ощущение, что светильники будто парят в воздухе. Пройдя через читальный зал в самый низ, я увидел свою возлюбленную около крутящихся барабанов-полок с толстыми литературными журналами. Мерцание экрана компьютера бликами отражалось в линзах ее очков. Увидев меня, она улыбнулась и отложила раскрытый каталог.

– Здравствуй, дорогой. Давненько не видела тебя. Смотрю, даже волосы отросли!

Ее очередная изящная шутка. Она была в курсе моей печальной истории свидетеля и безжалостного наемника-убийцы. Именно Фаине звонил я, укрываясь в недрах своей квартиры, опасливо выглядывая в окна. Я испытывал страх перед возможной, незаслуженной смертью, Фаина же боялась навсегда потерять меня.

– Главное, помнить и не забывать, – ответил я и устало вымучил для нее свою не самую обаятельную улыбку.

Я не знал, сколько Фаине лет. И никогда об этом не спрашивал. Возможно, ей было чуть за пятьдесят. Возможно, много больше. То, что нас соединяло – наша духовная связь, ценилось гораздо выше всех возрастов и предрассудков.

Она улыбнулась.

– Как там твои начитки? Что на этот раз – Лавкрафт или вновь Кинг?

– Лавкрафт, и еще немного Карлоса Кастанеды.

– Дай угадаю, «Искусство сновидения».

– О да!

– Но сюда тебя привело явно не сновидение и не Дон Хуан?

– Не знаешь, что пишут в серьезных изданиях о нынешнем убийце по прозвищу чумной доктор? Сейчас все есть «в интернетах», по меткому выражению вашей гардеробщицы, но в сети, как правило, столько мусора и домыслов. Я человек, доверяющий печатному слову в его бумажном обличии.

– Ты единственный, кто в нынешнее время приходит в библиотеку, чтобы почитать подшивки газет. Иногда мне кажется, что я их делаю только для тебя.

– Неужели их больше никто не берет?

– За последние месяцы нет, так что можешь смело листать – следов нового вируса там нет.

– Как и читателей.

Она грустно улыбнулась и вновь надела очки.

– Кажется, библиотекам вирус нанес гораздо больший ущерб, чем коммерции. Но в газетах о нем почти ничего не пишут.

Фаина глянула на редеющие полки периодики.

– И газет уже почти не осталось.

Пандемия убивала людей. Современный мир убивал газетные издания.

– Ты много о нем слышала?

– О чумном докторе-убийце? Что-то да, но не обращала особого внимания. В нашем дивном новом мире каждый месяц появляется какая-то новая гадость и уследить за всем не представляется возможным.

Она тяжело вздохнула.

– И следя за всем современным можно преждевременно сойти с ума.

Спустя пять минут Фаина дала мне подшивку газет с криминальной хроникой. Я поблагодарил ее и расположился в пустующем читальном зале, и не спеша перелистывал газеты, постепенно узнавая все больше о чумном докторе. Меня напугала эта история, ведь серийные убийцы – всегда, как правило, нечто приходящее из телевизора, который можно выключить, или из книг в яркой дешевой обложке, которые можно отложить или вовсе не купить. Сейчас убийца, попросту говоря, маньяк, объявился в нашем городе и без того изнывающем от второй волны пандемии и каждую ночь наносил новый удар. Страшней всего было полное неведение полиции. Я, как невольный участник событий, вчера хорошо разглядел их растерянные лица. Растерянные и испуганные. Они не знали, что делать с этим чудовищем.

Совершенно неожиданно у меня вдруг возникло два необычных ощущения. Первое – мой внутренний голос, все это время мирно дремавший где-то в чертогах души, проснулся и сказал, что это хоть первая, но далеко не последняя встреча с чумным доктором. Второе – странный убийца, которого не могут поймать все недремлющие стражи нашего беспокойного правопорядка, весьма нетипичный душегуб. И поймать его будет не только сложно, но скорей невозможно, пока полностью не станет ясен его первоначальный замысел всей этой трагедии с убийствами.

По спине вдруг пробежали мурашки. Неожиданное, и весьма неприятное чувство. Казалось, кто-то стоит за спиной и пристально смотрит на то, что я читаю. Последний раз такое чувство посещало меня на улице, стоило мне сбежать из своей квартиры. Мне мерещилось, что киллер узнал меня и идет по следу, выжидая удобного момента для выстрела.

Я резко оглянулся. Зал библиотеки тонул в тишине. Пару человек по-прежнему стояли у стойки абонемента. Никто не смотрел на меня. Никто не наблюдал.

А потом взгляд упал на окно, возле выставочного комплекса уровнем выше. За полуоткрытыми жалюзи мне почудились очертания тени, заглядывающей в библиотеку. Или тени не было, а все лишь мне показалось?

Я вскочил со своего места, приблизился к окну. Там по-прежнему виделись очертания человека. Может кто-то просто стоит у стен здания и курит?

Где-то в зале упала видимо большая книга, подняв очень громкий грохот. Я отвернулся на звук, а когда повернулся к окну вновь – тень исчезла. Я бросился к ставням и распахнул жалюзи. Я видел, как к соседнему скверу медленно шла удаляющаяся тень

Черная куртка, шапка, опущенный руки в перчатках. Фигура слегка сутулилась. Не было бокса, но походка… Был ли это чумной доктор? Неужели он меня выследил? И сейчас наблюдал за тем, как я читаю, что о нем пишут в прессе?

Быть такого не может. Это лишь случайный прохожий в точно такой же черный куртке, скукожившийся от холода бесконечной осени.

Разум боролся с тем, что я видел. Наплевав на все, я бросился прочь из зала, выскочил под изумленным взором гардеробщицы на ледяную улицу.

Но вокруг уже было пусто.

Фигура исчезла. Мой фантом растворился на улицах города.

А под дикими яблонями, неподалеку от автобусной остановки, стояла моя старуха – та ночная визитерша. Она, завидев меня, улыбнулась и помахала мне своей костлявой рукой.

Я вернулся в библиотеку, не веря в произошедшее и не доверяя увиденному. Мне казалось, я заснул, читая газеты. Не могло такое произойти на самом деле. Не могло.

– Фаина! Фаина-а! – вскричал я, завидев мою возлюбленную, поднимающуюся с нижнего уровня библиотеки. – У тебя есть камеры видеонаблюдения на улице?

– Зачем тебе они? – она была удивлена столь неожиданным вопросом.

– Кажется, за мной следили.

– Что?

Я весьма сумбурно объяснил ей увиденное. Фаина похоже не поверила, но все равно разрешила пройти в специальную комнату, куда на два небольших монитора выводились изображения с десятков видеокамер. Большая часть была установлена внутри библиотеки, пытаясь помешать банальному воровству книг. Еще три стояло снаружи. Мне пришлось пересмотреть изображения с каждой. Везде я старался найти ту фигуру в черном, которая наблюдала за мной через окно. Ведь не могло это мне в конце концов показаться? Или могло?

Но никакой фигуры на камерах не было. Был лишь я, который словно городской сумасшедший в одной рубашке выбегают на промозглую осеннюю улицу, и судорожно оглядывается.

– Видишь, – осторожно положила свою руку мне на плечо Фаина. – Там никого нет.

В самом же деле, мне правда все это привиделось?

15

Ординаторская всегда пустовала, в отличие от палат, окружающих эту тесную комнату с заваленными карточками пациентов столами.

Палаты были переполнены.

Даже если за день выписывали чудом огромное количество выздоровевших, койки моментально занимали вновь прибывшие. И мест все равно не хватало.

Сущая катастрофа.

В противочумном костюме (Господи, неужели это все на самом деле, а не фильм, и они действительно все работают в защитных костюмах?) было по-прежнему тяжело дышать. Поначалу, когда он только приступил к работе, казалось, что это временное явление. Просто лето. Жара. На удивление жаркое лето на Урале, где теплая погода – это весьма избирательная гостья.

Зимой будет легче, говорили ему. Наоборот, костюм станет согревать. Зимой то тут холодно. Нет, больница хорошая, с ремонтом, не суперкрутая клиника, конечно, но очень продвинутая. Просто холод тут частый гость.

Особенно в районе морга.

Там он опасался ходить. Ведь был всего лишь молодым интерном, которого безжалостно бросили на борьбу с пандемией, так как сил опытных врачей не хватало.