Заговор женщин

– Ясно, – сказал Родриго. – Моя помощь стоит денег.

– Я ее покупаю.

– Сколько?

– Если вы будете держать меня в курсе их передвижений до завтрашнего утра и гарантируете, что, когда я с ними встречусь, все будут в сборе, – плачу пятьсот долларов.

Родриго присвистнул.

– Продано! Неплохо начинается год. Желаете еще что-нибудь?

– Сообщайте мне все новости.

– Как только я их пристрою, дам вам знать. Если их не примут там, куда я их повезу, остается еще квартира моей матери, по дороге к озеру Мид. Там можно разложить матрасы на полу. Итак, по рукам – сделка заключена!

* * *

После того как Родриго удалился, Самуэль обошел комнату. Ему пришлось побороться с тяжелыми шторами, чтобы закрыть окно: на улице было холодно. Как кот, он принялся исследовать каждый уголок. Узкий шкаф в прихожей был закрыт на ключ, а на мини-баре висел замок. Манн приподнял покрывало: видавшее виды бежевое одеяло и мятые простыни, но вроде бы все чистое. Он сжал одну из подушек, поролон под наволочкой уже пожелтел. Самуэль снял плащ, повесил его в шкаф, заглянул в ванную, недовольно поморщился и стал раздеваться. Он положил одежду на стул, потом вернулся в маленькую квадратную комнатку, большую часть которой занимала сидячая ванна; ручной душ был неразрывно связан с поржавевшим смесителем. Зеркала в шкафчике над раковиной покрывали серые пятна. Рядом с унитазом на толстой веревке висел полысевший ершик. На краешке одного из трех шершавых полотенец Самуэль заметил след губной помады. Манн наполнил ванну наполовину, перешагнул через бортик и сел в нее. Теперь воды было ему по грудь. Он тщательно намылился тем обмылком, который нашел в металлическом блюдце, натер им волосы, потом ополоснулся, держа душ над головой, и вздохнул от облегчения. Несмотря на явный запах хлорки, вода успокоила его. Манн вылез из ванны, вытерся, подобрал трусы, майку и отправился в кровать. Он лег, слегка потянулся, зевнул и вдруг вскрикнул: на внутренней стороне балдахина было зеркало. Очень неприятный сюрприз: он не хотел, чтобы его беспокоило собственное отражение. Пытаясь спрятаться от своего двойника, он накрылся с головой, но отвратительный запах отбеливателя заставил его откинуть одеяло. Тогда он попытался найти выключатель, чтобы погасить лампочки вокруг зеркала. Безуспешно. Вероятно, эта система освещения управляется другим выключателем, но где он? Манн встал, подошел к входной двери, несколько раз зажег-погасил верхний свет, но лампочки не поддавались. И Родриго ведь ничего не трогал, когда зашел в комнату. Самуэль порылся в карманах плаща, взял брошюру, которую вручил ему шофер, надел очки и улегся, стараясь не смотреть вверх. Он разобрал название брошюры: «When the fun stops»[11].

Текст открывался предсмертной запиской анонимного игрока на грани самоубийства – морального и, может быть, физического:

«Поначалу я играл потому, что это было забавно. Почти как волшебство – возможность почувствовать себя свободным от забот, оков чувств и привязанностей, разочарований, всех проблем повседневности. Я играл и забывал… и это спасительное развлечение могло принести кучу денег! Что еще нужно? А потом я проиграл все. Мне пришлось уехать из Лас-Вегаса, потому что у меня больше не было ни цента. Я потерял все свои сбережения, время, самолюбие, самоуважение. Тот, кто теряет контроль над собой, перестает существовать».

Чуть поколебавшись, Самуэль продолжил чтение. Он пробежал глазами декларацию, в которой власти Невады рассматривали страсть к азартным играм как болезнь. Самуэль восхитился штатом Невада, который, как порядочный отец семейства, таким образом предупреждал своих гостей.

Он с вызовом глянул вверх, на другого Манна, и подмигнул ему. Манн из-под балдахина ответил ему тем же. Тогда Самуэль подумал, правда без особых сожалений, что у него уже какой месяц не было секса. Он покачал головой – человек, смотревший на него сверху, тоже. Манн стал читать дальше:

«Есть люди, которые понемногу впадают в зависимость от игры, как от алкоголя или наркотиков. Постепенно это выливается в ощущение острого и неудержимого желания играть. Эта тяга, и умственная, и физическая, называется compulsive gambling[12] — заболевание, связанное с чувством незащищенности и желанием снова стать самим собой. На первых порах человек скрывает свое увлечение от семьи…»

«От семьи?» – подумал Самуэль. Для начала надо, чтобы она вообще была. Его семья? Кузен-ювелир в Лос-Анджелесе, к нему он обещал заехать еще сто лет назад. Одно из тех обязательств, которые не выполняются никогда. Мать, посвятившая свою жизнь страданиям и любви, живет на Лонг-Айленде, делит квартиру с племянницей одного из последних выживших во время холокоста. Когда он приезжал к матери, то чувствовал себя рядом с ней постаревшим ребенком. Что бы она сказала, если бы увидела его в этой дыре?

«Чем глубже compulsive gambling затягивает игрока, тем напряженнее становятся его отношения с близкими и тем больше он запутывается во лжи… Эта болезнь поражает как мужчин, так и женщин любого возраста, расы, вероисповедания, независимо от социального статуса и материального положения. Совершенно невозможно предугадать реакцию человека на азартные игры, поэтому ни в коем случае даже не пробуйте!»

«С женщинами та же проблема», – размышлял Самуэль, радуясь своей свободе. Он с сочувствием подумал об узниках плоти, вспомнив расхожее выражение «он(а) у меня в сердце». Любовь или тромб? Состояние такого рода он, как аритмию, относил к сердечным заболеваниям.

На красной странице брошюры перечислялись симптомы игромании, а справа, на розовом фоне, была реклама: «Горячая линия “Проблемы с азартными играми”, круглосуточно, без выходных» – нужно только набрать номер 1-800-522-4700 и попросить помощи у деликатных невидимых собеседников. А уж они помогут вам перестать играть или отговорят от самоубийства. «Снимите трубку и позвоните нам». Подписано: Совет Невады по проблемам с азартными играми.

Самуэль обернулся и снял трубку старенького телефона. Руис ответил сразу же:

– Что-нибудь нужно?

«Вполне услужливо», – подумал Самуэль и ответил:

– Кофе. Могу сам за ним спуститься.

– Не дергайтесь. Я вам его принесу.

Через несколько минут Руис постучал в дверь и протянул Самуэлю бумажный стаканчик, пару пакетиков сахара и пластиковую ложечку.

– Спасибо, – сказал Манн.

Он чувствовал себя по-дурацки в этой майке и растянутых трусах, обвисших сзади.

– Сколько с меня?

– Ничего.

– Скажите…

Манн хотел спросить, как выключить лампочки над кроватью, но не решился. Еще подумает, что он дурак или совсем тупой. Лучше помалкивать.

Когда Руис ушел, Самуэль поставил стаканчик на хлипкую тумбочку возле стены. Он снова увидел свое отражение, на сей раз в зеркале этого ширпотреба. Теперь его возмутил изможденный, полуголый, совершенно нелепый человек с очками на носу. Манн повернулся спиной к зеркалу и сделал пару глотков горячего сладкого пойла. «Этот Морэ, – подумал он, но тут же поправил себя, – …человек, который носит это имя, вызывает не меньше подозрений, чем тот, кто умер в самолете во время того знаменательного рейса Сидней – Париж». Может быть, они были в сговоре? И задумали сыграть злую шутку, которая им вышла боком?

Манн сделал несколько шагов по дряхлому коврику, отдавая голые ноги на растерзание прожорливым клопам и клещам. А сам он – разве не простой служащий? Он заслуживает гораздо большего, чем разовые задания? Начальник сказал: «С вашим гибким умом вы наверняка найдете способ, как нам не потерять два миллиона». Кто из двоих был в этом деле настоящей жертвой: живой или мертвый? И чем он сам тут занимается? Прикладывает все усилия, чтобы потом впечатлить пару мелких начальников в агентстве или потешить свое ущемленное самолюбие?

Он растянулся на кровати. Ему вспомнился тот малыш из самолета, который строил ему рожицы. Манн высунул язык. Его отражение не преминуло сделать то же самое. И правда, было что-то неприятное в том, чтобы корчить рожи у всех на виду. В ожидании звонка от Родриго он встал и выглянул в окно. На улице, засыпанной снегом, было шумно. Какие-то зеваки пели песни, а взрывы салютов и россыпи искр напоминали о войне, о ней Манн знал только понаслышке.

«В этой комнате можно было бы поселить двоих или троих, – подумал он. – Здесь хватит места на три раскладушки».

Он принялся ходить из угла в угол. Звонка от Родриго все не было. Где сейчас его попутчики? Ожидание становилось мучительным, и Манну приходилось двигаться, чтобы не провалиться в глубокий сон и не пропустить звонок мексиканца. Манн набрал номер его мобильного, но тот не отвечал.

* * *

Раздался звонок. Самуэль бросился к телефону.

– Алло?

Это был Родриго, он ждал его внизу. Манн натянул рубашку, оделся впопыхах и помчался к лестнице. В соседнем номере низкий голос что-то монотонно бормотал. Что бубнит этот тип, совершенно не меняя интонации? Молитву? Самуэль присел, завязал шнурок и рванул вниз. В холле в одном из кресел сидела толстая мулатка, наверняка завсегдатай заведения, и рассказывала о событиях этой ночи. Она заметила Манна и задумалась, обратил ли он на нее хоть малейшее внимание. Родриго сообщил Самуэлю, что его знакомые сейчас находятся в «Армии спасения»[13].

– Я не стал говорить вам заранее, так как не был уверен, что их там примут.

– Это что, шутка? Вы отвезли их в «Армию спасения»?

Родриго охотно пояснил:

– Помощница директрисы одного из ночлежных домов, Карменсита, – моя приятельница. Я ей позвонил, объяснил, что, если она мне не поможет, эти люди останутся мерзнуть на улице… или пойдут в казино, потому что им некуда больше податься. У Карменситы нашлось несколько свободных спальных мест. Салли, директриса, дала разрешение по телефону.

– «Армия спасения»… – ошеломленно повторил Манн.

– Они не захотели остаться в аэропорту… Человек, который вас интересует, сделал пожертвование в пользу организации. И заказал машину на утро, чтобы забрать багаж в аэропорту. Уже все, даже его жена, поняли, что не найдут здесь комнат. Они хотят отправиться в Лос-Анджелес. Я их предупредил, что вы едете с нами.

– Они возмущались?

– Нет, они слишком устали.

– Вы уверены, что они не возьмут другую машину?

– Нет. Мы договорились на завтра, на семь утра. Я заеду за вами чуть пораньше.

Толстая мулатка, обиженная отсутствием внимания со стороны Самуэля, окликнула его:

– Эй, вы!

Он удивленно обернулся:

– Что вам угодно?

– Не желаете особый массаж?

Родриго знаком показал ей: «Замолчи!»

– Прекрати. Ты ошибаешься!

– Ты что, заткнуть меня хочешь?

Шофер потянул Самуэля за рукав.

– Не слушайте ее. Идем!

– Не беспокойтесь: чтобы меня спугнуть, этого мало. Скажите лучше, вы уверены, что в отеле в Лос-Анджелесе хватит свободных номеров?

– Я туда звонил. «Star» принадлежит мексиканцам. Девяносто пять долларов за ночь с человека, за двоих – сто двадцать. Ждали японских пенсионеров, но они отложили поездку из-за сильной загруженности воздушного пространства. Слишком много самолетов в небе. Пока суд да дело, сможете удобно разместиться. Я сказал об этом французу, он, кажется, так спешит уехать из Лас-Вегаса, что на все согласен.

– А что с женщинами?

– Та, что самая секси, чуть-чуть приболела… Карменсита о ней позаботится. Но она сможет завтра поехать, точно!

Манн был доволен, почти умиротворен. Теперь он мог слегка вздремнуть.

– Вы хорошо поработали, – сказал он мексиканцу, – и получите свои пятьсот долларов.

– Отлично, – сказал Родриго. – Завтра утром я заеду за вами, где-то без пятнадцати семь, и отправимся к ним.

Манн вспомнил про лампочки и сказал о них Родриго. Но мексиканец уже забыл, как там работает освещение.

– Я повернул выключатель. Может быть, они зажигаются вместе с люстрой, а чтобы их погасить, надо нажать еще что-нибудь? Если надо, я могу спросить у Руиса.

– Нет.

Манн не хотел сносить насмешки Руиса или раскатистый хохот мулатки.

– Я поищу сам, – сказал он.

Он попрощался с Родриго и, уже поднимаясь по лестнице, услышал, как толстая мулатка снова позвала его:

– Если передумаете, то позвоните. Пятьдесят зеленых…

Руис неприличным жестом велел ей заткнуться. Она поняла, что лучше не настаивать, а не то потеряет расположение управляющего «El Conquistador».

3

Салли – афроамериканка, которую два года назад назначили директором ночлежного дома в Лас-Вегасе, заботилась о людях, волей судеб оказавшихся в этих маленьких блочных домиках, построенных в не слишком популярной части города. Салли собиралась провести новогоднюю ночь у мамы. Но в то самое время, когда неистовый Лас-Вегас, сверкая всеми мыслимыми огнями, казалось, сжигал небо в честь миллениума, около двух часов Салли позвонила ее помощница и попросила разрешения приютить пять человек, которые в результате вынужденной посадки самолета оказались в Лас-Вегасе:

– Их привез мой друг, Родриго. В отелях нет мест, а эти люди совершенно измотаны… Четыре женщины – одна ранена, другая больна – и один мужчина. Катастрофы удалось избежать, и размещение большей части пассажиров взяла на себя администрация аэропорта.

– А их почему не разместили?

– Они хотели поехать в город. Родриго подвез их в своем микроавтобусе, не хотел упускать выгодное дельце. А потом, не найдя других вариантов, привез их к нам.

– Но почему именно к нам?

– Это был единственный выход. Он был в затруднении. Он ведь обещал им помочь. Если вы им откажете, то, чтобы укрыться от снега и ветра, им придется провести ночь в казино. Мужчина, на вид приятный, явно обеспокоен этой ситуацией. Они все еще ждут в автобусе перед главным корпусом.

Салли задумалась.

– Родриго ставит нас в неприятное положение.

– Гораздо важнее, что эти бедные люди страдают. Для мужчины я могу поставить одну из запасных раскладушек в маленьком кабинете, которым мы не пользуемся. Больную девушку можно пристроить в медпункт, вместе с раненой матерью. А еще для двух женщин есть свободные кровати в палате номер три.

– У нас не гостиница, – напомнила Салли. – Вся эта история может шокировать других наших постояльцев. Поселить и накормить этих легкомысленных туристов за счет наших дарителей… И единственное, что их оправдывает, – это крушение, которого они едва избежали…

– Они валятся с ног от усталости! – причитала Кармен-сита. – Говорю вам, они еле живы. А мужчина, по словам Родриго, обещал сделать взнос в наш фонд

– Ни в коем случае нельзя принимать от них деньги, – отрезала Салли. – Но мы не можем войти в новый век, оставив этих людей на улице. Разместите их и ждите моего приезда: не хочу взваливать на вас такую ответственность.

Карменсита выбежала из главного корпуса, и ветер принялся хлестать ее по щекам мокрым снегом. Она приблизилась к автобусу. Родриго, стуча зубами, ждал ее возле машины.

– Все хорошо, – сказала Карменсита. – Но разрешение я выбила с трудом. Ты поступил легкомысленно! Надо было оставить их в аэропорту. Да что там, теперь уж все улажено. Пусть заходят.

– Спасибо, – сказал Родриго. – Для меня это золото, а не клиенты. Я это сразу понял. Их багаж остался в аэропорту. Завтра заберем. Надо бы их накормить горячим супом.

Карменсита взобралась на ступеньку, открыла дверцу и заглянула в салон.

– С Новым годом! – сказала она. – Добро пожаловать! Мне разрешили вас разместить. Постараюсь сделать все, чтобы ночь прошла для вас приятно. Но вы должны будете уехать завтра, рано утром.

Элиан встала и подошла к раздвижной дверце, стараясь ничего не задеть забинтованными руками.

– Спасибо, что помогли нам выбраться из этого ада. Спасибо!

Карменсита помогла ей спуститься. Родриго поухаживал за Клотильдой, Лиз и Иоландой. Адам, покусывая губу, рассматривал место, куда их привезли. Теперь Элиан точно не прекратит над ним издеваться, и поделом.

– Где мы? – спросила Элиан.

В широком, хорошо обогретом коридоре она увидела темнокожих мужчин и женщин, они почти окружили вновь прибывших и радушно приветствовали их, поднимая бумажные стаканчики, судя по запаху – с пуншем.

– Что это за место? – снова спросила Элиан.

– Ночлежный дом «Армии спасения», – ответила Карменсита. – Эта ночь – особая. Обычно в этих стенах не бывает алкоголя, но сегодня праздник, Новый год… Наверно, вы проголодались? У нас есть гороховый суп, он просто бесподобен, и отличное рагу из ягненка.

Элиан со смехом обернулась. Увидев, что к ней идут Адам с Клотильдой, а за ними Иоланда и Лиз, она развела перебинтованными руками и объявила по-французски:

– Добро пожаловать в лучший отель города! Поздравьте моего мужа с прекрасным выбором!

Один из темнокожих постояльцев наблюдал за этой сценой. Такое неожиданное оживление показалось ему забавным. Карменсита окликнула его:

– Проводи наших гостей в столовую. Их надо угостить супом.

Элиан, истерически хохоча, вцепилась Адаму в руку и продолжила, обращаясь теперь ко всем присутствующим:

– Мы встречаем новый, 2000 год в «Армии спасения»! Только полюбуйтесь на этого потрясающего господина: он специально вернулся из Австралии, чтобы завезти нас сюда. Он так все здорово рассчитал по датам, по часам… Вот он, перед вами, этот утонченный ценитель интерьеров!

Адам довольно резко прервал ее, схватил за руку и вынудил следовать за Кармен, немного растерявшейся при виде этой сцены. Улыбчивый негр, видимо привыкший оказывать помощь, предложил свои услуги Иоланде и Лиз. Их прежде всего интересовал праздничный стол, поэтому они оторвались и от так называемого Морэ, и от его жены с дочерью, которые пошли к медпункту вслед за Кармен. Сопровождаемые окриками, смешками, тычками в спину, Иоланда и Лиз оказались в большой комнате, где был накрыт стол. С одной стороны его украшала огромная супница, а с другой – кувшин с пуншем. На серебристых пластиковых тарелках еще оставалось несколько сандвичей. В дальнем углу на стене висел плакат «Нарру New Year 2000». Девушки уселись на деревянную лавку в конце стола, и одна из добровольных помощниц налила им пунша. Юная негритянка ни о чем их не спрашивала: кто угодно мог попасть сюда, и постояльцы уважали тайну чужих бед.

– Напьюсь и вырублюсь, – решительно сказала Лиз.

* * *

Карменсита предложила Адаму расположиться в маленьком кабинете:

– Вам здесь будет удобно.

Она взяла ключ и открыла дверь. Он рассыпался в благодарностях. Карменсита предложила ему раскладушку, которую должен был принести один из недавних постояльцев. Адам обнаружил в комнате стул, стол и, к его огромной радости, несколько розеток, рядом с металлическим шкафчиком. «Спасибо, – повторил он. – Позаботьтесь, пожалуйста, о моей жене и дочери». Даже если он слегка перегнул с выражением признательности, перед человеком, который его приютил, надо было держать марку. Он вышел в коридор и коротко пожелал спокойной ночи своим дамам: «До скорого, или до завтра, – сказал он им. – Может, я еще загляну к вам на минутку. А если не зайду, тогда увидимся рано утром». Карменсита отвела женщин в медпункт, где им были постелены две кровати. Элиан поставила сумку, ополоснула лицо, стараясь не смотреть в зеркало над раковиной, и улеглась прямо поверх серого покрывала на одной из узких кроватей. Другую заняла Клотильда.

Когда Карменсита предложила ужин, они попросили только воды.

Телевизор, подвешенный под самым потолком напротив кроватей, беззвучно показывал кадры со всех уголков мира. Сменялись часовые пояса, праздник переходил с одного континента на другой.

Карменсита подождала, пока Клотильда ляжет в постель, и сунула ей в рот термометр. Девушка попыталась воспротивиться.

– Лучше его не глотать, – посоветовала помощница. – Немного терпения…

– В градусниках теперь нет ртути, – заметила Элиан. – Даже если она его проглотит, ничего страшного не случится.

Через две или три минуты Карменсита вытащила прибор.

– Есть небольшая температура, – констатировала она. – Это и неудивительно, после такого-то путешествия.

– А его вы куда отвели, мужа моего? – спросила Элиан.

– Он в маленьком кабинете, на который вы обратили внимание.

– Если бы вы подселили его к вашим бродягам, это доставило бы мне огромное удовольствие.

– Мы не называем наших постояльцев бродягами…

Элиан вздохнула.

– Вы правы. Но я слишком устала, чтобы подбирать более вежливые выражения. А где остальные две девушки: та, которая с носом как у Пиноккио, и еще одна?

– Они пьют пунш в столовой. А вам принести?

– Нет, спасибо. Я как раз собиралась пойти в туалет.

– По коридору до конца и направо.

Клотильда только что выпила таблетку, которую ей дала Кармен. Она легла и закрыла глаза. Ей надо было отдохнуть.

Элиан вышла и зашагала по коридору. В дамской комнате несколько дверей были закрыты. Она подергала крайнюю, но кто-то придерживал ее изнутри. Та, которая сидела внутри, пробормотала что-то неразборчиво-английское, спустила воду и открыла дверь, другой рукой натягивая широкие штаны. Она доходчиво объяснила жестами, что замок сломан. Элиан пришлось стоять на полусогнутых и держать ручку. Потом она долго мыла руки, изредка бросая быстрый взгляд на свое отражение. «Страшная-я-я», – подумала она.

На обратном пути, заблудившись в коридорах, пропахших супом и нафталином, она столкнулась с желтозубым старичком, который вывел ее к медпункту. Клотильда, похоже, спала. На телеэкране Элиан увидела кадры Парижа: там уже было утро субботы. Пустынные улицы, крупным планом – французский флаг под Триумфальной аркой, толпы зевак на Елисейских Полях. Наконец-то оставшись одна, Элиан могла делать что заблагорассудится, и выражение ее лица изменилось. Она раскрыла сумочку, включила в розетку американский адаптер и поставила мобильный на подзарядку. Элиан взяла пластиковый стаканчик, налила в него воды из баллона на столе, потом пододвинула к стене стул, чтобы скрыть свои приготовления. Она достала из сумки часы, выставленные на европейское время. В Париже был уже полдень: кое-кто должен был ждать, что она вот-вот позвонит.

«Пока все идет не по плану, но я разберусь», – подумала она и легла спать.

* * *

Карменсита поставила раскладушку в кабинете и сообщила, что директриса скоро будет. Рассыпавшись в благодарностях, Адам подключил ноутбук и, борясь с усталостью, снова взялся за свои изыскания. Когда сон все-таки одолел его, он растянулся на раскладушке. Адам взглянул на дорогие часы, которые снял с руки покойника, его попутчика в самолете. Он сравнил время в Сиднее, Франции и Лас-Вегасе, потом встал и отправился в коридор на поиски туалета. Седеющий афроамериканец вышел из уборной, бормоча на ходу:

– К чему метаться! В час Страшного суда мы все будем равны!

Облегчившись, Адам вернулся в кабинет и снова уселся за клавиатуру. «Миллионы слов…» – подумал он. В самолете, перед тем как поменяться личностями с покойником в соседнем кресле, он положил в собственный портфель, его потом пришлось выбросить, дискету с программой, которую он разработал. Дискета была более чем опасна: через несколько секунд после проникновения в систему вирус взламывал ее и уничтожал все данные. Адам называл эту программу «пиранья». Его так и подмывало запустить «пиранью» в компьютер Морэ и все стереть там подчистую. И больше никаких денег! Никаких секретных счетов! Никаких безумных попыток подобрать код, что позволит снять деньги и перевести на его счет. Стать безымянным бродягой. Ни женщин, ни кодов, ни Манна, только безграничная свобода человека, у которого нет больше ничего. Он нашел в портфеле Морэ дискету с довольно забавной программой-лексиконом, предназначенной для детишек, они строят из себя маленьких гениев, обхватив ручонками свои большие головы и пуская по экрану потоки слов. Сколько часов, дней, месяцев понадобится, чтобы найти пароль? Теперь Адам примерно представлял себе суммы, осевшие на счетах Морэ в разных странах, но покойник заблокировал все финансовые операции. Сразу после «подмены», когда он в первый раз столкнулся с украденным компьютером, Адам предположил, что Морэ хорошенько защитил важные данные в соответствии со своими потребностями и «пунктиками». Его, кибергения, которому нет равных, превзошел в профессиональном плане специалист неопределенного профиля, просто закодировав файлы? Адам взял «склерозник» Морэ и стал снова искать. Среди слов, обведенных золотой ручкой, на глаза опять попался «Тутанхамон». Во время изысканий в Париже он отложил его на потом. А здесь, в этой ночлежке, ему никто не помешает. Адам напечатал: «Тутанхамон». На экране сначала высветился «Луксор», потом замигал «Сфинкс». Было ли это как-то связано с отелем, который они видели чуть больше часа назад, приехав из аэропорта? Сфинкс – его символ. Или Морэ что-то спрятал в Египте? В ответ на запрос на экране появились цифры, даты и имя «Хеопс». Адам попробовал найти дополнительные сведения. Он получил их благодаря слову «мумия», обведенного в тетрадке черным. Когда Адам ввел это слово, строчек стало больше и появилось несколько новых цифр. Поразмыслив, он решил, что это даты пребывания Морэ в Лас-Вегасе. Хеопсом могли звать девочку по вызову. В описании примет и особенностей некой особы чувствовалась неприятная снисходительность. Видимо, Морэ был в Лас-Вегасе четыре года назад. Почему он не поехал кутить в Гонконг или Сингапур? Что ему было нужно в Лас-Вегасе? Девчонка? У него и в Сиднее их было сколько угодно. Почему именно Лас-Вегас? Адам подумал о возможной переправке незаконных иммигрантов и открыл файл «Импорт». Треть экрана заполнили строчки: «Большие светлые глаза, сужающиеся к вискам. Натуральная блондинка. Иммигрантка. Может заменить С. Материал высшей пробы. Естественная гибкость. Покорная. Похожа на Хеопса». Он вернулся к «Сфинксу», может, стоит отработать этот вариант? Адам напечатал: «Каир». Мерцание. Он попробовал «Caire». Отказ.