Лавровый венок для смертника

– Ты торопишься, Рой? – всполошился лишь тогда, когда увидел Согреда на крыльце. Вроде бы не замечая входящего через калитку гостя, тот намеревался закрыть дверь.

– Служба, знаешь ли. Вчера я дал тебе ключ, он с тобой?

– Со мной. Но дело не в ключе. Нам нужно поговорить.

– О визите в тюрьму? Вряд ли мне удастся подпустить тебя к этому святилищу дальше моего кабинета. Ты же понимаешь, чем это может закончиться для меня, – попытался Рой пройти мимо Эварда. – Служебное несоответствие, выяснение отношения с законом.

– Но в конечном итоге все можно сделать аккуратно! – почти взмолился Грюн. – Вчера мы ведь уже почти договорились.

– Вот именно: «почти»…

– Что изменилось?

– Ночи для того и существуют, чтобы было время пересмотреть все то, что опрометчиво наобещано и напланировано до заката солнца.

– Ты не доволен, что я появился в твоем доме?

– Я всегда придерживался той высшей истины, согласно которой хорошие гости сидят у себя дома.

– Сакраментальная фраза.

– Но ты уже здесь. И мне не хочется прослыть плохим хозяином. Короче, Грюн, что еще, кроме посещения «Рейдер-Форта», я могу организовать до того, как ты вновь ступишь на борт «Странника морей»?

– Мне нужно познать хотя бы основы тюремного бытия, увидеть все происходящее там собственными глазами. Я слишком далек от всего, что происходит за воротами тюрьмы.

– Меняй замысел.

– Поздно. Я слишком сжился с ним. Слишком увяз.

– Тогда почему бы тебе не решить эту проблему более радикальным образом? Например, попытаться ограбить местный банк? Или, на худой конец, изнасиловать барменшу отеля «Норд-вест»?

– Исключено. Становиться уголовником я не желаю. К тому же меня убедили, что ты здесь правишь, как император. Все в твоей воле.

– Какое преувеличение! Кто этот мой враг?

– И что власти округа, не говоря уже о стране, попросту забыли о существовании «Рейдер-Форта», отдав его на откуп тюремной администрации и городской мэрии.

– Ты даже не замечаешь, какие опасные речи произносишь, – упрекнул его Рой, недобро сверкнув глазами. – «На откуп… администрации и мэрии…» На самом же деле здесь все в пределах закона, мистер Эвард. Того закона, который вы, лично вы, – предался он официальному пафосу, – провоцируете меня преступать.

– Вот уж не думал, что окажусь в роли самого отпетого закононарушителя Рейдера.

– Я предлагал тебе знакомство с адвокатом Шеффилда, ты отказался. Теперь придется знакомиться самому. К твоему счастью, с женщинами на острове не так уж плохо, как могло бы показаться, глядя с палубы «Странника морей» на его скалистые берега.

Эвард рассеянно провел его взглядом до калитки, так и не решив, как выйти из словесного тупика, в который сам себя загнал. Согред уловил это и понял: если он сам не вернется к этому разговору, время будет упущено, а возможность – тоже.

– Я понимаю, что ты вправе обидеться, – молвил уже из-за узорной металлической калитки.

– Да, вправе.

* * *

Для виду Согред еще немного помялся, поправил галстук и вновь вернулся во двор.

– Если честно, у меня возник один план. Правда, я не знаю, как ты воспримешь его и насколько могу быть уверенным, что, добравшись до материка, не станешь распространяться обо всем происходившем в тюрьме «Рейдер-Форт».

– С бульварными газетенками, способными поднимать вой по любому поводу, никогда не сотрудничал.

– Что делает тебе честь. А главное, это уже более серьезный разговор. – Он приблизился к Грюну, почти по-отцовски поправил изогнувшийся лацкан его пиджака… – Обычно я хожу на работу пешком. Предлагаю пройтись.

– Пойдем.

– Или, может, не стоит? Как считаешь? Нужно ли, чтобы нас видели вдвоем? – Он открыл гараж, вывел «мерседес» и предложил Эварду сесть в салон. Там он незаметно включил записывающее устройство – так, на всякий случай. – Видишь ли, как обстоят дела… Получается, что я многим обязан Шеффилду. Это он помогал мне публиковать первые рассказы.

– Шеффилд?! Брось! Он тогда еще и писателем-то не был. Тогда он еще был никем.

Согред грустно улыбнулся. Вот только Эвард вряд ли мог догадаться, что улыбка совершенно не касалась воспоминаний о помощи, которую якобы оказывал ему Том. Просто Согред понял, что заврался. Это заставило его критически оценить все свое поведение во время бесед с Эвардом и прийти к выводу, что он – полнейший дилетант, понятия не имеющий об организации подобных сделок, в руки не бравший ни одного детектива.

– В литературном мире – да, он тогда еще был никем. Зато обладал связями, по крайней мере, с тремя издательствами. В этом ему помогала Эллин Грей, ставшая затем его литературным агентом, адвокатом и конечно же любовницей. – Он взглянул на Эварда.

– Ясно, – едва заметно кивнул тот, и Согред так и не понял: поверил ли ему Грюн, или всего лишь решил исчерпать тему. – Казнь, как мне представляется, это целый ритуал. А в таком процессе важна любая деталь: как доставляют в камеру для казни; как усаживают на электрический стул… Как ведут себя при этом обреченный, палач, прокурор. Успех рассказа будет зависеть от компетентности автора, от нескольких важных деталей; наконец, от того, как писатель сумеет воспроизвести натурализм самой казни.

– …Другое дело, что у нас, как и во всякой провинции, этот ритуал существенно упрощен, – неожиданно поддержал его начальник тюрьмы. – Тем не менее… Ты уверен, что хочешь пройти через него? Конечно же это будет спектакль. Конечно же и мой заместитель Коллин, который организует тебе это, и ты сам – будете понимать, что происходящее – всего лишь фарс. Но если ты готов пройти через него…

– То есть я должен присутствовать на казни Шеффилда?

– Причем здесь Шеффилд? Никакой казни его не будет. По крайней мере, в эту пятницу. Тут может возникнуть любопытный вариант. Только так, если он тебя в чем-то не устраивает… Одно слово и… «воля клиента».

– Идет.

– Предупреждаю, что это будет стоить тебе двух бутылок коньяку и дюжины бутербродов, на всю компанию.

– Только-то и всего.

– Словом, Эллин тебя слегка загримирует, и в четверг под вечер ты сядешь в камеру вместо Шеффилда. Детали я беру на себя. А на рассвете, или даже вечером, к тебе явятся мой заместитель Коллин, помощник прокурора и врач. И поведут тебя в камеру экзекуций. На электрический стул. – Согред рассмеялся и похлопал его по плечу: – Все будет, как в натуре: тебя усадят, привяжут, дадут возможность прочувствовать. Вот только до рубильника дело не дойдет. Тут уж извини.

– Рубильник меня как раз и не интересует.

– Напрасно, – многозначительно упрекнул его Согред. – Как ты сам только что признал, в таком деле всегда важны детали. Иногда они многое значат.

– Ну, рано или поздно, дойдет и до рубильника. Только не в этот раз.

Согред благодушно покряхтел. Шутка будущего узника была им воспринята и даже по достоинству оценена.

– Если честно, мне интересно будет узнать, как все это способно выглядеть на страницах твоего рассказа. Так что резервирую за собой право первого прочтения и первой рецензии.

– Вот теперь начинает просматриваться и твой интерес, – остался доволен своей прозорливостью Грюн.

– Словом, у тебя появится достаточно времени, чтобы побыть в шкуре смертника. Если честно, я сам дважды проходил – условно конечно – через ритуал казни, примеряя эту самую «шкуру» на себя. Вдруг когда-нибудь пригодится. Несмотря на то что дал себе слово не возвращаться в литературу. И тогда же, в пятницу, ты уплывешь на «Страннике морей».

– А что произойдет с Шеффилдом?

Согред с удивлением взглянул на Грюна.

– Что за странные вопросы? Ты ведь знаешь, что он приговорен. Так что, извини, у Шеффилда с отплытием не получится. Ему придется вернуться в камеру, чтобы через какое-то время пройти тем же путем, только уже без надежды когда-либо попасть на «корабль свободы». Зато мы подарим ему как минимум семь суток жизни, за что он тоже будет нам признателен. Вот и все. Что еще я могу сделать и для него, и для тебя? – И, не дожидаясь ответа, спросил: – Сколько времени остается у тебя для написания рассказа, то есть до окончания срока подачи произведений?

– Не более полутора месяцев.

– Ну, знаешь, для писателя, набравшегося таких впечатлений… – должно хватить. Я, правда, не знаком с твоим замыслом… и даже не пытаясь выведать его, понимая, что это все равно, что уводить из постели любимую женщину…

– А где в это время всего этого спектакля будет находиться Шеффилд? – вдруг встревоженно перебил его Эвард, нервно потирая платочком свои вечно потеющие ладони.

– Для тебя это важно?

– Такой эпизод может оказаться важным для развития сюжета.

Согред совершенно неожиданно и некстати рассмеялся и подбадривающе похлопал его по плечу:

– Вот ты и выдал себя: нет у тебя никакого сюжета – вот в чем разгадка. Рассчитываешь, что он появится уже в камере смертников, по ходу событий.

– Страшный ты человек, – мрачно согласился с ним Грюн. – Замысел у меня, правда, был, но теперь он уже почему-то не блещет… Так где же в это время будет Том Шеффилд?

– Можешь обидеться, решив, что я не столько оказываю услугу тебе, сколько ему. И будешь прав. Но мне действительно хочется оказать ему хоть какую-то услугу. А заодно и тебе.

– Я-то теряюсь «в догадках»: с чего вдруг ты все же решил рискнуть?

«Кажется, ты сделал неплохой ход, тюремный привратник, – скучно похвалил себя Рой. – Иначе он попросту сорвался бы с гарпуна».

– Так что это за таинственная услуга?

– На твоем месте я не был бы столь настойчивым, Эвард. – Он вышел из машины, чтобы закрыть ворота, и только потом, вернувшись за руль, недоверчиво посмотрел на писателя.

– Хочешь выпустить его? – заговорщицки предположил гость острова. – Поможешь бежать?

– Оставив на свободе его, вместо тебя?! – буквально с места рванул он машину так, что Эварда швырнуло на спинку сиденья. – Тогда уж проще самому сесть. Наивность твоего мышления, Грюн, способна поразить кого угодно. Неужели веришь, что когда-нибудь из тебя все же получится настоящий детективщик? А что касается Шеффилда… – Пауза затянулась настолько, что «мерседес» успел выползти на вершину холма и, пропылив мимо тюремной стены, выбраться на дорогу, уводящую в глубь острова.

Опустив боковое стекло, Эвард какое-то время осматривал оставшийся внизу городок, открыв для себя, что по ту сторону хребта, в долине, между заливом и скалами, расположен еще один довольно большой городской район, посреди которого высился даже какой-то двенадцатиэтажный «небоскреб».

– …Так что же там действительно «касается» Шеффилда? – не удержался Грюн, исчерпав все свое терпение.

– За пределы тюрьмы выпустить его, конечно, не могу. Он убежит, а я, как ты понимаешь, не самоубийца. Мне не хотелось говорить тебе, но, коль уж ты настаиваешь… Эту ночь он тоже проведет в камере экзекуций. Но не на электрическом стуле, а в лежбище палача. И, как ты понимаешь, не один.

– Все ясно! Со своим адвокатом Эллин Грей… – озорно улыбнулся Грюн, словно мальчишка, сумевший разгадать одну из великих тайн взрослых.

– Как ты понимаешь, это последняя просьба Шеффилда, его мольба. Как и ее – тоже.

– Смертник проводит ночь накануне казни в комнате палача, наслаждаясь любовью со своим адвокатом… Оказывается, бывает и такое!

– А ведь это уже сам по себе сюжет, разве не так? – вкрадчиво подбросил идею Согред.

– Ты прав! – ухватил его Эвард за плечо. – Может быть потрясающая завязка.

– Оставь мое плечо, – проворчал Согред, – иначе твой сюжет погибнет вместе с нами. Кстати, он вполне годится не только для рассказа, но и для хорошего романа. Главное ведь заключается в «кристалле истины», а все остальное – секс, погоня, дотошный следователь, придурковатые полицейские – приложится. Я не прав?

– Но ведь это действительно завязка! – не слушал его Грюн, увлеченный магией творческого озарения. – За мной – лучший столичный ресторан. В честь тебя. И самая красивая женщина – на всю ночь.

– Урвав столь солидный куш на конкурсе детективного рассказа, ты сможешь позволить себе даже такое, – с завистливой грустью согласился Согред. – Поэтому поменьше расхваливай сюжет, иначе сам использую. По праву соавтора. Шучу, шучу. – Теперь уже он сам тронул за плечо Эварда. – Столько лет не браться за перо! Чистого листа я теперь боюсь, как ведьма святой купели.

– Нет, старик, ты даже не представляешь себе, какой фантастический ход ты мне подкинул. Я, конечно, обмозгую, обсосу его на досуге.

– В камере смертников? Если верить Шеффилду, там хорошо думается.

– А я смогу указать, что рассказ написан в камере смертников?

– Почему бы и нет? Не указывая тюрьмы. Кто из чиновников министерства юстиции способен поверить в такое? Решат, что выдумка? А вот читатель клюнет, это стопроцентно. Кроме того, не забывай о биографах и прочих литературоведах, для которых когда-то, со временем, этот факт станет сенсационной находкой века.

18

Едва добравшись до своего кабинета, Согред тотчас же вызвал Стива Коллина. Тот вошел, с трудом переставляя негнущиеся ноги и приглушенно постанывая после каждого шага. Рак желудка, в соединении с прогрессирующим циррозом печени, – такое способен вынести не каждый. Каким образом Коллин все еще удерживался на плаву, этого уже не могли понять ни его лечащий врач, ни отрекшийся от него ангел-спаситель. Истощенное пергаментное лицо, глубоко запавшие в коричневые воронки глаза, дрожащие руки… Каждый день Стив напичкивался лекарствами, однако проку от них становилось все меньше.

– Садись, Коллин, – как всегда, сухо и деловито молвил начальник тюрьмы. – До пятницы осталось три дня. Ты уверен, что продержишься?

– Уверен. Как и мой врач.

– Мерилд всегда уверен только в том, во что давно уверовал его пациент, – саркастически ухмыльнулся Согред. – Завтра на рассвете «Странник морей» берет курс на континент. У тебя есть возможность уйти на его борту. – Согред выжидающе уставился на своего заместителя. – Но приказ о твоем выходе в отставку будет издан лишь в пятницу. Взвесь: ты ничего не потеряешь.

– Что мне там делать, на материке? Свалиться на плечи семьи, в которой меня давным-давно никто не ждет и в которой никто не пожелает оплачивать мое умирание? – Пальцами Коллин пробежал по краешку стола, словно по клавишам рояля, и виновато взглянул на шефа. – Извини, Согред, но мне там уже действительно нечего делать. Со мной все кончено.

Согред помолчал, покряхтел, отрешенно глядя куда-то в сторону, и, наконец, выдавил из себя:

– Трудно соглашаться с этим, но ты прав. Сегодня утром я беседовал с Мерилдом. Он, конечно, не академик и не онкологическое светило. Тем не менее его познаний вполне достаточно, чтобы разобраться в твоих снимках, анализах и симптомах.

– Чтобы разобраться в них, мне уже не нужен никакой врач.

– Устроить тебя в госпиталь?

– Мне только недавно сделали операцию.

– Помню, – поморщился Согред. – Дошел слух, что она оказалась… более или менее успешной. – Он вздохнул и развел руками.

– К тому же значительную часть денег я отправлял на материк, оплачивая лечение дочери. Да еще и помогал матери.

– Одна из лучших лечебниц США. Для дочери, которую ты и в глаза не видел, это неплохо, – согласно кивал в такт каждому слову Согред. Эти познания он почерпнул из рассказов самого Коллина, однако обреченному всякий раз приятно было слышать о том, что шеф помнит, как много он сделал для своей единственной дочери. – Жаль, что все кончилось ее гибелью.

Коллин недоверчиво покряхтел, давая понять, что ему не хотелось бы возвращаться к этой трагедии.

– Почему ты вдруг заговорил о моей отставке, Рой? – На материке Коллин работал надзирателем в той же тюрьме, заместителем начальника которой являлся Согред. Они никогда не слыли друзьями, но доверяли друг другу и оказывали различные услуги. Вот почему на остров Согред перетащил его с резким повышением в должности, зная, что получает на новом месте верного ему человека. И не ошибся: все эти годы Коллин оставался преданным ему, как бездомный, невесть откуда прибившийся пес. – Нет, в самом деле, почему вдруг? – встревожено повторил Коллин, хотя тревожиться по таким пустякам уже не имело смысла.

– Ты по-прежнему намерен «предать себя океану»?

– По обычаю обитателей Последнего Пристанища, – виновато как-то ухмыльнулся Коллин. – Я долго думал. По-моему, это достойнейшая из смертей, которую способен выбрать человек, выросший в семье рыбака и пять лет прослуживший на военном флоте. Думаю, что барахтаться буду недолго. Ты же знаешь, что я панически боюсь воды.

Согред несколько раз прошелся взад-вперед по кабинету и, остановившись в дальнем углу, сунул руки в карманы брюк с такой решительностью, словно намеревался выхватить из них по пистолету.

– Я помогу тебе, Стив. Я знаю одного человека, у которого дома хранится небольшое взрывное устройство. Когда-то он чуть было не угодил за одно дельце в наш тюремный «Рейдер-отель», но я спас его. Уверен, что этим своим сюрпризом он пожертвует. Минируешь лодку, на которой ты намерен будешь «предать себя океану», после чего – взрыв, мгновение… И все кончено. Если только ты одобришь такое решение.

– Я всегда считал тебя своим покровителем, Согред. С того самого дня, когда ты занял мне денег и этим тоже спас, иначе, из-за томившего меня долга, паршивый мексикашка из Сент-Сиодадо натравил бы на меня своих дружков.

– Она, взрывчатка то есть, сработает неожиданно. Я не хочу, чтобы ты мучился. Видит Бог, ты и так достаточно настрадался.

– Иногда мне кажется, что Бог уже ничего не способен видеть. Особенно, всего того, что касается меня.

Согред не стал разуверять его. Достав чековую книжку, он выписал чек и протянул его Коллину.

Тот взглянул на написанную там сумму, потом, почти с ужасом, на шефа, и дрожащей рукой уложил бумажку на лежащий перед Согредом старинный письменный прибор.

– Я этого не приму.

– Не становись в позу, Стив. Сегодня же ты передашь его с помощью кого-либо из экипажа на материк. Для матери.

– Я не могу принять такого подарка. Это не в моих правилах.

– Разве я когда-нибудь страдал от излишней щедрости? – вновь пододвинул чек поближе к Коллину.

– Тогда, как понять?.. Чем могу быть полезен?

– Возможно, мне придется попросить тебя об одной услуге.

– Меня – об услуге? Издеваешься, Рой? – желчно и в то же время растерянно улыбнулся Коллин. – Издеваешься…

– Я свои условия выдвинул и финансово подкрепил, – еще жестче молвил Согред, возвращаясь в свое кресло. – Слово за тобой.

– Что я должен сказать?

– Что окажешь мне небольшую услугу, если таковая мне понадобится, резко подался к нему через стол Согред. – Каковой бы она ни была.

Коллин опустил глаза, затем так же покорно опустил голову. Однако на сей раз отодвигать чек не решился.

– Надеюсь, эта услуга не будет граничить с преступлением?

Вместо ответа Согред зло осклабился. Ему не понятны были терзания человека, который никакому земному суду уже неподсуден.

– Ладно, Рой, сделаю все, о чем попросишь. Потому что это попросишь ты. – Он сунул чек в бумажник и поднялся, намереваясь уйти.

– Первая просьба последует немедленно, – остановил его начальник тюрьмы. – Ты сейчас же приведешь ко мне Томаса Шеффилда.

– Смертника?! – несказанно удивился Стив.

– Все мы смертники, Коллин. И я конечно же помню, что это строго запрещено инструкцией. Но ведь ты делаешь это по приказу начальника тюрьмы, не правда ли? – Коллин кивнул и, болезненно поморщившись, вцепился костлявыми пальцами в живот.

– Зачем он тебе понадобился? – проговорил сквозь стон. – Сходи к нему – и все будет в пределах закона.

– Ты слышал мою просьбу, Стив.

– Как знаешь. Приму лекарство – и сразу же приведу.

– Не афишируя это и не привлекая излишнего внимания. Охраннику объясни, что ведешь его к врачу.

– Не пойму, что ты задумал, Согред, но, ей-богу, мне не хотелось бы, чтобы ты влезал во все это тюремное дерьмо. Даже если речь идет о жизни твоего кумира, писателя Шеффилда.

– Как только отведешь его назад, в камеру, поторопись с чеком на «Странник морей», – прозрачно напомнил ему о договоре начальник тюрьмы.

19

Когда дверь камеры каземата открылась, Шеффилд поднялся с лежака и уставился на Коллина.

– Это еще не казнь, – небрежно обронил заместитель начальника тюрьмы, остановившись в проеме. – Как и везде, у нас это делают на рассвете.

– Дурацкая традиция.

– По-моему, в вашем романе «Казнь через повешение» процедура сия описана достаточно профессионально.

– Не упоминайте о моих книгах, мистер Коллин, – проскрипел зубами узник. – Сейчас это неуместно.

– Оскорблений вы побаиваетесь больше, нежели жертвы побаивались уготованной вами смерти. – Коллин терпеть не мог писателя-убийцу и никогда не скрывал этого. Самый отпетый уголовник-рецидивист выглядел, в его представлении, куда более человечным, нежели этот, некогда холеный чистоплюйчик.

– Я попросил бы вас, мистер Коллин!.. Ни в одном из убийств, которые мне приписывают, вины моей нет.

– Перед вами – не судья, – устало молвил Коллин. – К вашему счастью.

Несколько секунд узник и тюремщик смотрели друг другу в глаза, и взгляды их были преисполнены неистребимой и бессмысленной ненавистью, которой они не знали, как распорядиться.

– И что же произошло бы, если бы судьей оказались вы? – неожиданно взъярился Шеффилд, угрожающе надвигаясь на заместителя начальника тюрьмы. – Придумали бы нечто пострашнее смертной казни? Заменили электрический стул четвертованием? Нет, возжелали бы еще чего-либо похлеще?

– Весьма сожалею, что не вправе сделать этого, – процедил Коллин. Электрический стул – слишком интеллигентный способ. Сержант! – обратился к стоявшему за дверью охраннику. – Наручники!

Шеффилд покорно подставил заметно исхудавшие, трясущиеся руки под «кольца неволи», проглотил собственную ухмылку и вновь затравленно взглянул на Коллина. Широкоплечий, поджарый, в черном жилете, черных брюках и белой, пусть даже не первой свежести, рубашке, он все еще хотел казаться аристократом. Не был бы Том смертником, его давно заставили бы переодеться в «тюремный смокинг», но от Шеффилда этого потребуют лишь перед выводом на казнь. К тому же на Рейдере, этом острове смертников, уже давно не придерживались многих условностей, без которых никак не обходились в континентальных тюрьмах.

Коллин скользнул презрительно-недовольным взглядом по узнику. Ни тюремная желтизна, ни камерный тлен смертника так по-настоящему и не коснулись его. Возможно, потому, что до самого суда Шеффилду не верилось, что присяжные могут признать его виновным. Точно так же теперь ему не верилось, что его не помилуют. Слишком уж, как убежден был сам Шеффилд, он популярен в стране.

Вспомнив об этом, Коллин мстительно рассмеялся, сохранив, однако, абсолютно невозмутимое выражение лица. Шеффилд пока что не знал того, что было известно ему, – сегодня утром начальнику тюрьмы по секрету сообщили из прокуратуры, что в помиловании писателю-убийце отказано. Письменное сообщение об этом будет доставлено, по всей вероятности, завтра, пограничным катером, услугами которого давно пользовались полиция и тюремная администрация. День казни тоже был определен: следующая пятница. «И если Шеффилд рассчитывает, что экзекуция будет происходить при толпе журналистов и стае телекамер, – он непростительно ошибается, – молвил себе Коллин. – На Рейдере это не принято. Здесь убивают, как на бойне».

Единственное, чего не мог понять Коллин: зачем начальнику тюрьмы понадобилось вызывать обреченного к себе? Неужели Рой Согред настолько благоволит к живому классику – ко все еще живому, уточнил Стив, что решится сообщить ему о дне казни сегодня, в нарушение инструкции? Но на кой черт это понадобилось? Чтобы позволить Шеффилду в течение недели написать свой последний детектив? Что-то вроде исповеди перед эшафотом? Или подскажет, как бежать?

Коллин хрипло прорычал, причем не мысленно, а вслух, как делал всегда, когда решительно не соглашался с самим собой. Согред никогда не пойдет на это! Хотя он и отрекся от пишущей машинки, но Шеффилду продолжает завидовать до сих пор. Как, очевидно, любой из их литературной братии.

– Идите вперед, Шеффилд.

– Так все же, куда меня?..

– Я ведь сказал: это еще не казнь.

– Может, вам известна и дата казни? – задержался Шеффилд уже в двери, когда сержант взял его за предплечье. Вопрос был явно провокационным, однако Шеффилд не первый, кто задавал его Коллину в этой тюрьме.

– Порядок известен: вас казнят сразу же, как только будет отказано в помиловании.

Обычно в таких случаях Коллин добавлял: «Чего, будем надеяться, не произойдет», однако на сей раз любезничать подобным образом не стал.

20

– Сразу же хочу предупредить вас, мистер Шеффилд, что ничего такого, душеспасительного, сообщить вам не смогу.