Полная версия
Собрание сочинений. Том 5. Богатырские фамилии
В великом порыве идут солдаты. Застоялись, заждались они победы. Рвутся сердца вперед. Не ожидали фашисты такого удара. Выдвигают быстрей заслоны. Сокрушают бойцы заслоны, шагом победным вперед идут.
Встречает Шумилов солдат в походе:
– Трудно, братцы?
Вспоминают солдаты былое время. Бои у Дона. Бои на подходах к городу. Горящую Волгу. Горящее небо. Атаки. Атаки. Атаки фашистов. Худое время. Тот горестный час.
– Нетрудно, легко, – отвечают солдаты.
В великом порыве идут солдаты. Рвутся сердца вперед.
В контратаку идут фашисты. Вводят в сражение танки. Бросают в бои резервы. Цепляются за каждый выступ, куст, бугорок. Не жалеют огня фашисты. Не жалеют людей фашисты. И все же сметают врагов советские солдаты. Неудержимо идут вперед.
Встречает Шумилов солдат в походе:
– Трудно, братцы?
Вспоминают солдаты былое время. Мамаев курган. Бои на сталинградских улицах. Заводы «Красный Октябрь», «Баррикады», Сталинградский тракторный. Атаки. Атаки. Атаки фашистов. Небо с овчинку. Весь мир с кулак.
– Нетрудно, легко, – отвечают солдаты.
В великом порыве идут солдаты. Рвутся сердца вперед.
Морозы стоят на улице. То туман, то поземка, то жгучий ветер, то колкий снег. Застревают в снегу машины. Буксуют в сугробах танки. Надрываясь, кони постромки орудий рвут. Нелегким походом идут солдаты. Толкают машины. На себе волокут орудия. Мозолят плечи. Трамбуют снег.
Встречает Шумилов солдат в походе:
– Трудно, братцы?
Вспоминают солдаты былое время. Недоброе время. Тот грозный час.
– Нетрудно! Нетрудно! – кричат солдаты. – Не чужая ноша, – кричат, – своя!
– А если всю правду? – спросил Шумилов.
– Всю правду?
– Всю, – произнес Шумилов.
– Трудно, – признались солдаты. И тут же: – На сердце зато легко.
Походом, боями идут солдаты. Радость цветет на лицах. Заждались солдаты победного боя. Рвутся сердца вперед.
Коммунисты
В походе, в боях солдаты. Рождают бои героев.
На одном из участков фронта встретили советские войска особенно сильное сопротивление фашистов. Между нашими войсками и противником пролегало минное поле. Как раз здесь, в этом месте, через это минное поле, и должна была состояться атака советских танков. Прибыли саперы, стали разминировать поле, делать проходы для наших танков.
Всю ночь до рассвета трудились саперы. Проложили они в минных полях проходы. Правда, пока еще узкие-узкие. Едва пройдет по этим полоскам танк. Надо проходы еще расширить. Продолжают саперы свою работу. И вдруг подошли сюда наши танки. Оказывается, получили танкисты приказ срочно пройти через минное поле. Танки двигались на помощь советской пехоте. Срочно, немедля нужна эта помощь.
Подошли танкисты к минному полю.
– Стойте, стойте! – кричат саперы.
Остановились танкисты. Объясняют саперы: проходы узкие, подорвутся танки на вражеских минах, надо выждать, пока расширят дорогу саперы.
Выждать! Легко сказать. Пока ждут здесь танкисты, не осилит пехота одна фашистов. Не поддержат пехоту танки – погибнет под фашистским огнем пехота.
Стоят саперы, стоят танкисты. Как поступить? Что делать? Выход только один – стать солдатам вдоль узких проходов, указать танкистам пути через минное поле.
И вот вышел вперед комиссар саперов. Посмотрел на солдат, скомандовал:
– Коммунисты, вперед!
Вышли вперед коммунисты.
– Стать у границ проходов!
Стали они у границ проходов.
– Поднять каски над головой! – командует комиссар.
Подняли бойцы-коммунисты каски. Держат каски над головой. Виден танкистам путь. Пошли по минному полю танки. Заметили фашисты советские танки, открыли по ним огонь. Рвутся кругом снаряды. Стоят под огнем коммунисты, выполняют свой долг. Редеют ряды отважных.
Снова голос звучит комиссара:
– Коммунисты, вперед!
Снова шагнули вперед коммунисты. Цепочкой вдоль смерти встали.
Не ослабевает огонь фашистов. Снова нужны смельчаки на поле.
– Разреши, комиссар! – раздался солдатский голос.
– Коммунист?
– Коммунист!
– Становись.
За этим другие пошли голоса.
– Коммунист? – переспрашивает комиссар.
– Коммунист!
– Становись.
– Коммунист?
– Коммунист!
– Коммунист?
– Комсомолец.
На бойца внимательно комиссар глянул.
– Становись! – произнес комиссар.
И снова раздался голос:
– Комиссар, комиссар! Разреши, комиссар.
– Коммунист?
– Нет, – ответил боец. И тут же: – Разреши комиссар. – И тише: – Если погибну, считай коммунистом.
– Становись! – произнес комиссар.
Прорвались танкисты сквозь минное поле. Не опоздали. Пришли на помощь своей пехоте.
«Братцы, пустите!»
Продолжается грозное советское наступление.
Ворвавшись к врагам в окоп, солдат Попов вступил в единоборство с тремя фашистами. Вышел солдат победителем. Рухнул один из фашистов на дно окопа. Двое пустились в бег. Укрылись с другими они за пригорок. Осилил врагов солдат, но и сам оказался ранен. Подбежали к нему санитары:
– В госпиталь! В госпиталь!
– Нет, – говорит Попов. – Дорога моя не в госпиталь. Вот мне куда, – и показывает рукой на пригорок. – Не могу. Не могу, – повторил солдат.
– Да что там такое?!
– Там двое меня дожидаются!
Рванулся Попов вперед. Добежал до пригорка. Заметил врагов в овражке. Снова сошелся с фашистами в схватке. Вышел солдат победителем. Из двоих фашистов в живых лишь один остался.
Виднелся вдали поселок. Побежал фашист к поселку. За этот поселок билась советская рота. Добежал фашист до ближайшего дома. Скрылся под прочной крышей.
Вышел советский солдат победителем. Однако снова был пулей фашистской ранен. Едва стоит на ногах солдат.
Подбежали к нему санитары:
– В госпиталь! В госпиталь!
– Нет, – говорит Попов. – Дорога моя вон туда, – и показывает рукой на поселок. – Не могу. Не могу, – повторил солдат.
– Да что там такое?! – кричат санитары.
– Там в крайнем доме меня дожидаются, – отвечает санитарам солдат.
Рванулся Попов вперед. Прошел, пробежал, прополз – ворвался к фашистам в дом. Снова сошелся в бою с врагом. Вышел и здесь солдат победителем. Осилил фашиста третьего. Осилил и тут же свалился с ног. Изранен солдат, иссечен. На полушубке алеет кровь.
Подбежали к нему санитары. Схватили его санитары. На носилках лежит герой. Держат, прижали к носилкам его санитары.
– Братцы, пустите! Братцы, пустите! – кричит солдат.
– Да лежи ты! – не отпускают его санитары.
– Братцы, пустите! Братцы, пустите! Там был четвертый! – кричит солдат.
…На том же участке Сталинградского фронта, только в другой дивизии, сражался пулеметчик сержант Карасев. Рота вела наступление. Перед ротой овраг, за оврагом хутор, за хутором высота. Осилить овраг, взять хутор, штурмом ворваться на высоту – такова боевая задача роты.
Атакуют солдаты овраг. Взяли. Осилили. Вышли на ровное место. И вдруг Карасева ранило. Осколок ударил в руку. Обвисла рука, как плеть.
«Э-эх, правая», – сокрушенно подумал солдат.
Подбежали к нему санитары:
– В госпиталь! В госпиталь!
Разгорячился в бою солдат.
Понимает: утащат с поля боя его санитары.
– Не подходи! Не подходи! Дорога моя туда, – махнул головой на хутор.
– Так ведь рука! – кричат санитары.
– Так что, что рука?
– Так ведь правая!
– А я левша, – привирает солдат. Подхватил пулемет, поволок в наступление. Припал к пулемету. Открыл огонь.
Ворвались солдаты в хутор. Отступили фашисты, укрепились на высоте.
Тут снова сержанта ранило. Осколок ударил в ногу. Скривился от боли сержант Карасев. На секунду стрельбу оставил.
Подбежали к нему санитары:
– В госпиталь! В госпиталь!
– Нет, – говорит Карасев. – Дорога моя туда, – и метнул головой к вершине кургана.
– Да как же! – кричат санитары. – И рука! И нога!
Схватили его санитары.
– Братцы, пустите! – кричит сержант. – Что рука, что нога, зубы были бы целы. Зубами возьму курган.
И снова припал к пулемету.
В походе, в бою солдаты. Рождают бои героев.
Если хочешь писать о героях…
Быстро наступают советские части. Передовой отряд 26-го танкового корпуса смелым налетом захватил мост через Дон, а вскоре нашими танкистами был взят и город Калач. Приехали на Дон в район боев корреспонденты армейских газет. Стали интересоваться подробностями, выяснять имена героев.
Первый вопрос:
– Кто взял мост?
– Передовой танковый отряд, – отвечают корреспондентам.
– Кто командир?
– Подполковник Филиппов.
И тут же объясняют корреспондентам, как был взят мост. Совершил подполковник Филиппов со своими танками стремительный налет на мост. Не ожидали фашисты советских воинов. Вначале даже подумали, что это свои. А когда разобрались – поздно. На мосту советские танки.
Записали корреспонденты сообщение о танковом рейде в свои фронтовые блокноты. Поехали дальше, в город Калач. Повстречалась им танковая колонна. Обратились корреспонденты к танкистам:
– Кто взял Калач?
– Передовой танковый отряд.
Записывают корреспонденты.
– Знаем, – говорят, – вашего командира. Подполковник…
– Так точно, подполковник. Подполковник Филиппенко, – уточняют танкисты.
– Как – Филиппенко? Филиппов! – крикнули журналисты.
– По танкам! – прошла тут команда.
Скрылись под бронированными крышками люков танкисты. Остались корреспонденты со своими блокнотами. Смотрят на записанную фамилию командира передового отряда, гадают, какая же из фамилий подполковника правильная – Филиппов или Филиппенко?
Решили перепроверить. Попался один из солдат.
– Как фамилия командира передового танкового отряда? – спрашивают корреспонденты.
– Подполковник Филиппов, – отвечает солдат.
«Значит, все же Филиппов», – решают корреспонденты. И все же вторично решили проверить.
– Как фамилия вашего командира? – спросили у пробегавшего мимо лейтенанта-танкиста.
– Подполковник Филиппенко, – отвечает лейтенант.
– Он командует передовым танковым отрядом?
– Так точно, он.
Совсем в недоумении корреспонденты. Вовсе теперь запутались: «Филиппов? Филиппенко? Как же в статьях писать?»
Торопились они в газеты. Вернулись в свои редакции. Сидят гадают, какую же из фамилий указывать.
Сидят гадают. А гадать-то и нечего.
Оказалось, что среди наступающих танкистов были и подполковник Филиппов и подполковник Филиппенко. Оба они командовали передовыми отрядами. Оба получили и звания Героев Советского Союза. Первый – за взятие моста на Дону, второй – за город Калач.
Много под Сталинградом героев. Много похожих фамилий. Иванов, Иваненко, Иванян, Иванидзе, Иващенко; радистки: Литвина, Литвиненко, Литвинова; танкисты: Григорян, Григоренко, Грищенко; пехотинцы: Петров, Петрашвили, Петросян, Петронавичус. Много героев, много фамилий.
Хочешь писать о героях? Не ошибешься – бери любого, фамилию выбирай любую.
Художник-баталист
Из Германии, из города Лейпцига, прибыл под Сталинград в штаб фашистской армии, которая штурмовала Сталинград, известный художник-баталист.
Прибыл. Представился. Уже немолод. В годах художник.
Приехал художник по приказу самого Гитлера. Получил он задание – нарисовать огромную картину о сталинградской победе фюрера.
Усердно трудился на фронте художник. Собрал материал для картины. Сделал бесчисленные зарисовки. Одних портретов чуть ли не тысячу нарисовал.
Закончил художник свою работу, стал собираться в Лейпциг. Сложил полотна свои и краски. Простился с чинами штаба. И вдруг:
– Танки! Танки! Русские танки! Советский прорыв!
Не поверил никто вначале. Не верит и сам художник.
Какой прорыв? Какие советские танки?! Откуда?! Ведь штаб далеко, в армейском тылу.
Однако все верно. Мчатся советские танки. Навстречу идут друг другу. В клещи берут фашистов.
Прорвались танки в тыл к фашистам. Началась паника, переполох. Устремились штабные службы быстрей на запад, к станции Нижнечирской, к мосту через Дон.
– Танки! Советские танки!
Вместе со всеми бежал к Нижнечирской и прославленный баталист. Ехал в штабной машине. В давке, в сутолоке слетела в кювет машина. Офицеры, его соседи, – а были они посильней, помоложе, – пристроились быстро к другим машинам. Остался художник в степи один.
Ветер крепчает. Метет поземка. Стоит у дороги, как столб, художник.
– Я – баталист! Я – баталист!
Машет руками, взывает о помощи. Держит эскизы свои и краски.
– Я – баталист! Я – баталист!
Мимо несутся как вихрь машины.
– Я – художник-баталист! – надрывает несчастный глотку.
Никому баталист не нужен.
Стоит художник. Чуть-чуть не плачет. Вот и заплакал. Слёзы к носу текут из глаз.
– Я из Лейпцига. Я – баталист!
Все больше и больше солдат на дороге. Толкая друг друга, текут вперед. В общей массе бредет художник. Еле ноги, бедняга, двигает.
Скользко. Все сильнее метет поземка. Крепчает, крепчает ветер. Поскользнулся, упал художник. Хочет подняться, да нету сил. Понимает: не встать ему с этой земли. И вот, как бы сквозь дрему, сквозь страшный сон, лишаясь чувств, еще осознал художник: колесо от повозки прошло по телу, ударил копытом конь, тяжелый, как жернов, огромный, как жернов, навалился автомобильный скат…
– Я – баталист… – прохрипел художник. И издал последний вздох.
Лежит баталист на дороге. Рядом краски лежат и эскизы. Кто же картину теперь напишет? Кто же фюреру славу теперь воздаст?
«Хендехохнули!»
Наступают наши войска. Сдаются фашисты в плен.
20 ноября. Утро. Штабная машина. Полковник в машине. Едет полковник, командир дивизии, к своим наступающим войскам. Навстречу попались пленные. Семь человек. Сзади шагает советский солдат. Молод, безус солдат. Держит автомат на изготовку, сопровождает пленных.
Остановилась машина.
– Откуда ведешь, герой?
– Вот там, за высоткой, стоит деревня, товарищ полковник.
– С кем их пленил?
– Один.
– Один?!
– Так точно, товарищ полковник. Я в проулок. Они из хаты, – стал объяснять солдат. – «Стой!» – им кричу. Занес гранату. Увидели гранату и тут же хендехохнули!
– Что-что? – не понял полковник.
– Руки вверх подняли, хендехохнули, товарищ полковник.
Полковник рассмеялся:
– Ну что ж, благодарю за службу, герой. Как фамилия?
– Синеоков, товарищ полковник.
Вечером полковник, командир дивизии, докладывал о том, как идет наступление его дивизии, генералу, командующему армией:
– Товарищ генерал, сегодня перед фронтом моей дивизии девятьсот фашистов хендехохнули!
– Что-что? – не понял генерал.
– Хендехохнули, сдались в плен, товарищ генерал.
– Ах, хендехохнули!
Улыбнулся генерал – понравилось, видно, ему словечко.
В этот же вечер генерал, командующий армией, докладывал об успехе армии командующему фронтом:
– Товарищ командующий, за истекший день вверенной мне армией разбиты… – И стал перечислять фашистские полки и дивизии, которые разбиты армией. А в конце: – Товарищ командующий, три тысячи фашистских солдат и офицеров хендехохнули!
– Что-что? – переспросил командующий.
– Хендехохнули, капитулировали, сдались в плен, товарищ командующий.
– Ах, хендехохнули! – рассмеялся генерал. Поздравил командующего армией с успехом.
Прошел час, и командующий фронтом докладывал по телефону о том, как прошел день на фронте, Верховному Главнокомандующему:
– Товарищ Верховный Главнокомандующий, сегодня в течение дня войсками фронта уничтожены… – И стал перечислять фашистские дивизии, которые уничтожены в этот день под Сталинградом. Доложил, а в конце торжественно: – Семь тысяч солдат и офицеров противника хендехохнули, товарищ Верховный Главнокомандующий.
– Что-что? – раздалось в трубке. Голос был мягкий, но чуть раздраженный.
Сообразил командующий, что зря употребил он неуставное, непривычное слово, но что тут делать? Сказал тише, без прежней бодрости:
– Хендехохнули, то есть сдались в плен, товарищ Верховный Главнокомандующий.
– Ах, хендехохнули! – ответила трубка. Ответила весело. Без прежней раздраженности. Даже смешок раздался: – Значит, хендехохнули?
– Так точно, хендехохнули, товарищ Верховный…
23 ноября 1942 года
Четыре дня советские танкисты, пехотинцы, артиллеристы, конники, наступая навстречу друг другу, громили фашистов.
Продолжали двигаться вперед и танковые соединения, в которых служили молодые лейтенанты Петр Еремин и Василий Дудочкин.
Танки проходили через отвесные овраги и глубокие рвы, прорывали проволочные заграждения, подминали вражеские пушки и пулеметы и снова с боями шли вперед и вперед.
Мчится на танке лейтенант Еремин. Весь он в великой битве. Жалеет лишь об одном: «Эх бы, сюда Василия!»
А в это время с юга навстречу лейтенанту Еремину лейтенант Дудочкин летит на танке. Весь он в великой битве. Об одном лишь жалеет Дудочкин, что так и не успел он с лейтенантом Ереминым встретиться: «Вот бы сюда Петра!»
Стремительно движутся танки. И вот 23 ноября 1942 года у Дона, за городом Калач-на-Дону, встретились части двух фронтов.
Видит Еремин – танки летят навстречу.
– Наши! Наши! – кричат кругом.
Встретились танки двух фронтов – Юго-Западного и Сталинградского, замкнули кольцо окружения.
Отбросил Еремин крышку танкового люка. Вылез наружу. Спрыгнул на снег. Смотрит – бросились люди навстречу друг другу. Не скрывают солдаты радости. Обнимают один другого. Шлемы бросают вверх.
Не отставать же Петру Еремину. Обнял одного, обнял другого. Бросился к третьему. Расцеловал. По плечу похлопал. Глянул – да это же Дудочкин! Василий Дудочкин.
– Вася! – закричал Еремин.
– Петя! – вскрикнул Дудочкин.
Повстречались друзья, как в сказке. Обнялись до боли в плечах.
Повстречались, обнялись. Смотрят, а рядом – два генерала, которых они просили об отправке в Сталинград. Обнимаются генералы. Друг друга до боли в костях сжимают.
– Лёня! – кричит один.
– Саня! – в восторге кричит другой.
Увидели генералы Еремина и Дудочкина:
– Ну как?
– Встретились! Встретились! – закричали Еремин и Дудочкин.
Улыбаются генералы:
– Ну что ж, добрая встреча, добрая. Побольше таких бы встреч.
Наступление Юго-Западного и Сталинградского фронтов завершилось полным успехом. Огромная 330-тысячная фашистская армия, штурмовавшая Сталинград, оказалась, как волк, в капкане.
Очень даже заслужил
Нелегкая жизнь у разведчиков. Со смертью в обнимку ходят.
Вместе с Юго-Западным и Сталинградским фашистов в приволжских степях громил и Донской фронт.
Было это на Донском фронте, как раз накануне тех дней, когда наши войска перешли в наступление. Младшего лейтенанта Волкова посылали в разведку. Задание важное, срочное. Стоят трое: командующий армией генерал Батов, командир дивизии полковник Меркулов, разведчик младший лейтенант Волков. Полковник Меркулов объясняет задание. Штабу фронта нужен срочно немецкий «язык».
– Ясно, товарищ полковник, – ответил Волков.
Знает полковник Меркулов Волкова. Уверен, что точно и в срок выполнит тот задание.
Выполнил Волков задание. Привел пленного гитлеровца. Доложил Меркулову. Доложил генералу Батову.
– Благодарю, молодец! – сказал генерал.
– Служу Советскому Союзу! – отчеканил Волков. – Разрешите идти?
– Идите.
Повернулся младший лейтенант. Вышел.
– Молодец, ну и молодец! – повторил Батов.
Улыбнулся полковник Меркулов. Приятно ему похвалу о своем подчиненном слышать. Посмотрел на командующего, сказал не без гордости:
– Так точно, молодец, товарищ командующий. Он девять «языков» уже взял. Это десятый.
– Десятый?!
Доволен Меркулов. Знает, что взять десять «языков» – нелегкое это дело. Понимает, что произвел впечатление на командующего.
– Так точно, десять!
– Да-а, – протянул задумчиво Батов и вдруг: – А что же наград у него не видно, товарищ полковник?
Не ожидал Меркулов такого, развел руками:
– Обстановка неподходящая, товарищ командующий. Какие же здесь награды, раз армия то отступала, то стояла, то вновь отступала, да вот и сейчас стоит. Вот пойдем вперед. Вот прорвем фашистов…
Батов нахмурился:
– Значит, неподходящая обстановка?
– Так точно, товарищ генерал.
Нахмурился Батов еще больше, искоса посмотрел на Меркулова.
– Согласен, – сказал. – Для наград комдиву – неподходящая. Не заслужил еще комдив. И командарм, – Батов показал на себя, – не заслужил. А вот младший лейтенант Волков заслужил! – произнес генерал резко.
Поднялся Батов, прошелся по землянке и повторил, теперь уже тихо, не смотря на Меркулова, как бы для себя:
– Очень даже заслужил!
В тот же день отважный разведчик был награжден орденом. Сам командующий Донским фронтом Константин Константинович Рокоссовский награду ему вручил.
«„Черчилля“ подковал!»
Подполковник Иван Игнатьевич Якубовский сражался в составе Донского фронта, командовал танковой бригадой.
Мало ли у нас в армии подполковников. Всех не упомнишь. А этого знали.
– Якубовский? Знаем Якубовского. Это тот подполковник, который «Черчилля» подковал!
Да, был такой случай. Вместе с Советским Союзом против фашистской Германии воевали Англия и Соединенные Штаты Америки. Они были нашими союзниками. Союзники помогали нам самолетами, танками и некоторым другим вооружением. Не всегда то, что присылали нам союзники, было самым лучшим. Самолеты были не самыми быстроходными, не самыми маневренными. Танки часто горели, не всегда справлялись с нашими дорогами. Но и за такие, как говорят, спасибо. Не хватало в первые годы войны у нас собственного вооружения. Пришли на пополнение нашей армии и английские танки, которые назывались «Черчилль». Черчилль – это имя собственное. Это фамилия. Уинстон Черчилль был в те годы премьер-министром, то есть главой правительства, Англии.
Прибыли танки «Черчилль» и в бригаду подполковника Якубовского. Красивые танки, новенькие. Башня, пушки, пулеметы, броня – все на своих местах. Неплохие танки. Вот лишь буксуют по дорогам, размытым дождями, танки.
Смотрят солдаты на эти танки, посмеиваются:
– Интеллигенция. Им бы галошики носить для грязи.
Услышал про галошики подполковник Якубовский. Подумал: правы, конечно, солдаты. Надо наклепать им на гусеницы шипы, решил подполковник.
Попробовали, наклепали шипы на гусеницы. Побежали танки. Не страшны им теперь проселки и лужи, вязкая глина и рыхлый снег.
И снова меткие солдатские разговоры:
– Подковал он его, подковал. «Черчилля» подковал!
Стали и в других частях приделывать шипы к танковым гусеницам. Пошла слава о подполковнике Якубовском по всей армии.
– Якубовский? Знаем Якубовского. Это тот подполковник, который «Черчилля» подковал!
Танкисты Якубовского с отвагой и умением громили фашистов под Сталинградом. Подполковник Якубовский прошел всю войну. Многими наградами отмечены его ратные подвиги. Он дважды Герой Советского Союза.
Иван Игнатьевич Якубовский стал Маршалом Советского Союза.
«Зимняя гроза»
22 фашистские дивизии, 330 тысяч фашистских солдат окружила под Сталинградом наша армия.
Дал Гитлер клятву спасти окруженных фашистских солдат.
Выбрал надежного человека. Им оказался опытный фашистский военачальник генерал-фельдмаршал Манштейн. Поручил Гитлер Манштейну прорвать кольцо советского окружения, деблокировать Сталинград.
– Хайль! – прокричал Манштейн.
«Манштейн» в переводе с немецкого – «человек-камень». Верит в Манштейна Гитлер. Верят в Манштейна солдаты. Манштейн – горы свернет. Манштейн – скалы пробьет. Если надо, Манштейн остановит реки.
– Держитесь! Я к вам иду! Я вас спасу! – заявил фашистский генерал-фельдмаршал.
Собрали фашисты войска. Из Германии новые части прибыли, из захваченной Гитлером Польши, из захваченной Гитлером Франции. Пришли и с других фронтов.
«Зимняя гроза» – назвали фашисты свое наступление.
12 декабря 1942 года. Устремились вперед фашисты. Танки, самоходки идут впереди, сзади ползут обозы. Везут боеприпасы, горючее, одежду, продовольствие для окруженных. И вот опять в степях между Доном и Волгой в жесточайшей схватке сошлись войска. В районе поселка Верхне-Кумский разгорелось огромное танковое сражение. Поселок несколько раз переходил из рук в руки. Всюду горели подбитые танки. И снова не счесть погибших. Героически бились советские воины. И все же под натиском грозных сил пришлось отойти солдатам.
Через шесть дней после начала фашистского наступления гитлеровские войска, окруженные под Сталинградом, услышали шум канонады.
