Колесница (сборник)

– Господи, как вы правы! По дороге я встретил своего товарища, помощника Вадима Ивановича. Вы знаете, что он сказал? – Келин смотрел на меня расширенными зрачками. В глазах были и страх, и озорство. – Он сказал, что они обедали в комнате приемов Вадима Ивановича!

– Еще одно подтверждение о понтах. Он прекрасно знает, что вам и в голову бы не пришла мысль уточнять, где на самом деле они обедали. А тут я вас спровоцировал задать этот вопрос.

– И правильно сделали. Я специально уточнил у помощника, где был Школьник. Своих партнеров надо знать.

– Вы бы спросили, и я бы вам рассказал его биографию с девяностых годов до наших дней.

– Не знал. А что – на будущее – можно я буду вас спрашивать?

– Милости прошу, дорогой Илья Михайлович!

– Премного вам благодарен, дорогой Андрей Юрьевич… Что Школьник нес про вас! За пять минут – водопад дерьма. Только что вы – не сталинист и не левая рука председателя КПРФ.

– Надо всегда быть осторожнее с людьми, если ты когда-то оказал им помощь.

– Это и мне уже знакомо. Здороваться иной раз забывают. А ведь к Вадиму Ивановичу попали только благодаря мне… Порешали все свои вопросы и чихать на тебя хотели!

«И не поделились с тобой, не сработала система отката», – съехидничал я про себя, думая о том, как надо вести себя с этим молодым человеком.

Это хорошо, мой мальчик, что жизнь чему-то и тебя учит. Я приближу тебя, научу брать ответственность на себя, помогу с карьерным ростом. Ты будешь ставить перед высоким начальством большие проблемы. Тебе понравится решать большие вопросы. Но первое – мы попробуем срочно создать хорошую пресс-службу. И ее возглавлю я. Хотя на первых порах она будет входить в твою сферу влияния. А там будем посмотреть.

– Лена, а мне кофе? – голос обижен, палец сильно давит на кнопку внутренней связи телефона.

В это самое время открывается дверь и Лена входит с подносом, на котором две чашки, горкой лежит печенье и большая плитка горького шоколада. Я смотрю на нее с недоумением.

– Вам помягче, побольше и со сливками, – говорит Лена только мне. – А вам, Илья Михайлович, как всегда, крепчайший.

Глава седьмая

Три стола накрыли на территории издателей. У них свободного пространства больше, можно усесться всему коллективу управления. Я отдал деньги, все остальное сделали Нинель Иосифовна и женская половина отдела. Красиво, вкусно, даже о консервах «Шпроты» не забыли. А так на столе и икра, и рыба дорогая, и овощи, и соленья, и фрукты, и даже два торта к чаю запасли. Так принято: надо познакомиться с новым сотрудником, тем более что он, хоть и небольшой, но начальник.

Женщины принарядились, похорошели. Юлия Владимировна просто роскошной женщиной предстала – так оделась, что (мне тихонько рассказали) ей моя заместительница выговор учинила: мол, ты ставишь в неудобное положение тех, у кого нет такой возможности шиковать. Сама Нинель Иосифовна была в красивом, но рабочем платье, к столу она вышла в накинутой на плечи прекрасного меха горжетке: белый песец выглядел буквально живым, даже коготочки были слегка розовыми.

Предпоследней около шести часов вечера пришла Елена и сразу объявила, что начальник просил начинать без него. Он подойдет чуть позже, как только освободится от совещания у руководителя аппарата Комитета. Лена брала своей молодостью, окинула всех смелым взглядом, на Юлии споткнулась, но, видимо, вспомнив, что она моложе её на целых пять лет, успокоилась и пригласила соперницу покурить.

– Ты же знаешь, зараза молодая, что я бросила курить! И все равно меня провоцируешь! Вот полюбуйтесь, Андрей Юрьевич, что молодежь творит! А она, между прочим, ваша сотрудница, за пиар-отделом числится…

– Так, девочки, прекращайте! – вполне серьезно сказала Нинель Иосифовна. – Что подумает о нас наш непосредственный начальник? Хватит ходить, ждать. Времени – без пяти минут шесть. Думаю, можно рассаживаться. Андрей Юрьевич, у вас замечательный галстук… Проходите к Павлу Александровичу в голову стола. Третий стул там оставим для Ильи Михайловича.

Все стали рассаживаться за составленными буквой «Г» столами. По-другому площадь кабинета не позволяла разместить больше десяти человек. Получилось, что мы с Павлом Саксом оказались в президиуме, только как бы удаленными от всех в правую сторону. Я сказал Павлу, что мне лучше с девчатами сесть, прямо в середину стола. Тот закивал головой, приготовился пересесть на мое место, поближе к народу.

– Нинель Иосифовна, а не позволите ли вы мне пересесть к женщинам, прямо в середину стола?

– То есть вы хотите поменяться со мной местами? – Нинель Иосифовна прямо-таки смутилась, даже слегка покраснела. Румянец ей шел, угловатые черты лица сгладились, она заметно помолодела. – Но это же место начальства!

– И вы начальник. Кто будет спорить?

– Правильно, ее в президиум! – зашумели женщины.

– Вот и я не буду как в малиннике, – сказал Сергей Иванович Щеголев, который оказался прямо напротив меня по другую сторону стола. На нем сегодня был костюм стального цвета и темно-серая рубашка с голубоватым галстуком. Ярковато немного, но красиво и празднично он выглядел.

Когда все расселись по своим местам, Павел встал и сказал:

– Налейте, пожалуйста, себе кто что любит. Есть вино на любой вкус.

Он выждал паузу и продолжил:

– Мы сегодня принимаем в свою, если можно так выразиться, семью нового для нас человека. Но не для журналистского корпуса, не для наших чиновников. Потому что Андрей Юрьевич – известный во многих кругах человек. Я его статью о шабашниках в «Комсомолке» читал, еще будучи студентом. Блестящий материал, говорю без подхалимажа. И детектив, и экономика, и демография, и трудовая занятость – все проблемы в одной публикации. Не оторваться! Ремарка: надо бы о сборнике подумать – да-да, собственном, Андрей Юрьевич! Для нас вы – та планка, которую нам теперь предстоит преодолевать, в профессиональном смысле. Но это и замечательно: что ж на середнячка-то равняться? Я выражу, наверное, общее мнение, если скажу: милости просим! Мы рады пополнению. Как-то спокойнее начинаешь себя чувствовать, когда появляются такие люди.

Павел пригубил фужер с грузинским домашним вином, которое принесла его сотрудница Тамара, та самая приветливая грузинка, угостившая нас чаем. Все стали чокаться со мной, у всех были фужеры с домашним вином. Кроме Юлии: она протянула ко мне коньячную рюмку, хитровато улыбалась, проговорила:

– Поддержу союз мужчин, а то Сергей Иванович и вы неуютно себя чувствуете в бабском коллективе.

– А мне так хотелось попробовать домашнего грузинского вина! – сказал я.

– Это мы еще успеем в конце мероприятия. Как говорится, отполируем употребленное…

– Юля, Юля, я все вижу и слышу! – сказала, не глядя на нее, Нинель Иосифовна. Она смотрела на меня, глаза выражали извинение за непутевую сотрудницу. – Девочки, давайте помнить, по какому поводу мы здесь…

– А что, повод не позволяет познакомиться поближе со зрелым и интересным мужчиной? – Юля продолжала эпатировать публику.

Все засмеялись, смотрели на меня, ждали реакции.

– Спасибо, Юлия Владимировна, за комплимент. «Зрелый» давайте поправим на… «несколько перезрелый». А за «интересного» спасибо, постараюсь оправдать ваши ожидания.

«Господи прости, что я буровлю здесь? – подумал я. – Они все годятся мне в дочери и сыновья! Пятьдесят лет скоро, дураку, стукнет, пять-де-сят!»

Мне вдруг стало так невыносимо грустно и тоскливо, так захотелось, чтобы меня кто-то пожалел, приласкал… Чтобы скрыть свое состояние, я налил кроме стоящего возле меня фужера с вином еще и рюмку водки. Чокнулся персонально с Юлей и залпом выпил «смирновской», упакованной в красивую бутылку с ручкой. Ел долго, с аппетитом, пряча в свою пластмассовую тарелку и грусть, и тоску, и смутивший вдруг меня комплимент, сказанный молодой и красивой женщиной.

«Так недолго и пропасть», – я снова приобрел функцию думать.

Водка разлилась теплом по всему телу, немного затуманила мозг, разгладила черты лица. Захотелось улыбаться, нравиться женщинам, говорить что-то новое, умное. Но я не был тамадой и не мог эту обязанность отнять у Павла. Здесь тамаду не назначали и не выбирали, им становился старший по должности.

Интересно, как выкрутится в этой ситуации Павел? Он же меня не знает. Как будет делать подводки под тосты?

– Вы все знаете Нинель Иосифовну: ветеран, почти с основания нашего подразделения работает… – Павел говорил, уже сидя за столом, не вставая. Голос у него был тихим, доверительным.

Все замолчали, перестали шептаться, закусывать, жевать. Слушали продолжение.

– …и все время заместителем, то есть, простите, рабочей лошадью. Но ей повезло, что начальники у нее не менялись как перчатки. Надо отдать должное: ушедший на пенсию начальник был профессионал. Просто он был плохой администратор и организатор. Одно слово – журналист… Но хороший!

Все заулыбались, кто-то засмеялся, вспоминая ушедшее время и прошедшие мероприятия. Павел утихомирил стол и продолжил:

– Вам предстоит сегодня работать, дорогая Нинель Иосифовна, не только с хорошим журналистом, но и крупным администратором. Работу пресс-центров международных мероприятий с участием президента и премьер-министра страны, которую организовывал Андрей Юрьевич, я видел всего один раз, в Хаммеровском центре. Это был уровень, я вам скажу! Конечно, у нас этого ничего не надо делать, просто смешно даже о таком уровне мечтать. Но, опять же, планка есть и на нее надо равняться. Вот в такой обстановке вам предстоит не только работать, но и произносить тосты, дорогая Нинель Иосифовна. Вам слово!

Она смутилась, хотя знала, что именно ей, как присутствующему здесь начальнику, придется говорить речь. Наверное, она даже подготовила какую-то болванку на этот случай. Но она также понимала, что банальностью уже не отделаешься. Даже Павел сегодня был в ударе: ему нравилось вместо Ильи вести стол, говорить с людьми неформально и в то же время не нарушая традиции чиновничьего застолья.

Щеки ее опять зарумянились, глаза загорелись, и, помедлив, она встала, сняла горжетку и аккуратно положила на спинку стула. Заговорила несколько сипловатым голосом:

– Спасибо, Павел Александрович, за теплые слова, сказанные в мой адрес. Я понимаю, что я-то здесь ни при чем. Что сегодня мы просто все становимся лучше в лучах такого человека, как Андрей Юрьевич. Как вы сюда попали, простите? Что вы тут забыли?

Присутствующие сжались. Кто-то наклонил голову к тарелке, кто-то полез за водой, чтобы промочить горло.

– Но так, видимо, предначертано судьбой, чтобы вы, Андрей Юрьевич, какое-то время поработали с нами, помогли нам почувствовать себя выше, значительнее, авторитетнее… Видите, сколько надежд мы возлагаем на вас?

Она перевела дух и продолжила:

– Хотя мы неплохо работаем! На последнем мероприятии Юле удалось более полусотни журналистов аккредитовать: пять телевизионных камер российских, две – иностранные, четыре – региональные, десятки газет рассказали о нас, все информационные агентства два дня цитировали нашего руководителя. Но главная наша ценность – это наш коллектив. Он уважает себя, он понимает, где работает, с кем, на каком острие находится. Это патриоты не только Комитета, но и нашего подразделения. И мы все рады встрече с вами. За вас, за ваше здоровье, за вашу семью, за ваше творческое и человеческое долголетие!

Нинель Иосифовна красиво, не спеша, пила рубинового цвета вино. Фужер поставила на стол, поклонилась в мою сторону, давая понять, как она уважает и этот коллектив, и нового человека, пришедшего к ним на работу. Сотрудники не удержались, раздались хлопки, потом – аплодисменты. Люди присоединились к словам и женщины и руководителя, сумевшей так сжато и емко выразить их мысли и чувства. Павел подал реплику:

– Я так понимаю, что застолье можно заканчивать. Вот вы всегда так, мудрая Нинель Иосифовна! В следующий раз я буду давать вам слово последней или предпоследней, перед заключительным словом виновника торжества.

Снова все заулыбались – по-доброму, искренне, так показалось мне. Я с удовольствием выпил полный фужер Тамариного вина, посмотрел в ее сторону, поднял большой палец, кивнул в знак благодарности. Тамара тоже заулыбалась и тоже легким кивком головы ответила мне. «Боже, какая красивая женщина! Я только сейчас сумел разглядеть ее, – думал я, все еще чувствуя смущение от тоста своего заместителя. – Если так пойдет дело, то я обречен хорошо работать здесь. Но-но, не спеши! А то надерешься».

Все ели, от холодных закусок перешли к цыплятам табака, правда, тоже холодноватым, но от этого не менее вкусным. Тем более что и время ужина подобралось к биологическим часам почти всех чиновников, живущих от девяти до шести с перерывом на обед. Время было – домашнего ужина. Вино стали пить без тостов, под хорошую закуску, для того чтобы запить мясо или овощи с фруктами. Две трехлитровые бутыли с вином быстро опустели. Я посмотрел в сторону Нинель Иосифовны. Она моментально перехватила мой взгляд, поняла, что меня обеспокоило, кивнула, заулыбалась. Поднятая ладонь говорила, что все в порядке – запас есть не только на столах.

Входная дверь открылась, осторожно вошел Сергей Сергеевич. Сразу сказал:

– Я на минуту! Сейчас заедет машина, с Биг Боссом уезжаю на презентацию книги одного очень большого автора. Знаю, что вы, Андрей Юрьевич, проставляетесь. Выпить пока не могу, но хочу засвидетельствовать вам свое почтение и полное к вам уважение. Обращаю внимание всех: его очень хорошо знает наш Биг Босс…

– Сергей Сергеевич, дорогой, сядь поешь! Еще есть пара минут до твоей машины, – это Юля подвинула к себе свободный стул и буквально усадила Тужлова за стол. – А так как ты все равно едешь на фуршет, то никакого греха не будет, если ты осчастливишься фужером замечательного вина нашей царицы Тамары. Из ее собственных подвалов…

Она налила в чистый фужер остатки вина из последней домашней бутылки, передала Тужлову со словами:

– Если с начальником будешь так бегать от нас, то, неровен час, вообще останешься не только без вина, но и без коллектива.

– Критику принимаю и признаю….

– Еще бы!

– …но и вы должны понять…

– Сергей Сергеевич, только без понтов о своей занятости и тэ дэ. Времени – скоро семь часов. К семье пора, к внучке.

– Ничего не скажешь, – признался в своем поражении Тужлов. – Люблю таких смелых и справедливых… Тогда буквально два слова.

Он встал в стойку оратора, заговорил каким-то лекторским голосом:

– Друзья, я сегодня поплотнее познакомился с новым сотрудником нашего подразделения. Он достоин того, чтобы работать у нас. Со всей нашей спецификой, невзирая на то, что он – сугубо гражданский человек среди бывших и действующих военных, которые заполонили Комитет. Что делать – берешь того, с кем работал или служил. С ним мы не служили, но он – наш! Потому что мы все сейчас в новом положении, в великом классе чиновников. А здесь Андрей – можно в компании вас, а лучше тебя, так называть? – профессионал. Легкого тебе вхождения в коллектив, дорогой, любви и признания коллег, поскольку у нас в управлении восемьдесят процентов сотрудников – женщины. За тебя!

– Сергей Сергеевич, слов нет! Особенно про любовь! Можно с этого места поподробнее? – Юля смеялась, причем делала это совершенно искренне. Рот у нее был прекрасен, зубы – настолько ослепительно белые, что даже казалось невероятным, как можно достичь такой белизны.

Я невольно сглотнул слюну, и этот жест она заметила, поняла мое состояние, увидела, наверное, восхищение в глазах, наклонилась и только для меня сказала:

– Пойдемте втихаря покурим! Но выходим по одному.

И, встав из-за стола, пошла, успев что-то шепнуть соседке Тамаре.

Я почувствовал дискомфорт, мысли полезли нехорошие о том, что все на виду, что выйди я сейчас – и все поймут, что зарождается интрижка.

«Может, с Тужловом выйти под видом его проводов, уточнения какой-то непонятной позиции?» – подумал я.

Но разведчик, похоже, пока не собирался заканчивать застолье: он налил себе коньяку, положил на хлеб несколько шпротин и два кусочка лимона. Выпил медленно, красиво, заел виноградом и уже только потом стал с аппетитом поедать рыбный сэндвич.

Из-за стола поднялась Тамара, вынула из сумочки сигареты и стала пробираться к выходу.

«Ох, какая умница Юлька! И здесь все предусмотрела! – я невольно заулыбался, восхищенный ею. – Я могу попросить у Тамары сигарету, выйти вместе с ней… Но насколько это опасно лично для меня? Справлюсь ли я с этой молодой, избалованной, богатой и своенравной кобылицей? А, будь что будет, в конце концов! Я иду с Тамарой, и Юлии с нами нет…»

В коридор мы вышли вместе с красивой грузинкой. Она тряхнула густыми смоляными волосами, улыбнулась, протянула мне пачку сигарет, сказала с легким акцентом:

– Не можете бросить курить?

– Что вы, Тамара, я курю только в компаниях. Потом – все: ни похмелий, ни сигарет не должно быть.

– И никогда…

– Никогда! До обеда следующего дня – никогда! Железное правило, еще с журналистской работы принято. Иначе подведешь людей, о которых собираешься писать. Знаете, сколько случаев я могу рассказать, когда застолье оборачивалось скандалом на страницах газеты?

– Да, я представляю. Сама работала в газете, но маленькой, городской.

– Значит, мы коллеги? А если…

– Андрей Юрьевич, будьте любезны, достаньте мне сигарету! Может, вы все-таки дойдете до курительной комнаты? – это уже капризный голос Юлии. Она стояла у открытой двери в тупичке коридора.

Тамара протянула мне пачку сигарет и зажигалку, кивнула в сторону двери, где, видимо, располагался и туалет, и курилка. Сказала, не глядя на меня:

– Надо подождать Сергея Сергеевича, согласовать с ним один вопрос, конфиденциальный. Вы идите, я вас догоню. Здесь строго: в коридоре, на лестницах курить категорически запрещено. Так что только в курилке.

Я пошел, чувствуя, как ноги становятся слегка ватными. «Ну что ты запсиховал? – лихорадочно забилось в моей голове. – Ведь ничего же еще не происходит… Ты знаешь ее пять минут. Ну познакомишься поближе, об отце поговорите… Все, пока, трус! Должен родиться мачо! И курилка уже рядом».

Открыл дверь, зашел в приличный вестибюль на пять-шесть человек: две раковины с зеркалами и модной сантехникой, две круглые хромированные металлические урны, приспособленные для сбора окурков, еще две внутренние двери, ведущие, видимо, непосредственно в туалет.

Юля смотрела в зеркало, стояла спиной ко мне. Не оборачиваясь:

– Вас посылать только за смертью!

– Я, честно говоря, никаких команд не получал.

– Мы же договорились, что выйдем покурить!

– Да, помню. Виноват – перехватили люди, популярность вскружила голову…

– Андрей! Не дурачься… Я очень хочу познакомиться с тобой поближе.

– Юля, ты и я… Отец и дочь…

– Ты о чем? У меня все нормально, дорогой. У меня прекрасный муж банкир. Козел, конечно, тупой… Но есть прекрасный сын, скоро пойдет в школу. Я о другом, – она оттолкнулась от зеркала, развернулась и сделала несколько шагов ко мне.

Гигантские каблуки на туфлях делали ее немного выше меня. Платье каскадом спадало с плеч к коленям, закручиваясь по спирали вокруг ее тела. Что за фасон, непонятно, но красивый. Она так сильно пахла женщиной, что у меня закружилась голова. Мне ничего не оставалось, как протянуть руки и обнять ее. Она нервно облизала мои губы, будто ей не терпелось почувствовать их влажность, языком прошла сквозь зубы и стала буквально всасывать мой язык себе в рот. Господи, какое счастье, что у меня никогда не было особых проблем с зубами!

Я, кажется, терял сознание: так давно не чувствовал такой страсти, такой силы, такой податливости всего женского тела. Проходили минута, вторая – мы не могли оторваться друг от друга. Я руками нащупал ее груди, большие, твердые, не зажатые лифчиком или корсетом. «Боже, прости меня, я не виноват! – взмолился я про себя. – Я не хотел, но это испытание – выше моих сил…»

Так, спустимся ниже… Так и знал: она без трусиков! Мысли скакали, как взбесившиеся рысаки. Что делать? Остановиться? Глупо, сил не хватит на такую подлость по отношению и к ней, и к себе. Но сюда в любую минуту могут войти…

Она буквально оторвала свои губы от моих, глубоко и прерывисто дыша, сказала:

– Тамара… Она… знает, что у нас личный разговор. Мне тоже не хочется здесь… И мы это сделаем в шикарной постели, позже. А сейчас… Нет! Я не могу остановиться! – и она открыла одну из дверей туалета. – Господь простит нас. Мы ни в чем не виноваты, это природа. Мы даже не можем изменить своим родным…

Я, по-моему, сделал это, как в лучшие свои годы, не молодые, а именно в зрелые, когда уже точно знал, как ублажить женщину. Юлия, по моим ощущениям, просто умерла, стала тихой, нежной и женственной. Куда делась та необузданная капризная кобылица? Она выпроводила меня из туалета, сказав на прощание, что я – второй мужчина, который создан для нее.

– А кто первый?

– Как-нибудь расскажу. Это пятидесятилетний ассириец, любовник из далекой молодости, который чуть не зарезал меня.

В коридоре у раскрытой двери в кабинет стояли Тамара и Сергей Сергеевич, о чем-то энергично разговаривали. Я подошел к ним, со словами благодарности вернул пачку сигарет хозяйке, оставив себе одну сигарету, прошел к лестнице, ведущей на улицу. На вахте попросил огонька у милиционера и вышел на воздух. Постоял, сильно затягиваясь дымом, потом спустился по лестнице, прошел к окнам нашего большущего кабинета. Они располагались на высоте человеческого роста, и я мог беспрепятственно заглянуть внутрь. Застолье не расстроилось, люди ели, пили, но уже больше разговаривая друг с другом. Меня заметила Нинель Иосифовна, помахала рукой, незаметно показала головой на мой пустующий стул. Я тоже кивнул, показал сигарету, дал понять, что сейчас вернусь.

У выхода столкнулся с Тужловым. Он спросил:

– Черную «Волгу» не видел?

– Стоит какая-то с торца дома.

– Вот придурки! Здесь официальная стоянка, а они все хотят спрятаться. Как партизаны.

И без перехода:

– Спасибо за стол шикарный, от души выпил классного коньячку. Не обижайся, надо ехать. Но мы ведь не последний раз собрались. Скоро мой день рождения, гульнем!

И он побежал к торцу дома. А я не спеша зашел по мраморной лестнице, спустился к нам в коридор и открыл дверь в кабинет. На меня почти никто не обратил внимания. Юля и Тамара сидели на своих местах. Я аккуратно пролез к своему пустующему стулу, налил водки и снова посмотрел на Нинель Иосифовну. Она наклонилась к Павлу, который вдруг сказал громко:

– Что-то молодежь у нас молчит! А ну-ка, Леночка, скажите тост от имени молодого поколения нашего подразделения!

Лена тут же встала, посмотрела на присутствующих, персонально на меня и сказала:

– Не вижу молодого поколения. Я от себя скажу. Андрей Юрьевич, будьте с нами долго, не бросайте нас, полюбите нас! Мы, молодые, очень благодарная публика. Горы свернем за любую ласку. А вы это прекрасно умеете делать. Я это сегодня поняла, когда вы были у нас на этаже. Будьте здоровы и счастливы! Аминь!

Опять хлопки, однако, не перерастающие в аплодисменты. И голос:

– Вот зараза молодая! Все ей мало своих сопляков, – это Юлия вполголоса комментировала тост Елены.

– Юль, слышат ведь! – тихо-тихо сказала Тамара.

– Ну и что? У меня давно неравнодушие к зрелым мужчинам. Все это знают. Так, девчата? – и она опять засмеялась, показывая свой прекрасный рот, не слишком яркие розовые губы и белые зубы. Она специально не смотрела на меня, но все поняли, о ком идет речь, заулыбались.

– Поскольку Юля меня совсем не знает, будем думать, что она имеет в виду Сергея Сергеевича Тужлова.

Стол взорвался хохотом.

– Это подло, Андрей Юрьевич, так издеваться над молодой женщиной!

– Юля, я постараюсь завоевать ваше доверие в самое ближайшее время и докажу вам, что кроме Тужлова у вас может появиться еще один воздыхатель.

Присутствующие, принявшие эту пошловатую игру, опять захохотали. А я взглянул на Юлю и с ужасом подумал: «Боже мой, я пропал! Она смотрит на меня влюбленными глазами. Эта чистота ребенка и эта порочность зрелой красивой женщины собраны в ее взгляде. Что будем делать? Умирать? Или жить?..»

Тост свой последний я скомкал. Этого и следовало ожидать. Все, что произошло со мной за эти полтора часа, могло бы уложиться в целую жизнь. «Таких темпов можно и не выдержать, – подумал я. – Но без паники и бичевания! Пока это просто секс, биологическая данность. Я люблю свою жену, детей, не собираюсь ни перед кем отчитываться за то, что произошло. Даже перед этой женщиной, которая так сильно и, похоже, взаимно меня зацепила. Но я еще не ее пленник…»

На метро шли гурьбой, человек пять-шесть. У пешеходной бровки подземки стояла машина черного цвета с затененными окнами, похожая на лимузины «братков». Юля расцеловалась со всеми, подошла ко мне, протянула руку, сказала: