Аттестат зрелости

– Ишь ты, – засуетились приятельницы, – и что же это такое?

Галь, приподняла свитер и нарочито застенчиво обнажила часть лифчика сексуального алого цвета, из атласной ткани и с кружевами.

– Ах, какой шикарный лифчик! – затараторили девчонки, прильнувшие к ней чтоб получше разглядеть. Шели даже запустила руку и пощупала материю. – Супер качество! Где вы его покупали? Сколько стоил? Вместе выбирали?

– Эти вопросы не ко мне, – с сознанием своего превосходства засмеялась обладательница лифчика. – Шахар сам покупал мне его. Где и почем – не имею ни малейшего понятия.

– Это ж надо, – не без сожаления молвила Шири. – Янив до сих пор не выучил мои размеры. Думаю, он просто не хочет их запоминать.

– Разве так бывает? – удивилась Лиат, делая заинтересованное лицо. – Вы же давно вместе.

– Ну, не очень… не так давно, как Шахар с Галь.

– Как бы мне хотелось, чтоб мой Томер узнал мои размеры тоже и когда-нибудь подарил мне нижнее белье. Это так романтично! – размечталась вслух Лиат, снимая зайчика с брелка и прижимая его к груди.

– Подарит, никуда не денется, – заверила ее Шели. – Все начинается с игрушек.

Она легко погладила голубую шерстку игрушки и начала перечислять свои любовные трофеи. Ее первый подарок – слоненок – был от Дорона. Это было так давно, что она уже не помнила, где этот слон сейчас находился. Возможно, он потерялся во время ремонта квартиры. Потом ей надарили еще много всего, – от белья до дезодорантов и кремов для тела, использованных ею по полной программе. Но прежде у нее было много разных парней, а теперь – один только Хен, ревнивец и сорвиголова. О своем друге девушка высказалась ворчливо, но с улыбкой, давая всем понять о своих чувствах.

– Ты его любишь, – также, с улыбкой, заметила Лиат, обнимая подругу, – а он любит тебя.

– Наверно, – согласилась Шели, надув губки.

Она взяла пачку "Л&М", и, поднеся огонек к сигарете, спросила Лиат, когда же она, наконец, познакомит их с Томером, который шлет ей такие посылки.

– Какая ты нетерпеливая! – вспыхнула та. – Разве я вам не повторяла неоднократно, что сама вижусь с Томером от случая к случаю? В конце концов, откуда такое любопытство?

– Боишься, мы его отобъем? – прыснула Шири.

– Ничего я не боюсь! Просто подходящий момент еще не настал, – хмуро бросила Лиат.

– Оставьте ее в покое! – лениво вмешалась Галь, которую все еще коробила собственная бестактность, недавно допущенная по отношению к подруге детства. – Лиат сама решит, когда познакомить нас со своим парнем. Зачем вы лезете ей в душу?

Лиат Ярив поблагодарила ее кивком головы и вновь заиграла с зайчонком. Все смолкли.

Вдруг раздались шаги. Это была Мейталь, слышавшая весь разговор.

– Эх, – насмешливо произнесла она, подходя к ним, – какие же вы наивные дурехи! Какими же слепыми надо быть, чтоб так попасться!

Вся четверка недоуменно уставилась на нее. С какой это стати эта бабища, этот "второй сорт" в классе, столь бесцеремонно встревала в их беседу? Шели Ядид, в некультурных выражениях, попросила ее уйти.

– Я уже ухожу, – спокойно ответила Мейталь, – потому, что мне просто тошно наблюдать, как вы доверчиво выслушиваете бессовестную ложь этой жалкой уродки и поддерживаете ее.

– Это кто тут уродка? – негодующе вскричала Галь. – Лиат? Сейчас же извинись!

Она вскочила и встала между обидчицей и Лиат, прикрыв последнюю собой. Глаза ее метали молнии. Лиат, лишившаяся дара речи, инстинктивно спряталась за ее спину.

– Ну, защищай ее, защищай! – пожала плечами обидчица. – Она все время врет тебе в лицо и не краснеет, а ты еще ее выгораживаешь? Ха-ха-ха! Какая горькая ирония! Да нет у нее никакого парня! – постановила она, как отрезала, повысив голос. – Ее парень существует в одном ее воображении.

Трое девушек машинально перевели ошеломленные взгляды на одноклассницу. В головах у них мысли путались. Нет, не могло этого быть! Мейталь, наверное, приспичило разозлить их. Ведь она и ее прихвостни – Наор, Моран, Тали и другие – всегда испытывали к их компании самые «теплые» и «светлые» чувства, какие только могло испытывать сборище "князей из грязи" к интеллигентным соученикам. Им никак не приходило в голову, что Лиат, заставившая их всех поверить в то, что тесно общается с новобранцем по имени Томер, оказалась притворщицей! Стоило лишь посмотреть на нее, чтоб тотчас встать в ее защиту: бедная девушка выглядела до невозможности оскорбленной, растерянной и напуганной.

– Ты сперва докажи, а потом утверждай! – потребовала от Мейталь Галь Лахав.

– А доказывать нечего, – раздалось в ответ. – Ну, поглядите на нее: у нее повадка вруньи! Она бегает глазками, хватается за предметы и говорит какими-то загадками. Она и теперь стоит, как вкопанная, не раскрывая рта, пока вы на меня орете. У нее все всегда делается чужими руками.

– Этот заяц, – настойчиво проговорила Галь, выхватив у Лиат игрушку и тыча ею прямо в нос Мейталь, – подарок ее друга. Довольна?

– Пусть у нее будут хоть сто тысяч зайцев, медведей и собачонок, она все равно вам лжет, – безжалостно упорствовала та. – Я уже очень давно внимательно наблюдаю за ней, в отличие от безразличных вас. Если бы у нее и впрямь появился друг, то вся ее повадка изменилась бы в одночасье. Ни у одной из вас, кретинки, нет такой же повадки, как у нее, потому, что вас уже успели трахнуть, а к этой – тыкнула она пальцем в сторону Лиат Ярив, – никогда не прикоснется ни один нормальный парень, и она прекрасно знает это. Вот она и выпендривается, чтобы весу себе придать. А вы клюете. Ха-ха-ха! И вообще, между нами-девочками: когда у нас и впрямь есть серьезный мужчина, мы стараемся об этом не болтать, а просто этим живем. У нее же – одна болтовня. Пораскиньте мозгами! Одна пустая болтовня!

Оцепеневшая, униженная девушка не знала, что ей делать и куда себя девать. Черные глаза ее беспомощно блуждали от одной подруги к другой, прося у них заступничества. А те, порядком раззадоренные наглостью и жестокостью "королевы шпаны", были готовы, в любом случае, не мешкая разорвать ее на куски. Посмотрите-ка на нее! Никто ее не звал, не приглашал, а она вторглась с обвинениями и в их адрес, посеяла смуту и собирается уйти как ни в чем ни бывало! Сука!

Шели Ядид, затушив сигарету ногой, вплотную приблизилась к Мейталь и пригрозила, чтобы та теперь держалась от них подальше.

– Вот ты и отойди, – осадила ее та, разминая свое крупное тело в джинсовом комбинезоне. – Сколько духов ты сегодня на себя вылила? Три флакона или два? – подразнила она ее, показно сморщив нос. – От тебя разит. Видимо, твои сильные запахи заглушают ароматы других мальчишек, с которыми ты шатаешься, и поэтому прямолинейный Хен все еще с тобой.

Шели хотела наброситься на мерзавку и задушить ее, но Шири и Галь удержали ее. Это было непросто, так как Шели вырывалась и кричала, что Мейталь поедает зависть, потому, что она – шантрапа, дешевка и хамка, и наверняка загремит в какой-нибудь бордель, где ее будут трахать такие же дебилы, как она сама.

– А что, по-моему, неплохо, – с издевкой молвила Мейталь. – Люблю потрахаться.

– Да чтоб тебе от СПИДа сдохнуть! – в гневе бросила ей Шели.

Мейталь презрительно хмыкнула и удалилась под резкий звук звонка, возвестившего о начале экзамена. Четверка приятельниц вошла в здание школы через другую дверь. Несмотря на то, а, может, как раз благодаря тому, что Лиат семенила рядом с ними в жуткой подавленности, ни Галь, ни Шели и ни Шири не собирались обсуждать произошедший инцидент. Инцидент, не стоящий, на самом деле, их внимания.

Не успела Лиат приступить к экзамену, как она уже знала, что непременно провалит его, даже несмотря на свою блестящую подготовку. Она была не в силах собраться, сосредоточиться хотя бы на одной из задач, вспомнить элементарные, десятки раз заученные правила. Ее ручка летела по форме чисто механически, превращая графы для решений в черновики, а поля – в шпаргалки. В конце концов, она первая сдала свою галиматью задолго до того, как время экзамена вышло, и начала бесцельно кружиться по коридору.

Последним предметом в тот день была физкультура. Утомленные экзаменом ученики гурьбой хлынули в раздевалки, оживив своим шумом притихшую в послеполуденный час школу. Сейчас было самое время размяться и проветрить мозги, забыв о жестком графике зубрежки до начала зимнего семестра.

Галь и Лиат делили в раздевалке один шкафчик, и обычно переодевались рядом. Тем более, что Лиат нередко смущенно просила подругу прикрыть ее, так как ей было неудобно снимать с себя одежду наряду с рослыми, физически развитыми одноклассницами. Об этом же она попросила Галь и теперь. Однако Галь с удивлением заметила, что Лиат не только стояла к ней спиной, но и прятала от нее лицо, чего никогда не бывало раньше. Проникаясь удрученным настроением подруги, и желая хоть как-то приободрить ее, она жестом руки поманила ее за собой на лестничную клетку. Там, глядя ей в глаза, твердо сказала:

– Послушай, Лиат. Если ты сама не своя из-за этой суки Мейталь, то я и Шели пожалуемся на нее завучу. Эту шпану и так уже давно не мешало бы приструнить. Нанесенное тебе оскорбление, на мой взгляд, – вопиющий случай, и нельзя оставить его незамеченным.

– Ваша жалоба лишь раззадорит Мейталь, – отклонила ее предложение Лиат, потупя взгляд. – Она вам этого не простит.

– Ни у кого из нас нет причины ее бояться, – упорствовала Галь, которой было важно во что бы то ни стало утешить подругу детства. – Кто она, вообще, такая? Хочешь ты того, или не хочешь, я все равно отправлюсь к завучу и покажу этой скотине!

– Даже не думай! – пресекла ее та со страхом.

Галь остыла на мгновенье, смущенная паникой Лиат, и, одумавшись, спросила:

– Тогда как я могу тебе помочь?

Девушка оглядела лестничную площадку, где они стояли, и спуск в спортзал, вспомнила свой ужасный праздник в честь начала года, происходивший в этих местах, и внезапно оробела перед участливостью Галь.

– К сожалению, Галь, ты ничем не сможешь мне помочь, – отозвалась она, очень глухо.

Одед Гоэль, промелькнувший в приоткрытой двери мужской раздевалки, случайно услышал их разговор и замер на месте, прильнув головой к косяку. Но обе девушки не заметили приятеля. Галь напряженно вглядывалась в подавленное лицо той, которой привыкла во всем доверять, и внезапно у нее вырвалось:

– Неужели Мейталь говорила правду?

– Да, – коротко вымолвила Лиат, холодея, после длительной паузы.

Галь отпрянула, будучи не в силах совладать с вихрем мыслей и эмоций. Одед предупреждал ее, она сама не раз сомневалась, то есть, хотела засомневаться, но, все же, не позволяла себе так обидно вести себя по отношению к этой девчонке. Теперь она сбилась с толку.

– Зачем?! – только и сумела она произнести. – Зачем ты выдумала все это?

– Мейталь сама дала тебе ответ, – прорвало Лиат, словно она бросилась в ледяную воду. – Я хорошо запомнила то, что Шели говорила тогда в «Подвале». Что, когда за девушкой, – за любой, – подчеркнула она, – девушкой начинают ухаживать, то и окружающие на нее иначе смотрят. Вот я и решила проверить вас. Могу заметить: мои ожидания оправдались, что лишь лишний раз показало мне, какие мы все ханжи.

– Но этот заяц, эта посылка…

– Я купила его вчера в городе, Галь.

Галь уставилась на нелепо оправдывающуюся перед ней подругу, переваривая ее неожиданное откровение, и, совершенно против воли, рассмеялась ей в лицо. Этим она как бы выражала свое искреннее недоумение, отчего Лиат взбрело в голову устраивать им проверки. Им, которые были ей как братья и сестры?

Но ее смех уязвил Лиат куда больней, чем оскорбления Мейталь. Этой красавице, с ее наивной душой, было невдомек, сколько всего ей пришлось перетерпеть и передумать, прежде чем она решилась на такой рисковый блеф. Совсем, совсем не это входило в ее планы! Она собиралась потянуть еще чуть-чуть, после чего самой сообщить всем, что они с Томером были вынуждены расстаться. Никто бы тогда даже носа не подточил! Но сейчас, когда ее так непредвиденно и жестоко разоблачили, девушка поняла, что должна уже готовиться к не заставящим себя ждать издевкам и насмешкам всего класса. А Галь хохотала… Какая же она после этого подруга?

Слезы наполнили глаза Лиат и заструились по щекам. Увидев ее слезы, Галь тут же смокла.

– Я не хотела тебя обидеть, – испуганно затараторила она. – Я действительно не поняла, для чего ты так поступила? Ради чего? Ты же всегда прекрасно знала, что мы любим и ценим тебя как личность. Этот Томер… просто какой-то абсурд!

И она попыталась обнять Лиат.

– Абсурд? Абсурд? – воскликнула Лиат сквозь плач, оттолкнув ее. – Да что ты знаешь? Что ты вообще понимаешь в жизни?

– Тогда объясни, – очень вкрадчиво сказала Галь, боясь малейшего неловкого словца. – Я обещаю, что все пойму. Давай сходим куда-нибудь после урока и ты мне все объяснишь.

Лиат пробрала ярость. После всего, что произошло, она не собиралась никому ничего объяснять, особенно этой обласканной всеобщим вниманием и Шахаром «принцессе». Размазав слезы по лицу, она черство произнесла:

– Оставь меня!

После чего резко повернулась и кинулась вверх по лестнице.

– Лиат, Лиат, вернись, куда ты? – раздался сзади голос Галь. – Начинается урок!

Куда там! Девушка опрометью бежала по пустому коридору, как была, в спортивной форме, по направлению к выходу из школы, задыхаясь от обуревавших ее оскорбленных чувств. А следом за ней – Одед, тоже изрядно потрясенный всем услышанным и нашедший в словах Лиат самое точное подтверждение своим предчувствиям, о которых он недавно высказался Галь и встретил ее полное неверие.

Лиат уже выбежала из школы и устремлялась к скверику, в котором и догнал ее Одед. Он схватил ее за локоть и развернул лицом к себе.

– Откуда ты взялся? – испугавшись, вскричала Лиат.

– Не беспокойся, я хочу поговорить с тобой, – задыхаясь, ответил юноша.

– Поговорить? О чем?

– Прости, Лиат… из моей раздевалки все было слышно.

– Не может быть!.. – пробормотала девушка, пытаясь совладать с новым ударом. – Кто еще слышал, кроме тебя? – спросила она погодя.

– Вроде, никто, – неловко произнес Одед.

– И что тебя интересует сейчас?

– Я просто хочу понять то, что ты не захотела объяснить Галь.

Лиат, с разгоряченным от бега лицом, с высохшими слезами, металась, как опавший лист на ветру, в ужасе думая о созданном ею положении. Одед, такой же растерянный, переминался с ноги на ногу. Оба не ощущали холода в своей легкой спортивной форме.

– Никогда не прощу ее, никогда! – озлобленно верещала Лиат надтреснутой скороговоркой и отчаянно жестикулируя. – Она нанесла мне удар ниже пояса. Слышал ли ты ее смех, ее фразы? Видел, как она оставила меня одну вместе с началом урока? Ведь это она должна была быть рядом со мной сейчас вместо тебя!..

Разъяренная девушка не умолкала, сыпля в адрес своей подруги один упрек за другим. Одед внимал ей с замираниями сердца. При каждом новом окрике Лиат оно болело еще сильней.

– Не представляла я, что это будет так жестоко! – наконец, заключила она. – Как мне теперь вернуться в класс? Стать там мишенью для всеобщих насмешек?

– Но ведь все равно придется! – вразумительно произнес Одед. – О чем ты думала, когда затеяла свой фарс? Я всегда знал тебя как человека, отвечающего за свои поступки.

Девушка промолчала и опустилась на скамейку, поддавшись вперед всем телом и зажав руки между коленями. Что она объяснит сейчас этому праведнику? Что с ранней юности она жила в тени Галь, тайно любила Шахара, терзалась бессильной ревностью и угрызениями совести, но упорно молчала, молчала во имя их дружбы, прикрывшись маской круглой отличницы и веселой собутыльницы? И что, в решающий момент, когда она предприняла безумную попытку дать всем понять о самом большом своем желании – быть любимой, Галь, буквально, ее оттолкнула? Эта наивная душа рассудила ее по ее поступку, и только. Ей и в голову не пришли мотивы этого поступка, да и навряд ли придут, ибо слишком уж в ее жизни все хорошо складывается. Галь – простодушная эгоистка! Куда уж ей до понимания того, что испытывает такая коротышка и уродина, как она?

Одед подсел к приятельнице на некотором расстоянии и осторожно изрек:

– Что бы там ни было, Лиат, мне кажется, ты сейчас необъективна. Ты же всех обманула! Любой из нас был бы в шоке. Что ты хотела услышать от Галь? Поставь себя на ее место. Как она сможет отныне тебе доверять?

Лиат пристально на него посмотрела.

– А почему ты ее защищаешь? – проговорила она с подозрением. – Кто тебе такая Галь?

Молодой человек оторопел, испугавшись, что выдал себя. Поколебавшись, он сказал, что Галь ему никто, просто ему, как члену их шестерки, их неразлучной шестерки, – подчеркнул он, – хотелось бы восстановить справедливость.

– Галь глубоко меня обидела, – хрипло раздалось в ответ. – Я выскажу ей все, что думаю.

– Гнев – не лучший советчик, – вновь совершил попытку Одед выгородить свою любимую. – В том, что Галь рассмеялась, нет ничего особенного: ведь смех – это просто инстинкт.

– Вот именно, – резко возразила девушка, оборачиваясь к соученику. – Инстинкты исходят из подсознания, а оно, не в пример нашему эго, никогда не лжет. Если Галь смеялась, видя, насколько мне плохо, то вот, как она относится ко мне на самом деле!

– Галь тебя обожает! – воскликнул Одед, у которого мороз пробежал по коже.

Теперь настал черед Лиат надрывно фыркнуть, потому, что рассмеяться у нее не получилось.

Заскрипела ветка сосны, прогнувшись под внезапным порывом ветра, и с нее, громко каркая, слетела ворона. Друзья обратили внимание на улетавшую птицу, и лишь сейчас почувствовали, насколько они замерзли. Юноша предложил зайти в помещение, но Лиат отрицательно мотнула головой. Ей казалось, что как только она переступит порог школы, то сами стены в ней, при виде нее, начнут злорадно хохотать.

– Мы пропускаем урок, – молвил юноша, пытаясь вернуть соученицу к действительности.

– К черту этот урок! – сердито бросила Лиат – Я больше туда не вернусь. Если хочешь, – прибавила она в сердцах, – возвращайся сам, я не держу тебя. Я не просила тебя быть со мной, так что можешь не стесняться.

На самом деле, в глубине души, она радовалась, что с хоть кто-то изъявил желание понять ее и поддержать в такую трудную минуту.

– Что за глупость! – воскликнул Одед. – Что за разговоры? Как это ты не вернешься?

Лиат упорствовала, повторяя, что она не вернется в класс в ближайшее время, потому, что ей понадобится долго размышлять над тем, что произошло и решать, как впредь вести себя с Галь.

– Лиат!

Молодой человек, движимый внезапным порывом, приподнял лицо соученицы за подбородок, так, что покрасневшим глазам ее было негде укрыться, и настойчиво проговорил:

– Поклянись мне всем, что тебе свято, что твоя злость и ярость к Галь вызваны только этим случаем, что нет между вами какой-то тайной вражды! Послушай меня внимательно! Я знаю, что говорю: если ваши отношения разорвутся, то пострадаем все мы! Все мы! Мы, шестеро, – ты, я, Галь, Шахар, Хен и Шели – скованы единой цепью, и нельзя допустить, чтобы хотя бы одно звено нашей цепи разомкнулось. Лиат, это звучит жестоко, но прошу тебя: не заставляй нас страдать оттого, что вы с Галь вдвоем что-то там не поделили!

Лиат была оглушена. В пылу отчаяния, она не задумывалась о последствиях своего будущего шага. А они были бы для нее самыми скверными. Расстаться с Галь означало лишиться общения с Шахаром, а этого Лиат решительно не пережила бы. Она привыкла насыщаться даже крохами с барского стола, подобно тому, как наркоман насыщается крохами своего порошка.

Ничего не сказав, она оторвалась от приятеля и уныло заходила взад-вперед по скверу, озирая его потухшими глазами.

– Что мне делать? – сдавленно обратилась она к пространству спустя короткое время.

– Мне кажется, ты просто должна быть честной, – предположил Одед, который тревожно следил за ней в ожидании того, что будет дальше. – После урока подойди к Галь и Шели, и откровенно расскажи им о причинах твоего поступка, ничего не боясь. В конце концов, придумать себе парня – не самое постыдное дело, и они прекрасно это понимают.

Быть откровенной!.. О причинах!.. Лиат Ярив боялась этого больше всего на свете.

– Одед, а ты что думаешь об этих… моих причинах? – запинаясь, спросила она у товарища.

– Что ты, возможно, очень одинока, – с колебанием промолвил тот.

Девушка подняла на него взгляд, в котором снова засверкала влага. Вот тот единственный, кто понял, разглядел ее! Спазм сдавил ей горло, и она с трудом проговорила слово благодарности.

– Лиат, прошу, не обижайся, – опять заговорил решившийся Одед, – но я обязан понять кое-что… – он встал рядом и почти шепотом произнес: – В ту ночь, на празднике, когда ты пыталась меня соблазнить… если бы я тогда ответил тебе взаимностью, то ты бы не стала придумывать этого Томера?

Лиат затряслась всем телом, уронила на руки голову, и горько заплакала.

Бедняга Одед машинально обнял плачущую и стал утешать ее.

Все внутри у него горело. Лиат – прохвостка, аферистка, манипулирующая чувствами людей, но чего у нее не отнимешь, это ее дерзости. Она не смогла в жизни добиться желаемого, но пошла в обход и выдала желаемое за действительное. Она оказалась, временно, на высоте. Весь класс, больше месяца, безоговорочно принимал за чистую монету россказни этой пигалицы о ее молодом человеке, и смотрел на эту самую пигалицу как на состоявшуюся девушку. А он, несчастный правдолюб, изнывающий в своем безнадежном чувстве к Галь, никогда бы не додумался до такого! Ему бы впору поучиться у Лиат и наплести Галь про мифическую Эфрат или Ади. Какая разница, каким именем он ее наречет! Но у него, увы, был другой характер, в силу которого ему, по-видимому, всегда было суждено терпеть одни лишь поражения.

Когда Одед отвлекся от своих мрачных мыслей, то почувствовал, что рукав его был мокрым от слез приятельницы. Та, тем временем, немного успокоилась. Оба переглянулись со смущенными лицами, ощущая себя совершенно разбитыми. Лиат было тяжко сознавать, что Одед все увидел и все понял, однако он помог ей своим участием. Он всегда понимал ее лучше других, так как их обстоятельства были похожими.

В глубине здания школы раздался звонок. Лиат содрогнулась. Пробил ее час! Ей предстояло вернуться в раздевалку забрать свои вещи и встретиться там с одноклассниками. Одед, видя ее страх, вкрадчиво предложил самому сходить за ее вещами. Но Лиат воспротивилась: дружище Одед уже предостаточно, без всякой надобности, встрял в эту гадкую историю. И она отважно двинулась в путь.

Но, еще не успев дойти до раздевалок, друзья столкнулись с Мейталь, Моран и Тали.

– Вот идет обманщица! – заорали девицы на весь коридор. – Притворщица! Актриска! А с ней – ее верный поклонник.

– Который сам – как голубой заяц, – залихватски подчеркнула Тали, помахав перед Одедом кистью руки на манер гомиков.

– Может, Томер пришлет ей еще и розового зайца, то есть, зайчиху, для полного комплекта? – подтрунила Моран.

– И будет каждому по зайцу, соответствующему ему, – рявкнула, в заключение, Мейталь.

"Королева шпаны" и ее свита, улюлюкая и сыпля новыми издевками, немного покружились вокруг товарищей, после чего равнодушно удалились. Те ничем им не ответили. Тем более, что их соученики, уже бывшие в курсе, шли навстречу им из спортзала, делая вид, что не замечают их или посылая им короткие насмешливые взгляды.

У Лиат ныло сердце. Дай Бог, взмолилась она про себя, чтобы завтра все они потеряли к ней интерес!

Когда они приблизились к опустевшим раздевалкам, обеспокоенные друзья, наверно, давно ожидавшие их там, уже спешили к ним. Галь сразу подбежала к Лиат и порывисто обняла ее.

– Наконец-то! – вскричала она. – Куда ты подевалась? Я несколько раз уходила с урока под видом недомогания, проверяла, в шкафу ли твоя одежда. Я так боялась, что ты уйдешь, не поговорив со мной!

Растерянная, не знающая, радоваться ей или огорчаться Лиат безучастно приняла ее объятия.

– Яэль ничего обо мне не спросила? – заикнулась она об учительнице физкультуры.

– Спросила. Оправдать ей твое отсутствие нам не удалось, потому, что все видели, как ты удрала перед самым уроком, – заявила Шели.

Ну вот, пронеслось в голове у бедняжки. Мало того, что ее так грубо и прилюдно разоблачили, мало того, что она, сто процентов, завалила экзамен, так теперь она стала еще и прогульщицей. Не слишком ли много для одного дня?

– Кстати, ты-то, – обратилась Шели к Одеду, – ты-то зачем сбежал?

– Должен же был кто-то урезонить эту дурочку на свой страх и риск? – благодушно ответил парень и кивнул Хену и Шахару.

Те стояли молча, неловко наблюдая происходившую на их глазах девчоночью драму. Оба они с трудом отдавали себе отчет в том, что Лиат провела их всех, и еще трудней им было понять, для чего ей это было нужно. Их головы вполне созревших мужиков были настолько далеки от проникновения в суть девчоночьего сумасбродства, что не увидь они сейчас состояния Лиат и замешательства своих подруг, то вообще ничего бы и не заметили. А еще, оба сейчас задавались вопросом, как же это Одеду удалось найти подход к этой загнанной в угол, туманной душе?