В 862 г. на Руси появился варяг Рюрик, который основал великую династию русских князей. Потомки Рюрика властвовали над Русской землей 740 лет, создавая и укрепляя Русское государство. Этот великий род сыграл колоссальную роль в истории России, дав ей не только правителей, но и замечательных людей в самых разных областях русской жизни.

Год призвания новгородцами на княжения трех братьев-варягов (русов) стал считаться началом Русского государства. По этому поводу в 1862 году в царствование императора Александра II в Новгороде был воздвигнут памятник Тысячелетия Руси (скульптор М. Микешин). Русские летописи, называя год призвания варягов, конечно, не могли указать, в какой именно день Рюрик с братьями появился в Новгороде. Но на Руси издревле днем начала Русского государства стали считать праздник Рождества Пресвятой Богородицы. Кроме того, именно в этот день в 1380 году произошла знаменитая Куликовская битва, и день 21 сентября (8 сентября по старому стилю) стал не только днем начала Русского государства, но и днем его возрождения после монголо-татарского плена.

Именно с рассказа о Дмитрии Донском и Куликовской битве начинается вторая часть книги «Держава Рюриковичей». Теме Куликовской битве в дореволюционной и современной исторической науке уделено достаточно внимания, но вот темы, связанные с княжением Василия I Дмитриевича (сына Дмитрия Донского) и Василия II Васильевича (внука Дмитрия Донского), известны лишь специалистам и любителям истории. В школьном курсе (в том числе и дореволюционном) о княжении сына и внука Дмитрия Ивановича говорится вскользь или вообще ничего не говориться. А ведь это были судьбоносные времена для Русской земли: достаточно вспомнить помощь самой Царицы Небесной (Пресвятой Богородицы) в отражении нашествия Тамерлана (Тимура) в 1395 году, отвержение княжеской властью и Русской церковью Флорентийской унии (1437 г.), упорную борьбу с Литвой (Витовтом) и т. д. Что касается княжений Ивана III и Василия III, то многим со школьной скамьи памятен этот период русской истории, так как именно в эти княжения происходит свершение монголо-татарского ига и создание нового Русского централизованного государства с центром в Москве. Но вот тема борьбы с ересью жидовствующий и теория «Москва – третий Рим» известны далеко не всем. На примере русской истории уже в XV–XVI веках хорошо прослеживаются первые попытки мировой закулисы проникнуть на историческое пространство русского православия, чтобы изменить дух и букву русского самосознания.

Как-то из поля внимания историков выпадает и тот факт, что начиняя с XIV века происходит дробление единого русского народа на три ветви: русских, украинцев и белорусов. У каждого восточнославянского народа появился свой язык и своя культура. Все это произошло под влиянием тех государств и народов, под власть которых временно попали части когда-то единого Древнерусского государства. Теме образования украинской (малороссийской), белорусской и великорусской народности и развитию русской культуры после монголо-татарского нашествия уделена целая глава.

Что касается царствования Иоанна IV Грозного и его сына Федора Иоанновича, то здесь в историческом сознании до сих пор присутствуют стереотипы мышления: яко бы Иоанн Грозный был маниакальный садист, а Федор Иоаннович – слабоумный, блаженный человек. Иоанн Грозный был великим царем, а его царство славным, и это доказывается правдивым и осмысленным изучением его царствования. А утверждение патриаршества при Феодоре Иоанновиче стало полнотой завершения строительства архитектурного здания Московского царства как Третьего Рима.

Моими путеводителями в историческую эпоху от княжения Дмитрия Донского до царствования Феодора Иоанновича были те же источники, что и в первой части моей книги «Держава Рюриковичей». Это «Элементарный курс Русской истории» К.И. Добрынина (издание 1911 г.), «Сказания о Русской земле» Александра Дмитриевича Нечволодова (издание 1913 г.); «Курс русской истории» Василия Осиповича Ключевского (издание 1904 г.); «Родная старина: Отечественная история в рассказах и картинках (с IX по XIV ст.) В.Д. Сиповского (издание 1879 г.), «От Руси до России» Л. Н. Гумилева (издание 2005 г.), «Россия. Великая судьба» С. Перевезенцева (издание 2005 г.), «Самодержавие духа» Иоанна Снычева (издание 1995 г.). Кроме того, я пользовался работами Дмитрия Сергеевича Лихачева «Великое наследие» (издание 1995 г.) и Михаил Зазыкина «Царская власть в России» (издание 1924 г).

Все исторические сочинения должны основываются на подлинниках (документах). В приложении ко второй части я дал достаточное количество документального материала, для понимания ключевых моментов русской истории XIV–XVI вв. Здесь произведение русской литературы, законодательные акты, мемуарные, исторические и религиозные сочинения, которые, по замыслу автора, должны ввести читателя в соответствующую историческую эпоху. Как и первая часть, книга проиллюстрирована и снабжена картами.

Целью данного исторического труда является не только вспомнить нашу историю к определенному юбилею, а именно к 2012 году, когда будет отмечаться 1150-летие начала Русского государства, но, что самое главное, способствовать возрождению нашего русского национального самосознания.

Основная часть

Дмитрий Донской и Куликовская битва

1. Дела ордынские. Освобождение Руси из-под ордынского ига и ускорение процесса объединения русских земель сопровождалось как неблагоприятными, так и благоприятными внешними условиями. Неблагоприятным фактором следует считать усиление Литовского княжества и осложнение отношений Руси с Константинополем, который проводил политику разделения русской митрополии на две части – Киевскую и Московскую. В 1375 году, еще при жизни митрополита Алексия, из Константинополя в Москву был прислан в сане киевского митрополита Киприан, в ведении которого были русские епархии в составе Литвы и Польши, с перспективой занятия митрополичьей кафедры и в Москве после смерти престарелого Алексия. Киприан откровенно ориентировался на Литву и был далек от интересов Москвы. В 1378 г. умер митрополит Алексий и митрополитом «всея Руси» стал Киприан.

Благоприятным фактором можно считать то, что в Орде началась так называемая «замятня» – усобица между ордынскими правителями, во время которой за 18 лет сменилось около 25 ханов (среднее время правления одного хана составляло 9 месяцев). Окончилась эта «замятня» тем, что Золотая Орда распалась на две части – Белую и Синюю Орду.

При хане Узбеке (1312–1341) в Орде произошли большие изменения, связанные с тем, что в 1312 г. правящая верхушка Золотой Орды приняла ислам. Вслед за ней ислам стало принимать подвластное ханам население Орды. Это означало изменение всей внешней политики Золотой Орды, которое рано или поздно должно было коснуться отношений Орды с Русью. На наше счастье в первое время после переворота традиционные взаимоотношения Орды и Руси еще сохранялись. Наследовавший Узбеку его сын, хан Джанибек (1341–1357), будучи уже мусульманином, все еще старался поддерживать отношения, установленные при домусульманских ханах Золотой Орды. Ориентируясь на союз с Симеоном Гордым, Джанибек, человек добрый, честный и деятельный, противостоял проникновению в Поволжье и в Причерноморье католиков-генуэзцев, которые в то время были союзниками константинопольских императоров.

Однако финал царствования «доброго царя» Джанибека был трагичен. Один из его многочисленных сыновей – Бердибек – стал отцеубийцей, захватил трон и казнил всех своих братьев, дабы упрочить свои права на престол. Но его никто не собирался поддерживать, и вскоре Бердибека убили. После этого объявился целый ряд самозванцев, которые называли себя уцелевшими детьми Джанибека. Время правления многих из них не превышало и года. В результате стабильность в Орде была утрачена. Этой «замятней» очень удачно воспользовался митрополит Алексий, который, видя нужду очередного хана в русском серебре, сумел в обмен на финансовую помощь получить ханскую грамоту, удостоверяющую, что великое княжение является теперь наследственным правом московских князей из династии Ивана Калиты. Таким образом, политическая традиция удельного правления Киевской Руси была отменена окончательно. Ей на смену пришел абсолютно новый принцип правления – наследованной, династической монархии.

В ходе ордынской борьбы за власть сибирский хан Хызр со своими полками захватил все Поволжье. Объединенная Западная Сибирь и Поволжье стали называться теперь Синей Ордой. В ней вскоре ханом стал Тохтамыш. Другая часть Золотой Орды стала называться Белой Ордой. Она занимала территорию Причерноморья, где основным населением были придонские половцы. В 1374 году власть в Белой Орде захватил темник Мамай. Мамай первоначально командовал тьмой – десятью тысячами воинов. Он не принадлежал к роду Чингизидов, но был талантливым полководцем и умным политиком. Он оперся на бывших врагов монгол – придонских половцев, которые к тому времени тоже стали называться татарами. Отношение двух частей бывшей Золотой Орды к Руси было различным. Наследники ханов Синей Орды – прежде всего Тохтамыш – придерживались традиционной политики союза с Русью, проводимой со времен Батыя. Мамай же опирался на союз с Западом, главным образом с генуэзскими колониями в Крыму.

Мамай решил восстановить прежнюю власть Орды над Русской землей. Он потребовал от Дмитрия Ивановича, как от великого князя, покорности и уплаты дани. Дмитрий Иванович отказался признавать власть Мамая и платить дань. Это означало начало открытой борьбы с Белой Ордой. Почему Дмитрий Иванович бросил вызов Мамаю? Во-первых, он не признавал его власть законной, ведь Мамай не был из рода Чингизидов. Во-вторых, законным наследником всей Золотой Орды Дмитрий считал хана Синей Орды Тохтамыша, который был его союзником в борьбе с Мамаем. Но главная причина неповиновения Мамаю лежала в религиозной области. Мамай через генуэзцев, имевших свои колонии в Крыму (Крым был тогда ставкой Мамая), вошел в тайный союз с римским папой по организации крестового похода против Руси. Кроме того, почти все население Белой Орды приняло ислам, и веротерпимость к русским закончилась. По свидетельствам современников, Мамай говорил своим князьям и вельможам: «Захвачу землю Русскую, и церкви христианские разорю, и веру их на свою переменю, и повелю поклоняться своему Магомету. А где церкви были, тут мечети поставлю и баскаков посажу по всем городам русским, а князей русских перебью». Таким образом, Мамай грозил ни много ни мало как уничтожением православной веры и оккупацией всей Руси. Поэтому Дмитрию Донскому ничего больше не оставалось, как принять вызов объединенных сил Востока и Запада. Возможно, именно тогда появилась русская пословица: «Много нам бед наделали хан крымский да папа римский».

Войну с Дмитрием Ивановичем Мамай начал с карательных походов. В 1375 г. Мамаева орда взяла и сожгла город Кашин. В 1377 г. большое войско царевича Арапши разорило Нижегородское княжество и разбило из-за беспечности воевод московские полки на реке Пьяне. 1378 г. Мамай посылает на Москву мурзу Бегича с отборной конницей (20-30 тысяч). На реке Воже в Рязанском княжестве неприятельское войско было встречено дружиной князя Дмитрия и рядом союзным ему рязанских князей. Силы были равные, русские, отбив атаку татарской конницы, нанесли ей ряд фланговых ударов, и впервые за всю историю войн Руси с монголо-татарами враг побежал. Как повествует летопись, «и посекли множество побежавших татар».

В битве на реке Воже русские войска одержали первую крупную победу в открытом поле над ордынцами. Но поражение на реке Воже еще пуще распалило злобу Мамая; он стал готовиться к большой войне с Москвой, чтобы как «второй царь Батый пленить всю Русскую землю». Свой поход на Москву Мамай планировал на осень 1380 г., поэтому сказал своим подданным «хлеба не сеять, но быть готовым на русские хлеба».

2. Куликовская битва. В конце лета русские разведчики обнаружили войско Мамая у Воронежа. Историки считают, что Мамай собрал невиданное до того времени войско от 200 до 250 тысяч. Здесь были не только его собственные войска, но и наемники с Кавказа и Поволжья («бесермены»), и даже рыцари из Европы (генуэзская пехота).

Особенно было опасно то, что онъ вступилъ въ союзъ съ литовскимъ княземъ Ягелломъ и уговорилъ его соединиться съ татарами. Князь рязанскій Олегъ, боясь татаръ, тоже обещался примкнуть къ нимъ противъ Дмитрія (но впоследствіи онъ уклонился отъ борьбы и не соединился ни съ той, ни съ другой стороной).

Когда пришли въ Москву вести о громадныхъ приготовленіяхъ Мамая, Дмитрій вызвалъ къ себе изъ Серпухова своего двоюроднаго брата Владиміра Андреевича. Тотъ подалъ советъ, что «лучше подъ мечомъ за Христову веру и за государя умереть, чемъ въ рабстве векъ вековать». Решено было готовиться къ борьбе съ татарами. Въ этомъ решеніи поддерживалъ Дмитрія и преподобный Сергій, къ которому онъ часто обращался за советомъ.

Призывъ великаго князя Дмитрія на борьбу за освобожденіе отечества отъ татаръ возбудилъ сильное воодушевленіе въ князьяхъ русскихъ. Отовсюду, даже изъ отдаленныхъ заволжскихъ княжествъ, собирались вооруженные люди подъ начальство великаго князя. Въ самой Москве военныя приготовленія закончились около Успеньева дня 1380 г.

Передъ самымъ выступленіемъ въ походъ Дмитрій Ивановичъ, въ сопровожденіи близкихъ бояръ, отправился въ Троицкую лавру, чтобы просить благословенія у св. Сергія. Св. Сергій, напутствуя Дмитрія, сказалъ ему: «Господь будетъ тебе заступникомъ и помощникомъ. Онъ победитъ супостатовъ твоихъ и прославитъ тебя». Онъ далъ Дмитрію двухъ иноковъ – Пересвета и Ослябя, – которые до поступленія въ монастырь были известны, какъ «добрые воины: Ослябя гная сто, а Пересвет двести».

По возвращеніи изъ Лавры, 20 августа Дмитрій выступилъ съ войскомъ изъ Москвы. Передъ отправленіемъ онъ обошелъ все кремлевскіе соборы и везде молился о благословеніи на страшный путь, на грозное дело борьбы съ татарами. Трогательно было прощаніе Дмитрія съ женой и детьми, но Дмитрій, какъ говоритъ летописецъ, «не прослезился народа ради». Выйдя на Красную площадь, онъ обратился къ собравшимся тамъ ополченіямъ съ такими словами: «приспело время, братцы мои милые, за землю русскую и за святыя Божіи церкви себя не щадить». «Прольемъ кровь за святую веру, сложимъ головы за тебя, княже… » – откликнулось войско.

Подъ Коломной былъ назначенъ общій сборный пунктъ: тамъ собралось еще невиданное на Руси 150-тысячное войско. Отсюда великій князь двинулся на югъ, къ Дону. Здесь, 6 сентября, остановились и стали совещаться, переходить Донъ или ждать врага. Мненія разделились. Одни говорили, что переходить реку опасно, такъ какъ, въ случае неудачи, река помешаетъ отступленію. Самъ Дмитрій былъ того мненія, что надо идти впередъ, чтобы не дать татарамъ соединиться съ литовцами, которые тоже спешили къ Дону. Бывшіе въ русскомъ войске литовскіе князья Ольгердовичи говорили, что перейти реку необходимо, чтобы все знали, что отступленія нетъ и что, следовательно, должно или победить или всемъ лечь костьми. Въ это время прискакалъ гонецъ отъ преп. Сергія съ письмомъ, въ которомъ Сергій писалъ Дмитрію: «чтобы ты, господине, таки пошелъ, а поможетъ ти Богъ и Пресвятая Богородица». Дмитрій далъ приказъ переходить Донъ, и войско вступило на обширное Куликово поле, при впаденіи въ Донъ р. Непрядвы. На противоположномъ конце поля уже видны были громадныя полчища непріятеля. На одномъ изъ холмовъ былъ раскинутъ шатеръ самого Мамая.

Весь день Дмитрій провелъ среди войска, размещая его отдельныя части, указывая, где кому стоять. Довольно сильный отрядъ, подъ начальствомъ кн. Владиміра Андреевича и боярина Боброка, былъ поставленъ въ засаду за лесомъ. Все русское войско было охвачено одной мыслью – добыть свободу отъ позорнаго татарскаго ига или лечь костьми. «Много было князей, – говоритъ летопись, – но духъ былъ единый». Ратники готовились къ завтрашнему бою, какъ къ св. причастію, и одевали чистыя рубашки.

Въ ночь передъ битвой, – говоритъ сказаніе, – Дмитрій выехалъ изъ лагеря съ Боброкомъ и расположился между обоими станами – русскимъ и татарскимъ. Боброкъ сказалъ, что онъ знаетъ приметы, по которымъ можно предсказать исходъ будущей битвы. Онъ предложилъ Дмитрію вслушаться въ то, что неслось изъ вражьяго стана и изъ русскаго лагеря. „Слышу съ вражеской стороны, – сказалъ Дмитрій, – словно торжище (базаръ) начинается, шумъ и трубный звукъ, а дальше воютъ волки, кричатъ вороны и клекотъ орлиный несется; а на Непрядве гуси и лебеди плещутся крыльями, какъ передъ грозой. На нашей стороне тишина великая и отъ множества огней; какъ будто, заря занимается". „Это доброе знаменіе для тебя, господине княже, – сказалъ Боброкъ; – но есть у меня еще другая примета". Онъ припалъ къ землъ ухомъ, долго слушалъ и потомъ, поднявшись на ноги, не хотелъ ничего говорить, что ему слышалось. Только после настойчивыхъ просьбъ Дмитрія онъ сказалъ: „слышалъ я, какъ земля горько плакала: на одной стороне, казалось, будто плачетъ мать о детяхъ и причитаетъ по-татарски, а на другой – нашей – стороне будто плачетъ девица тонкимъ голосомъ. Во многихъ битвахъ я былъ и много приметъ испыталъ и знаю ихъ. Уповай на милость Божію и помощь сродниковъ твоихъ Бориса и Глеба – и ты одолеешь; но твоего христіанскаго воинства падетъ подъ остреемъ меча многое множество". После этого они вернулись въ русскій станъ. Эта ночь была, вообще, по преданію, полна виденій. Одинъ изъ воиновъ виделъ на небе, какъ два светлыхъ юноши, схожіе со свв. Борисомъ и Глебомъ, рубили несметныя полчища враговъ съ кликомъ: „кто вамъ велелъ губить наше отечество?" Во Владиміре на Клязьме, въ храме Рождества Богородицы, где почивали мощи благовернаго князя Александра Невскаго, одинъ инокъ виделъ, какъ у его гроба сами собой загорелись свечи, какъ подошли два светоносныхъ старца (св. Петръ и Алексій) и сказали: „возстани, Александре, ускори на помощь сроднику своему великому князю Дмитрію Ивановичу, одолеваемому врагами". И Александръ Невскій всталъ на зовъ старцевъ, какъ живой, изъ гробницы.

Утро следующаго дня – 8 сентября – было очень туманное. Русскимъ это было весьма кстати, такъ какъ за этимъ туманомъ татары не заметили, что часть войска спряталась въ засаду. Когда туманъ разсеялся, Дмитрій, помолившись передъ чернымъ знаменемъ своимъ, на которомъ было изображеніе Нерукотвореннаго Спаса, сталъ объезжать войска, ободряя ихъ на предстоящій подвигъ. «Отцы и братья, –говорилъ онъ, – Бога ради подвизайтесь, святыхъ ради церквей и веры христіанской. Сія смерть не въ смерть, но въ жизнь вечную». «Боже, даруй победу государю нашему», – восклицали воины въ ответъ на речь Дмитрія. Около полудня туманъ исчезъ, и солнце яркими лучами залило поле. Силы непріятельскія уже подходили. Дмитрій снялъ съ себя княжескій плащъ и другіе знаки своего достоинства и наделъ на своего любимца, боярина Бренка, котораго поставилъ у своего знамени; самъ же хотелъ сражаться въ первыхъ рядахъ, какъ простой воинъ. Многіе удерживали его и говорили, что онъ долженъ распоряжаться другими издали, а не подвергать себя опасности; но Дмитрій ответилъ на это: «где вы, тамъ и я; скрываясь назади, могу ли я сказать вамъ: о, братья, умремъ за отечество; слово мое да будетъ деломъ: я – начальникъ и стану впереди и хочу положить свою голову въ примеръ другимъ».

Битва началась съ того, что съ татарской стороны выехалъ огромнаго роста богатырь и сталъ вызывать охотника изъ русскихъ на единоборство. Видя его исполинскій ростъ, никто долго не отваживался выйти противъ него, какъ вдругъ изъ русскихъ рядовъ выехалъ Пересветъ. Обратившись къ своимъ, онъ сказалъ имъ: «отцы и братья, простите меня грешнаго»; потомъ, со словами – «преподобне отче Сергіе, помоги мне своею молитвою» – съ опущеннымъ копьемъ понесся на татарскаго богатыря. Оба всадника сшиблись въ страшномъ ударе, и оба пали мертвые.

Вследъ за этимъ началась общая битва. Полки русскіе бросились на татаръ, и на все 10 верстъ заволновалось Куликово поле. Густая пыль поднялась надъ полемъ и заволокла страшное побоище, происходившее на немъ. И русскихъ и татаръ падало множество; тела убитыхъ и раненыхъ образовали целыя горы, на которыя приходилось взбираться всадникамъ. Бились мечами, копьями, а иногда схватывались руками и кусали другъ друга зубами. Отъ тесноты многіе задыхались. Наконецъ, татары, которыхъ было гораздо больше, чемъ русскихъ, стали одолевать. Почти вся пешая рать наша была скошена, какъ трава; много князей и бояръ было убито; самъ Дмитрій былъ раненъ. Мало оставалось уцелевшихъ русскихъ полковъ. Мамай, смотревшій издали на битву, радовался удаче; уже слышны были радостные крики враговъ.

Видя и слыша все это, находившіеся въ засаде русскіе полки рвались въ бой, но Боброкъ все удерживалъ ихъ; онъ ждалъ, когда татары устанутъ окончательно, и тогда думалъ напасть на нихъ со свежими силами. Вдругъ (приблизительно черезъ 3 часа после начала битвы) поднялся ветеръ въ лицо татарамъ. Тогда Боброкъ крикнулъ: «братья и други, дерзайте: настало время благое. Съ нами Богъ».

Мамай никакъ не ожидалъ, чтобы у русскихъ была запасная дружина, и не могъ понять, откуда она взялась. Татары были измучены и разстроены, а войско Боброка было со свежими силами; какъ орлы, налетели русскіе на татаръ. «Русь перехитрила насъ, – кричали татары, – худшихъ мы побили, а лучшіе сохранились». Страхъ охватилъ ихъ, и они бросились бежать. Мамай, видя пораженіе своихъ, воскликнулъ: «великъ Богъ земли русской» – и последовалъ за своими воинами. Русскіе гнали татаръ несколько верстъ и избили ихъ громадное количество; множество возовъ со всякимъ добромъ досталось въ добычу победителямъ.

Татары были, такимъ образомъ, побеждены, но дорого досталась эта победа русскимъ: изъ 150 тысячъ осталось въ живыхъ только 40 тысячъ. Князь Владиміръ Андреевичъ велелъ трубить сборъ. Стали сходиться ратники со всехъ сторонъ, но между ними не было великаго князя. Никто не зналъ, что съ нимъ случилось. Стали искать его среди убитыхъ и раненыхъ и после долгихъ поисковъ нашли лежащимъ подъ срубленнымъ деревомъ, безъ чувствъ. Его доспехи были все изрублены и покрыты кровью, но самъ онъ былъ раненъ не опасно. Слыша вокругъ себя знакомые голоса, Дмитрій очнулся, поблагодарилъ Бога за победу и, севъ на лошадь, отправился объезжать поле, которое на пространстве 10 верстъ было до того покрыто трупами, что лошади съ трудомъ могли двигаться. Дмитрій благодарилъ всехъ воиновъ, помолился за убитыхъ, велелъ ихъ похоронить и установилъ обычай вечно чтить память ихъ (въ т. наз. Дмитровскую субботу). После этого онъ возвратился въ Москву, где его торжественно встретило духовенство и все жители. Восторгъ народа былъ неописанный. Дмитрія все прославляли, сравнивали съ Александромъ Невскимъ и прозвали «Донскимъ», а князя Владиміра Андреевича – «Храбрымъ». (К.И. Добрынин «Элементарный курс Русской истории»).