Достойная небес

вручила Вольтербергу. Она встала на носочки, чтобы дотянуться до его лица, и сразила наповал, чмокнув в щёчку. Измаил охнул, покраснел и плюхнулся на стул. В цветке между лепестков лежала записка с адресом отеля и снятым номером на вечер.

вручила Вольтербергу. Она встала на носочки, чтобы дотянуться до его лица, и сразила наповал, чмокнув в щёчку. Измаил охнул, покраснел и плюхнулся на стул. В цветке между лепестков лежала записка с адресом отеля и снятым номером на вечер.

* * *

Облако в руках Мии погасло, завершив показ события.

– Ну как?! Видели сколько всего я полезного делала! – с надеждой воскликнула она. – Так что там у вас наверху надо точно кому-то подвинуться! – заявила Мия так будто собиралась открывать ворота в рай с ноги.

– Ты, как и прежде нескромна. Не заблуждайся, а лучше другой стороной переверни.

Мия развернула облако в руках и увидела его тёмную часть. В ней проявилось судебное заседание бракоразводного процесса Измаила и жены, который состоялся по вине Мии. Журналисты, репортёры, адвокаты присутствовали в атмосфере скандала, но больше всех оказалась расстроена жена Вольтерберга и её двенадцатилетний сын. Мия помогла Измаилу выиграть дело, и оставить членов семьи не просто ни с чем, а даже в крупных долгах. Жена раздавалась воплям и гневным крикам в адрес Мии. Она излучала едкий полный ненависти взгляд смертельной злобы пронизывающей сердце. Взгляд обвиняющий во всём. Мия содрогнулась. Она даже не думала, что на неё можно так смотреть. Насколько она помнила даже самые заядлые завистники так на неё не глядели. Мия считала, что такого взора не заслуживала даже за лёгкую интрижку с Вольтербергом. В конце концов Мия не считала себя виноватой. Кто же виноват, что она такая красивая? Измаил сам на неё покусился и за сына он не переживал, говорил, что взрослый уже. Переживёт.

– Но разве хорошие поступки не уравновешивают плохие?

– Вот ты и застыла в равновесии, но дальше тебе не вознестись, – ответил свет прерывистым мерцанием.

– Но почему?!

– Любой даже самый малый грех смертельно плох. Он может быть искуплен только возместительной жертвой, и она даже за тебя, как и за всех людей была принесена распятьем на кресте, но ты её не приняла. В неё не поверила.

Мия поняла, что её так отягощало, портя всю первозданную, изысканную чистоту. Свет раскрыл её грехи. С их грузом наверх ей не подняться. Даже споры с Измаилом и все его обиды внесли весомую лепту в её теперешнее плачевное положение. Она вспомнила, как опасалась быть использованной, боялась, что жена Измаила выпрашивает у неё деньги на собственные нужды через надуманные причины. Именно поэтому Мия финансиста и совратила, чтобы обезопасить себя и держать близко к себе важных люде. Наблюдая за собой со стороны, теперь Мия чувствовала вину и считала себя бессовестной искусительницей. Грязным источником похоти и разврата. Конечно такой как она не место на небесах и от всего этого Мия приходила в ужас.

– Чем ты ещё можешь оправдаться? – спросил у неё свет.

– Я не знаю, – беспомощно ответила Мия.

– Значит тебе одной свой груз и одолевать.

– Но я не могу, – опечаленно ответила Мия.

– Жаль, что поняла ты это только сейчас.

– Как же так?! Неужели я не достойна возвращения за все добрые дела, которые совершила?!

– Не делами прокладывается дорога в царство небесное, а верой.

– А что такое вера?

– Это то, что связывает нас с господом, – ответил голос с особой важностью.

– Я многих спасала от смертельных болезней, оплачивала лечение совершенно незнакомым людям! Щедро давала средства и работу малоимущим, спасала нищих от бедности! Дарила людям радость и теплоту! – продолжала настаивать на своём Мия.

– Ты давала много от себя для земного мира, но этого недостаточно для небесного, но стоило тебе хоть раз дать малое, но от Отца совершенного и этого хватило бы сполна, чтобы заполнить небесную пустоту, которая останется теперь навсегда зиять без тебя.

– А как же любовь?! Все любили меня!

– И поэтому убили? – произнёс голос с иронией.

Мия осталась этим фактом шокирована. Потрясена до глубины души. Она не могла поверить, что любовь в её понимании обернулась против неё и стала причиной гибели.

– Это не так! Разве не вы всем ведаете?! Вы этому случиться позволили!

– Тебя погубил твой грех.

– Как это?! – недоумевала Мия.

– Сама посмотри.

К ней подлетело ещё одно тёмное облако и явило момент выстрелов из фанатской толпы после концерта.

* * *

Среди людей показался знакомый силуэт. Прямо к Мие протиснулась упитанная женщина с взъершенными кудрявыми волосами и мечущимися глазами. Это была жена Измаила. Мия узнала её по взгляду, такому же мстительному и свирепому каким она смотрела на неё в суде.

– Тебя все любят и боготворят, и я любила мужа и сына, а ты отняла их у меня! У нас была семья! Был сын! Теперь его нет! И семьи нет! Ты всё разрушила! Сдохни поганая тварь! – прокричал женщина.

Мия вспомнила как не особо ощутила боль от выстрелов. Лишь слегка щипало в ранах. Больше мучило накопление в животе и груди тяжёлой влаги. Будто вязкая смола собиралась внутри, топила и давила в себе органы, заливала лёгкие, не позволяя дышать. Тело переставало слушаться от одолевающей слабости.

Весь персонал мигом всполошился и окружил Мию со всех сторон. Подоспел начальник охраны и принялся останавливать кровотечение собственным пиджаком. Рядом его помощник стал что-то гавкать в рацию севшим от ужаса голосом. Вскоре на общие крики прибежали остальные участницы группы. Они пробились сквозь плотное кольцо сочувствующих и, увидев раненную подругу, застыли в парализующим страхе. Примчался даже Вальтерберг. Увидев Мию, он запищал, словно ужаленный, наклонился и принялся водить пальцами по окровавленному полу, будто собирал рассыпавшиеся монеты из кошелька.

– Мия! Мия! Миечка! – захлёбываясь от слёз упала к ней на колени Лиццу и крепко взяла за руку.

Дзюнка с Шотохой стояли в немом оцепенении и наблюдали, как Мия истекала кровью. Они пытались что-то сказать, но, будто потеряв голос, беспомощно хлопали ртами как выброшенные на берег рыбы.

– Не смей оставлять меня! – приказала Лиццу. – Если ты вдруг вздумаешь, то клянусь, я верну тебя хоть с края неба! Откопаю из самой глубокой могилы, заставлю встать и ходить!

– Спасите меня, я не хочу умирать, – судорожно проговорила Мия.

– Держись, пожалуйста держись, – изо всех сил, сжимая ей руку, умоляла Лиццу.

– Холодно, – тихо ответила Мия.

Из её глаз обильно текли слезы, а изо рта кровь.

– Да позовите же здешних врачей! Не ждите скорую! – наконец совладав с собой, грозно заорала Шотоха на сотрудников концертного зала.

Она ещё никогда прежде не чувствовала себя настолько бессильной. Стояла, будто окаменелая, наблюдала, как бледнела Мия и ничего сделать не могла.

– Они уже бегут! Медпункт с другой стороны зала! – отчаянно прохрипел голос организатора в динамике ушной гарнитуры.

Сидя рядом с Мией, Лиццу рыдала навзрыд. Она чувствовала, как слабеет её рука, разжимая пальцы.

– Пожалуйста, только не отпускай.

– Не могу, – давясь кровью, еле произнесла Мия.

– Если ты оставишь нас, то клянусь, я вернусь за тобой, где бы ты ни была! За волосы притащу обратно и устрою взбучку похлеще чем отчитывала нас Шотоха! – стиснув зубы злилась Лиццу.

Мия усмехнулась, застыв с улыбкой на посиневших губах. Лиццу истерически завизжала. Прибежали врачи, и с силой её оттащив, принялись оказывать неотложную помощь.

* * *

Только увидев события со стороны, Мия поняла весь трагизм происходящего. Ужас случившегося её переполнял. Только сейчас она в воплях обезумевшей от горя женщины расслышала слова не только о её семье, но и о сыне. Страшно было спрашивать у света, но Мия отважилась.

– А что случилось с сыном Измаила?

– Он дома на небесах, – ответил прерывистым мерцанием свет.

– Н-н-н-о к-к-к-а-к?! Почему?! – Мия не верила, что из-за неё произошла столь ужасная трагедия.

– Отца утрата для всех губительна. Ты сама это испытала.

Мия разозлилась и отшвырнула от себя облако полное плохих воспоминаний.

– Всё равно это ваша вина! Вы все подстроили! Вы ещё и за мной следили!

– Нами ты сотворена, наблюдать за тобой – наше право. Ты сама виновата в том, что произошло. У тебя для счастья было всё, что только можно пожелать, но ты склоняла других к разврату. Всё брала и брала. Жила в цветущем саду, но не могла насытиться жухлой листвой. Ты многое имела, но за всё, что ты имела, ты была и ответственна.

– Я так получала вдохновение! – оправдалась Мия. – Наверное по вашему замыслу я такой и стала!

– По изволению господа тебе был дан талант музыкального творения во всём своём совершенстве. Отведено время и возможности его проявить во всей полноте. Дал тебе господь и родительское лоно, и заботу, и любовь, уберёг от лишений, горя и болезней, и если всего этого тебе было мало, то Он дал бы тебе ещё столько же, и даже больше, обратись ты к Нему за помощью. Ты могла просто попросить, но вместо этого ты пренебрегла любовью господа и решила искать утешение сама.

– Да, возможно, я была не особо разборчива в связах, ну и что! Я всю жизнь так жила! Почему на меня напала именно жена Измаила?! – спросила Мия чувствуя себя разоблачённой.

– Сколь ты совершала другим добра, столь других похотью и оскверняла. Ты имела большое влияние на людей, и оно всё росло. Твои грехи укоренялись в душе всё глубже, прорастали изнутри, усиливая друг друга. Ты совратилась их властью и стала ими поражать не только саму себя, но и окружающих людей, разрушать их жизни. Страсти над тобой возобладали, Мия, принялись управлять волей. Ты намеренно соблазнила Измаила, не только ради выгоды, но и ради забавы, потому что так хотела и могла. Господу не понравилось то, как ты поступила.

– Почему тогда он сразу не покарал?!

– Отец небесный не карает, а воспитывает. Его терпение велико. Он ждал, когда ты раскаешься, но ты предпочла ещё сильнее от Него отдалиться и в конце концов столкнулась с неизбежными последствиями.

– Я могла всё исправить, искупить вину! – упрекнула Мия.

– Твоя вина смертью спасителя уже искуплена, тебе лишь нужно было её принять. В неё поверить. У тебя было достаточно для этого времени. Жаль напрасно было потрачено оно.

– Вы меня слишком рано позвали! Я могла ещё много сделать добра! Я успела бы раскаяться!

– Мы приглашаем к себе ни рано и не поздно, только когда приходит нужное время. Мы его определяем.

– Определяете неправильно! – разозлилась Мия.

– Ты многих спасала от временных проблем, но добрые дела не имеют смысла, если не исходят от источника созидания всего сущего. Ты не верила, а значит по-настоящему никого спасти не могла. Плоть временна и конечна. Суть души – вернуться на небеса, а не исцелить тело или утолить его голод. По-настоящему добрые дела не направлены на утоление греховных желаний плоти, но нацелены на исцеление души.

– Как, по-вашему, я должна была это знать? Когда я пала на землю, то обо всём здесь напрочь забыла! Это бесчестно! Там внизу о значимости истинны никто по-настоящему не смог бы мне рассказать! Я ничего бы не смогла узнать, даже если бы сильно захотела! Я не виновата!

– Это было и не нужно. Ты всего лишь должна была поверить и остаться нам верна, – ответил голос издали, несмотря на то, что силуэт, в котором Мия определила его источник, находился рядом.

– А что значит верить?!

– Поддерживать связь с создателем и выражать Его волю в действиях.

– Но я выражала!

– Ты действовала лишь для самой себя и утоляла собственные прихоти. Твоё величие было для тебя всем. Прежде всего ты самой себе поклонялась, а всевышнего даже не искала.

– И теперь вы сами от меня отрекаетесь?! Это, по-вашему, справедливо?! Отправлять на землю и потом бросать?! – возмутилась Мия.

– Ты не была брошена. Отец небесный не покидает никого, а тем, кто его ищет всячески даёт о себе знать, но ты его присутствие решила не замечать.

– Всё равно я вам духовно родная и намного ближе кровной! – обиженно воскликнула Мия. – Верните меня обратно, я достойна! – требовала она.

– Ты забыла не только о нас, но и о том, что всё даётся творцом по милости. На земле тебе она была дана во всей полноте. Талант, богатство и слава, счастье, родительская забота. Ты не в чём не нуждалась, не знала мучительных недугов, получала всё, что хотела, и даже не задумывалась о том, что всё это даровано тебе свыше. Отец твой небесный заботливо оберегал тебя, но даже в редкие моменты испытаний о Нём ты не вспоминала и даже не интересовалась, хотя и задумывалась. Ты знала, где и у кого спросить и узнать, но не хотела.

– Я-я-я не хотела, – растерянно подтвердила Мия.

Она признавала свой грех и в этот раз не могла проглотить перед ним страх.

– Что бы было, если бы твои слушатели вдруг позабыли об авторе песен, что он им когда-то спел? Не говоря уже о всех тех эмоциях, что они во время прослушивания испытали и, встретившись с тобой вновь, тебя бы даже не узнали, пока ты сама бы о себе им не напомнила? – монотонно спросил голос.

– Я была бы огорчена, но этого никогда бы не случилось, – обиженно проговорила Мия.

– Ты сама с творцом так поступила. Здесь твоя душа сотворена, и об этом ты забыла. Так же, как и не помнила, кем это сделано. Сама ты к истине не пришла и пути к ней даже не искала. Отца небесного ты вновь не обрела, а вспомнила, только когда к Нему неизбежно попала. Сама ты выбор не сделала.

С каждым словом Мия испытывала невыносимую боль обвинения. Без материальной плоти здесь она ощущалась неизмеримо сильнее. Глядя на столь родное ей переливающееся сияние, Мия чувствовала себя так будто всегда по ту сторону света в вечности жила. Её выдернули на время испытания в земной мир, для проверки верности, но она его безнадёжно провалила и теперь не могла вернуться. Была не в силах попасть в родной дом, двери которого для неё оказались намертво закрыты.

– Я-я-я, всё равно я бы простила…

– И всевышний Отец простил тебя, через искупительную жертву, но ты Его прощение не приняла. Верность небесного Отца неизменна. Он никогда не отвернётся от тебя, но ты вольна получать то, что выберешь сама.

Мия подумала о том, что не слишком обходительно с ней поступила судьба. Отношение с родственниками у неё явно не сложились ни с земными, ни с небесными. Теперь она понимала, отчего вся её жизнь проходила в годах необъяснимой тоски. На самом деле Мия переживала муки томления по временно утраченной родной обители, недостающей всем на земле. Как горестно, что Мия о ней в момент рождения позабыла, а потом даже не стремилась обрести. Заполняла оставленную в сердце полость короткими впечатлениями которое не давали насыщения, а уходя, всё сильнее разъедали душу пустотой. Мия стремилась испить эту чашу до дна, но не понимала, что она ничем земным не может наполниться. Мия стремилась унять боль нехватки исконно родного, подменяя её всё новыми и новыми ощущениями. Она постоянно искала что-то новое, не осознавая, что при это всё сильнее теряла себя. Мия временно обманывалась приятными чувствами, яркими эмоциями от сияния таланта, даров радости другим. Забывалась в объятьях мужских ласк. Среди бесчисленных поклонников Мия искала любовь, но не понимала, что чувства, которые находила – скоротечны, пусты и кроме кратковременного утоления нужды плоти ничего толком не давали. Мия погружалась в земные дела, не помнила о собственных истоках и, сама того не желая, всё больше от них отдалялась. Вопреки воле сильнее внутренне отчуждалась.

– О нас ты не думала, наше присутствие не замечала, волю всевышнего не исполняла. Без нас ты жила, Мия. Быть тебе такой и впредь. Мы любили тебя, а ты предала нас, покусившись мимолётным страстями земного мира и не достойна возвращения. Ты – заблудшая дочь, отвергнувшая Отца, – произнёс голос.

– Да, я такая! – закричала Мия со всей горечью. – Простите меня, пожалуйста, простите!

– Ты лишилась той первозданной чистоты, с которой была создана. Позволила очернить свою изначальную безупречность. Грустна твоя история Мия, печальна и трагична.

– Пожалуйста позвольте мне исправиться! Я же сделала столько хорошего, тем другим, кто тоже попал вместе со мной на землю в испытание! – оправдывалась Мия. – Я никому никогда не желала зла и делала только добрые дела! – разревелась она, обличённая совестью.

– Для кого-то добрые, для кого-то злые. Относительны дела земные, лишь духовные всеобще совершенны, – важно ответил голос.

– И кому же мои добрые дела могли стать плохими? – с упрёком спросила Мия.

– Тем же, кому могли стать и хорошими.

– Что это значит?

– Даже та помощь, которую ты бескорыстно совершала одним, вызывала чёрную зависть и злость у других, порой перерастающую в ненависть, подталкивающую к разрушительным действиям.

– Каким образом?!

Едва Мия успела спросить, как к ней подплыла тучка, в которой она увидела счастливую семью ребенка, попавшего под её благотворительную программу финансирования тяжело больных. Мия даже вспомнила как его в больнице однажды навещала и обрадовалась, что мальчик выздоровел. С другой стороны облака она увидела другую семью, убитую горем и печалью от потери девочки лежавшей в соседней палате. До неё донорская помощь так и не дошла. Родители умершего ребёнка обезумили от горя, завести и злобы к тем, чей мальчик выжил и в следующем облаке Мия увидела их горящий дом и доносившиеся изнутри детские крики о помощи.

– Но-но, я даже их не знала! Я просто хотела помочь! – Мия растерялась, она не могла и представить, что от приносимой ей безграничной пользы могло подобное происходить. – Я не виновата! Люди сами так поступили! Я за их действия не отвечала!

– Но в ответе за свои, ставшие причиной, – ответил голос.

– Посмотрите, наверняка, то количество людей, которым я помогла, исцелит боль нанесённой небесному создателю обиды.

– Здесь не место для торга и сравнений кто и чем лучше, а кто хуже. Мы не на земле. Здешняя среда свободна от торговых отношений потому что все перед создателем равны. Она прибывает в милости и благодати, а потому всеобще совершенна, и мы не можем тебя в неё пустить, если ты потеряла связь с её источником. Чтобы вновь её обрести тебе давалась вся жизнь. Теперь уже слишком поздно.

– Зачем вы вообще меня отправили на землю как в жестокую ссылку?! Любящие так не поступают! – разозлилась Мия.

– Нами ничего не делается по принуждению. Ты забыла, что, будучи сотворённой в вечности душой сама вызвалась для испытания проверки верности перед небесным Отцом даже когда очередь, твоя ещё не пришла, жаль, что ты его не прошла!

– Нет, не может быть, – не верила сама себя Мия, вспоминания фрагменты жизни в небесной обители. – Зачем вы вообще придумали такое ужасное испытание?!

– Проверка верности душ временным переселением их на землю в людские тела идёт с момента первородного греха. Так задумано создателем, чтобы впредь предательства Его творений не повторились. Это является частью единого плана по конечному совершенному сотворению бытия. Только воспитанием можно убедиться в верности после его прохождения. В чём, увы, мы и остались разочарованы. По-другому не понять, достойна ли ты в вечности прибывать вместе с Отцом твоим небесным.

– Для чего всё это?! Творец же обо всём ведает, всё наперёд знает! – не понимала Мия.

– Ты сама свободна выбирать решения, только тебе их последствия и принимать. За тебя лично творец не решит быть тебе с Ним или нет. Это твой свободный выбор и только, но сделать его ты должна не на небесах.

– Вы оставили меня и никак о себе даже не напоминали! – с трудом приняв ответ, упрекнула Мия.

– Мы каждый день незримо заявляли о себе, поддерживали тебя, находились рядом, но ты нас не замечала, не желала слушать. Мы даже помогали тебе бороться с боязнью сцены.

Мию задело упоминание её коренного страха и искренне тронуло содействие в борьбе с ним.

К Мие вновь подлетело облачко и напомнило, как на концерте её била дрожь.

* * *

Мия стояла на сцене и пытаясь отвлечься, освежала в памяти партитуру, ослабляла гитарный ремень и отпивала воды, смачивая перед выступлением горло. Мия старалась унять возникший страх перед сценой. Он – её неприятный давнишний спутник, с которым она так и не справилась, но всеми силами старалась научиться мириться. Перед выступление как раз наступал очередной момент, когда им вновь предстояло найти согласие.

Мия расправила платье и подошла к стойке микрофона, проверив его постукиванием пальца. Готовые принять звук, колонки откликнулись глухими ударами. Свет от прожекторных огней накалил железную стойку так, что до неё можно касаться только покрытыми руками. Именно по таким случаям Мия на выступления всегда надевала перчатки с открытыми пальцами и от их стиля уже подбирала остальной комплект сценического наряда. В этот раз она выбрала чёрные в бирюзовую полоску, длинные до самих локтей и подходящие по цветовой гамме к чулкам. Зрительское ожидание и группа на разогреве зажгли атмосферу как никогда, но скованная страхом Мия ощущала себя сжатой, будто закрытой внутри тесного футляра и чувствовала, что не готова к выступлению.

Занавес медленно поднялся, открыв жаждущих зрителей. Увидев долгожданную исполнительницу, публика взорвалась радостными криками. Раздалась воплями, настолько громкими, что чуть Мию не оглушила даже через облако. Участниц группы едва не сдуло со сцены от столь бурного приветствия. Множество фотоаппаратных вспышек и свет софитов бросились музыкантам в глаза мерцающей россыпью огней. Даже несмотря на то, что Мие уже не привыкать, у неё снова закружилась голова. От столь ослепительного блеска перехватило дыхание. Если бы не тёмные очки в тонкой оправе с хорошо затенёнными круглыми стёклами, то она наверняка бы ничего не увидела и обязательно на сцене на что-нибудь наткнулась, нелепо упала и раскорячилась у всех на виду как вытащенная на берег медуза. Мия этого всё время смертельно боялась, а тогда на концерте её встречал полный зал разгоряченной публики, усиливая страх. Несколько тысяч человек уставились так, будто раздевали её глазами, снимали нижнее бельё, оставляли голой и заглядывали прямиком в обнаженную душу. Мия стояла на сцене, словно нагая, и от этого испытывала леденящий ужас. Операторы наводили на неё объективы кинокамер, словно прицеливали ружья увеличивая давление от зрительской аудитории. Мия чувствовала себя мишенью среди бесчисленных взоров и устремлённых на неё любопытных глаз. Она не могла даже пошевелиться не то, что выступать. Казалось, что каждое её действие будет осуждено и везде всеми станет обсуждаться за глаза. Справиться со столь травмирующими ощущениями Мия сама не могла, но какая-то неведомая, будто сходящая сверху сила вела её вперед к действиям. Даровала волю, позволяла преодолевать страх. Тогда на сцене Мия подняла глаза и увидела сверху как-то по-особенному горящий прожектор. Он был не основной, вспомогательный, но сиял выразительно ярко. В отличие от остальных он будто направлялся прямо на Мию. Светил именно ей с крыши, словно тёплым лучом солнца спускался с самих небес, подмигивал, менял яркость и внушал уверенность. Странно, но где бы Мия не выступала она каждый раз замечала его присутствие, будто этот прожекторный свет следовал за ней и в тяжёлые моменты сверкал особенно ясно. Он поддерживал, давал спокойствие и решимость.

* * *

Отпустив от себя облачко Мия поняла, что силуэт не лгал об оказанной ей сверху помощи. Каждый раз в преодолении страха перед сценой она ощущала загадочную, нисходящую свыше поддержку, позволяющую выступать. Сама бы себя Мия без сторонней помощи никогда бы не преодолела.

– На самом деле мы твоими руками действовали в тех поступках для других, которые ты бескорыстно совершала. Так проявлялась твоя истинная природа. Всевышний служил прибывающим в испытании людям через тебя, чтобы о Нём подумали, вспомнили, обратились к своей настоящей сути. Ты Ему это делать неосознанно давала, но к осознанию так и не пришла. Слишком много было дано тебе милости. Ты осталась ей ослеплена.

Мия уже ничего не просила и просить не могла, не от того, что не хотела, а понимала, что не достойна. Земной жизнью она была оболгана, соглашалась с представленным в тучках поэтапным раскрытием истины и не смела возражать. Собственными грехами Мия была обличена.

– Милосердие отца безгранично и тебе будет дарован ещё один шанс, – произнёс голос, проникнувшись к Мие сочувствием, так будто ответил на её мысли.

– Ур-р-р-а! – воскликнула она и запищала от восторга.

– Клянусь, я не подведу! Я исполню всё, что вы скажете, чего бы мне это не стоило! – пообещала она, с грустью понимая всю скупую ценность дарованной ей на земле человеческой жизни и всего того, чего она могла взамен предложить.