Моя леди Зелёные рукава

– Алик, ты как? – спрашиваю, пытаясь сдержать ужас от мысли, что не услышу ответа.

– Нормально, – слышу обнадёживающий ответ, но он тут же с болью восклицает: – Ой, нога!

– Что с ней? Подожди, я сейчас тебя вытащу!

Мы висели вверх ногами на ремнях безопасности. Я отстегнулся и перевернулся, вставая на мятый потолок, уже покрытый слоем воды. Ноги в кроссовках сразу промокли.

– Нет, ничего, – уже почти спокойно сказал Алик, видимо понял, что с ногой ничего серьёзного.

Поскальзываясь на крошках льда и битого стекла, я на корточках пролез по потолку на второй ряд сидений. Отстегнул ремень безопасности Алика и, придерживая его за плечи и колени, перевернул на ноги. Он невредим, слава богу!

Открыв дверь, помог ему вылезти, выбрался сам.

– Что с ногой? Где болит? – спросил я.

– Здесь – он показал на голень правой ноги.

Закатав штанину, я увидел на его голени небольшой след, какой бывает сразу после удара, когда синяк ещё не начал наливаться кровью, но уже видно его будущие очертания.

– Ничего страшного. Просто синяк. Где ещё болит?

– Нет. Больше нигде – уверенно ответил Алик.

Я вспомнил о своей сумке. Полез за ней в перевёрнутую машину и только тогда заметил, что на мне нет шапки и очков. Достал сумку и вылил из неё воду. Алик стоял на том же месте и смотрел на разбитую машину.

Машина лежала на крыше, немного притопленной в воду, привалившись правым боком к откосу дороги. Задранные кверху колёса были почти на уровне дорожного полотна. Передние так и остались повёрнуты влево, в последней безуспешной попытке зацепиться за дорожное покрытие и выровнять траекторию. Сигнал поворота продолжал моргать, несмотря на вынутый ключ зажигания. Видимо, что-то замкнуло и реле не отключилось от питания.

По обочине дороги подбежали люди из попутной машины, остановившейся неподалёку. Крупный мужчина и женщина, ниже его почти на голову с бледным от испуга лицом. Оба среднего возраста, видимо супруги.

– Эй, как вы? Живы?

– Мы в порядке.

– Кто-то ещё есть в машине?

– Нет, никого.

На дороге остановились ещё машины, водители предлагали свою помощь.

– Папа, что ты наделал? Зачем ты обгонял? – спросил Алик, чуть не плача от обиды.

– Дурак потому что! – я махнул рукой в сторону машины, – Ладно, ничего страшного. Главное, с нами всё в порядке.

– Да, с нами всё в порядке – повторил Алик за мной, пытаясь зацепиться за эту мысль и успокоиться.

Алика начала бить мелкая дрожь. Надо его побыстрей отсюда эвакуировать домой, а там может ещё успеем на соревнования, если поехать на второй машине. О чём я думаю! Какие нафиг соревнования? Его надо согреть, успокоить, напоить чаем и спать уложить.

– Помогите вылезти, – я позвал людей на дороге.

Подвёл Алика к склону канавы и поддержал, пока его не подхватили сверху и не втащили на дорогу. Мужчина закутал его в огромную куртку и усадил в тёплый салон машины.

Оба наших телефона потеряны. Алик со своим играл и упустил из рук, когда машина начала кувыркаться. Мой телефон удалось выудить из воды за провод зарядного устройства, естественно уже в неисправном состоянии.

– Мы уже вызвали скорую, – как будто отвечая на мою мысль, сказала женщина, – У вас шишка на лбу. Сотрясения нет?

– Нет, вроде, – я ощупал голову.

Подъехал экипаж скорой помощи. Врач-женщина осмотрела Алика, никаких травм не обнаружила, но посоветовала всё-таки проехать с ними в больницу:

– Вы сейчас в шоковом состоянии, храбритесь и не можете адекватно оценивать своё состояние, – уговаривала она, – Лучше лишний раз проверить. Да и больница рядом.

Мне показалось, что её больше беспокоила шишка на моей голове, и я нехотя согласился.

За несколько минут машина скорой, с включёнными спецсигналами, довезла нас до районной больницы. Нас провели в приёмный покой и велели ждать дежурного врача.

В комнату где мы находились, разделённую перегородкой на две части, время от времени приходили и уходили пациенты. Некоторые сами, некоторые сопровождаемые медперсоналом. Одного рабочего с травмой ноги привезли на каталке. Он был в полубессознательном состоянии и его периодически начинало трясти как в лихорадке. Мы с Аликом тихо разговаривали о нашей неудачной поездке и пытались подбодрить и поддержать друг друга. Вошла женщина и села на соседнюю скамью. Она кого-то сопровождала в больницу и теперь ждала с обследования.

– Алик, прости, что я тебя подвёл.

– Ничего страшного. Главное, с нами всё в порядке, – отозвался Алик и мы с ним обнялись, – А машина – это ерунда, железка.

Женщина извинилась, что невольно услышала наш разговор и решила нас подбодрить рассказом о своей автомобильной аварии. Несколько лет назад они с сыном ехали на машине и, вылетев с трассы, сильно покалечились. Пришлось делать несколько сложных операций с долгим периодом реабилитации. Последствия до сих пор дают о себе знать. Сын за руль с тех пор даже не садится. Так что мы с нашими синяками и ссадинами буквально отделались лёгким испугом.

Наконец пришёл врач. Мельком осмотрел Алика, а мне назначил томографию моего бедного мозга и рентген распухшего от ушиба колена. Взяли анализ крови на алкоголь. Ага, вот зачем меня в больницу уговаривали ехать. Потом отпустили.

Я хотел поймать попутку, но на оживлённом перекрёстке никто не останавливался, чтобы взять двух бомжеватого вида человечков в мокрой грязной одежде. Пришлось дойти до автобусной остановки и вскоре мы добрались домой.

Мать, конечно, расстроилась. Да я ещё и неоправданно растянул рассказ об аварии, не зная как лучше сказать и акцентируя внимание, что с нами всё хорошо. Из-за этого она решила, что с кем-то другим плохо и мы ей что-то недоговариваем. В общем, кое-как успокоили её вдвоём с Аликом.

Невесёлая атмосфера усугублялась ещё и тем, что у нас в доме не было электричества. От временного нас отключили, а постоянное ещё не построили. Второй месяц мы пользовались электрогенератором, который мог качественно обслуживать только я: доливать бензин, масло и запустить ручным стартером, в случае отказа электрозапуска. Попробуйте отключить дома электричество, особенно в пасмурный зимний период, и уже через пару часов, проведённых в темноте, первые признаки упадка морального духа дадут о себе знать.

Запустив генератор и убедившись, что Алик поел и укладывается спать, я переоделся в сухую рабочую одежду, надел резиновые сапоги и, взяв у матери единственный теперь действующий телефон, вызвал эвакуатор.

На второй машине подъехал к месту происшествия, включил аварийную сигнализацию и выставил знак. Ларгус, малозаметный с дороги, лежал в канаве уже облепленный хлопьями снега. Сигнал поворота уже не мигал. Пожарные приехавшие на место ДТП перед нашим отбытием в больницу, судя по следам на разбитом капоте, отжали крышку и вырезали аккумулятор. Передний бампер, полностью оторванный, валялся неподалёку в грязи, обнажая согнутые несущие балки кузова. Госномер на бампере отсутствовал, его я чуть позже нашёл сзади метров на двадцать, там где машина при падении первый раз воткнулась носом в землю. У смятой двери багажника в канаве плавала пустая красная пластиковая канистра, вывалившаяся через разбитое стекло.

В своё время, выбирая новую машину, не последним аргументом была мысль, что когда-нибудь у меня будет полная семья, а возможно и ещё ребёнок. Вот тогда семиместный, просторный Ларгус придётся как никогда кстати. Настоящий семейный автомобиль. Всем бы хватило места. Мечтатель. И вот теперь он умер. Грустно будет теперь смотреть на проезжающие мимо Ларгусы.

В гости к богу не бывает опозданий… Хорошо, что с Аликом ничего не случилось! Все повреждения машина приняла на себя. А ведь могло случиться и так, что я бы хоронил сына, сидя в инвалидном кресле, например. Ничего хуже не представить.

Или если бы я лежал сейчас в канаве дохлый или раненый и никто бы не помог, никто не вызвал бы ни скорую помощь ни пожарных, не помог бы вылезти из всей этой холодной грязи. Незнакомые люди, видя попавших в беду, стремились помочь пострадавшим. Без лишних просьб и не ожидая особых благодарностей. Хотя другие, такие же незнакомые, чуть позже не захотели подвести от больницы, не видя явную необходимость помощи. А добрые знакомые, воспитанные и во всех отношениях приличные и “цивилизованные” люди вообще отказали в добром слове и даже позволили себе издеваться над сброшенным в канаву неудачником.

Для них вполне естественно, что Колобков не поехал выручать дочь во время того транспортного коллапса. Посмеяться над наивной просьбой о помощи – нормально. А потом ещё с улыбкой пересказывать друг другу подробности смешной издёвки над чудаком. Испытывают ли они вообще к кому-нибудь сочувствие? К пострадавшим в авариях и терактах, пожарах в торговых центрах и всяких прочих трагических случаях? Или просто к тем кому плохо в трудную минуту. Понимают ли они о чём спектакли, на которые они всей семьёй так благочинно ходят в Мариинку, или это для них что-то вроде цирка и лишний повод посмеяться “за дёшево” под музыку Леонкавалло?

Любовь. Она должна делать человека сильным, а они все слабые. Один ради Большой Любви бросает жену в нищете и дочь в беде. Другая соглашается на такую подлость, а на человека, который посмел её полюбить смотрит как на говно только потому что он не засунул свои чувства в задницу и посмел просить объяснений. Третья, уже от избытка материнской любви, оскорбляет и издевается над человеком которого видит только второй раз. Мудрая и адекватная женщина? Любовь ли превращает человека в такое? Или они уже были такими? Любовь проявляет все качества человека и плохие и хорошие. Они считают себя вправе так поступать, оправдываясь своей Любовью, тем что у них то “всё нормально”. Любовь, которая не спасает ни мир, ни даже собственного ребёнка. В фильме Бумер один из главных героев, бандит, оправдывая свои преступления произносит: “Это не мы такие, это жизнь такая”. Цивилизованные люди, конечно, не бандиты, но с готовностью уходят от порядочности по такому же принципу, типа я не подонок, это просто c'est la vie!

А может всё совсем наоборот? Это я слаб и вообще лох, а они всё делают правильно. Лги, притворяйся, изменяй, предавай, издевайся, калечь судьбы других людей! Всё якобы во имя Большой и Светлой Любви! Видите ли, заклинание “никто из нас не застрахован, чтобы полюбить несвободного” якобы может оправдать любую пакость. “Это Жизнь!”… Вот это жизнь!… Жизнь ли это?… Тут главное произносить с “правильной” интонацией, а то заклинание не сработает. Но если якобы такова жизнь и страховки ни у кого нет и быть не может, то и я могу поступить как посчитаю нужным ради своей Любви и своего Счастья.

Но что же я мог сделать? Лиза приняла своё решение и я был вынужден с ним согласится. Заинтересовать её мне не удалось. Вызвать Колобкова на поединок? Мне это мнимое благородство ничего не даст, даже при удачном исходе. Остаётся только злодейство! Устранение соперника. Например, ткнуть шило в печень пока он занимается на спортплощадке во дворе. Или под видом ограбления обработать бейсбольной битой. Просто падение случайного кирпича на голову в неположенном для курения месте. Совсем дерзкое и внезапное: прямо на работе, проходя мимо по лестнице, внезапно оглушить и столкнуть в пролёт. Дальше Гравитация всё сделает сама. Миллион вариантов. Но все эти планируемые акции имеют недопустимый изъян: у меня не будет алиби. Как в тот вечер, когда я был в шаге от успешного провала и только звонок Алика меня остановил.

Получается, мне нужен сообщник. Исполнитель для работы или подставной свидетель моей непричастности. Друзья, родственники, знакомые не подходят в помощники по вполне понятным причинам. Тем более, что друг Каркушкин, который на словах был готов “за друзей горло порвать врагу” у меня был как пример. Нанять каких-нибудь бомжей или отморозков “с района” – тоже крайне ненадёжно. Неужели нет безопасных вариантов? Кто ищет, тот всегда найдёт!

В общем, несколько месяцев назад я со всеми разумными предосторожностями раздобыл все нехитрые технические устройства для своего плана и приступил к реализации его информационной части. Два десятка сим-карт, флешка, юсб-модем, старый кнопочный мобильник. Всё куплено по объявлениям в интернете у разных незнакомых людей за наличные. Симки без идентификации владельца. На загрузочной флешке установил операционку Tails, обеспечивающую конфиденциальность и поддержку доступа в так называемый “даркнет” по технологии Tor.

The onion router (Tor) позволяет, при соблюдении определённых правил, обмениваться информацией в интернете, максимально скрывая любую информацию о своей личности. Можно сказать, что это скрытая сеть внутри глобального интернета, изолированная посредством своих анонимных сетевых служб и шифрования от любых средств контроля того “чистого” интернета, которым мы обычно пользуемся.

Анонимность рождает вседозволенность. Именно там, в “тёмном интернете” обитают совсем не виртуальные отморозки, маргиналы, нацисты, извращенцы, процветает торговля оружием, наркотиками и детское порно. Именно с этим технологическим беспределом и пытаются бороться власти, выдумывая дурацкие с точки зрения обывателя законы для контроля над интернетом.

Включая режим параноика и выключая телефон, я уезжал в различные уединенные места, где нет людей и видеокамер, и выходил на связь. Ноутбук загружался с флешки в Tails, так что на нём не оставалось никаких информационных следов. Через левый модем и симку подключался к сети Tor.

Не скажу где, не долго и не коротко, но я нашёл исполнителей нужных мне услуг по вполне откровенному объявлению на одном из форумов. Правила общения простые, но строгие: шифрованные открытым электронным ключом сообщения отсылаются в автоматически создаваемый электронный ящик. Не забыть приложить свой открытый ключ. Ответ зашифрован уже моим открытым ключом на мой анонимный ящик. То есть только двое знают где сообщения и как их расшифровать. Оплата в биткоинах через гаранта. При том, что трафик идёт с неизвестного модема через неотслеживаемый Tor, выглядит всё вполне надёжно и анонимно. Напрямую связать эту виртуальную реальность со мной можно было бы только если бы кто-то заранее отслеживал мою “тёмную” активность специальной аппаратурой. Но вряд ли кто-то этим занимался, а после уничтожения модема, флешки это невозможно в принципе.

Оставалось только сообщить исполнителю информацию о жертве: фото, адрес, маршруты, распорядок дня. Да произвести оплату в биткоинах. Для этого и нужны были два десятка не персонализированных сим-карт, с привязанными электронными кошельками, для внесения наличных мелкими порциями с разных терминалов. И всё. Моя проблема была бы решена. Идеальное преступление. По крайней мере настолько идеальное, что мою причастность невозможно было бы доказать. Единственное что могло произойти – меня бы кинули на бабки, не выполнив задание. Хотя отзывы об их работе исключительно положительные. Да-да, о них даже пишут отзывы довольные клиенты.

Но четыре месяца назад, на дамбе, я избавился от этого своего “мусора”. Нет, мне не стало вдруг жалко старого Колобка. Мне было плевать на него. Кстати, не подумайте, я и не собирался его убивать. Хотя на эксцесс исполнителя мне тоже плевать. Я хотел его только покалечить. Чтобы Лиза жила с инвалидом не только моральным, но и физическим. Мне хотелось, чтобы она страдала от того, что любимый человек хоть и рядом с ней, но физически недоступен. Чтобы он стал для неё ненужной обузой. Я желал сделать ей больно. Но осознание этого моего желания как раз и спасло его. Я хотел причинить боль той Лизе, которую я полюбил и ради которой был готов на всё, которой я когда-то искренне желал счастья. Предать её. Мою леди Зелёные рукава. Мою любовь. Но разве это – Любовь?

Я устал и чувствовал приближение простуды после нескольких часов, проведённых с мокрыми ногами. Прислонившись к перевёрнутой двери Ларгуса, я задел рыхлый слой налипшего мокрого снега, и он стал медленно съезжать с этой, кажется, единственной неповреждённой детали корпуса. И тут мне показалось, что я сошёл с ума. Может я ударился головой слишком сильно? Через уцелевшее стекло, изнутри салона мёртвого Ларгуса, на меня смотрело неживыми глазами бледное знакомое до боли лицо: полуулыбающийся лик Моей Лизы.

Под крышей Ларгуса, между рядами сидений, есть очень удобная и достаточно вместительная полочка. При аварии вещи, лежащие там, разлетелись по салону. Помимо шерстяного пледа, дорожной подушечки для шеи и каких-то старых забытых бумаг, там лежали мои эскизы и образец фотопортрета – рабочие материалы, использованные при написании портрета. Стягивающая рулон резинка лопнула. Свёрток развернулся и теперь рисунки и фотографии свободно плавали по воде.

Из ступора меня вывел только окрик со стороны дороги – приехал эвакуатор…

Дом погружён в темноту. Генератор уже давно выключен – закончилось топливо. В окне комнаты мамы заметно отблеск слабого света от настольного фонаря на батарейках. Я вхожу в дом, снимаю грязные сапоги и мокрую одежду. Алик спит. Я стою и прислушиваюсь к тишине дома. Потом иду к маминой комнате, тихо спрашиваю:

– Ты спишь?

– Нет, – тихо и спокойно отвечает она.

Я вхожу и присаживаюсь на край кровати, на которой она лежит, укрывшись одеялом:

– Ма, прости меня…

Флешфорвард

Прошло восемь лет.

Алина выучилась в Консерватории и устроилась работать в Мариинский театр. Ещё во время учёбы, как только ей исполнилось восемнадцать, она вышла замуж за своего сокурсника-музыканта. Через семь месяцев после свадьбы у них родилась здоровая двойня мальчиков. Тамара души не чает во внуках Саше и Алёше.

Арсений подаёт большие надежды в бальных танцах. Вот только партнёрши у него часто меняются. Одна даже забеременела. Ребёнка он не признал. Лиза не стала вмешиваться в их взаимоотношения и отказалась называться бабушкой. Молодая мать поначалу собиралась отказаться от новорожденной девочки Лены, но Оксана Антоновна уговорила её забрать всё-таки ребёнка из роддома и отдать на воспитание ей.

Алик пошёл по стопам отца в инженерный ВУЗ. Успешно учится и играет в студенческой рок-группе на старом отцовском Стратокастере. У него есть постоянная поклонница.

Андрей так и не нашёл своей любви. Он не был счастлив, но как-то научился жить в этом состоянии. Через пару лет дом достроили и отремонтировали, быт потихоньку наладился. Он купил недорогой, но надежный мотоцикл-чоппер и с удовольствием откатался на нем уже два сезона. Съездил в Крым, на Алтай и Байкал. Из поездок всегда привозил много фотографий и акварельных скетчей… Он погиб на живописном участке дороги под Вырицей в один из жарких солнечных дней начала августа. Случайный свидетель утверждал, что его подрезал красный шевроле, но на разбитом байке невозможно было найти следы столкновения и уголовное дело не возбудили.

Вскоре после этого Лиза Колобкова с мужем уехала в Екатеринбург к родителям Валерия где они и живут сейчас долго и счастливо.

Конец.

Санкт-Петербург

2018 г