Одесские каникулы следователя Железманова

– Привет, рыжий, вижу – день у тебя был удачный, – поприветствовал он своего любимца. Тихое урчание подтвердило, что день сегодня и в самом деле ничего.

– Ты куда с этой крысой намылился? Домой ее хочешь притащить?

Урчание и попытки проникнуть к двери между ног подтвердили, что намерения именно такие.

– Хочешь нам с Прасковьей подарок сделать?

Новые попытки рыжей лохматой головы протиснуться к двери опять подтвердили, что и в этом двуногий не ошибся. «Ты оцени все мое расположение к тебе, я тебе такой шикарный подарок приготовил, другой бы съел это один где-нибудь в уголке, а я с тобой хочу поделиться», – взгляд зеленых глаз и выражение рыжей морды не оставляли сомнения в намерениях кота.

– Нет, ты знаешь, я сегодня крысу есть не буду, – спокойно возразил Железманов Тимофею. – Мне сегодня Прасковья куренка планировала зажарить.

Кот не понял возражения двуногого. Куренок – это хорошо, куренка он и сам не прочь отведать (правда, сырой он намного вкуснее), но все же, как быть с подарком? Разве можно отказываться от этого шикарного серого экземпляра?

Петр был другого мнения. Он продолжал не пускать кота в дом и даже слегка отодвинул его ногой от двери:

– Я ценю твое благородство, но ешь эту крысу сам. Ты представляешь, какой крик поднимет Прасковья, когда ты с таким трофеем покажешься на пороге квартиры?

В этом можно было не сомневаться. Прасковья мышей и крыс боялась, каждый раз, когда Тимофей притаскивал добычу домой, она начинала вопить и ругаться. Топтания зверя и человека у двери продолжались некоторое время. Оба устали и от пререканий, и от забот истекающего дня. Наконец Тимофей сдался, с разочарованным видом он повернул от двери. «Ну вот, делай вам после этого доброе дело, не хотите есть настоящую здоровую пищу – ваши проблемы. Трескайте безнадежно испорченного куренка, а эту вкусняшку я сам слопаю за милую душу», – как бы говорили его опущенный хвост и потухший взгляд. Петр получил возможность наконец войти в дом.

Обедать он сел не сразу. Так вымотался за день, что даже не было сил есть. Поэтому Петр вначале просто присел на диване в столовой. Он снимал небольшую квартирку из двух комнат. В одной была устроена спальня и кабинет одновременно, т.е. стояли кровать и письменный стол. Вторая комната условно может быть названа или гостиной, или столовой. В центре ее стоял солидный обеденный круглый стол. В простенке между окнами разместился старинный буфет красного дерева. Дверцы его были украшены затейливой резьбой и массивными узорчатыми ручками. Стойка, по которой вилась деревянная виноградная ветвь, подпиралась столбцами. Буфет украшала чайница с изображением изящной женской головки в кокетливой модной шляпке.

«Вот в чем мне повезло, так это в том, что по приезду в Касимов мне сразу довелось найти уютною квартирку с этой Прасковьей. Готовит она действительно божественно. А ведь простая крестьянка. Полжизни в деревне прожила», – подумал молодой человек. Он был прав. Не всегда крестьянка, пришедшая в город и претендующая на место кухарки, умела нормально готовить. Кулинарные традиции простой крестьянской семьи из средней полосы были достаточно примитивны: щи из запаренной капусты и картохи без какой-либо приправы, и вареная картошка составляли основу меню российского крестьянина. Учиться готовить разнообразно и вкусно не было ни времени, ни средств. Сказочные разносолы традиционной русской кухни были известны в других кругах, которым был по карману обед в ресторане. Железманову повезло в том, что до этого Прасковья уже служила в доме с педантичной и знающей хозяйкой, которая не поскупилась на кулинарные книги для своей прислуги.

«А Тимофей хотел накормить меня крысятиной, – с легкой усмешкой вспомнил Петр попытки кота протащить в квартиру тушку грызуна. Ему стало немного жалко животное, которого в дом не пустили и отказали в признании заслуг. – Обиделся поди, но что делать? Ладно, Тимофей, он отходчивый, чуток подуется и перестанет сердиться, придет домой как ни в чем не бывало». В этом он не ошибся: уже когда стемнело, сквозь сон Петр услышал скрип форточки и как что-то тяжелое спрыгнуло на пол. Пошатавшись по улицам, рыжий лохматый друг переварил обиду и вернулся домой. Все равно за двуногим надо присматривать, хоть он и не понимает ценности правильного питания.

* * *

На следующий день следователь опять продолжил обходить сапожников. Сегодня он решил обследовать мастерские в противоположной части города. Он проследовал по Малой Мещанской до Соборной, прошел немного по ней и по Загородной улице добрался до татарской слободы. Среди татар тоже многие занимались сапожным ремеслом, но вчера была пятница, и по этой причине Петр Андреевич накануне не стал посещать мастерские в этой части города. Татары исповедуют ислам, а для мусульманина пятница святой день. В этот день они обычно не работали. Зато сегодня многие татарские мастера добросовестно выполняли заказы клиентов, и Железманов шел по Татарской улице, заходя в соответствующие лавки и мастерские. Увы, везде разговор следовал примерно по одинаковой схеме.

– День добрый, – здоровался следователь.

– Добрый, коль не шутишь, – отвечал сапожник.

– Как дела?

– С помощью Аллаха.

– Есть заказчики?

– Не жалуюсь, Аллах милостив, без заработка нас не оставит.

– А вот глянь, не твоя работа? – следователь протягивал сапожнику листок бумаги с рисунком следа.

Мастер брал листок в руки и долго смотрел.

– Нет, я такое не делаю, – качал он головой.

– Жаль, – не скрывая разочарования, вздыхал Петр Андреевич и двигался дальше. К середине дня он уже исследовал всю татарскую слободу, прошел мимо мечети и добрался до Успенского оврага, но нужного мастера так и не нашел. Понятно, что он не просто устал, а сильно устал. Он уже собирался спуститься вниз в овраг, пересечь его, чтобы попасть на Гостиную улицу, которая как раз вела к Соборной площади. Все же надо и в служебном кабинете появляться. Неожиданно его взгляд зацепил на земле знакомый рисунок. В первую секунду показалось, что ему почудилось, что было бы вполне закономерным: целый день смотрел на эти буквы – СК. Но потом, остановившись и даже выдохнув пару раз, Петр еще раз внимательно посмотрел себе под ноги. Ну точно! На земле он видел знакомый след. К счастью, май оказался богат на дожди, вот и сегодня ночью опять лило, и весьма сильно. Уровень развития инфраструктуры Касимова немногим отличался от всех уездных провинциальных городов. Центральная улица города – Соборная – еще имела кое-какие атрибуты городского комфорта. Тут даже освещение газовое проведено, а некоторые дома вполне могли бы украсить губернский, а то и столичный город. Но большинство улиц Касимова не были ни замощены, ни освещены и в данный момент были улеплены лужами, которые пешеходы обходили по краешку, оставляя на песчаной почве достаточно четкие отпечатки. Причем человек в сапогах с буквами СК на подковке прошел явно недавно, иначе его отпечатки просто затоптали бы. Естественно, Железманов пошел по следу. Кое-где он был уже разрушен – разнообразные сапоги, туфли, туфельки, лапти, а также копыта, большие и маленькие лапы старательно вносили разнообразие в дорожное полотно, фактически творя самую настоящую диверсию для следствия. Однако продвигаться за нужными отпечатками получалось, и минут через десять молодой человек оказался перед дверью кофейни. Это сейчас кофейня место, куда приходят с барышней или детьми не просто выпить кофе, а поесть сладенького. В начале ХХ века татарская кофейня представляла собой своеобразный мужской клуб. Ислам запрещает употреблять алкоголь. Зато кофе вполне благородный напиток, который является хорошим дополнением для дружеской беседы. В кофейню татары приходили, чтобы пообщаться, обсудить местные новости, поиграть в шахматы и нарды (карты ислам осуждает так же, как алкоголь). Естественно, это касалось только мужчин (женский клуб, как правило, собирался у колодца). Поэтому, когда Железманов вошел в кофейню, он увидел в небольшом помещении с десяток мужчин, сидевших за столиками. Кто-то в одиночестве читал газету, кто-то беседовал, двое передвигали шахматные фигуры. Скорее всего, человек, оставивший приметный след, был здесь. Но как его определить? Следователь с трудом сдерживал в себе желание обойти всех мужчин и, представившись слугой закона, просто потребовать предъявить подошвы обуви. Но так делать не годится. Зачем подвергать подозрению и такой унизительной проверке всех сразу? Надо что-то придумать.

Петр Андреевич сел за столик и тоже попросил сварить себе кофе. Надо сказать, что без внимания он не остался. В маленьком уездном городе все обычно друг друга знают, а представителя закона, врача или учителя тем более. Он не был исключением, поэтому практически каждый если не произнес «добрый день, господин следователь», то хотя бы кивнул головой. Некоторых посетителей Петр знал хорошо, некоторых видел в первый раз. Сам факт появления представителя власти в татарской кофейне, да еще православного, никакого недоумения не вызвал. Это же кофейня, а не мечеть. Вообще надо сказать, что представители разных национальностей и разных конфессий жили в Касимове довольно мирно, и даже охотно сотрудничали в делах торговых.

Надо было каким-нибудь образом вступить в общение с другими посетителями кофейни. Глядишь, и в разговоре получится уточнить, кто хозяин следа. «Может, в шахматы с кем сыграть? Чем не повод поговорить обо всем на свете?» – думал следователь, делая глоток обжигающего кофе по-турецки. В шахматы он играл неважно, сильным игроком не был, хотя при случае мог сесть за доску. Один раз эту ему уже помогло при расследовании уголовного дела4. Однако в данный момент партия была в разгаре, и вмешиваться в игру, давать советы сторонам ему все равно не под силу. Да и не вежливо это. Тогда он решил просто постараться примерить известные ему приметы к присутствующим. Ведь он же знает, что один подозреваемый чернявый, другой седой, и к тому же оба ростом не обделены. Вот и надо для начала выделить таких. Ну, с первой приметой ему не повезло. Он в татарской кофейне, а татары все смуглые, и волосы как смоль. Седых не было вообще. Так, тогда пойдем по второй примете. Хоть все в кофейне и сидели, но можно было сказать, кто высокого роста, а кто не очень. Вот высоких набралось пять человек. Кто из них? Петр стал внимательно разглядывать обувь на ногах высоких. О, вот этого явно можно отбросить: у него ботинки с острыми концами, а след явно оставила обувь с круглыми носками. Еще одного Железманов исключил на основании разговоров между посетителями: сидит с самого утра, за это время след полностью затоптали бы. К тому же этого человека он знал, и знал как добропорядочного обывателя и, самое главное, торговца, который крепко стоял на ногах. Вряд ли у него было такое хобби – иконы воровать. Осталось трое. Впрочем, еще одного вроде как тоже можно не рассматривать как подозреваемого: несмотря на солидный рост, стопа его казалась небольшой, меньше той, что наследила у храма и на дороге к кофейне. И он тоже был местным жителем, на что он живет, правда, Железманов не знал. Осталось двое. И они как раз были следователю незнакомы. Может быть, один из них и есть залетный вор-клюквенник? Как это проверить? Петр Андреевич не мог ничего придумать. Тут один из объектов слежки заплатил за кофе и направился к выходу. Железманов лихорадочно достал деньги, без сожаления оставил недопитый кофе (напиток объективно сварен хорошо, но Петр не любил черный кофе) и тоже направился к выходу. Естественно, он хотел посмотреть, какие следы оставит незнакомец. И тут ему повезло – ноги посетителя кофейни оставили нужный след! Вот тут, пожалуй, можно и власть употребить: подойти, представиться и что называется предложить пройти.

Конечно, задержанный возмущался, и еще как! Как это так, его, честного человека, хватают на улице, ведут в кабинет следователя и задают какие-то непонятные вопросы! Где сделал сапоги? Где был ночью несколько дней назад? Кто это может подтвердить?

Петр Андреевич постарался особо не наседать на задержанного, все же с уликами пока у него негусто. Вежливо объяснил, что как следователь он имеет право так поступать по отношению к любому человеку, что зазря отправлять его в кутузку не намерен, и, вообще, чем быстрее задержанный ответит на вопросы, тем быстрее домой пойдет или в другую кофейню. После этого разговор пошел чуть легче. Выяснилось, что незнакомца зовут Гасан Касандров. Сам он из деревни Мачково, а сюда приехал по торговым делам к своему приятелю Муратову. Вот он и может подтвердить, что в указанную ночь Касандров не храм в Кириловке взламывал, а спал дома у друга:

– Ты что же, господин хороший, думаешь, если я в другого бога верю, то я храм вашей веры могу обокрасть? Да как тебе такое в голову могло прийти? Нам Аллах предписывает со всеми в мире жить, вы нас уважаете, а мы вас, никому зла не делаем.

Петру Андреевичу пришлось опять объяснять, что дело не в вере задержанного, а в отпечатке сапог.

– А что сапоги? Там что написано, что я шайтан? Что я могу в ваш храм залезть? – опять возмущался задержанный.

– Нет, там такое не написано, но вы меня послушайте внимательно: около храма был обнаружен след, там такие же буквы – СК, как и у вас на сапоге. Вы бывали когда-нибудь в Кириловке?

– Нет, не бывал! Аллах свидетель! Это кто-то еще след там оставил!

– Вот знать бы кто, – развел руками следователь.

– А что, больше никто таких сапог не носит?

– Может быть и носит. Откуда у вас эти сапоги? Вы их купили готовыми или делали на заказ?

– На заказ делал! У меня мастер хороший есть! Хочешь, и тебе сапоги сделает, – Касандров кипел как самовар, темпераментно размахивая руками.

– Ну так скажите, как его найти, может, у него закажу, – Железманов не мог не понимать, что людей одинакового роста и схожего размера ноги найти можно много, и также большая вероятность, что у одного сапожного мастера таких клиентов может быть несколько, а то и более десятка. Но уже узнать адрес этого мастера удача, поэтому он обрадовался следующим словам задержанного:

– Да рядом он живет. Я из Мачково, а он в Потапове.

– Он – это сапожный мастер?

– Ну, да. Он хорошо шьет, его обувь долго носить можно.

– А звать его как?

– Стас. Стас Климов.

Стас Климов! Вот он загадочный Эс-Ка! Это инициалы не преступника, а сапожного мастера. Впрочем, ведь это была одна из версий. Вот она и начала подтверждаться.

– Стас Климов – это сапожный мастер, который сшил вам сапоги? – еще раз уточнил у допрашиваемого Петр.

– Да, он мне сапоги пошил. А в ту ночь я у друга ночевал, никуда не ездил, Аллах свидетель! – продолжал убеждать следователя задержанный.

– Ну, Аллаха я допросить не могу, так что в свидетели он не подойдет, а вот с твоим другом побеседовать должен.

Разговор с Муратовым поставил точку в версии о причастности Касандрова к преступлению. Алиби подтверждалось полностью. Хотя следователь все равно был доволен результатом, появилось новое направление поиска: надо было ехать в Потапово и беседовать с этим амбициозным мастером Стасом.

* * *

Эту поездку Петр Андреевич отложил на понедельник. В воскресный день можно зря потратить силы: день выходной, вдруг мастер к родне поедет или еще куда?

А сам он провел свободный день с большой пользой – вместе со своим знакомым, отставным военным Сергеевым, он опять отправился за город, чтобы поупражняться в стрельбе. По его совету Железманов приобрел бельгийский семизарядный браунинг-самозарядчик. По тем временам это был наиболее надежный пистолет. Стреляли по фанерке, на которой углем была нарисована мишень. Первую пару выстрелов Петр сделал неудачно: пули легли в верней части импровизированной мишени.

– Побольше внимания, молодой человек! – укорил его наставник. – Вы учитесь не чтобы галок пугать. Не задирайте мушку и будьте любезны делать выстрел на выдохе, при пустых легких, как я вам говорил.

Петру пришлось сосредоточиться и попробовать еще раз. Следующий выстрел уже был более удачным, пуля легла в рамку начертанного круга.

– Вот, уже лучше, а то стоите, ворон считаете, – продолжал бурчать отставник.

Железманов прилежно целился и стрелял вновь и вновь. Скоро фанерка стала походить на дуршлаг. Через час подвели итоги:

– Конечно, почти все пули легли в мишень и многие даже внутри круга, который вы сами же очертили, но стреляете пока еще недостаточно кучно, и, самое главное, – вам надо быстрее целиться, я не думаю, что преступник даст вам возможность долго держать его на мушке, – продолжал наставлять Сергеев. А потом показал личный пример: – Вон видите веточка дуба пожелтевшая?

– Вижу, – кивнул молодой следователь.

Офицер, практически не целясь, выстрелил. Ветка упала на землю.

– Обратите внимание, сегодня ветрено, ветка качается в отличие от мишени, которую мы с вами к стволу дерева веревкой крепко привязали, следовательно, моя мишень все время движется. Если вы будете долго целиться, то целый день будете подстраиваться под колебания ветра.

Петр Андреевич смущенно улыбнулся, до такого мастерства ему было еще далеко:

– Ладно, не тушуйтесь, – наконец несколько смягчился бывший военный, – все придет со временем. Глазомер у вас неплохой, побольше внимания во время стрельбы.

Оба пошли к велосипедам, которые стояли неподалеку и смиренно ждали своих хозяев (Сергеев по примеру Петра тоже приобрел это новое средство передвижения). Теперь мужчины часто совершали велосипедные прогулки вместе, что было весьма кстати при занятии стрельбой. В городе ведь не постреляешь.

Около дома, где снимал квартирку молодой следователь, путники спешились. Рядом с домом нежным белым облаком струились яблоневые деревца. На крыльце сидел довольный Тимофей и умывался лапкой.

– Привет, рыжий! – поприветствовал друга Петр. – Можешь заканчивать умываться. Гостя ты нам уже намыл. Знакомься: Арсений Петрович Сергеев. Мой наставник в ратном деле.

Кот посмотрел на гостя настороженно, потом встал и пошел мужчинам навстречу, с энтузиазмом начал тереться головой об их ноги.

– Соскучился? Я тоже. Есть будешь? – Железманов нагнулся и погладил зверя.

– Ваш любимец? – спросил Сергеев.

– Ага, Тимофеем кличут, классный мышелов, между прочим, меня от этой серой напасти избавил. Ладно, пошли в дом, обед, наверное, готов.

На этот счет он не ошибался. В принципе, это было ясно и на улице по аппетитным ароматам, которые чувствовались уже там. В воздухе витали смешанные запахи свежевыпеченного дрожжевого теста, вареной рыбы и тушеного мяса. Стала ясна причина великолепного расположения ко всему окружающему миру Тимофея – ему достались рыбьи потроха. И намывал он себя так старательно, что в результате в квартире оказался не один гость, а целых два! Впрочем, второго было бы логичнее назвать не гостем, а просто посетителем: в коридорчике на сундуке скучал сторож окружного суда. Хотя скучал не просто так, рядом с ним стоял стакан, в котором явно виднелись остатки кваса. Прасковья обычно не жаловала людей, которые приходили по служебным делам Железманова, особенно если это случалось ночью или рано утром. Но этот человек пришел днем. Он добросовестно сидел на сундуке почти час, было уже тепло и даже немного жарко, а сторож был человеком пожилым, запыхался, поэтому ему досталось и уважение, какое подобает человеку его звания – в комнату не пригласили, но предложили посидеть на сундуке в коридоре, и кваску, чтобы не мучился человек жаждой, налили.

Увидев следователя, сторож вскочил и тут же доложил суть дела:

– Телеграмма пришла на ваше имя, ваше благородие. Из Рязани.

Петр Андреевич поблагодарил сторожа и взял у него из рук казенный бланк телеграммы. Послание было от Анисимова! Сергеев сделал шаг назад. Скорее всего, срочные служебные дела изменят планы следователя отдать дань домашнему обеду. Как человек военный, он легко допускал такой вариант и был готов к нему без какой-либо обиды, но Железманов сделал знак рукой не спешить:

– Не уходите, я не думаю, что это очень-очень срочно.

Хотя в глубине души он очень надеялся, что сейчас станет обладателем важнейшей информации, которая подскажет, где искать вора старообрядческой иконы. И был готов ради этого даже пожертвовать обедом и правилами гостеприимства. Поэтому молодой человек в нетерпении разорвал бумажную ленточку, склеивающую концы телеграммы. Текст гласил: «Проверил рязанскую картотеку клюквенников тчк человека указанными приметами не обнаружил тчк инициал эска не встретил зпт данных заказе данную кражу или попытке сбыта иконы не выявлено тчк Анисимов».

Увы, Петр ожидал большего. Сообщение относительно инициалов уже не могло его расстроить. Он уже знал, кому они принадлежат, и завтра попробует за эту ниточку потянуть. А вот что касается слов об отрицательном результате работы с рязанской агентурой, то вот это было огорчительно. Железманов надеялся, что именно Анисимов даст ему нужную зацепку. Ладно, одна ниточка все же есть, вот завтра ее и будем тянуть, а сейчас негоже гостя держать на пороге.

– Проходите в комнату, Арсений Петрович!

– Я надеюсь ничего плохого? – спросил тот, уловив легкую тень разочарования на лице своего ученика.

– Ничего. Обычные служебные дела. В любом случае они не помешают нам получить удовольствие от вкусной еды.

Они прошли в столовую, где уже хозяйничал Тимофей: сосредоточенно точил когти о ковер в комнате.

– Э, приятель, хорош вещь портить! – стал урезонивать его Железманов.

Прасковья в этот момент шла к столу с тарелками. Она решила вопрос о защите имущества очень просто —сделав легкое движение ногой в сторону кота, сказала коротко:

– Брысь!

Зверь, прекратив по своему почину вносить изменения во внешний вид ковра, передислоцировался под обеденный стол. Он не сомневался, что праздник желудка потрохами не ограничится. Его двуногий хозяин обязательно чем-то вкусным поделится. Прасковья постелила скатерть, которая как раз подходила к воскресной трапезе: края скатерти были украшены бахромой и по всей площади следовали ромашки, вышитые гладью.

Картина на столе тоже представляла искусный натюрморт. Так как день был воскресный, то графинчику водки в центре стола было самое место. Рядом устроились тарелки с закуской. На одной выгнулись ломтики ветчины, на другой лежали соленья – огурцы и маринованные маслята. На первое предлагался наваристый рыбный бульон, поэтому почетное место занимало блюдо с расстегаями. Выпив по рюмке водки, закусив грибами и ветчиной, мужчины с наслаждением перешли к бульону. За едой продолжали обсуждать вопросы, сблизившие их.

– Стрельба, молодой человек, это целое искусство. Здесь мало иметь только хороший глазомер, тут думать надо уметь, учитывать направление ветра, нервы крепкие обязательно должны быть. Я не одну войну прошел, поэтому имею право судить об этом.

– А вы много прослужили?

– Много, воевал вначале с турками, потом с японцами. Последнее особенно запомнилось. Тяжелая была война. Самураи дело свое знают. Вояки они опытные. У них это в крови сидит. А мы к войне оказались плохо подготовлены. У нас даже патронов не всегда хватало. Один раз вагон груза пришел, мы обрадовались, думали винтовки, патроны, а открыли, не поверите, молодой человек, целый вагон икон. Зачем они нам, когда стрелять не чем? Вообще, война – это не романтика, как думают многие, это тяжелый и страшный труд. Я вот вас обращаться с оружием учу, но искренне надеюсь, что в реальной жизни вам мои навыки не пригодятся.

– Скажите, а в человека страшно стрелять?

– Страшно, особенно в первый раз, в таких случаях надо думать не о том, в кого стреляешь, а зачем стреляешь: защитить себя, своих товарищей, Родину, выполнить поставленную начальством задачу.

После закуски и первого наступила очередь жаркого. Сегодня Прасковья подавала гречку с тушеным мясом с луком и брусникой.

– Ваша работница отлично готовит, – отметил Сергеев.

– Да, мне жаловаться не приходиться. Что бы ни случилось, всегда знаю точно – меня дома ждет вкусный и сытный обед. Ворчлива она порой бывает, вот с Тимофеем у нее время от времени конфликты случаются, но это мелочи.

– Ну, я думаю, что ваш зверь себя в обиду не даст, – иронично заметил отставной офицер, быстро поняв расстановку сил в этом доме.

Кот, который усек, что говорят про него, вышел из-под стола. Конечно, двуногий не смог сдержаться и кинул рыжему другу кусочек ветчины.

– По-моему, вы его сильно балуете, – не удержался от замечания Сергеев. – Домашний зверь должен знать свое место.

– Да мне мой друг Иван тоже так говорит, но я уже ничего не могу поделать.

– Ваша семья далеко? – Арсений Петрович догадывался, что некоторая чрезмерная фамильярность между животным и человеком сложилась из-за тоски по дому, нехватки дружеского или семейного общения.

– Да, в Твери осталась матушка, есть еще две сестры, они младше меня, та, которая постарше, Катя, уже закончила гимназию, учится на Бестужевских курсах, вторая – Лиза – сейчас в гимназии. В этом году будет выпускаться. Представляете, она хочет стать медичкой. И не просто медичкой, а хирургом.