«Я родился в России». Юрий Бернадский

Глава «Я родился в России»

Я родился в России,

И, видать, неспроста…

», – сказал Гете… «Кто хочет понять поэта, должен вступить в его область

Бернадский стоит в ряду поэтов России нового времени, моральных интерпретаторов целей и смыслов отечественной идеологии и культуры, открывая шлюзы потокам Правды и Красоты:

Через поэзию Бернадского мы чувствуем и русскую землю, и небо, под которым родились и живем. Живой и видимый, всматривается в нас своими всепонимающими глазами и говорит открыто:

Его волнует Родина и Согражданин. «. Как когда – то волновали Гоголя: « Русь, чего ты хочешь от меня? какая непостижимая связь таится между нами? Зачем глядишь ты так и зачем все, что ни есть в тебе, обратило на меня полные ожидания очи?…» Страшные загадки русской души…»

И потому его поэзия вмещает далекую древность и современность России, все поведение и умонастроение Великого народа: «  Ведь он русский: стало быть, ему все под силу, все возможно!»:

Сильный мастер резкого слова и один из родоначальников современной поэзии совести: « Стыд один. // Культурка, падла,// Не поднять – так низко пала.// А журналы и кино – Все про секс, да про убийство//Из -за денег… -Просто свинство…// Все – про деньги. Просто шиза…».

Наполняет емкость жизни пушкинской страстью, драмой и верой, умением переносит на свои страницы куски бытийного ристалища, как их преподносит жизнь, ничего не смазывая, не причесывая и не сглаживая. Писал Пушкин:

Во имя высшей неизменной правды Бернадский несет в стихах верность  (Буало. «Поэтическое искусство»), точность историческому и сегодняшнему колориту жизни, считает обязательным для себя правилом излагать мысль ясно, правдиво и не тривиально. «нравам лет и стран»

В. Маяковский чувствовал это, понимал и говорил: «Н е беда, если моя новая вещь хуже старой. Беда, если она на нее похоже»:

* * *

Ю. Бернадский не играет театрализованно с судьбой и историей Великого народа:

Его поэзия – это не душок национализма и прочих фобий – юдо, хачи, мигранто; это не нарочитая сага о том, как «смелый» Юрий постмодернистки «лягнул мертвого льва» – немые языческие капища и погосты России – и провел акт Пражской дефенестрации – препарировал и выбросил на свалку истории всю мощь и величие Родины; это не демоническое, безмерно гипертрофированное милитаристское русское «Я» – таким смертельным ядом пропитана истерия » (Тютчев наименовал Европу) : «иноплеменных

По чужому примеру

Слепо шли в западню.

Принимали на веру,

Словно дети, брехню…

Все в точности наоборот. Он ловит потоки сознания всей социальной среды. Поэтический труд Бернадского – это восстание духа, стремление к высоте и полету – « (в определении Фета): Предельной воли глоток захватить…»

И шарится у нищих по карманам

То олигарх, то государь… увы…

Такой досуг, – хоть вешайся на сук.

Он видит в России и безмерно гордое, возвеличенное предками, состояние Славы и Победы, и другое начало – душевное, эмоциональное, отзывчивое

Это стихия пробуждения, обжигающая истиной каждое слово. Стихи размышления о судьбе собственной и Родины с желанием понять ее путь и фактор развития: «Мы Ю. Бернадский.  искали град Китеж – // Светлый рай на земле» —

Стихия предупреждения, обличения. Порой – гнева и скорби. Но без намека на взращивание жуткой антропофагии: «НоЖелание трезво взглянуть на народ и Россию, разобраться в алогичности и запутанности бытия, в невероятной сложности характеров и мировосприятия российского общества: вое исходно может быть только насилием или жестокостью».

Подлинно национальный поэт, поэтический патрон, взрывает и переделывает взгляд современника на историю России. Очень подходят к его позиции слова Дантона: « И я также люблю мир, но не мир рабства».

Как любил мир, людей и свободу тот русский поэт, о котором спустя сто пятьдесят лет после гибели написали«С ним русская литература вошла в мир, как сама Россия вошла с императрицей Екатериной Второй в число великих держав. То европейское сияние, которое, как и русское, исходит от Пушкина, было спроецировано, как лазером. в Европу, от Гоголя до Достоевского, и перед этим новым источником света Европа не могла устоять… его смерть была оплакана как подлинно национальное бедствие и оставила невосполнимую пустоту в русской литературе.» :

Стихия непоколебимого духа. Известно выражение: « …сам оставался господином своим среди всех оскорблений»:

Поэзия национального духа. Поэтическая ракета, летящая строго в мишень – славную историю Отчизны: «…– Н. М. Карамзин: история предков всегда любопытна для того, кто достоин иметь отечество 

И здесь же поэт обретает силы, до времени спящие внутри:

Бернадский рожден в стране контрастов, парадоксов и противоречий – России – с ее двумя отталкивающимися полюсами, только в борьбе между собой и находящих смысл существования. Одно начало – этногенетическое пространство с надвременным метафизическим определением «великий русский народ», другое – сама конкретная жизнь этого великого народа, условия народного бытия и частного быта во всех формах мирского, противоречивого. Бернадский – наследник всех этих социальных массивных торосов, и его душевный уклад вибрирует от их натиска:

Спектр своих сердечных болевых ощущений автор локализует в следующем видении: «Бернадский отнюдь не юродствует над всем, что видит вокруг себя: как хранитель слова, он раздражена его вульгарностью и пошлостью, как человек с честолюбием – презирает низость, как талант – лесть и обновки внешние для него ничего не значат, но никогда не хотел бы он переменить прошлое, или создать новую историю своей судьбы, «кроме такой, какую ей вручил Творец».

Поэт, чья палитра «», разрушитель духовного бонапартизма века с его всеядным милитаристским безумием. Мудрец и философ, в котором сходятся общие для человека и человечества идеалы земного устройства («вечного мира» на земле), сходятся и в представлениях о человеческом счастье, понятиях о человеческой личности, капитальных принципах Добра и Зла, и о гармонии, земной и художественной: знает небо, но проникнута землей

Один, но един, пребывающий в своем душевном створе, который нередко становится для него очистительной купелью, живет мечтой страстной: извечно не маяться и не каяться, видеть в пророчествах судьбы только Любовь чудесную, слезинку милую и белый бархат цветущих по весне всех цветов и деревьев русского Армидина сада:

Античный мифологический Харон, мечтающий перевозит душу человека от скверны, равнодушия, к трепетному состраданию и милосердию.

Он не грязнет в суете, рутине и покое. Он всегда делает первый шаг к тому, чтобы быть в настоящем. Она живет в этом настоящем, как ребенок, ничего не пропуская и делая самое важное для себя, людей: «…ибо я един во всем человеческом».

Жизнь для него – не готовый к употреблению продукт. Ее порождают его действия. Он понимает и создает ясную картину миру, возможность для русского человека прикоснуться к знаниям, им выношенным, выстраданным:

Его стихи передают живой облик страны, которая есть наша общая родина и которая некогда была велика и могущественна до такой степени, что казалось в поднебесной она одна не подвластна судьбе, что вопреки обычному ходу вещей, разрушению и исчезновению, она одна предназначена существовать вечно: « – Ю. Бернадский.  И с иконы глядела // Русь, и верила в нас».

Слишком патетично, усмехнется кто – то, – и как бы правда, но… если он не знаком с предположением Достоевского, что в ыше России может быть только истина:

Он создает «образец» поэзии, как истории судьбы Личности и Родины, связав их единственной нитью – единством духа, всегда морального, столь характерного для личностного мировоззрения Бернадского:

И пусть она сегодня нездорова, —

Нет моды в нас страну в беде бросать…

Пусть лишены достоинства и крова,..

Как бы осененного покровительством российской императрицы: « – Екатерина II: Нелицемерным сердцам во благо тем рука божия покровительствует»

* * *

В исследовании сущности «человеческой природы» Ю. Бернадский – воплощение устойчивой поговорки, культового мема – «Ab ovo Ledae incipere», («начинать от яйца (яиц) Леды»), – поэт подробно, буквально со всеми уточнениями и в деталях постигает феномен Творца – душу и дух людской, следуя призыву Марка Аврелия: «Каждое дело исполняй как последнее в своей жизни»: то есть не будь формой без субстанции, бытием без жизни или жизнью, лишенной движения,  – (А. С. Пушкин): «несчастьем невских берегов»

Бернадский пишет стихи для людей, которые очень человечны. Для —«…нации мечтателей». Для тех, кто защищают человеческую праведность и хотят быть только на стороне истины и милосердия. Для тех, кто делает жизнь достойной жизни. Он родился под счастливой звездой, и он хочет, чтобы люди также были счастливы:

Он по – пушкински тянется к естественности и простоте, по – гоголевски несет необычную нравственную энергию – «я люблю добро», по —лермонтовски ищет свободу и восхищается ею, по – фетовски – сгорает величием природы, – и все синкретичное, без фальши и лицемерия, без шекспировского «беса каменосердного» все питает в нем голос человеческой силы, человеческой души, влюбленной в жизнь:

Бернадский выучивает читателей думать, искать в самих себе воображения, увлекаться грезами души, растить очарование к повседневной жизни. Ее стихи возбуждают горячее сочувствие и милосердие, чуждость происходящему людскому непониманию, равнодушию и мелкому эгоизму

В его сердце живут рядом чувство близости среди людей и непреодолимая жажда родной души, – такой же по – лермонтовски всепонимающей —«…стал я понимать душою беспокойной», – прощающей, близкой поэту своими необыкновенно глубокими чувствами, пленяющейся загадочными, но сильными образами:

Поэзия Ю. Бернадского – это название мира, бесконечного в своей красоте и мудрости, поразительного в своей христианской героике, эмоциональной правдивости… и вечного, потому что Великое Художественное слово не умирает. Этот мир существует вокруг нас, в нас самих. Ведь души наши всегда будут взыскать что – нибудь светлое и священное: « – Аристотель: В системе мире нам дан кроткий срок пребывания – жизнь. Дар этот прекрасен и высок»

Чарующий ритм стихов, легкость, простота бернадских «штилей» – и скрытый глубинный подтекст. Мир ясных строф и сложных чувств, и рядом «призрак» философии – страсть и любовь как божественный заменитель вечности, душевная обнаженность и откровенность как константа человеческого бытия:

Высокие чувства, духовный и нравственный поиск истины и свободы. Мифоэпическая магия слов и смысла. Абсолют Творца – «питаться в полете, а не сидя на земле». В сущности, ответ на вопрос, а что такое наша жизнь: «Наша жизнь – это то, во что ее превращают наши мысли». – М. Аврелий (Философ. Император Рима):

Стихи Бернадского – блестящее явление русской поэзии, вызывающие пушкинское «изумление и восторг», они «вымывают» душу, очищают ее от шелухи впечатлений тревожной действительности, учат производит собственный ум, а не заемный, понимать, Так это сличается с высказыванием И. С. Тургенева (в парафразе): «Бернадский может сказать себе, что он… создал речи, которым не суждено умереть» и утверждением И. Бродского: « «Кто ясно мыслит, тот ясно излагает». Существуем по милости Божьей //вопреки словесам ворожей»:

Искренняя и цельная, глубоко и страстно верующая поэтическая личность говорящая о том, что волнует нас, притягивает и отталкивает на протяжении всей жизни:

Фауст, создавший своего Мефистофеля – свою мечту и волю, свою судьбу и свою долю, сплав силы духа и и энергии, бьющей фонтаном:

Пример предела совести и свободы человека, сильного и независимого от власти, славы и обстановки, а только и всецело – от внутренней установки: «– Ю. Бернадский… …Нам дороже …// Верность делу и вера в людей…//Нами движет доверия свет…» 

Поэзия как род духовного наставничества, путеводителя нашего запутавшегося мышления, имеющего метафизическое значение – путь к , исключительной просветленности, истиной сущности нашего мира без примесей сюрреалистичных и галлюциногенных образов, коими сегодня пытаются заполнить Пустоты нашего сознания: ». – Ю. Бернадский. сатори «Поклоняясь доллару, как Мекке, / / Чахнет мир, „экспертами“ ведом

Поэзия как высший миг познания, когда неясное становится очевидным. Так похожее на Океан из «Соляриса» или даже это – разноцветные вспышки из «Космической одиссеи». Так и хочется не обрести спасение от Бога, а «самому достичь вершин горних»:

Поэзия восхождения. Поэзия перерождения. Очищения от мук сомнений и неверия:

Это трудная доля и предполагает неистовую волю, потому что:

Охватывая широкий простор человеческого бытия, в хронометре времени которого, по воле Ю. Бернадского, встречаются образы нынешних событий и их давние прообразы, автору книги хотелось, чтобы твой дух, читатель, просто захватило от открывающегося в стихах поэта вида на смысл и ценность Пути и Судьбы каждого. И помните, помните всегда слова Мефистофеля: «…И иногда оглядывайтесь. Вдруг там где то та или тот, кто помнит и ждет: оставь свои недомогания, свои упреки!» 

Свою патриотичность, гражданский долг, благочестие поэт берет с Державина и Пушкина, эмоциональность, страстную чувствительность – от Лермонтова, нравственное начало проистекает от Анненкова и Волошина. По психологической достоверности он сопоставим с Тютчевым, Фетом, в любовной лирике – Блоком, описание природы и людей напоминают пейзажи Шишкина и портреты Рембранда:

Он – рядом с Пушкиным по благородству и грации выражений, по той же строгости и конкретике очертаний. Он – родня Лермонтову по впечатлительности душевной:

Блистательный поэтический удел, вотчина князя слова, дарящего нам чудо и радость понимания мира и России  (В. Высоцкий). Безупречная ритмика стихов зажигает «огни усилий» (лат.), победоносно проникает в самые потаенные уголки нашей вдохновительницы, в латинской транскрипции нареченной anima, по – древнерусски , в русском звучании – , стихи запоминаются легко и быстро, «» в сердцах детских и взрослых, «… О. Хайям: «…великой да сказочной страной» доуш душа кладутся яко печать ибо в черную глину// Превращает людей небосвод голубой» —

Каждое стихотворение Бернадского – это законченное выверенное произведение, с понятной структурой, четкой неколебимой идеей Памяти и Уважения, напрочь лишенной обсценной – распутной, безнравственной – лексики (сам себе цензор) и мощно противостоящей » (сам себе идеолог): «манкуртизму

Стало у нас в моде хулить Родину, пренебрежительно отзываться о своей истории и мужестве предков.

По сути – уродливое и ужасающее своей вакханалией бесстыдства явление генетической мутации, потеря связи со своими историческими, национальными корнями: «И Ю. Бернадский.  мерзко – пакостная пошлость // Зубами мир на части рвет» —

Как «злак земной», «мыслящий тростник», «беспомощное дитя», применяя тютчевскую лексику:

Люди , утратившие память о своем родстве, уважение к славному прошлому, выведенные Чингизом Айтматовым в увлекательном романе «И дольше века длится день»: – Ч. Айтматов: «манкурты» «Повеление хозяина для манкурта было превыше всего. Для себя же, кроме еды и обносков, чтобы только не замерзнуть в степи, он ничего не требовал…» 

На историко – нравственном, философском уровне, для Бернадского эти люди равнозначны людоедам, каннибалам, утоляющим только свое поганое ненасытное чрево и принципиально не познающих:

И понимает поэт, что они не одиноки и не вдовцы, что во множестве они: « – библ. И что его просьбу – « – они не услышат, ибо «с. (из Библ.). Размножаются, как плесень, которая до времени не видна, плетет свои сети изначально в глубине шаткой душе молодости:  им легионы» То, что живы мы сегодня, //Помяни его добром» вет они называют тьмой»

Свою патологию ненависти, ущербность ума (синоним -«зомби») они проявляют агрессивно, публично, авторитарно – считают Россию по аналогии с едким европейским цинизмом , оправдывая глумление над историческим великолепным наследием страны: « (из Бернадского): «вошью в навозе» …словом, шизо»

С «манкуртами» поэту не по пути: «восклицает Бернадский. Любовь к отечеству микстурами не лечится» –

Он и его герои, и реальные и созданные авторским воображением, ведут с ними борьбу, растирают в крошево и удаляют с лика России, как нездоровый гнилой прыщ:

И не просто восклицание, а с в убеждением «в тайне русского загадочного духа», в самостоятельности и жизнестойкости России, разворачиваются строки:

И борьбу с «нищетой духа» и «смутой в умах», когда « Бернадский видит, опираясь не ненависть, а взяв в помощники веру и призвав любовь. Он против девиза «на войне, как на войне», « (Бернадский): душит темное начало» оправдывая собственные страхи»

Через пелену гнусно – извращенных суждений о исторической немощи России, виден характер подлинного славянофила, неистового защитника России в силу генетических, природных своих начал, «чистокровное порождение России»:

Поэт Бернадский вызревал в недрах гордой Отчизны. В нем имеет явление необычный мировоззренческий опыт, собранный смыслом всей отечественной истории: «иррациональный патриотизм» Достоевского, «иррациональная вера» Тютчева, «иррациональная русская теплота» Толстого. У поэта это выражено метафорой «Прозренье»:

В своих стихотворениях Бернадский выступает защитником идеи  России. Знающим, что все испытания, которым подвергает она свою «таинственную судьбу» на протяжении тысячелетней истории, непременно решаются только в пользу его Отчизны: Величия и Благородства

И не грозит стране сиротство.

В любой проявится беде

Величие и благородство,

Без пафоса, простых людей…

Пусть отдано на поруганье,

Оболгано родное все…

Но к мерзости непривыканье

Нас от забвенья спасет. – Ю. Бернадский

Поэзия живая, зримая как художественная картина, плоскость, покрытая выразительными сюжетами и образами, объединённых единым художественным замыслом. Инсталляция нового поэтического стиля – «бернадский штиль»:

Стихи Ю. Бернадского сквозным продуманным мотивом реконструируют мифическую функцию позднейшей традиции русского фольклора увязывать защиту единой и неделимой сокровищницы человека – веры и души – с внешним оберегом, росссийской государственностью. Такое явление в современной поэзии редкое, похожее на идиллию, семантически увязываемую с легендой о неожиданном цветении папортника, близкое лингвинистически к «живой воде» в русских сказках.

В этом – похожесть поэзии Ю. Бернадского на высокие оды воспевателя мощи государственности М. Г. Державина и «запечатанность», «слитность» с духом А. С. Пушкина, вечевым непримирителем к уродцам терситам, злобой и площадной руганью исступленно, как в баснях Пильпая, хулящих Российскую империю.

У Пушкина: «… и ненавидите вы нас…// За то ли//Что на развалинах пылающей Москвы// Мы не признали наглой воли// Того, под кем дрожали вы?».

И – в строках Ю. Бернадского:

Сила стихов Бернадского – это сила подлинности, сила достоверности, сила души, которая, как у Радищева, с полной верой сердца в бытие Бога и бессмертие души: «» (Из Ницше), то есть сердечной верой… «страданиями человеческими уязвлена стала», Все великое ходит по земле голубиными шагами…

Поэзия бьет у него из всех недр духа, зачастую его собственная воля подчинена «поэтическому бунту», не совладевает с ним и оттого перед нами – вся глубина бернадской аполлонийской радости от самого факта Жизни: «…» – Ю. Бернадский. Я от счастья пою…// Есть оно, или нет

Стихи воодушевления, в них пульсирует, сверкает, искрится жизнь, долгая одиссея человека. В словах Л. Толстого это звучит так: «. …у человеческой личности есть как бы своя душевная мелодия, которую каждый из нас носит повсюду с собой»

Стихийные формы Вселенной наполняются замечательным балансом между контрастными оттенками небесного и земного, за счет чего создается ощущение равновесия, активным продуманным предложением « от которого нельзя отказаться тому, кто хочет достигать внутренней гармонии, – о ней, вплоть до рокового выстрела в грудь, мечтал М. Лермонтов: Читай нас…»,

Поэзия поведения. Поэзия обстоятельств: «» (Бернадский). «Докуменальная» поэзия, поэзия не «лгунья» – в ней много гражданских стихотворений, отражающих всю тяжесть от страшных геополитических потрясений 1993 – 2000 гг., когда «д и «Рю тащили вверх… за ребро крюком» (Бернадский): Между прошлым и будущим связь. // Переплавленный в знание опыт елал клистер рассудку Голливуд» осси

Они сыграли практически ту же роль в головокружительном переломе ума поколения Бернадского, какую сыграли каторга для Достоевского и крушения дела его жизни для Сперанского…

Стихи как обновление души («цивилизации» человека) заключенной в клети отупляющей действительности, обвитой жестким  и избитой в кровь батогами лицемерия, что «» (фраза немца Вигеля о русском патриоте Чаадаеве); ответ на гламурное масштабирование современных «геростратов и иудов искариотов», – в гневном определении Бернадского). «змеем золотым» близ него мне всегда казалось, что я слышу серный запах и в голубых глазах его я вижу синеватое пламя подземного мира «бесы, что к казне близки, // Страну кромсают на куски»» (

Тени прошлого, «эстетика дерьма» (по Бернадскому), но вездесущи, всемогущи и всесильны. Они вокруг нас. Они бесцеремонно врываются в личный духовный мир. Используя власть, криминал, «черный нал», обман, насилие, шантаж, отбирают последнее, что есть у человека – Надежду: «(Бернадский). Они крушат жизнь, разрушают память, стыд и совесть. Стремятся к одному: «…с!» (Бернадский): И трижды Невского изгнал // Бунтующий народ»   умножить потребление: // Бери от жизни все, и именно сейча

Стихи – эстетическая и духовная квинтэссенция «погоне за выгодой», безудержному материализму: « – «Фауст» – слова беса Мефистофиля. На земле весь род людской // Чтит один кумир священный. // Он царит над всей Вселенной. // Тот кумир – телец златой»

«Третий Ангел вострубил, и упала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику, и пала на третью часть рек и на источники вод. Имя сей звезде „полынь“; и третья часть вод сделалась полынью, и многие из людей умерли от вод, потому что они стали горьки» (Библ. Откр.).

Отсюда – и пастернаковская горечь на устах Бернадского:

Но… взрывается бунинская звенящая струна, побуждающая произнести великое требование: « (Ю. Бернадский). Вся интенсивность и острота ее такова, что Бернадский предстает поэтом напряженным, динамичным, «дерзким»: « Не для пьяной потребы // Образ древней старины» Я не отдам страну // ромашко -васильковую // Ораве алчущих бессовестных жлобов…».

Он не отдыхает от Бога, он совершает требу, возжигает бунт вдруг во всех пределах России, требуя «страшное» от «о (Бернадский) – дать Волю, Справедливость и Свободу гражданам, вручить им солидную идейную основу, глубокую, личную, как равным, возвеличивающую статус и вес нации и «…п(Бернадский)… равы алчущих бессовестных жлобов… впавших в предательство и срам» о заслугам воздающую //Подонкам и ворам» 

Все это сравнимо со знаменитой впоследствии «Запиской о древней и новой России» Карамзина и имеет следствием развитие гражданского мужества М. Горького: «Основная задача… одна и та же: внушать бедным холопам, что для них – нет счастья на земле, оно уготовано для них на небесах, и что каторжный труд на чужого дядю – дело богоугодное»:

Вне сомнений, если зайти за кадр истории… представить встречу Наполеона и Александра I, во время которой со своей обычной проницательностью император Франции тотчас выделил из толпы придворных Сперанского, удостоил личной аудиенции, подарил ему золотую табакерку с собственным портретом и даже спросил в шутку Александра «н то безошибочно можно утверждать – будь там Бернадский, именно он и был бы отмечен…: е угодно ли вам, государь, обменять своего секретаря на какое-нибудь германское королевство?»,

Яркий прожектор современной российской поэзии, поэт, моралист далеко не одинокий (как некогда в истории Радищев), авторитет которого является бесспорным даже в глазах передовых литераторов. Главный жрец духовной чистоты, поставивший сердце на предел: «(Бернадский). Со стихами, воплощающим нравственный завет Тютчева: Мой каждый нерв пропитан приметами с рожденья. // Дух моего народа во мне неистребим»